Идеальных систем не бывает, как идеальных танков, самолётов и даже спортивных авто. Идеальной не была и Ф-22. Отчёт с войсковых испытаний свидетельствует: «Ф-22 на походе плоха, так как длина системы (7120 мм –АВТОР) затрудняет поворотливость. Подвижность вне дорог крайне ограничена, так как её клиренс (давление на грунт – АВТОР) 350 мм, а подъёмный механизм выдаётся в сторону движения и слабо прикрыт (удар и др.). При стрельбе сильная вибрация и колебания тела орудия, что ведёт к уменьшению кучности. Слабое сцепление люльки с боевой осью. При 50—60 выстрелах непрерывного огня жидкость в компрессоре перегревается, что может привести к разрыву люльки. Надо прекращать стрельбу и отливать 150 г жидкости. Пушка универсальная, но ни одному назначению не удовлетворяет».
Автор нарочно привёл этот документ с сайта «Википедия» без номера и без даты уже после того, как описали немецкую эксплуатацию «двадцать вторых» в противотанковых целях. Только тупоголовым сплошным бронебойным снарядом со 100 метров она пробивала 80 мм броню. Со 1500 – броневой лист 60 мм. А ведь броня самого «толстого» панцера Т-IV в 1941 году не превышала 50 мм, да и то – это была дополнительная экранировка. Но с использованием кумулятивных боеприпасов (особенно катушечного типа – советское изобретение) бронепробиваемость увеличивалась в два раза. Правда, кумулятивные боеприпасы вплоть до 1945-го не были рекомендованы к применению по причине их ненадёжности: при выстреле часть из них разрывало ствол. Но – это относилось лишь к артиллерии калибра 76-мм и 85-мм, тогда как из более крупнымх калибров, скажем 122-мм и 158-мм, которые устанавливались на противотанковых САУ, стрелять было можно.
Правда, сам Грабин иначе описывает ход полигонных испытаний, на которых присутствовал и которые проводил сам маршал Тухачевский:
«Наконец пушка Ф-20 была собрана и испытана стрельбой на заводском полигоне. Во время испытаний приехал начальник Вооружения Красной Армии Тухачевский, с ним его заместитель Ефимов и другие работники Артиллерийского управления:
Они обратили внимание на то, что гусеничный поворотный механизм работает с большим усилием. Других замечаний не было. Не было и восторга, хотя пушка полностью удовлетворяла тактико-техническим требованиям Артиллерийского управления и даже весила на 200 килограммов меньше заданного (!?! – АВТОР).
Пушку доставили на заводской полигон. После первого выстрела Тухачевский и другие подошли к орудию, осмотрели его, затем Тухачевский повращал маховики механизмов наведения и, ничего не сказав, отошел.
Сопровождавшие его по очереди подходили к орудию и работали на маховиках механизмов, открывали и закрывали затвор. И так же, как Тухачевский, ничего не говорили.
Было сделано еще 10 выстрелов, и после каждого выстрела Тухачевский подходил к орудию и молча осматривал его. Я не мог заметить на его лице никаких признаков удовлетворения или неудовлетворения. После двенадцатого выстрела я спросил: есть ли необходимость продолжать стрельбу? Он сказал, что можно прекратить, подошел к орудийному расчету и поблагодарил за отличную работу. Потом в его вагоне за ужином, который, продолжался до поздней ночи, много было всяких разговоров, но только не о пушке.
На следующий день пушку прицепили к грузовой машине, и та возила ее с разной скоростью по дорогам на территории завода. Когда был наезжен определенный километраж, пушку доставили в цех. Первым осмотрел и опробовал работу механизмов Тухачевский. Кроме поворотного, механизмы работали нормально.
Потом собрались в том же вагоне. Я ожидал услышать общую оценку пушки, но разговор шел главным образом о поворотном механизме. Я сказал, что конструкция и технология изготовления гусеничного механизма дорабатываются, есть уверенность, что и этот механизм будет работать не хуже других. Тухачевский усомнился.
Отладочные испытания подходили к концу, когда М. Н. Тухачевский опять посетил завод. Как и в тот раз, его вагон был подан на заводскую территорию.
Осмотр пушки начали с поворотного механизма, о котором в прошлый раз было столько разговоров. Начальника Вооружения поразила легкость работы механизма, и он спросил:
— Чем вы смазали его?
Ему доложили, что это механизм новый, изготовленный с полным технологическим оснащением. Чтобы убедить его, потребовалось не только рассказать, но и показать всю технологическую оснастку.
Начальник Вооружения сказал:
— Я не думал, что вы справитесь с этим агрегатом. И не только я (!?! – АВТОР)…
Тухачевский захотел еще раз посмотреть, как ведет себя пушка при стрельбе. Сначала на полигоне сделали два выстрела с нормальным зарядом, а затем начальник Вооружения попросил сделать пять выстрелов беглым огнем: его интересовали скорострельность и удобство обслуживания пушки.
Грянул выстрел, затем второй, третий, четвертый и пятый. Орудие стоит спокойно, из канала выходит дымок, оно готово к новому огневому налету.
Среди присутствующих полная тишина. Видно было, что все мысленно оценивали результаты. Начальник заводского полигона А. И Козлов, прохаживаясь, посматривал то на пушку, то на гостей, ожидая новых указаний.
Молчание нарушил Елисеев.
— Да, красиво, ничего не скажешь,— громко произнес он. Как бы очнувшись, Тухачевский сказал:
— Повторим.
И опять команды Козлова:
— Пять патронов, нормальным, огонь!.. Орудие!..
Никто не успел и глазом моргнуть, как отгремели пять выстрелов. Как и раньше, пушка стояла спокойно, слегка дымило из ствола, а рядом наготове — неутомимый орудийный расчет.
Начальник Вооружения подошел к пушке, осмотрел ее, опробовал механизмы, особенно поворотный, который работал так, будто и не испытывал никакой нагрузки».
Причину такого странного подхода ГАУ и прочих конструкторов данного вида боеприпасов мы обязательно и основательно осветим. А пока вернёмся к «священной корове» и детищу Грабина. Немцы это качество оценили, даже румыны. А как же с ним поступили в ГАУ после испытаний в 1934-м? Заметим, что Тухачевский через Ефимова закрыл ГКБ-38, поставив перед коллективом Грабина жёсткий ультиматум: переключиться на ДПР. Только под это откровенное вредительство он соглашался давать финансирование. После отказа и демарша грабинцев, у «красного бонапарта» (так называла маршала иностранная пресса) мгновенно изменился подход. Он стал допекать группу непреклонных конструкторов идеями универсализма. И проект А-51 его поначалу устроил, хотя сам Грабин справидливо пишет на этот счёт:
«О том, что опасность заключена не в А-51, а в универсальной пушке, которой военные товарищи заранее предопределили роль новой дивизионной пушки. Именно ее хотят принять на вооружение армии, а она по своей схеме почти полностью повторяет нынешнюю зенитную и отличается только тем, что начальная скорость снаряда у нее поменьше. Это очень серьезный недостаток. Следовательно, как зенитная она хуже существующей.
Для стрельбы по танкам универсальная пушка не плоха: у нее круговой горизонтальный обстрел, другие огневые задачи она также может решать успешно, но чем это достигается? Множеством приспособлений и механизмов. Изготовлять пушку сложно, она будет очень тяжела—около 3,5 тонны. Как ее транспортировать? Как сможет орудийный расчет перекатывать ее вручную на поле боя? В общем она негодна и как зенитная и как дивизионная. Если же взять полууниверсальную А-51, то по самолетам она стрелять не сможет. Говорят, что она будет вести заградительный огонь, но это только слова. Если на самом деле придать ей такую способность, ее конструкция значительно усложнится, она станет дороже, а делать ее придется гораздо дольше. Если будет принята на вооружение универсальная пушка, то во время войны придется создавать специальную дивизионную пушку для стрельбы по наземным целям.
— А успеем мы с новой дивизионной? — спросил Леонард Антонович (Л.А.Радкевич, директор завода «Красное Сормово» – АВТОР).— Ведь полууниверсальная и универсальная уже в работе, в цехах. Если мы запоздаем, нужна добудет наша дивизионная?
— Если стать на позиции «универсалистов», можно сразу сказать: не нужна. Никто не станет заниматься ею, все внимание будет сосредоточено на налаживании производства универсальной пушки. Но с точки зрения государственной, если даже и запоздаем, все равно нужно готовить опытный образец, испытывать и запускать в производство. Я поступил бы так. Более того, начал бы разрабатывать конструкцию пушки весом менее полутора тонн. Именно так нужно было бы поступить. Не сомневаюсь, что найдутся умы и силы, которые смогут разобраться в допущенных грехах и исправить их. Но, конечно, лучше не опаздывать. Если будем работать дружно, всем заводом, к маю 1935 года опытный образец, безусловно, будет…
О том, что предварительный проект готов, что уже продуман ряд механизмов и агрегатов, мне говорить не хотелось, чтобы не размагничивать Радкевича. Тут я немного схитрил — для пользы дела.