— Ну что ж, будем бороться,— сказал Леонард Антонович, и я понял: теперь до него дошло. Значит, пушка будет».
Здесь снова мы видим принципиальную позицию Грабина – он не пожелал халтурить, вернее заниматься откровенным вредительством. Осознанно или неосознанно его на этот шаг подталкивает директор Радкевич, что также, вслед за Павлуновским, призывает гнать показатели, что весьма подозрительно. Мол, раз полууниверсальная и универсальная пушки уже вот-вот – их надо срочно запускать в серию. Победителей, как говорят, не судят. Но Грабин категоричен: он высказывает сомнения в целесообразности проекта для оборонки, и оказывается абсолютно прав. Вместо бредовых идей он предлагает и запускает с конвеера лучшее, что у него есть – полууниверсальную пушку Ф-22. Хотя срок ему дали предельно короткий – восемь месяцев, не стращая, правда, ни расстрелом, ни лагерем.
Но даже, дав добро на разработку проекта, ГАУ неустанно отравляло конструкторам жизнь разного рода нелепицами:
«Теоретические расчеты ствола на прочность отработаны хорошо, ведь стволы начали делать еще при Иване Грозном и непрерывно совершенствовали, прежде стволы были и однослойные, и многослойные — скрепленные, а мы решили создать такой, чтобы можно было вынуть трубу из кожуха и тут же заменить другой,— ствол со свободной трубой. Процесс замены трубы в такой конструкции несколько напоминает раскрывание складной (телескопической) антенны телевизора или ножки штатива фотоаппарата, в которых внутренние трубки свободно выдвигаются из наружных. Это обеспечивается зазорами между их поверхностями. Но величина зазора между кожухом и трубой ствола не произвольна. Этот зазор должен исчезать при выстреле, когда труба под действием пороховых газов расширяется и передает часть нагрузки на кожух. Обе детали работают в области упругих деформаций, образуя при выстреле единую высокопрочную систему. Необычная конструкция ствола была вызвана требованием Артиллерийского управления увеличить живучесть дивизионной пушки: чтобы труба могла выдержать не менее 10 тысяч выстрелов, не выходя за пределы допускаемого рассеивания снарядов, а лафет — не менее 20 тысяч, то есть как две трубы. Никому и в голову не приходило, что дивизионная пушка во время войны столько выстрелов не сделает. Наоборот, некоторые военные товарищи требовали значительно большей живучести. Они настаивали, чтобы опытный образец дивизионной пушки был испытан не менее чем 15 тысячами выстрелов.
Впоследствии жизнь показала, насколько они были неправы. За всю Великую Отечественную войну почти ни одна дивизионная пушка не сделала столько выстрелов, чтобы пришлось менять трубу ствола. В Артиллерийском музее в Ленинграде как боевая реликвия хранится 76-миллиметровая дивизионная пушка ЗИС-3 образца 1942 года за номером 4785. Наши артиллеристы начали стрелять из нее в июле 1943 года на Курской дуге и закончили в Берлине, нанеся первый удар по фашистской столице в 18 часов 10 минут 21 апреля 1945 года. Пушка прошла с боями 6204 километра, уничтожила 33 танка, 21 самоходное орудие, 74 автомашины, 14 артиллерийских орудий, 17 минометов, 5 самолетов на аэродроме и много гитлеровцев. В общей сложности эта пушка сделала за это время всего 3969 выстрелов».
Тут уж в пору предположить согласно извращённой логике Суворова-Резуна и его британских хозяев – троцкисты в СССР предполагали воевать со всем миром. Где им было рассчитывать на замену старых стволов новыми? Они вместе с проектом универсального орудия замыслили сделать для него универсальную трубу ствола, который в ходе похода на Европу не придётся менять. А может, помимо Европфы троцкисты собирались завоевывать этой пушкой Америку?
Кстати, Грабин пишет, что одному из своих конструкторов по фамилии П.Ф.Муравьев он поручил разрабатывать ствол. В ходе расчётов баллистики стрельбы при выходе снаряда из ствола произошёл такой знаменательный эпизод:
«И вдруг Петр Федорович вскакивает, бежит к раздевалке. В тот день он буквально влетел в КБ и, не снимая пальто, сел за расчеты. Сотрудники удивились, но никто ему ничего не сказал.
При обходе рабочих мест конструкторов я посоветовал Петру Федоровичу раздеться. Он ответил:
— Ничего, мне и так хорошо… Снаряд уже идет по каналу с заданной скоростью.
Я понял, что главная теоретическая задача решена. Вскоре Петр Федорович показал мне расчеты. Рассмотрев их, я пригласил других конструкторов — участников работы над проектом. Кривые давления пороховых газов и скорости движения снаряда по каналу ствола были хороши. Со всем можно было согласиться, но сгорание пороха заканчивалось слишком близко к дульному срезу. Для заряда нормальной температуры это было неплохо, а для охлажденного в зимних условиях не годилось: порох не успеет сгореть в канале ствола. Это приведет к уменьшению начальной скорости снаряда и снизит кучность боя. Но такое устранить было уже нетрудно.
— Итак, канал ствола определился,— подвел я итог.— Приступим к конструктивной разработке всего ствола».
Не знаем, но конструктор, которому поставлена задача разрабатывать такой ответственный элемент как канал ствола, должен знать такие особенности - баллистика выстрела зависит не только от холодов, но и от порывов ветра, что также снижает кучность. Кроме этого в данном случае рекомендуется применять раздельно-гильзовое заряжание, что – увы! – коллективом Грабина так и не было сделано. Кроме того, Грабин не рассчитывает объём метательного вещества в унитарном патроне, а это надо бы сделать. Ибо в трёхдюймовках 1910-го, имевших несравненно куда более короткий ствол, со сгоранием порохов внутри патрона обстояло куда лучше. А в грабинской Ф-22 (о длине ствола можно судить по фото и по рисунку – 3895/51,2 мм/клб порох де сгорал близко к дульному срезу. Можно, конечно, поинтересоваться качеством используемых в то время порохов, но это тема другого исследования.
Повторимся, что Ф-22 создавалась под 76-мм артвыстрел образца 1910 года по причине избыточности данного вида боеприпасов на складах. Ни ГАУ, ни главка – наркомат обороны не считали возможным переходить на другой вид боеприпасов, что в полной мере оправдано. Если есть в таком количестве старые, то зачем вместо них производить новые? Но загвоздка заключается в другом – Артуправление почему-то запросило сделать канал грабинской Ф-22 под гильзу образца 1900 года. Это довольно своеобразный запрос, так как унитарный патрон при желании и достаточной квалификации можно разделить. А латунные гильзы, отправив на переплавку, заменить другими – более современными и отвечающие требованию. Но Артуправление, надо полагать, с ведома его хозяина, настояло-таки на своём – артвыстрел 76,2-мм только под гильзу образца 1900 года. И никакого больше. А в этом был определённый негативный смысл: дело в том, что данная гильза, как и арвыстрел, разрабатывались на французских заводах «Шнайдера», что являлись главными разработчиками российской императорской артиллерии.
А надо сказать, что гильза 1900-го была мала – это существенно снижала начальную скорость артвыстрела. Не это ли послужило таинственного понижения кучности стрельбы, как было заявлено в отчёте НИАП 1934-го? Но Грабин на этот счёт ни проронил ни слова, что зря.
Единственное, что его коллектив сумел «пробить» так это увеличенную зарядную камору, которую при необходимости можно было расточить под больший калибр и большую гильзу, в которую можно было поместить больший (!!!) метательный заряд. Кроме этого в начальном варианте к стволу Ф-22 предполагался дульный тормоз, каковой был впоследствии установлен на УСВ и ЗИС-3. Как вы уже поняли, это незаменимое приспособление, которое в кино про войну мы привыкли замечать лишь на пушках германских панцеров, было необходимо для повышения начальной скорости выстрела. И сгорание порохов, быстрое или медленное, в данном случае почти сводилось на нет. Но и тут Грабина и его коллектив ожидал неприятный сюрприз – ГАУ отклонило дульный тормоз по причине того, что он демоскирует пушку, поднимая при выстреле облака пыли. Шпионский или вредительский детектив (мы думаем, и тот и другой) таким образом набирал всё новые обороты.
И непонятно, почему Ефимова и следовательно самого Тухачевского так несло в эту степь, но Грабин отмечает – к разработке полууниверсальной пушки они подключили через начальника Арткадемии группу болгарских коммунистов. Помимо секратаря ЦК болгарской компартии Г.Г.Димитрова что прошёл Лейпцингский процесс, в состав группы входил И.М.Буров, о котором Грабин пишет так:
«Иван Михайлович (Иван Михайлов) родился в семье служащего. Окончил гимназию и юридический факультет Софийского государственного университета. В 1917 году закончил школу офицеров запаса, в 1918 году был произведен в чин подпоручика. По окончании войны, в 1918 году, перешел в запас. Род оружия — артиллерия. Член коммунистической организации молодежи и Болгарской коммунистической партии с 1919 года. Участвовал в народном вооруженном восстании в Болгарии в 1923 году. В 1922—1923 годах был адвокатом в родном городе, с 1925 года — политэмигрант.
Забегая вперед, могу сказать, что в 1945 году Буров (Иван Михайлов) вернулся в Болгарию, где занимал различные высокие должности в болгарской Народной армии, был министром обороны НРБ, членом Политбюро ЦК Болгарской коммунистической партии, заместителем Председателя Государственного совета НРБ. За активное участие в антифашистской борьбе и строительстве социализма награжден многими орденами и медалями, ему присвоены почетные звания Героя НРБ и Героя Социалистического Труда».
Всё это, конечно, хорошо, но прежде чем забегать вперёд необходимо вспомнить простейшие правила – режим секретности на оборонных предприятиях, не говоря уже об армии, должен выполняться неукоснительно. Так принято во все времена и во всём мире. Немцы хоть и делились с нами в 20-х и 30-х некоторыми образцами своих вооружений, как 37-мм ПТО, но всех карт не открывали. Как-то, не привезли нам чертежи пехотной пушки 75-мм IG-18, о которой речь пойдёт дальше, не поделились технологиями кумулятивных боеприпасов (хотя в России с ними начали экспериментировать ещё в 1918 году) и многим другим. И дилетанту ясно – чем более круг лиц, к которым стекается инофомация под грифом «секретно», тем больше вероятность её утечки к разведкам иностранных держав. А Тухачевский со товарищи это простейшее правило попросту игнорировал, считая членов братских ЦК то ли кристально чистыми, то ли слишком глупыми для вербовочных подходов той же германской спецслужбы. Кстати, интересно, что в командировки «по обмену» в Германию он ездил под болгарскими псевдонимами Тургуев или Турдеев, о чём также пойдёт речь. А почему, спросите вы? А дело в том, что в Германию часто ездили по обмену болгарские офицеры, и вот по какой причине: Болгария в Первую мировую войну была союзницей кайзеровской Германии. Разбили её армии Брусилова довольно быстро, так, что немцам пришлось срочно перебрасывать дополнительные силы. Но факт остаётся фактом: Дубов закончил военное училище и стал поручиком в 1917-м, когда на территории его альмоматер были германские войска, а Болгария ещё вела войну на стороне Германии. И несмотря на его героический послужной список в ЦК Компартии Болгарии хотя бы по этой причине не следовало начальнику вооружений РККА привлекать такого «специалиста» к таким разработкам.
Наконец пушка Ф-20 была собрана и испытана стрельбой на заводском полигоне. Во время испытаний приехал начальник Вооружения Красной Армии Тухачевский, с ним его заместитель Ефимов и другие работники Артиллерийского управления:
«Видно было, что Тухачевский доволен. Нам, конструкторам, очень хотелось услышать его оценку, но… Все будто сговорились, молчат. Только один Елисеев подошел ко мне и — шепотом:
— Отличная стрельба!