К превеликому сожалению, мечты никогда не поспевают за реальностью, и не торопливый поезд жизни уже был готов пойти под откос случайно неслучайных обстоятельств. Моё призрачное счастье и так держалось на плаву еле-еле, а с легкой руки чрезмерно активной матери Андрея, и вовсе рухнуло в одночасье, даже не дав опомниться и осознать всю глобальность произошедшего.
День не задался с самого утра, а если честнее – с того момента, как мы с Андреем легли спать. С приездом Ларкиной матери в наш дом, нервное напряжение росло буквально по часам, как бы я не старался сгладить острые углы, разрешая, как только можно, бесполезные споры и уводя от созерцания всего этого Анютку – они всё равно находили повод из-за чего поссориться между собой, и какие грехи припомнить друг другу. В итоге, к моменту, когда вопрос о её пребывании у нас был решен, морально истощены были практически все, кто находился в квартире. Я не могу сказать, что испытывал какой-либо особый негатив к родительнице Андрея, несмотря на то, что она подобно кукушке поступила со своими детьми. Это была скорее жалость к человеку, который за столько лет своего существования, так и не определился в жизни, и вряд ли от этого был по-настоящему счастлив. А уж сопоставив то, что в России она гость не частый, я ранее её нигде не встречал, мне и в голову прийти не могло, что она могла меня видеть где-то ещё.
Андрей, лежа на моем предплечье, устало и сонно, но с явно довольной ноткой в голосе расписывал, как мы вдвоем проведем первый за долгое время совместный вечер, а я раздираемый противоречивыми чувствами, тихонько перебирал его волосы, изредка касаясь макушки губами и подбородком. Мне так надоело жить в постоянном страхе, что моё прошлое, та грязь, которой я был пропитан до встречи с Ларкой, может выплыть наружу… Я не лгал любимому человеку, я старался отмолчаться, или же вывернуть ситуацию так, что было попросту не подкопаться. Но разве так можно жить, если любишь по-настоящему?.. Если доверяешь и знаешь, что человек так же доверяет тебе, даже не подозревая о подвохе? Мы столько времени уже под одной крышей, столько радости и горести пережили вместе, так неужели он не выслушает меня, не поймет, если я ему раскроюсь, рассказав всю правду?.. Хоть я никогда и не слышал слов любви от Андрея, со временем, мне это стало и не нужно – он постоянно доказывал мне свою любовь поступками, своим отношением. Слова - это же пресловутая банальность, не требующаяся толком, если любовь практически осязаема, едва стоит коснуться неё кончиками пальцев. С улыбкой припоминается, как он носился со мной, когда я подхватил простуду, тут же свалившись с высокой температурой и соплями. С горечью помнится, как Ларка прокапывал меня при преждевременной ломке, которая застигла врасплох и стала последней, контрольной точкой в моём пагубном пристрастии. Чего стоила одна его забота обо мне. Я же считай, всегда был один, и последний раз так за мной ухаживали, когда я болел, очень и очень давно…
Мне просто необходим был этот разговор, и то откровение, на которое, скрипя сердцем, я сам себя уговаривал уйму времени. Тогда, казалось мне, это могло помочь мне очиститься душой, в то время как тело, неискоренимо хранило зарубцевавшиеся шрамы прошлого.
«Просто свойственно доверять близким. Он поймёт меня». Это была последняя промелькнувшая в голове мысль перед тем, как я забылся сном, твердо про себя решив напоследок – именно завтра, не теряя больше времени, когда мы будем совершенно одни, я расскажу всё то, что так долго тяготит. Всё то, что хотя и в прошлом, но до сих пор камнем лежит на душе, мешает двигаться дальше.
Говорят, дабы душа поскорее нашла покой, нужно попросив покаяния и простив человека самому, «отпустить» умершего. Ушедшего в мир иной не вернуть, а оставшимся здесь, смирившись, надо продолжать жить, пока не пришел их час. К этой простой истине я пришел не сразу, не тотчас и смирился. Сохранив в глубине души, светлую память о Джамиле, я смог его отпустить лишь спустя длительный промежуток времени. Тогда же он и перестал приходить ко мне во снах, после которых не хотелось просыпаться.
Удивительным открытием для меня стало и то, что после полной завязки с наркотиками, мне перестали сниться вообще какие-либо сны! Находиться рядом с Ларкой было настолько спокойно и уютно, что проснувшись в один прекрасный день, я не смог вспомнить то, что приснилось накануне. Кошмары с пережитками прошлого ушли, будто и не было, а наместо них пришло умиротворение и ещё большая нежность и благодарность к человеку, с которым я засыпал и пробуждался рядом…
Скверное предчувствие залегло внутри ещё до того, как по звонку будильника я открыл глаза. Мне снова приснился мой учитель, да так отчетливо и правдоподобно, будто я снова оказался рядом с ним, в отчем доме там, в Йемене. Как будто и не было всей настоящей реальности, всех этих прожитых без него лет. Взгляд Джамиля был полон тоски и непомерной грусти, от чего защемило сердце, а после того как он крепко меня обнял, такой тёплый и такой… Живой. Я благодарил Аллаха, что сон на этом оборвался, а пробуждающийся от звонка будильника Ларка, сам того не ведая, отвлек от дурных мыслей своим полусонным бурчанием. Хотя мысли накануне были далеко не о Джамиле! То, что мне привиделось во сне - наяву поселило в душе весьма основательную и неподдельную тревогу, если не сказать панику.
Так, сам день и не задался, с самого утра, постоянно отдаваясь в мозгах мыслью, что сновидение накануне было явно не к добру. Пока брился в ванной, несколько раз обрезался, постоянно отвлекаясь на очередную ругань между Андреем и его матерью за дверью, на работе всё буквально валилось из рук, что раздражало клиентов и в итоге пришлось отпрашиваться у администраторши пораньше домой. А уж звонок от Кариба, в то время как я только вышел из салона – так вообще выбил из колеи, заставляя напрочь забыть о попытках привести нервы в порядок, а разум в относительное спокойствие перед столь важным для меня разговором с Ларкой.
- Зачем ты звонишь мне? – на конце линии до боли знакомый смешок, и голос явно навеселе, с издёвкой в ответ.
- Даже не поздороваешься с любимым дядюшкой? Как же быстро ты забыл все хорошие манеры, которым я тебя учил…- не договорив фразу, он закашлялся, шумно «хрюкнув» носом, после чего голос стал тише. Это мне тоже было до зубного скрежета знакомо – дядюшка, вращаясь среди всех людских пороков, не любил «гонять» дрянь по вене, предпочитая вдыхать белую смерть через нос. С возрастом, слизистые искривлённой носовой перегородки прожгло настолько, что приступы стали мучить его всё чаще. Это вызвало во мне столько отвращения, что, так и не затянувшись толком столь вожделенной сигаретой, я харкнул в сторону, не обращая внимания на выходивших из салона посетителей.
- Дрессировал, скорее. Мне некогда, говори, зачем звонишь и до свидания.
- Я хочу, чтобы ты приехал ко мне, и желательно, как можно скорее. Дело есть к тебе. И поверь, оно того стоит.
- Все мои дела с тобой давно закончены, если ты не забыл. А больше, нам и говорить не о чем… - только отслонив трубку от уха и собираясь нажать «отбой», до слуха донеслось: «Я тебя очень об этом прошу…». В тот момент в душе всё перевернулось с ног на голову, а руки затряслись так, что умудрился обжечься об сигарету несколько раз к ряду, пока пытался выкинуть её из вспотевших от волнения пальцев. На автомате дойдя до автобусной остановки, присел на припорошенную снегом скамейку, плюхнув рядом сумку с рабочими причиндалами. «Я тебя очень прошу…» Сколько раз я в мольбе произносил эти слова?.. Неисчислимое количество. А что получал в ответ?.. « Ты должен!», «Ты обязан!!»... И всё это с очередью из мощных пощечин, ударов по переломанным ребрам, и с беспредельным унижением?..
И так обидно стало за самого себя…
Мимо проехал нужный мне автобус, а сил встать, я так и не нашел. До одури просто обидно, что когда я только оправился от всего этого, когда поверил в доныне сказку о спокойном и семейном будущем – ОНО, это НЕЧТО, вновь напоминает о себе, будто вскрывая скальпелем плоть без анестезии. Ларка так и не понял, почему я категорически не хочу в гостиную покупать кожаный диван…
…Нет стыда, несмотря на то, что из одежды на теле остались лишь клочья оборванных тряпок, некогда былой роскоши, купленной в бутике, и по цене не в одну среднестатистическую зарплату. Нет чести, ведь по внушениям, ты про*бал её ещё в юношестве, а сейчас, это твоя «работа», твой, по чьей-то глупости, долг, который ты ОБЯЗАН отплатить. Нет страха, ведь всё, что мог, то, что было по-настоящему дорого – ты уже потерял, безвозвратно, переступив черту под названием «Никогда больше не вернуть». Нет будущего, просто лишь потому, что только единицы выбираются из этого дерьма. И ты явно не из тех счастливчиков, чтобы рассчитывать на хороший исход дел, в итоге…
Нет боли, хотя тело сызнова покалечено, и скрючившись четко посередине влажного от пота и крови, кожаного дивана, лежит почти неподвижно, изредка вздрагивая и бормоча себе под нос еле слышно: «Скорее чтобы это закончилось… Хочу… Только скорее бы ЭТО ВСЁ закончилось…» До слуха доносится едва уловимый шорох, и сжавшись ещё сильнее, ждешь нового удара. Его на удивление не последовало, а вместо этого грубо хватают за бок и резко переворачивают, укладывая на лопатки, вцепившись мертвой хваткой в предплечья, и начинают трясти с криками.
- Ну что тебе ещё паскуда надо?! Что ты ещё хочешь?!! - нет чувств, только слёзы, вопреки собственному желанию, текут по вискам, неприятно прячась в ушных раковинах, обжигая горечью. Прячешь лицо в ладонях. Не в силах сфокусировать взгляд, нюхом понимаешь, что на них свежая кровь – значит, снова разбиты губы.
- Я хочу умереть… - и зверь из колючей проволоки просыпается в груди снова, терзая тебя под ребрами до болезненного крика – я хочу к Джамилю! Я не могу больше выносить этого всего! Я не выдержу больше!! – хлесткая пощечина наотмашь, заставляет тебя заткнуться о том, чего ты действительно жаждешь в данный момент, после того, как тебя в очередной раз поимели…
…Не знаю, сколько просидел на остановке, погруженный воспоминаниями в чёртово прошлое. Очнулся, когда из кармана джинс послышалась мелодия, а настойчивая вибрация дала понять, что звонят именно мне. Едва успеваю перевести дух перед тем, как ответить – на экране мобильника высвечивается «Ларка»…
- Детка-а, если ты сейчас же не приедешь, случится нечто страшное и непоправимое! – родной голос, столь необходимый мне и желанный, что шмыгнув носом и с облегчением выдохнув, я снова вернулся в то, что есть «сейчас», выдернув мысли из того, что уже «позади». – Это рыжеволосое чудовище напоследок, решило выпить всю мою кровушку, и если к вечеру оно не съедет от нас, я начну выкидывать её чемоданы прямо из окна, просто сил моих больше нет! – радушно расхохотавшись сквозь щемящую боль в сердце, я умилился про себя – вот взрослый же человек, а порой ведет себя, как ребенок!
- Солнце моё, пострадай ещё чуточку, ведь всего ничего совсем осталось потерпеть. Я немного задерживаюсь на работе, постоянная мадам пришла с покраской и подстрижкой под самое закрытие, не имею права отказать. Ты скажи мне лучше, что домой купить, и чего маленькая принцесса хочет на ужин?.. - вру безбожно о занятости, зная, что нужно успеть успокоиться и настроиться, ведь предстоит и так не легкий разговор.
- Анэт сегодня останется с Ниной, ведь я говорил, что этот вечер хочу провести только с тобой… - улыбка сама приподнимает уголки губ, и от одной только интонации любимого, хочется перевернуть целый мир, лишь бы оказаться поскорее рядом! – В остальном, всё есть. Если что-то и нужно дома, так это только ты, собственной персоной.
- Я обещаю тебе, что очень скоро буду дома. Как только закончу работу, со всех ног прилечу… И, я уже успел соскучиться по тебе за то время, пока моя названная тёща гостит у нас! Если ты понимаешь, о чём я… – обоюдный смех, а я кутаясь в меховой воротник куртки, с растроганностью улыбаюсь, понимая – какой же Ларка у меня хороший, близкий, родной… Такой человечек в жизни, может быть только один, или не быть его вовсе. У такого человека будут свои несовершенства, о которых скажут со стороны «доброжелатели», или же он сам себе их придумает – а ты будешь любить даже эти, якобы, недостатки, зная, что лучше этого человечка, пока ещё не родилось. Это именно тот человек, к которому ты приходишь со всем своим жизненным «багажом» прошлого ища приют, а со временем «загостившись», понимаешь, что уже не можешь уйти, что хочешь с ним будущего. Именно Вашего будущего, а не Своего.
* * *
- Включи это, пожалуйста… - Ирэн повернувшись вполоборота на втором водительском сидении, с удивлением вздернула тонко и искусно вырисованную татуажем бровь.
- Что? – пришлось дотягиваться самому, дабы протянуть завалявшийся в сумке диск. Не успел его отдать Ларке, когда были вместе, а теперь уже, и не представится возможности, видимо… Разговор не состоялся. Да и на что я надеялся со своей «везучестью», собственно.
- Это-музыка, не поверишь. Включи, чего тебе стоит. – «Мамочка» взяв диск в руки и взглянув на обложку, удивилась ещё больше, хмыкнув себе под нос.
- И давно ты слушаешь рок? Думала, что ты только клубняк, по привычке, крутишь в плеере. – Промолчав в ответ, я невесело усмехнулся, скидывая куртку на сидение и расстегивая верхние пуговицы рубашки, которые будто намеренно давили на кадык, мешая проглотить застрявший в горле, болезненный ком. Я слушаю Музыку, в первую очередь. А мода, стили, ярлыки и прочая ересь – не имеет для меня никакого значения. – Кстати, куда едем, блудный сын? – с более чем тёплой улыбкой, она снова повернулась назад. Странно, ведь она «одна из тех», кто, так же как и Кариб, продавала меня как бездушный товар, а моё отношение к этой женщине совершенно иное. Без ненависти. Если бы не она со своей толикой человечности, чёрт его знает, сколько бы я протянул у дядюшки в любимых «игрушках». Скорее всего, попросту издох бы вскоре, после тяжелого пережитка.
- Ты знаешь, куда. Если я позвонил тебе, значит дорога в «Звезду Востока», мне уже заказана. – Тошно произносить даже само название этого заведения, прекрасно зная, что оно из себя представляет на самом деле, и какая роль в нём отведена непосредственно мне.
- Поругался со своим?.. – настал мой черед удивляться, таким познаниям моей личной жизни.
- А у меня есть «свой»? - закурив ментоловые Вог, Ирэн откинулась на спинку сидения, сунув протянутый мною диск водителю.
- Саркис, тебе виднее – есть он у тебя, или был. Кариб был вне себя, узнав о твоем Андрее. Даже и не припомню, чтобы он так бесился и интересовался хоть одним из твоих поклонников, как этим твоим последним. Просто как с катушек слетал каждый раз, когда ему докладывали о месте твоего пребывания с этим мужчиной.
- Он следил за мной даже после того, как я отплатил долг?
- Да. Не трогал лишь потому, что, несмотря на всю свою сучность и гниль в чистом виде, ещё держит слово, которое дал – свобода сразу, как отдашь карточный долг. – Самого смех разбирает, зная, как легко Кариб свои слова и забирает, а по хребту морозец бежит, догоняя, чем всё могло закончиться не только для Андрея, но и для малышки Анэт…
- Что же его останавливало тогда вмешаться, если так задевало за живое?! – Ирэн не ответила, видимо, имея на это свои причины. Глубоко затянувшись ментоловым дымом, она отвернулась к окну, безразлично смотря на проносившиеся мимо неоновые вывески, и украшенные под старину, фасады невысоких зданий. Из колонок послышались до боли в груди знакомые ударные, услышав которые, я почти что, осел на задних сидениях, осознав – вот сейчас, навалилось всё то, что копилось, но так и не смог высказать. Вот сейчас, мне действительно, больно…
… Нету к таким ни любви, не доверия.
Люди глядят на наличие перьев...
Мир сузился до размеров автомобиля, и то, что происходило за его пределами, перестало волновать и тревожить в одночасье. Было ли мне когда-нибудь так же больно и пусто раньше?.. Именно ТАК - нет. Было нечто похожее, когда я узнал о гибели Джамиля, но выбраться на этот раз из такого раздавленного состояния и полной апатии, я попросту, не приложу ума, как…
… Если нас спросят: чего мы хотели бы,
Мы бы взлетели,
Мы бы взлетели...
Что же ты не выслушал меня, не дал и слова сказать в своё оправдание, любимый?.. А этот твой жест, повернуться спиной, не дав прикоснуться, в момент, когда это было мне жизненно необходимо – как же это знакомо… Точно так же сделала и моя мать, разрезая мою душу без ножа. Отдернуть руку, словно от прокаженного, и повернуться спиной к тому, кто нуждается так в понимании и поддержке близких людей.
Я не хотел тебе зла, Ларка… Знаю, что растоптал то, что между нами было. И как просить теперь прощения за свою гнилую сущность, я тоже не знаю. Да и не хочу. Я устал.
Что теперь?.. Теперь – всё будет как и прежде, как было до того момента, когда я возомнил себе, будто бы кто-то может быть со мною рядом. Ха, а ведь меня «прошлого», мало терзали душевные муки и угрызения совести, мне были чужды любовь и верность, жалость и сострадание. Не задумывался я даже о них. Мне бы так, день прожить поскорее, а дальше, будь что будет. И не нуждался я в том человеке, на которого можно было бы положиться, кому, можно было бы доверять… Время не лечит, как любят поговаривать. Оно, при твоём огромном желании, выжигает всё то, что было доселе важным, а теперь калечит. Внутри как выжжено, бессодержательно стало совсем и самое страшное – я не хочу больше ничего менять. Ларка не сможет простить мне моё предательство. А без него, вся моя жизнь не имеет никакого смысла.
- Какого хрена здесь происходит?! – подхватив полы норковой шубы, Ирэн буквально вылетела из машины, с силой захлопывая за собой дверь. Стоявшая карета скорой помощи возле казино, меня не встревожила нисколько. Скорее всего, бригада медиков приехала за очередным «перегулявшим» посетителем, такое часто бывало и при мне. Странным показалось лишь то, что машина стояла возле парадного входа, а не чёрного выхода, как обычно. Накинув на плечи куртку, я не спеша вылез из джипа и двинулся к Ирэн, которая уже вовсю ругалась с водителем скорой. Конечно же, репутация заведения - прежде всего, и вряд ли вновь приходящим клиентам стоит видеть, как из этой богадельни, на носилках выносят обдолбанных, ихних предшественников. Запахнув куртку и прикурив сигарету, я безразлично уставился на падающие снежные хлопья, ожидая когда «мамочка» вдоволь наскандалится. Ненавижу зиму. Именно в это время года я лишался всего того, что было мне дорого…
- То есть как, хозяину казино вызвали?.. – в недоумении от этой фразы я, было, повернулся переспросить Ирэн, не послышалось ли мне, но женщина не по годам цепко ухватив меня чуть выше локтя, в буквальном смысле слова поволокла за собой к входу. Я и опомниться не успел, как мы запыхавшиеся от беготни, на удивление по полупустому вестибюлю казино, оказались перед кабинетом Кариба, дверь которого Ирэн открыла, чуть ли не пинком, на ходу отпихнув здоровенного охранника, хотя тот и попытался что-то возразить. Женщина, как-то странно всхлипнув, зажала рот рукой и отступила назад, давая возможность войти в кабинет и мне. Созерцание увиденного, поначалу заставило остолбенеть на некоторое время, парализовав конечности. А через пару мгновений, перед моими глазами и вовсе поплыло, стирая очертания кабинета и смазывая всё в одну разноцветную массу.
* * *
Собаке – собачья смерть. Кажется, так любил поговаривать дядюшка, когда-то. Что ж, вот эта самая смерть и настигла его, в итоге. Глупая, нелепая. Но, неизбежная. Фельдшер, прибывший тогда по вызову кого-то из обслуживающего персонала, констатировал гипертонический криз и сердечную недостаточность, а я плечами пожал – пусть это звучит так, только истинная причина мне известна, как никому другому. Ведь буквально за несколько часов до этого он звонил мне будучи «навеселе», и не просто так тогда просил приехать к нему, как можно скорее. Я не злорадствую ни в коем случае, хоть этот человек и принёс мне много боли и страданий – я не всевышний, чтобы судить и осуждать, даже такого человека, как Кариб. Похороны прошли со всей помпезностью, присущей воротилам его уровня, хотя и людей собравшихся проводить в последний путь, было не так много. Кинув горсть земли, на дубовую крышку гроба и простившись, я со смешанными чувствами отошел от могилы. Вроде и подонок был редкостный, а скорбь в душе шевелится беспокойным зверьком. Человек так прожил свою жизнь, что кроме денег, после него и не осталось ничего. Ирэн спустя пару дней сообщила мне о наследстве, которое по завещанию, мне передал дядя как своему единственному приемнику. Вместе с Карибом, в мир иной уходила целая эпоха, с которой я прощался, навсегда. Я хоронил не столь бренное тело нерадивого родственника, сколь всю свою жизнь до сей поры.
После похорон я позвонил своим родителям, рассказав им всё, как есть, а не так, как последние годы приходилось врать наглым образом и притворяться что всё в порядке. Отец спросил лишь, почему же я тогда столько лет умалчивал, не говоря об этом, на что я горько усмехнулся, спросив – а кто стал бы меня слушать?.. Кто поверил бы?! Мать попросила только о том, чтоб я скорее вернулся к ним в Йемен, в котором воцарилось относительное спокойствие. Её уже мало интересовали подробности, ведь она и так знала, что ничего путного из меня не выйдет. Я распрощался. В тот же вечер, заказал через интернет билеты и начал собирать чемоданы. Вот и всё, казалось бы… Ларка?.. Не так долго осталось ждать, когда я окажусь рядом с теми родными, что мне близки по крови. И, да, прискорбно думать о том, что уже никогда, я не смогу оказаться рядом с теми, кто был близок мне душой и телом. Что будет дальше? Было совсем не важно. Ведь терять, мне было уже точно нечего…