Сидя на кухне, окутанной сигаретным дымом до такой степени, что было трудно дышать, а в воздухе можно было вешать топор, я упорно заливал в себя, уже пес знает, какую по счету рюмку коньяка, в надежде забыться, хотя бы на короткое время. Алкоголь, несмотря на двухнедельный запой и огромное его количество, никак не хотел производить должный эффект. Но я упористо продолжал напиваться, попеременно травясь сигаретным дымом, и не замечая ничего вокруг себя. Прошел всего месяц, как я в последний раз видел Артура… Прошел ЦЕЛЫЙ месяц, а я до сих пор, не нахожу себе места, слоняясь по своему коттеджу, словно раненный зверь по клетке, периодически громя и выбрасывая из окон то, что напоминает мне о нём, даже самую малость. Я уехал из дома в тот же вечер, когда узнал о нём всю правду. Просто не смог находиться там, где казалось, даже стены дышат им. Усмехаюсь – а всю ли правду я узнал?.. Пустота. Она проела меня изнутри потерей главного. Потерей родного, и, возможно, одного из самого дорогого на свете – любимого человека. Именно любимого. Того, кого я всё-таки нашел, наперекор всем своим убеждениям, и вопреки всему.
Знаете, когда раз за разом, видишь предательство со стороны людей, к определенному возрасту, уже спокойно к этому начинаешь относиться. Ведь, зачем переживать, если уже разочаровался, и не раз? Они ведь, всего лишь люди, им это свойственно. А, вот когда, нож в спину засаживает самый близкий тебе человек – с этим очень сложно смириться. Мальчишка не просто ударил в спину, он ещё и провернул клинок несколько раз. Чтобы уже наверняка, рана, загнив, оставила свой приснопамятный рубец. Я подолгу сидел на крыльце дома каждый вечер, в обнимку с бутылкой и непомерной тоской. Мир, который меня окружал, продолжал существовать. Всё то же блеклое, редкое солнце, то же серое небо, те же голые деревья, чуть припорошенные снегом, дома и люди, щебетание птиц и лай сторожевых псов где-то вдалеке… Всё было точно таким же, мир продолжал жить и дышать, только вот, без меня. Я выпал из обоймы. Я не видел ничего в упор, кроме малахитовых глаз, и улыбающихся пухлых губ, которые, продолжали меня терзать во сне. Даже после того, как я напивался до беспамятства, пытаясь забыться – я думал только об одном человеке, прокручивая до бесконечности, его образ в своих мыслях.
… -Ты жалко выглядишь, Ларк… - даже незваный гость, появившийся, словно ниоткуда, слабо подействовал на меня, и я лишь, лениво повернул голову в ту сторону, откуда услышал голос. Непрошенный сел за стол напротив меня, и сложив руки на груди, усмехнулся, - на кого ты стал похож? Ты себя в зеркало-то видел? – я только скривил губы в усмешке, и поднял мутный взгляд на него. Пытаясь сфокусировать зрение, я сощурился, и, поняв кто передо мной, скривился еще больше. Так не хотелось, чтобы меня в таком состоянии кто-то видел… А тем более тот, кто напоминает мне о мальчишке. Тот, кто, подарив, мне самый лучший подарок в жизни, разрушил её тем самым.
- Здорова… Что привело тебя, в мою забытую богом обитель?
- Не утрируй, пожалуйста… - я рассеяно посмотрел на пустую пачку сигарет, лежащую на столе, и тяжело вздохнув, выкинул ее в стоящее рядом, переполненное мусорное ведро. Привстав, потянулся за новой, которая лежала на полке, и чуть не упал, потеряв равновесие. Уцепившись за полку в последний момент и достав пачку, я плюхнулся обратно на стул, и только с третьей попытки, прикурил. Тимур, наблюдая за этой картиной, перестал усмехаться, и, пододвинув ко мне, наполовину забитую окурками пепельницу, серьезно спросил.
- Сколько ты уже здесь зависаешь? Хотя бы раз ему, за всё это время, позвонил? - от одного упоминания о мальчишке, у меня внутри всё, аж перевернулось, болезненно ударив в подых!
- Я слышать ничего не хочу об этой потаскухе! – ударив кулаком по столу, сморщился от противного звона бутылок, выстроившихся в шеренгу на дубовой поверхности.
- Тише ты!.. Вот значит, как ты уже его называешь?.. А ведь совсем ещё недавно, ты его совершенно по-другому называл. А об Анютке ты подумал? Ирина врет ей, что вы вместе улетели отдыхать, потому, что попросту не знает, что сказать ребенку. А сестра твоя, ждет вас обоих дома! Как же ты балбес, не понимаешь - не на двоих, как раньше, твоя жизнь делится, а на троих! Ларка, ты такой, прости меня господи, м*дак, у меня просто слов не хватает! – ну да, сама очевидность, приперлась тут, и мозг мне промывает. Да ещё тщательно так, старается это сделать.
- А ты чего приперся, вообще-то?.. Уму разуму меня, учить приехал? – Тимур, достав ключи из кармана, бросил связку передо мной на стол. В голове загудело, набатом отбивая пульс в висках. Сложно было не догадаться, по знакомому пушистому брелку, кому принадлежали данные ключи. Покрутив в руках связку, отшвырнул её обратно – от мехового брелока, буквально саднило туалетной водой Артура.
- Просили передать перед отлётом, сегодня утром. Сам он боится показываться тебе на глаза.
- Каким ещё отлётом?.. Куда эта … - я пьяно икнул, - Этот собрался отлетать?
- Домой. Навсегда. Мы сегодня долго разговаривали с ним. Я не мог его просто так отпустить, увидев, в каком состоянии он пришел ко мне. И знаешь Лар, после разговора с ним, у меня появилось такое стойкое желание набить тебе морду – ты себе представить не можешь, еле сдержался. Парень верил тебе, ластился словно щенок, не подпуская к себе никого другого, а ты даже слушать его, не стал в тот день, когда он собирался сам всё тебе рассказать.
- Зае*ись просто! То есть, я ещё и виноватый в том, что он задницей торговал! Тим! Мы прожили *уеву тучу времени с ним, а он всё не находил времени, мне сказать об этом?! - возразил было я, привстав со стула и опершись на стол, чтобы не упасть, смотря в глаза друга практически не моргая. Налив полную рюмку до краев, расплескивая чуть ли не наполовину, я резко выпил, и, чуть сморщившись, сильно затянулся, посмотрев рассеянно, на захламленный мусором стол перед собой.
- Он боялся, и ждал подходящего времени, когда вы будете наедине, и когда он будет готов к этому разговору.
- Не отмазывай его!
- А ты теперь спокойно послушай, что я тебе сейчас расскажу. Быть может, в твоем пьяном мозгу что-нибудь шевельнется, и ты поймешь, что потерял и от чего отказался.
После рассказа Тима, я с минут пять сидел в ступоре, пытаясь переварить полученную информацию. Стоит ли говорить, что то, что я услышал, попросту не укладывалось в голове?.. Я протрезвел практически полностью, вопреки всему выпитому алкоголю! Выходит, что парня запугав, пустили по рукам, неплохо зарабатывая на нём и держа возле себя как игрушку… Как дорогую, и в свете обстоятельств, безотказную, живую игрушку… Родной мой… Да как так вообще можно с живым человеком поступать?!.. С человечком, вернее… Он же у меня, какой был?.. Сама нежность, ласковость… Моё чудо, пусть и капризное, и задиристое иногда… Но, безумно любимое. Запустив пальцы в волосы, я сжал руки так, чтобы почувствовалась боль. Она была мне, жизненно необходима на тот момент, чтобы я смог, наконец-таки, очнуться от коматозного состояния, и осознать до конца, что происходит. Я считай, собственноручно похоронил самое дорогое, что у меня есть, потому что думал, что закапываю в себе уже мертвое, а оказалось, что я схоронил живое, и трепещущее… Твою же мать!..
- Когда его рейс?! Какой аэропорт?! – когда я вскочил на ноги - меня резко повело, и пришлось уцепиться за многострадальный дубовый стол.
- Он не сказал про время точно. Упомянул только, что улетает вечером из Шереметьево. – Взглянув на настенные часы, проматерился – уже половина пятого, а это значит, я мог уже опоздать! На ходу скидывая с себя замызганную телогрейку, в которой пробухал на даче всё это время, я начал метаться по комнате, собирая ключи, деньги, паспорт и прочее.
- Сможешь меня отвезти в аэропорт? Только приведу себя немного в порядок… - вид лохматого, небритого и с опухшей рожей мужика, который вытаращился на меня безумными глазами из зеркала - по правде говоря, вселил в меня же ужас. Тим хохотнул, поднимаясь из-за стола, и вынимая ключи от машины.
- Куда я денусь, отвезу. Не трать много времени на себя, можем опоздать. Это ты Артура не смог принять таким, какой он есть. А он тебя любит любого. Я на улице, в машине буду ждать.
Ох, как хлестануло-то, по нервам, а! А ведь он, сука, прав! Мальчишка любил меня любым… Это я, дебил, отказался от него, не выслушав и попросту трусливо сбежав от проблем…
Всю дорогу, мы ехали с другом, молча. Ну, если не считать, конечно, мою безудержную бранную ругань на тупорылых козлов, которые преграждали путь, создавая заторы и пробки на шоссе. Пару раз, я даже подрывался выскочить из машины и набить морду очередному чайнику, из-за которого мы тормозили, но Геннадьевич, решительно и терпеливо взывал меня к благоразумию, дальновидно заблокировав перед этим двери. Включив магнитолу, я закурил, нервно стряхивая пепел в окно. Пытаясь, немного расслабиться, и отвлечься, я прислушался к играющей песне, а в мозгу только одно и стучит, перекатисто отдаваясь слева, под ребра: «Успеть. Только бы успеть! Я не прощу себе, если навсегда потеряю Его».
Нет слов, чтобы выразить всю горечь и боль,
Нет слов, чтоб сказать, как тебя люблю…
Нет сил, попытаться тебя удержать,
Нет сил – ты уходишь, я стою и смотрю…
Сколько бы я не находился наедине с самим собой, выискивая тот момент, с которого пошел весь этот косяк – я готов был биться головой об стену! Проблема была не в детке, а во мне! Я слышал его дыхание рядом с собой, но не слышал его самого. Я слышал его «люблю», но списывая всё на блажь, не находил слов, чтобы сказать ему о своих чувствах вслух. Я не смог его удержать, хотя, он во мне так нуждался. Он уходил, а я как конченый идиот, позволил ему уйти в тот вечер…
Мы не можем быть рядом, и ты должен понять –
Сложно расстаться, но трудней удержать…
Не злись, я посвящаю тебе эту песню…
Вместо «нас» буду «я», вместо галочки – крестик…
Давай забудем имена, все адреса, все телефоны,
Давай разделим пополам всё целое – моё с тобою,
Оторванный клок сердца, заполню я другим,
Да и ты в своей жизни, ещё сто раз будешь любим…
Да еб… твою мать!! Вот всегда не переносил уныло дерь*о, гордо именуемое советской эстрадой! Только нервознее стал, пока мы наконец-таки добрались до аэропорта. Забудем – как же! Другим он своё сердце заполнит – щас прям! Я с первого дня знал, что этот мальчишка Мой. Хочет он того, или нет - он останется таким. И я приложу все усилия, чтобы этот парень навсегда таким оставался.
… Я видел через прозрачную стену зала отлёта, как Его самолет взлетал, постепенно взмывая в небо. Мне не хватило, буквально, считанных минут, которые я потратил на то, чтобы узнать рейс, который взялся нас разлучить, навсегда. Внутри что-то резко оборвалось, осознавая происшедшее, и, присев на металлическую скамью, я просто закрыл лицо руками, из последних сил сдерживая, ненавистные мне признаки слабости – самые настоящие, горькие слёзы отчаяния.
* * *
Грациозная, немыслимо прогнутая навстречу мне спина, тонкая талия которой, зажата моими руками настолько крепко, будто в стальные тиски. Бронзовая, мокрая кожа, на которой не осталось и миллиметра, которого бы я не коснулся, жадно и ненасытно лаская, сминая или же поглаживая. Склонившись, выцеловываю недавно вытатуированную арабскую вязь, замысловато изогнутую в рисунке по позвоночнику, спускаясь вниз. Рваный вздох, и тихий, протяжный стон. Сжимаю Его пояс ещё сильнее, с силой ударяясь об Его влажные, упругие ягодицы. И снова резкое движение мне навстречу. Ещё одно, и ещё глубже, до самого нутра, для того чтобы, не оставалось больше «Ты» и «Я». Чтобы вместе с Его сладкими криками на весь номер аэроотеля, исчезло всё, что было «До», сливаясь безотлагательно, в непререкаемое «Мы» и «Сейчас». И так до бесконечности, до потери пульса, пока адской болью не сведет внизу живота, и, запустив руку в Его волосы, не сожмешь, прижимая лицом к подушке.
- Не могу больше!.. – Его сдавленный вскрик, распаляет ещё сильнее. Настолько, что всё происходящее, кажется чем-то за гранью реальности. Ещё сильнее сжимаю длинные локоны Его волос, запутываясь в них пальцами, и не переставая вдалбливаться в Его тело, с каждым новым, яростным толчком, пытаясь достать до самой глотки. Просунув руку между сбитой простыней, и Его напряженным животом, сжимаешь крепкий, влажный ствол, ложась на Его тело практически полностью, не переставая совершать сумасшедшие проникновения. Он только лишь поскуливает, изредка всхлипывая, прикусив кусок простыни, и сжимая её до белизны пальцев, расставляя шире дрожащие ноги, по-кошачьи выгибаясь. Сколько длился этот акт?.. Час? Два часа? Какая к черту разница, когда Мы, вместе?..
Когда-то, очень давно, я сказал тебе: «Хочу видеть твоё лицо…», и теперь, до сих пор, я не изменил этому желанию. Резко выхожу из тебя, влажно скользя обильно смазанным членом по бедрам и ягодицам, а дальше, без слов, ты всё делаешь сам. Перевернувшись на спину, раздвигаешь свои шикарные, длиннющие ноги, сгибая их в острых коленях. Не отрывая от меня шального взгляда, доводишь себя рукой до наивысшей точки Нашего исступления, выплескиваясь тугой струей семенной жидкости на свой живот, и размазывая белесое наслаждение тонкими пальцами, по смуглой коже. Приподнимаешься на локтях, и, получив напряженную до предела плоть в свой податливый ротик, интенсивно доводишь меня до оргазма, немного прищуриваясь, когда несколько капель, попадают на твоё лицо. За этим, незамедлительно, наступает маленькая смерть, очнувшись от которой, начинается новая жизнь. Наша, новая жизнь. Без боли и лжи. Оглаживая твои мокрые бёдра и бока, лениво целую соленые губы, сплетаясь капельками пота, немного сминая сластолюбивый рот лаской, и ощутимо покусывая за подбородок. Люблю.
… - Ларка… - родной голос доносится откуда-то издалека, выдергивая меня из блаженной дремоты. Интуитивно притягиваю слабо упирающегося мальчишку, прижимая к себе крепче, - ну Лар, задушишь же!..
- Ты живучий, переживешь… - неслабый толчок локтём под ребра, и обиженное сопение возле уха. Улыбаюсь, не открывая глаз, ладонью поглаживая его бархатистую спинку, и пересчитывая слегка выступающие позвонки. Спустя пару минут, детка сам ластится ко мне, удобнее устраиваясь под боком.
- А давай Анютке братика заведём… Ну, или сестрёнку. Как ты на это смотришь? – Артур приподнявшись, улегся у меня на груди. Думаете, подобные вопросы и предложения, приводят меня в смятение? Кого-нибудь другого – может быть. А у нас, уж так заведено. Ведь, если детке, что-то и взбредет в голову, то он не угомонится, пока не добьется своего. Чего только стоила идея, так сказать, официально оформить наши отношения! Так, из недельной поездки этим летом в Амстердам, мы привезли сертификат, удостоверяющий наши взаимоотношения, как состоявшейся пары. И плевать, что в нашей стране это всего лишь бумажка, совершенно ничего не значащая. Это мой подарок на годовщину нашего знакомства, который так хотел получить Артур. Остальное – не имеет значения.
Зная, что Артуру всегда хотелось иметь большую семью, я недолго раздумывал над ответом, тем не менее, хорошенько взвесив в уме всю серьёзность этого решения.
- Давай. Только рожать, будешь ты.
- Дурак… Я же серьезно. - Сказав ласково и добродушно, Артур потерся носиком о мою шею. - Уже и дом малютки нашёл, где мы можем усыновить малыша…
Уверен ли я в своем мальчишке? Безусловно. Более того, я уверен в его верности, как в самом себе. Столько испытаний и боли, через которые он прошел – не каждый бы вынес, я восхищаюсь им. И ни за какие сокровища и блага мира, не отказался бы от него. Что бы кто ни говорил. До сих пор не могу забыть день, когда чуть было, не потерял его навсегда…
… Сколько я, оглушенный непомерным горем, просидел на той скамье – не помню, видимо долго, раз Тимур Геннадьевич, не смотря на всю свою интеллигентность, матерился как сапожник, как только меня нашел в состоянии, довольно таки близкому к коме. Я даже сразу и не понял, что он от меня хотел, буквально утаскивая за рукав куртки, и продолжая яростно материться. Очнулся я только в зале ожидания, увидев, среди снующих туда-сюда многочисленных пассажиров и их провожающих, до боли знакомый силуэт, сидящий на огромном чемодане, совершенно неподвижно. Мужики не плачут, но в тот момент, я всё-таки не удержался, прослезившись. Потому что, это было выше меня, слишком сильно, чтобы сдерживаться. Со всех ног и расталкивая людей, преграждающих мне путь, я добрался до мальчишки, чуть ли не упав перед ним на колени. Он даже не шелохнулся, сильнее сжав руки в кулаки, и опустив низко голову, отчего белобрысые волосы совсем спрятали его лицо, и так скрытое под огромными тёмными очками. Я опешил.
- Родной мой… Посмотри на меня, я тебя очень прошу… - подняв его лицо за подбородок, увидел как из под очков сбежали две мокрые, тёмные полосы, разделяя раскрасневшиеся щеки пополам. Я взял, было, его за руку, но он только сильнее сжал свои кулачки. Мне было, просто жизненно необходимо, взять его за руку в тот момент, чтобы осознать до конца, что это не видение, которое может исчезнуть в любой момент. Несмотря на сопротивление, я разжал деткины кулачки, обнаружив в одном из них, обрывки смятого билета на самолет. Парень, шмыгнув носом, снял очки, являя мне красные, до невозможности заплаканные и опухшие глаза, постарался глубоко вздохнуть, но на полу вздохе не сдержался и разрыдался в голос, совершенно не обращая внимания на окружающих, которые косились на нас, проходя мимо.
- Я не смог… Ларка, я просто не смогу без тебя!.. – в перерывах между всхлипываниями, говорил он, вцепившись в меня, будто я мог сбежать от него, - Без Анютки!.. Не могу… Прости меня, умоляю! А хочешь… Хочешь на колени встану, чтоб простил?!..
- Молчи, глупый! – что мне оставалось делать?.. Я сграбастал своё рыдающее чудовище в объятия, так сильно, что могу побожиться, затрещали его ребра. С того дня, я больше никуда его не отпускал от себя. А он, только рад был этому.
Эпилог.
Мы вместе уже шесть лет, и, счастливее меня, наверно, ещё просто не родилось человека. Знаете, сейчас оглядываясь на прошлое, вспоминаю всё с улыбкой. И знакомство с моим мальчишкой, (хотя, сейчас он уже молодой и, кто бы мог подумать, представительный мужчина) и наши расставания, ссоры и бурные примирения… Сейчас, мы тоже иногда ругаемся, но только если по мелочам, да и браниться нам особо некогда – у Анэт появились первые женихи, а вторая девочка, (названная нами в честь матери Артура, Софией) которую мы удочерили, вот-вот пойдет в первый класс. На той неделе, мы всей своей оравой ездили загород, и, когда под вечер, дети были уложены спать, а мы с Артуром, сидели в огромном, плетеном кресле на терассе дома, мне в голову пришла одна, пусть и чересчур банальная мысль: «Вот теперь, и умереть не страшно» - до чего было хорошо в этот момент. А разве, не это ли счастье, когда ты добился практически всего в своей жизни, чего хотел, и теперь, делишь это с близкими и любимыми тебе людьми?..
- За нас… - чокнувшись бутылкой пива, крепче прижимаю к себе своего любимого человека, незамедлительно чувствуя, как его губы благодарно касаются моей щеки. И на душе так легко, от одного только понимания, что Он рядом… Это надо просто испытать, чтобы можно было понять. Ведь такие чувства, сложно описать словами.
Вот так в жизни бывает: ищешь и не находишь, почти отчаиваешься – и жизнь преподносит тебе бесценный подарок. Главное – не быть дураком, и во время понять, что вот ОНО, твоё - единственное, любимое и родное.
От автора.
Вот и закончилась моя первая работа в этом жанре. Сердечно хочу поблагодарить всех читателей, и особенно тех, кто оставлял свои отклики. Поверьте, Ваши отзывы, сопереживания и комментарии – бальзам на душу сочинителя:)
К сожалению, если у молодых не будет наставников – уходить будут все, как только осознают, кто они на самом деле. © Neir Warden
Отдельная благодарность Неиру Вардену – редактору повествования Андрея, вдохновителю, и в какой-то мере, моему воспитателю. Спасибо за то, что Ты был в моей жизни.
Любите, и будьте любимыми. Даже тогда, когда надежды, кажется, уже совсем не осталось – не отчаивайтесь. Учитесь быть сильными. И напоследок, хоть это и прозвучит избито, но: Любовь нечаянно нагрянет, когда её, совсем не ждешь…