Разъебыкин Эдуард Петрович женился на Валетте Васильевне Спитыкач в среду месяца мая пятнадцатого. День был не по-весеннему жаркий, стояло страшное ведро и солнце спекало головы на раз, два, три. Разъебыкин хлебнул для храбрости стакана самогона и влажный дух застенчивости в один миг покинул его. Валетте Васильевне пить не хотелось. Она сама не употребляла и не любила когда этим увлекаются другие. Отец Валетты был алкоголик со стажем и умер в приступе икоты, продержавшейся у него в течении всего запоя – трех месяцев, восьми дней, половины ночи, двух часов, семи минут. На него, как на достопримечательность, приходили смотреть со всех сторон света, пока он икал, и советовали ему разные советы. Ничего не помогало, ни стакан самогона залпом, ни ржаной хлеб с солью, икота не унималась. Он пил, ел, спал, ходил в туалет и мылся, и все это время икал. Его грудная клетка, горло, скулы, рот скручивало черной судорогой, тогда он еще сильнее напивался, что бы хоть как-то заглушить эту невыносимую боль. Алкоголь помогал, но лишь на время и то не в остановке икоты, всего лишь выполняя роль анестезии, погружая отца Валетты в разнузданное забытье, перемежающееся заунывными песнями, переходящими в долгие слезы черной меланхолии. После кончины родителя мужской мир разделился для Валетты на два лагеря. В первом был огонь, во втором вода. Всякий раз, приближаясь то к первому, то ко второму, Валетта первым делом начинала яростно дуть, не разбирая огонь это или вода, боясь вновь больно обжечься. Годы шли, Валетта дурнела, прибавляя в весе, огонь и вода уже практически не замечали ее, а она все дула и дула, пока наконец не выдохлась полностью. Тут-то ей и подвернулся пьяный Разъебыкин. Она легла под него и раздвинула ноги, решив, будь что будет. И было ей в ту ночь не то что бы хорошо, но и плохого ничего не случилось. Разъебыкин кое-как вставил в нее свою вялую сардельку и захрапел, спустя минуту сарделька превратилась в сосиску и выпала из теплых влажных губ Валетты. Валетта выбралась из-под тела и закончила половой акт в индивидуальном порядке, как это делала регулярно перед сном. Без этого телесного взрыва она уже не могла спать по ночам. Порой, просыпаясь посереди ночи, ворочаясь с боку набок, Валетте не помогало кроме этого ни одно снотворное средство. Бывало так, что Валетта просыпалась несколько раз за ночь и тогда на утро у нее болели не только пальцы и кисть руки, но и то, что она неистово, самозабвенно массировала ночью. Утром проснувшийся Разъебыкин, порядком опохмелившись, позвал ее замуж. С Валеттой это было впервые и она не задумываясь ответила да. Разъебыкин в одну харю обмыл помолвку и после долго блевал в унитаз, так и уснув со спущенными штанами, головой запрокинувшись в пространство ритуального камня. Валетта кругами ходила вокруг туалета, сдерживая волнения мочевого пузыря, не выдержав яростных позывов, она, за волосы приподняла вспотевшую голову Разъебыкина, присела на унитаз и одухотворенно помочилась.
Свадьбу назначили на пятнадцатое мая. Разъебыкина волновал лишь один вопрос - наличие водки. Валетта, заложила два подаренных мамой золотых зуба и купила Разъебыкинским друзьям водки.
Сама Валетта никогда не пила и по этой причине в свои тридцать пять оставалась девственницей, при этом изрядно задроченной.
Разъебыкин с друзьями выпил водки и стал требовать свадебных подарков, за якобы халявное угощение. Лучшие друзья в количестве десяти человек, к этому времени уже будучи изрядно пьяны, подарили им буханку черного хлеба, двести грамм мойвы, пол палки ливерной колбасы и десять горячих поцелуев невесте. Разъебыкин обрадовался подаркам и даже возбудился от десяти доставшихся супруге. Он выпил еще стакан самогона и стал хвалиться своей новой женой, раздев ее донага. Валетта грустно улыбалась, снимая с себя трусы.
Хороша – пробормотал Разъебыкин и провалился в глубокое темное забытье.
На улице все еще был май, когда Разъебыкин пришел в себя. Напротив него сидела голая Валетта с распухшим от побоев лицом и искривленным ртом орала - гоп стоп, мы подошли из-за угла, гоп стоп, ты много на себя взяла.
Затем она из горлышка опорожнила изрядно початую бутылку самогона, приподняв ногу, громко пукнула и закурила.
-Ты кто? – спросил ее Разъебыкин, держась за голову.
-Твоя жена – пьяным голосом ответила Валетта – твоя новая жена. ****ь будешь? Ты последний остался.
-А что, все ушли? – опечаленно спросил Разъебыкин.
-Все – ответила Валетта, и прикурила новую сигарету.
Валетта, сквозь пелену слез, смотрела на своего мужа и почему-то думала о Леонардо, о его Джаконде, о ее загадочной улыбке. И понимала, что сама она выглядит, в данный момент, как черный квадрат Малевича. «Это он меня писал» - подумала она, сжимая в руке пустую бутылку – «меня».
У Разъебыкина после удара потекла бровь. Он конечно же опечалился этим фактом, но больше всего его раздражало то, что его оставили друзья и почему-то болел задний проход. Бровь заставила слегка переключить внимание, на минуту отвлечься на жену.
Умирая, Валетта думала о Малевиче, о его черном при черном квадрате. Мы все в нем живем, ограниченные планками в полной, непроглядной черноте обыденности, уныния, скуки, боли, бесчеловечной тупости.
Отрезав Валетте голову, Разъебыкин заплакал. Он пожалел, что вообще все это затеял, если бы знал, что она не такая какой он представлял ее себе: хорошей хозяйкой, заботливой матерью большого семейства, любящей супругой, а на поверку оказалась обычная ****ь, то он никогда бы не женился на ней, сколько бы она его не просила об этом. «Подлая сука, захотела воспользоваться моей мужской силой, а потом вышвырнуть меня, как использованный гандон» - подумал Разъебыкин и икнул. Он приподнял мертвую голову Валетты за волосы и хорошо поставленным ударом центр-форварда послал ее в створ ворот сгнившей от старости фрамуги окна. Затем он икнул еще раз, затем еще и еще. В середине августа он икнул последний раз и испустил дух.
P.S.
-Кто такой Малевич, что он написал, черный квадрат? Это говно собачье. Дурят народ все кому не лень. Он просто закрасил, то что у него не получилось и все. А кругом кричат, сколько смысла, вы вглядитесь это же шедевр. Что вы там видите? То-то и оно, что ничего там нет, кроме черного квадрата. Так и ребенок нарисует, дайте ему в руки кисть и черную краску и все, шедевр готов.
-Да, да конечно – кивнул головой продавец консультант – к живописи это не имеет никакого отношения. Однако мне кажется, что там, в нем самом очень много всего.
-Чего много? – выпучил глаза достопочтенный сеньор зашедший в художественную галерею, скоротать время пока жена выбирает нижнее белье.
-Боли, страха и отчаяния, одиночества, муки и даже смерти. Это изображение современной души, что ли. Ни чьей-то конкретной, а вообще. Квинтэссенция обреченности.
-Тьфу, блять, идиот – плюнул в сердцах достопочтенный сеньор и ушел коротать время в отдел спорттоваров.