Шагни в свое завтра, мой мальчик!
Глава 1. Нежданные гости
Скользкая после дождя глинистая тропа вела вверх по склону к дюжине низких домиков, построенных из светло-серого гладко обтесанного камня и с крышами, покрытыми дранкой. Был вечерний час.Темнело. Молодая женщина шла по тропе с ребенком лет шести-семи. Ребенок все время скользил и падал, его сандалии с кожаными подошвами не были приспособлены для такого путешествия. Женщина тяжело вздыхала, поднимала мальчика и продолжала идти вперед. За плечами у нее был большой школьный рюкзак, из которого торчало горлышко стеклянной бутыли. Ее ноги то и дело подгибались – было очевидно, что она проделала немалый путь и здорово устала. Наконец путники добрались до деревеньки. Они подошли к самому крайнему дому, который стоял чуть выше других по склону. В большом окне с рамой, покрытой затейливой резьбой, при тусклом электрическом свете виднелась согнутая фигура человека, занятого каким-то делом. Женщина тихо постучала в дверь.
- Открыто, - раздался старческий голос с хрипотцой, характерной для заядлых курильщиков.
Женщина открыла дверь и подтолкнула вперед ребенка. Мальчик нехотя перешагнул через порог.
- Папа, это мы приехали, – сказала женщина.
Пожилой человек растерянно поглядел на вошедших и выпрямился.
Он оказался высоким худощавым, и довольно крепким мужчиной. Под холщовой рубашкой играли мышцы, плечи были как каменные, мозолистые руки с мясистыми пальцами явно привыкли к физической работе.
- Ну, здравствуйте, – скорее пробормотал, чем выразил свою радость хозяин дома-Рассказывайте, что случилось. Ведь ты, Лидка, не была здесь уж года три с похорон матери. И писем почти не писала. Зачем это я тебе понадобился? – В голосе звучала обида на дочь.
- Папа, прости, были обстоятельства.
- Какие обстоятельства? Я твой отец, а ты даже не знаешь есть ли я еще на свете или нет. Вот ты приехала. Хорошо, что я еще жив, а так пришла бы к пустому дому.
Лида опустилась на потертый диванчик и закрыла лицо руками.
- Папа, я очень устала.
- Ладно, располагайтесь. Завтра поговорим. Я пойду спать на сеновал.
Лида вытащила из сундука, который стоял у окна, простыню и тонкое шерстяное одеяло и постелила кровать для сына. Сама легла рядом на пол – положила на половик тулуп отца, а под голову вышитые еще матерью две маленькие подушки, которые украшали сундук.
Затем взяла бутыль из рюкзака, дала попить сыну и сама жадно выпила оставшуюся воду.
Через полчаса мать и сын спали глубоким сном.
Лида открыла глаза, когда сын позвал ее. Он уже спустил ноги с кровати и собирался идти куда-то босиком. Было позднее утро. В соседнем дворе бабий голос упрашивал кого-то накормить корову. Во дворе напротив уже стучал топор. Затрещал мотоцикл и с ревом промчался по улице.
-Веня, я сейчас. Только умоюсь.
-Мама, я писать хочу.
-Надень сапожки и беги на двор. Там и сделай, что тебе нужно.
Веня с трудом влез в узкие резиновые сапоги и вышел во двор. Дед, Никита Смолин, сидел на чурбаке спиной к двери и точил двуручную пилу. Веня боязливо взглянул на деда и юркнул за угол дома. Здесь, с этой стороны была аккуратно сложенная поленница из осиновых и еловых дров и блистал свежей желтой краской новый курятник, очень похожий на настоящий домик. Веня зашел за поленицу, быстро все сделал и затем прокрался к курятнику. Куры засуетились, зашумели. Дед подал голос:
- Кур-то не пугай.
Веня осторожно вышел из-за угла
- Я только посмотреть хотел.
- Ну-ка иди сюда постреленок. Знаешь, что это такое? – дед указал на пилу
- Знаю, это деревья пилить.
- А это? – он вытащил из ящичка для инструментов рубанок.
- Не, не знаю.
- Это рубанок. С его помощью делают досточку гладкой.
- Деда, а это что? – Веня указал на большую стамеску
- Потом я тебе все расскажу.
На крыльцо вышла Лида. Веня подбежал к ней. Лида обняла его и поцеловала.
-Папа, мы должны поговорить.
- Здесь или в доме?
- - Можно здесь.
- -Вы бы поели чего-нибудь. Там на плите котелок с картошкой, творог в миске на подоконнике. Свежие яйца лежат в коробке на столе.
- Потом. Папа, - она на секунду замолчала, - я хочу оставить Веню у тебя.
- -Надолго?
- -Надолго. Еще сама не знаю на сколько. Может на год, может больше.
- Да ты хорошо подумала? Сама-то куда? А что я один с ребенком? Ему в школу идти. В начальную надо аж в Каменки ехать – туда автобус возит, а что потом? В местный интернат?
- Папа, я должна уехать, буду Леву искать. Он как отправился в Бодайбо, пару строчек написал, как-то перевод денежный прислал, а потом как в воду канул.
- Давно?
- Да вот уж полтора года. Хотел денег подзаработать, чтобы семья на ноги встала. Я его отговаривала. Но он такой упрямый.
- Чем он вообще занимался?
- Он на заводе заместителем начальника инструментального цеха работал. Зарплата была маленькая – только на еду и на квартиру хватало.
- А ты что не работала?
- Я в привокзальном ресторане официанткой устроилась. Какие в маленьком городе у официантки заработки. Чаевые, конечно, иногда дают, да это не спасает. И натерпелась я на этой работе, каждый второй приставал.
- Чего ж не приставать – девка ты видная.
- Лева мой ревнивый был. Сколько мы ругались. Он все требовал от меня бросить эту работу. «Я тебя учетчицей , говорил, устрою». Да там месячный заработок еще меньше, чем мой. Образования у меня никакого – только средняя школа. Да ты ведь знаешь.
Заскрипела калитка. Во двор вошла маленькая женщина, одетая в коричневую нейлоновую куртку и мужские брезентовые штаны.
-Ой, Лидка здесь. Когда же появилась, милая?
- Вчера под вечер, – недовольно ответил за дочку Никита Смолин. -У тебя дело ко мне или так, без дела?
- Никитушка, у меня дверь в комнату почему-то перекосилась, никак не хочет закрываться – все тепло и уходит.
- Ладно. Погоди, позже приду, придумаю как исправить. Дай мне со своими разобраться.
Он нервно вытащил из кармана пачку сигарет, взял одну, почему-то помусолил пальцами и закурил. Лида посмотрела на удаляющуюся женщину и крикнула вдогонку:
-Тетя Вера, я к тебе загляну до отъезда.
- Ну, и добре, – ответила издалека женщина.
Веня все это время тихонько стоял рядом с матерью
-Пойдем позавтракаем, – вдруг вспохватилась Лида, – я оладьев с творогом напеку.
Оладьи получились на славу. Все трое умяли их в пять минут. Веня медленно запивал оладьи парным молоком. Оно тоже пришлось ему по вкусу. После завтрака Лида опять вернулась к прежней теме.
- Ну так как, папа, поживет Веня у тебя?
- - А что мне прикажешь делать? Внук ведь мой – других нет. Справимся.
- - Я тебе немного денег привезла. Скопила про черный день.
- - А на черта мне твои деньги, я пенсию получаю, огород есть, куры, коза, хлеб у нас дешевый – привозят из райцентра. Да вот я и маленький трактор из старых запчастей собрал. Луковников, с мехбазы, хотел его в металлолом сдать. А я с годик у него на складе порылся – старые запчасти восстановил. И собрал. Ходит, – с гордостью произнес Никита. – Только с горючим трудновато. Ну и соседи натурой платят, если я им ставенки вырежу или ворота поставлю.
- - Спасибо, папа. Я тебя очень люблю. Да, вот смотри Венькины документы: свидетельство о рождении, паспорт я для него получила. Это справки о прививках. А здесь фотоальбом наш семейный, я его тебе тоже оставлю. Немного одежды для Вени и книги в рюкзаке.
Никита взял документы, заглянул в паспорт.
- Чего это у него фамилия немецкая – Берлин, как город германский.
- Не Берл'ин, а Б'ерлин – еврейская фамилия от имени Берл, так мне Лева объяснил. Он ведь еврей.
- Так он что, некрещенный?
- Нет. Он вообще-то атеист, то есть ни в своего, ни в православного бога не верит.
- М-да, где ж ты его откопала такого?
- Папа, а он лучше всех. И ко мне хорошо относился, и Веньку любил. А родился он в наших краях, в Кургане. Туда их семью во время войны забросило.
- И ты его фамилию носишь?
- Да, я теперь Лидия Никитична Берлина.
- А чего ты его ни разу сюда не привезла – показала бы. Упомянула в письме раз, что расписалась и что мужа зовут Лева. Да и здесь когда была о нем не говорила. Я и не спрашивал – не до того было.
- Боялась, что вы его не так примете. Чем-нибудь обидите. По вашему – он чужак.
Никита пронзительно посмотрел на дочь из-под густых бровей и ничего не ответил.
Глава 2. Дед
Утром следующего дня Лида собрала несколько материнских платьев, перешью сказала она отцу, немного еды и положила все аккуратно в старый чемодан, обвязала его веревкой и уселась сверху. Затем подозвала Веню:
- Сынок, я тебя на время у деда оставлю. Помнишь мы сюда приезжали, когда тебе еще три годика было. Да я тебе про деда и по дороге рассказывала. У него здесь хорошо. А потом я тебя заберу.
- Мам, а ты завтра вернешься?
- Нет, не завтра, но скоро. А ты с дедом тут и в лес сходишь, и считать и писать научишься, и поможешь ему по хозяйству.
Она вдруг разрыдалась и притянула Венькину голову к груди. В это время вошел Никита с литровой банкой козьего молока.
-Сегодняшнее. Э, ты никак, Лидка, хочешь сейчас ехать?
-Наверно, пап. Автобус на Шадринск проходит около двенадцати.
-Но ты к матери на могилку не забудь сходить.
-Я по дороге зайду.
-Мы тебя проводим до шоссе.
-Не надо – это же километра три.
Посидели у стола. Никита налил чаю себе и Лиде, выложил на тарелку черного хлеба и масло. Веньке налил в чашку воды и положил ложку клубничного варенья
-Размешивай и пей. А это сладкие сухарики – бери, не стесняйся, он подвинул внуку яркую коробку.
Лида посмотрела на простенькие часы-будильник, стоявшие на комоде и сказала:
-Мне пора.
Никита взял ее чемодан и шагнул за порог. Лида обвела печальным взглядом комнату как-будто прощалась навсегда и вышла следом за ним. Веня побежал впереди по пыльному проселку. Семейство гусей степенно пересекло ему дорогу. Он остановился, засмеялся и повернулся к деду. Дед выглядел хмурым и озабоченным. Односельчане, которые еще не ушли на работу, почтительно здоровались с ним – Никиту Смолина уважали за его золотые руки и рассудительность. За высокой изгородью две бабы делились:
- Не успела приехать, а уже провожают. С отцом хотя бы побыла, помогла ему, – сказала одна.
- Она теперь городская, у них все по другому, и стариков не так чтят как раньше, – ответила другая высоким дисконтом.
- Не обращай внимания на этих дурех. Они кого угодно готовы обсудить и осудить, – сказал Никита дочери.
Только они вышли за околицу, как их нагнал Сашка Красавин, внук первопоселенца и того, кто дал имя деревне – Красавино.
- Здравствуй, дядя Никита, здравствуй, Лида. Хотите я Лиду до поворота на мотоцикле подвезу?
Сашка учился в одной школе с Лидой, но на два класса младше. Она ему всегда нравилась и красотой, и независимым нравом, и старательностью, но о своих чувствах он никогда ей не говорил, просто незаметно делал ей что-то приятное – то тяжелую сумку с учебниками поможет донести, то за сладкой булочкой в буфет школьный сбегает, а то проводит ее на танцы и проследит ,чтоб никто не обидел.
- Спасибо, Сашок. Мы с папой хотим немного пройтись вместе, да и на могилу к маме надо заглянуть. Как сам-то ты?
- Да все нормально. Вот закончил сельскохозяйственный техникум в прошлом году. Немного поработаю здесь и поеду в Оренбургский аграрный университет учиться.
- Ну, ты смотри какой, а почему в Оренбург?
- А туда легче поступить, да и родня там у нас живет.
- Хорошо, Сашок, даст бог еще встретимся. Счастливо тебе.
- И тебе Лидок.
Саша как-то по-мужски, стеснительно пожал Лиде руку и побрел назад к дому.
Никита с дочкой и внуком спустились к небольшому пруду, заросшему по берегам камышом, и вдоль берега добрались до березовой рощи. Листья еще только начали желтеть на исходе лета, густая трава, одуванчики и васильки устлали подножия берез разноцветным ковром. С западной стороны рощи сквозь пробелы между деревьями виднелись каменные и деревянные кресты и маленькая белая часовенка. На этом погосте хоронили своих жители Красавина и соседней деревни Боброво, названной так непонятно почему, ведь именно в этих местах бобров отродясь не было. Они подошли к могилке, которая выглядела опрятнее других. К небольшому деревянному кресту была прикреплена фотография женщины в овальной рамке. На самой могилке лежал букет полевых цветов. Никита приходил сюда почти каждую неделю, убирал ее, а затем садился на скамеечку, которую сделал своими руками, и мысленно разговаривал с покойницей.
Веня удивленно посмотрел на деда и маму, как они поцеловали фотографию и медленно перекрестились.
- Кто это, мама? – Веня дернул мать за подол.
- Это твоя бабушка. Она уже не жива. (Ей не хотелось говорить слово умерла – она боялась этого слова)
- А она меня знала?
- Да, конечно, сынок.
Они постояли минут десять. Никита откинул кусок коры, занесенной ветром на могилу, и обернулся к Лиде. Лида, глядя на портрет, сказала с дрожью в голосе:
- Мне уже надо идти, мамочка.
Она поклонилась могиле, подтолкнула Веню к узенькой дорожке, которая петляла по погосту между могил, и они пошли дальше к остановке. За кладбищем в полутора километрах от шоссе Лида взяла чемодан из рук Никиты, обняла и трижды поцеловала Веню и отца, и не оглядываясь быстро, почти бегом, двинулась в сторону шоссе.
Никита Смолин взял Венину ладошку в свою широкую ладонь, слегка сжал ее. Они стояли и смотрели вслед Лиде до тех пор, пока ее фигурка не превратилась в маленькую точку, а потом совсем исчезла из вида.
Возвращались молча. Никита был погружен в свои мысли – на душе было нелегко. Куда уехала его девочка, что-то с ней будет? Он и раньше за нее волновался, но не хотел ее слишком опекать, поэтому полагался на ее благоразумие.
Никита женился поздно, когда ему было за тридцать. Жену нашел в Лебяжьем, она только-только начала там работать фельдшером. Ирина, так звали жену, была немного моложе его, очень заводная и яркой наружности. Странно было, что она не вышла замуж до того, как встретила Никиту. Ухажеров было немало, даже дрались из-за нее. Но она никого близко к себе не подпускала. Ирина была душой любой компании. Ходила на все танцульки, концерты, семейные торжества, куда ее нередко приглашали сельчане. Но долгое время ни на кого из молодых людей внимания не обращала. А вот к Никите сразу прилипла, да так, что он был немного напуган. Чем ее взял Никита, он и сам не догадывался. Может внутренняя интеллигентность, выдержанность его сыграли роль, а может быть, несмотря на то, что имел он за плечами только среднюю школу, слыл довольно грамотным и начитанным. Свадьба была нешумная, в церковь венчаться не ходили. В то время было не принято. Выстроили дом в Красавино. Года через полтора в их доме появился маленький человечек – Лидка. Ирина устроилась работать фельдшером в соседнее Боброво. Никита как и прежде плотничал в колхозе. Семья жила не бедно и дружно. Они завели корову, насадили небольшой сад, где росли яблони и сливы, жимолость и малина, купили двух коз, кур и индюшек. Работы по дому прибавилось. Лида уже с пяти лет с удовольствием помогала родителям: кур и индюшек покормит, аккуратненько собирет жимолость и малину в лукошко, польет из лейки огород, который мама ей выделила на участке, подметет двор. В Красавино детей было немного. Лида дружила со всеми и была всеобщей любимицей. Училась в начальных классах неплохо, мечтала стать врачом-ветеренаром. Но что-то изменилось, когда ее отдали в среднюю школу в Лебяжьем. Она поселилась у своей тетки – родной сестры матери. Приезжала домой два раза в месяц. Стала какой-то скрытной. Мать будучи мудрой женщиной на нее не давила, ничего не выпытывала. Сестра сообщала, что Лида стала хуже учиться, чаще ходит с подружками в клуб. Однажды, уже в девятом классе пришла домой с царапиной на щеке и оторванным рукавом курточки. Мать узнала про это и тут же забрала Лиду в Красавино подальше от греха. Экстерном Лида окончила последний десятый класс и сказала, что поедет в Шадринск учиться на курсах подготовки в институт. На курсах она проучилась два месяца и бросила, родителям ничего не сообщила. Затем нашла работу сначала почтальона, а потом официантки. Ушла из общежития и сняла себе комнату. Здесь-то она и встретила Леву.
Жена, Ирина, умерла еще не достигнув шестидесяти лет ранней осенью. По возрасту она должна была идти на пенсию, но районное руководство упросило ее остаться пока они не найдут подходящую замену. Так она проработала еще пару лет уже будучи на пенсии. После этого она жила безвыездно в Красавино, занималась исключительно домашним хозяйством. Соседи иногда приходили к ней за советом, если кто-то заболевал. Но она так привыкла к своей работе фельдшера, что без нее стала постепенно увядать. У нее появилось повышенное кровяное давление. Она старалась всеми средствами его сбить, но не получалось. Однажды она услышала шум на улице, выбежала, посреди деревни собрались жители. Она подошла и узнала, что грузовик с рабочими, ехавший из Боброва на скользкой дороге перевернулся. Ее Никита тоже в это время был в Боброве на лесопилке, готовили доски для нового амбара. Ирине стало плохо, а через час ее разбил обширный инсульт. Никита к счастью не был на грузовике, да и те, кто ехали, отделались легкими ушибами. Когда он появился поздно вечером в его доме были соседки, которые пытались чем-то помочь Ирине. Вызвали по рации «Скорую помощь». Ирину увезли в больницу. Никита тут же позвонил дочери из Боброва и та, схватив трехлетнего сына, примчалась на следующее утро. В больнице сказали, что дело не ладно, и вряд ли они смогут чем-то помочь. Через три дня Никита и Лида привезли Ирину домой. Ухаживали как могли. Но она протянула еще пару дней и скончалась. Горю Никиты не было конца, он было даже запил, что никогда с ним не случалось. Лида еще оставалась в Красавине после похорон около недели, а потом уехала – надо было возвращаться на работу.
Никита вскоре отдал корову в стадо кооператива, вторую козу продал – ему одному это было не к чему. Но время лечит и уже к зиме он пришел в себя и полностью ушел в работу.
Дед и внук подошли к своему двору, Никита открыл калитку и произнес со вздохом:
- Ну что, братец, начнем новую жизнь?!
Веня посмотрел на него и сказал по-взрослому:
- Начнем.