А был ли?

В память о замечательном человеке, моем коллеге, Александре Туровском.
А был ли …?
Хоть и любят жители Мурманска сбор грибов и ягоды, рыбалку и охоту, но ставят на второе место после пикников с шашлыками.  В редкие тёплые дни, за городом машину припарковать негде. Казалось, чем дальше заедешь, больше свободного места. Ничего подобного. Свободных мест мало везде, вплоть  до самого синего моря. Запах жареного мяса, раздражающий все тридцать миллионов нейронов носовых обонятельных клеток, уже давно не ассоциируется с едой. Это запах отдыха на природе с полной произвольной релаксацией или, говоря проще,  с процессом установления термодинамического равновесия в макроскопической физической системе.
Основная масса любителей в любом виде пообщаться с природой, завершает отдых застольем, совмещая, так сказать, приятное с полезным, или наоборот, полезное с приятным. Не все, конечно же, могут расслабиться по полной. ГАИ не дремлет! Поэтому, для абсолютного равноправия, некоторые уезжают подальше и на несколько суток.
Где-то, во второй половине восьмидесятых, с ягодами в окрестностях Мурманска было не очень. Многим приходилось «собирать» привозные у старушек в районе городских  рынков. Некоторые, особо продуманные, ездили на машинах в Карелию менять водку на клюкву и бруснику. Но это слишком практично и скучно. 
Компания истинных любителей отдохнуть на природе, на двух машинах, основательно приготовившись к сбору ягод и не только, поехала в «дальние края» за знак обозначающий  границу полярного круга.
Шура, ехавший с женой на «Москвиче», работал в милиции начальником какого-то серьёзного отдела и слыл чемпионом по стрельбе среди коллег, из всего что стреляло, о чем,  по внешнему виду, и не скажешь. Рыжая окладистая борода, коренастый, в плечах как Илья Муромец, руки, словно под плуг заточены. Бедным был бы тот конь на пашне. Руль «Москвича», в его кулаках, смотрелся как бублик. А вот Настя, жена, совершенная противоположность. Маленькая, хрупкая, с черными, как смоль волосами, скрученными в небольшую шишечку. Из-за огромных с толстыми линзами очков, казалась беспомощной девочкой переростком. С виду тихая такая, нежная как ребёнок, прямо в лобик поцеловать при встрече хочется и по головке погладить.
У Сани всё наоборот. Капитан огромного судна. На работе царь-государь. Хочу, казню, хочу спать лягу в рабочее время. А сам худющий, чуть выше полутора метра. Редкие светлые волосы создавали образ, особенно издали, рано облысевшего юноши. На самом деле ему, как и Шуре, было за тридцать с гаком.
        Жена Любаша, на голову выше мужа. Коня того,  которого Шура запросто уморить  работой мог, одной левой завалит. Не смотря на чрезмерную полноту, красивая, а на вид ещё и властная. Муж на работе царь, а дома она царица. Густая копна тёмно-русых волос как раз и увеличивала её  рост сантиметров на двадцать. Сын Костя, хоть и мал ещё, всего десять годков, уже вымахал выше папаши. Комплекцию унаследовал от мамы, да так, что создавалось впечатление, будто папа в деторождении участия не принимал, если бы ни абсолютная схожесть лиц.  Ехали они за «Москвичем»  на стареньком «Жигулёнке».
По сторонам, в окошках автомобилей, мелькали подернутые медью с золотом кусты и деревья, засыпающие опадающими листьями  ещё сочно-зелёную траву.   
        Тепло. Быстро пролетела  весносень. Веслета мурманчанам не достается, поэтому и летосени тоже нет.  Две недели буйная ранняя весна, плавно переходящая в весну, и сразу осень и зима. Лето на Кольский полуостров природа подает порционно, по несколько дней в неделю, немного весной, немного осенью. Здесь  шутят: – лето в этом году было  долгим, вся неделя малооблачна и без снега. Ха! А где тут  шутка-то?..
После стелы «Полярный Круг», повернули налево трястись по грунтовке. Правда и по асфальту тоже не как на авиалайнере. Ям хватало. Куда ехали, не знал ни тот, ни другой. Просто  подальше от цивилизации. Чем дальше в лес, тем меньше свалок.
Болота не прекращались, но хоть деревья стали как деревья, нечета мурманским, где не всегда и разберёшь куст это или что.
Грунтовка была наезженной, но ямы и колдобины, словно специально расположились самым подлым образом так, что медленно ехать невозможно, быстро – опасно. В таких условиях останавливаются там, где заканчивается терпение или по максимальной гибели нервных клеток, если до этого машина не развалится.
        Клеткам повезло, и до предела терпения не добрались. Саша укачался. Его «Жигулёнок» стал отставать всё больше и больше. Понятно. Это вам не море-океан какой-нибудь там, это российские дороги.
- Харэ! Останавливайся! – Настя требовательно взглянула на мужа. Голосок у неё вовсе не соответствовал внешности, будто бы это она, а не муж, работает командиром спецподразделения МВД. –  Мы отдыхать едем или рекорды выживаемости ставить?
Лагерь решили разбить недалеко от дороги на краю кочковатого болота. Сразу за болотом, будто боясь замочить корни, значительно отступив от воды на каменистые склоны, желтел, рыжел, краснел и зеленел смешанный лес. Сквозь частокол стволов проглядывались серые проплешины ягеля маскирующего гранитные глыбы.
Небо заволокло высоковисящими облаками, но это не беспокоило, из таких не капает. Вот только комары и их собратья по крови активизировались не на шутку, но для них имелись всевозможные предохранительные средства. Нет, что это я, не для них, а от них.
Шура переоделся в форму защитного цвета, натянул высокие охотничьи сапоги и собрал ружьё.
- Вон, на краю болота озерко, наверняка утки будут. – Проходя мимо Костика, махнул стволами в  сторону леса. Ружьё в его руках казалось лёгким как из пенопласта.
- Утка в фольге на углях, это что-то. - И ушел вправо от болота, оставив обустройство лагеря на остальных.
- Костя. Ставь палатку, а я на разведку. Чую, грибов и ягод тут…. –  Саша, надел серый комбинезон и резиновые, по колено, сапоги. Взял ведро, нож и, тоже решив не терять время на бытовуху, пошел к лесу в обход болота, только влево.
- Лодыри. Как они там людьми руководят? – Люба с лёгкостью достала из багажника огромный, нереальных размеров рюкзак.
- Руководить – не мешки ворочать. – Кряхтя от напряжения, вторила Настя подруге, едва удерживая в руках складной туристический столик. Дружили они уже лет пять. В результате  длительного общения и мыслили одинаково и разговаривали с одинаковой интонацией.  Смотрелись они здорово, как кролик из «Винни-Пуха»  в компании со слоном.
Лодыри вернулись вместе и ни с чем. Что удивительно, оба в лёгком подпитии. Видимо, где-то за болотом, совершенно случайно, пути пересеклись, а в кармане, так же случайно, кое-что завалялось. 
        К тому времени уже стояла палатка, на столике  накрыт обед. В дороге были пять часов, пора бы и подкрепиться.
- Так. – Подвел итог Шура. - Уток нет.
- Ягод и грибов тоже. – Присел на раскладной стульчик Саша.
Закурили. Понимающе посмотрели друг на друга.
- Думаю, дальше не поедем. Пообедаем, потом решим. -  Скосив взгляд на жену, больше спросил Шура, чем предложил. Получив молчаливое согласие, разрядил ружьё и положил его у палатки.
- Ну, ты папуля и даешь! Испугался чего?
- Не понял.
- Через болото несся как по беговой дорожке с препятствиями.
- Не был я на болоте.
- Да видел я тебя, бежал, прыгая по кочкам с бешеной скоростью. Такой серый комбез только у тебя. И сапоги черные.
- Что-то ты сынок путаешь.  Я вокруг, лесом прошел. Может, почудилось.
Костик, оглянувшись на болото, противоположный берег которого был плотным скоплением грязно-жёлтых островков-кочек, недовольно хмыкнул. Он не любил, когда ему не верили.

Обед затянулся, незаметно превратившись в ужин. После первой бутылочки вообще расхотелось куда-то ехать.
Если бы не писк сотен  тысяч комаров, тоже по случаю решивших пообедать, тишину можно было бы назвать абсолютной. Это был даже не писк, а гул сотни скрипачей из оркестровой ямы перед концертом для Гулливера в Лилипутии. Говорят, комар человека чувствует за три километра. Тут, в Карелии, у них какая-то своя система оповещения, слетелись со всех болот.
Проблему решили запалив несколько репеллентных свечей, накрывших бивуак смертельным для летающих вампиров сладковатым дымком с запахом цитронеллы.
- Давайте шашлыки замутим. А завтра, с утречка пораньше, двинем ближе к Белому морю.  -  Отмахиваясь от наиболее наглых и голодных  насекомых, Шура опять вопросительно глянул на жену. Настя взглянула на Любу, та согласно кивнула.
За разговорами опустошили ещё бутылку водки, потом, под ароматное мясо, ещё.
Начало вечереть.
          Свечи догорели. Комары, черным, как дым, столбом, сосредоточились только над Костей, очевидно, определив по  выдоху остальных, что их кровь уже почти полностью заменена на водку. 
- Давно заметил, - поковырявшись палочкой в зубах, Саша потянулся за стаканом с чаем, -  что клещи абсолютно теряют интерес к людям, выпившим более двухсот пятидесяти грамм любого крепкого алкоголя. Комары, после пятисот. – Взглянув на сына, добавил. - У тебя, Костя, всё впереди. Пользуйся мазью.
- Спать! Всем спать! Женщины в палатку, а мы у костра. Костя! Тащи надувные матрасы. – Стряхнув с бороды крошки хлеба и с десяток, спьяну запутавшихся в волосах комаров, Шура, кряхтя как старый дед, снял сапоги. Встал на ноги и, пошатнувшись, чуть не упал. – Надо же, пока сидели, думал трезвый.
Как только Костя закончил с последним матрасом, легли спать. Саша, залез в спальный мешок, поставив свои сапоги рядом с сапогами Шуры. Костя, густо намазавшись мазью, застегнул молнию своего мешка так, что на «улице» осталось только лицо. Запах мази напоминал запах спелой морошки. У Шуры мешка не было, лег просто так. Перегар, как из жерла вулкана, выталкиваемый в ночное небо его широченной грудной клеткой, действовал как репеллент, комары и мошкара, попав в этот выхлоп, падали замертво, в несколько слоев усыпав своими трупами Шуру и его матрас.
Ночи в то время были ещё не совсем тёмные и, по местным меркам, тёплые.

Костя, почувствовав отвратительную вонь немытого тела и гниющих зубов, открыл глаза.
- Что за… 
        На фоне неясно видимого, из-за сумрака и тумана, леса,  над Костей склонилось  волосатое чудище и шумно вдыхало носом воздух. 
        Как только Костя открыл глаза, чудище отпрянуло, но не убежало.
        Видно плохо, спросонья ничего толком не разглядеть и глаза не протереть, руки в мешке.  Похож на человека, но без одежды. По всему телу серые волосы, местами пожелтевшие, как усы у курильщика, только ноги измазаны чёрной болотной грязью по самые колени. Роста метра два, а то и больше. Вокруг морды или лица, не разобрать, густо роились мошкара и комары.
- Па. – Испуганный тихий голос Костика мгновенно разбудил Сашу.
- Спи. Не мешай.
- Па. – Только и смог выговорить Костя.
Саша, высунув голову из мешка, недовольно посмотрел на сына и замер с открытым ртом.
Шура, не открывая глаз,  попытался нащупать ружьё.
Мгновение, и волосатый исчез.
- Кто это? - Наконец-то дотянулся до ружья Шура.
- А. Бред какой-то. Не бывает. Сказки. - Пробормотал Саша и, опустив голову, заснул.
- Чё это было-то? 
Костя, зная дядю Шуру, испугался за снежного человека:
- Дым от костра. Ну, прямо, как фигура человека. Надо же.
Водка взяла своё. Шура, рухнув на матрас, уснул практически мгновенно.

- Я не понял! Где сапог? – Стоя на одной ноге, разбудил всех Шура. Он собирался на зорьке ещё раз проверить озеро. А вдруг. -  Народ! Что за шутки! Настя! Твоя работа? 
- Я те скоко говорила! Нада меньше пить! – Настя, отмахиваясь от оставшихся в живых комаров, подошла к давно погасшему костру. – Вот всегда у тебя так, когда меру не блюдёшь. Не видала я твой сапог. Отлезь!
- Эй! Алкаши! Тут на столе вчера чайник стоял. Куда дели? – Люба, с тазиком немытой посуды вышла из-за палатки. – Мяса нет. Ночью, небось, добавляли?!
Саша, сидя на матрасе, потряс головой.
- Ну, надо же! Приснится же такое. На севере обезьяна, да ещё и белая. А мой сапог никто не видел?
Шура замер: 
- Где обезьяну видел?
- Да во сне. Будто около Кости... Костя. Ты ничего ночью не видел?
- Неа.
- Действительно. Надо меньше пить. Я что-то такое тоже видел. Во сне.– Шура, взяв в руки ружьё, пытался в своей голове обнаружить хоть какие-то осколки памяти.
А Костя улыбался. Он представил, как Йети, надев сапоги, чаем, заваренным с  малиновым листом, запивает шашлыки.
Проехав ближе к морю, клюквы насобирали по ведру каждый. Грибов нагребли - сколько уместилось. Всё это время Костик пристально вглядывался в лес. Он уже сам сомневался, не сон ли. Или это коллективные глюки? А где же тогда сапоги с чайником? А мясо? Жаль, что пообщаться не дали.