Не открою Америки, если представлю взору читателя воскресный отдых у великой русской реки на диком пляже. Носятся, как и везде, с визгами - писками цветы нашей жизни - дети. За ними лениво наблюдают разомлевшие от июльского щедрого солнца престарелые матроны с обрюзгшими формами, но в вызывающих откровенных бикини. Ничуть не отличаются по отвисшим животам представители сильной половины, безудержно вливающие в себя винно-пивное содержимое из стеклянной, пластиковой и бумажной тары. Из открытых дверей навороченных джипов доносится разухабистое: «А у реки, а у реки, а у реки гуляют бабы и гуляют мужики». Две девушки топлесс непрерывно курят, томно глядя друг на дружку. Рядом бранится семейная пара. Хозяин выпрашивает у держательницы казны денег на очередную порцию танцевально-зажигательного пойла. После нудно-истеричных женских сетований по поводу мужского алкашизма, получив строго под расчет необходимую сумму, тот быстро и радостно убегает к ближайшему магазину.
На какое-то время наступает вожделенная тишина, нарушаемая желанным плеском ласковых волн, да ревом моторов, проносящихся белоснежных катеров. Гуляют мужики и бабы… Кто во что горазд. Конечно, кто-то из читателей может спросить,
-А каким ветром занесло литературную героиню в такую неустроенную дикую глушь -гулянку? - героиня, в свою очередь, тоже вопрошает,
-А дорогие иномарки неужели не нашли для себя другого пристанища? -некоторые и до реки не доехали. Уткнулись у железобетонного забора, разложили деликатесную снедь на травке и заливают внутренности высокоградусными напитками, подстать температуре жаркоструйного воздуха. К вечеру уедут, оставив после себя неприглядное жалкое зрелище из мусорных отходов. Давайте все же пойдем на горячий песочек, поближе к живительной реке, подальше от угарных автомобилей, городской дымно-бестолковой суеты, пластилинового асфальта. Постараемся отдохнуть.
Солнце тоже старается, прижигает, пришлёпывает своими ультрафиолетовыми ладонями обнаженное расслабленное тело. И уже ласково проникают в засыпающее умиротворенное сознание песенные отголоски: «Как упоительны в России вечера…» Проникают вместе с остро пряными запахами жарящихся неподалеку шашлыков. Аромат духмяного мяса, приправленный дымком, призывно щекочет ноздри, пришпоривая разыгравшийся вдруг на такой июльской жаре аппетит. Мысли медленно плавятся, вяло текут, подобно реке. Может рискнуть и искупаться в ее не совсем свежих водах, принявших в свои объятия следы проходящих пароходов, баржей с буксирами, ракет на подводных крыльях, яхт, всевозможных водоплавающих живых и не очень объектов. Но из речной глади отталкивающе небритой щетиной торчат водоросли, и вялое желание постепенно испаряется, как след реактивного самолета в синеве безоблачного неба.
Зато на горизонте появляется сосед с двухлитровой коробкой вина. Громко ругая, на чем свет стоит, свою рачительную женушку-скряжку, в пику хвалит продавщицу, удивленно рассказывая, что не хватило червонца, а она ему дала в долг, сжалилась, поверив, что тот на обратном пути вернет недостающую сумму. Конечно, десять рублей - не деньги. Даже в муниципальном автобусе не проедешь и булочку не купишь… Но, мало ли какими принципами мы довольствуемся.
Поверить - не поверить. Дать - не дать. Нахамить или ласковое слово сказать. Занять, обнять или… к черту послать…
Недавно ходил по пляжу бомжик, побирался, просил милостыню. Компания, жарившая шашлыки, закричала, забранилась, да еще бутылкой пустой бросила. Та попала в большой камень и разлетелась мелкими осколками. Кто-то рискнет порезать ноги. Девушки-подружки дали денежку и сигарет. Я протянула ту самую пресловутую десятку, которой не хватило бедолаге соседу, желающему догнаться. Тот, смачно прихлебывая порошковый алкогольный напиток, все не может успокоиться и поет дифирамбы продавщице винного отдела.
-Эх, есть еще хорошие люди, есть, - весело восклицает он! - Сам бы лично никому не одолжил и рубля, а вот, поди ж ты. Наверное, я приглянулся молодой и симпатичной девушке, - жадно заглатывая вино и игриво смотря на жену, мечтающее говорит новоиспеченный мачо. Та лениво отмахивается от него, как от назойливой мухи. Я улыбаюсь про себя. Конечно, есть! «Есть женщины в русских селеньях!» Иначе не шумели бы волны, не светило бы солнце, не резвились бы детки, не ходили деловито голуби, выискивая остатки пищи, беззаботно разбросанные отдыхающими. Если бы не было этого доверия.
И вспомнился мне рассказ деда.
В начале пятидесятых призвали его из маленького уральского городка на срочную службу в военно-морской флот. Отправили на курсы молодого бойца для получения военной специальности в славный город Ленинград. Где новобранца крепко скрутил железной рукой, причиняющей острую невыносимую боль, ревматизм. Первый приступ случился ещё в детстве, когда он попал в ледяную прорубь и сильно застудился. И вот второй звоночек. Даже не звонок, сильный колокольный набат. Молодой матрос корчился от боли, практически, обездвиженный. В госпитале, после курса лечения доктор сказал, что придраться к здоровью курсанта никак нельзя. Сердце у того отличное и списать его, признав негодным, он не может. Хотя, если парень будет настаивать, то можно рекомендовать другие войска. Например, сухопутные, в которых срок службы гораздо меньше по времени. Паренек настаивать не стал. Даже кратковременный отпуск, положенный для восстановления пошатнувшегося серьезно здоровья, не использовал. Потому что старшина дружески посоветовал,
- Уйдешь гулять, отдыхать, а у нас «в полном разгаре страда деревенская», - как говорил Некрасов. Активный отбор среди салаг на обучение по специальностям идет. Вернешься, все хорошие места будут заняты. Так и останешься, в лучшем случае поваром, в худшем - уборщиком помещения. – И тогда дед, пренебрегая здоровьем, поступил мудро. Выучился на гидроакустика, получив в дальнейшем крошечную, но отдельную служебную каюту. Лучше пять долгих лет службы уважаемым человеком быть - одним из востребованных специалистов на подлодке. Гидроакустик первым и корабль обнаружит вражеский, и мину… Одним словом, почёт и доверие. По окончании курсов его командировали в легендарный Севастополь, на одну из лучших подводных лодок.
Однажды, будучи в увольнительной, подрался он серьезно за честь девушки, практически, незнакомой, к которой стали приставать выпившие парни. В наше время днем с огнем не найдешь таких защитников. Замечание никто не сделает за нецензурную ругань или разнузданное поведение в общественном месте. Отвернутся равнодушно и живут по принципу: «Моя хата с краю…» Тогда, подоспевшая милиция сдала храбреца в тельняшке военному патрулю. Время было сталинское, суровое. Особо не разбирались. Так дед загремел на «губу». И пришлось ему побыть тем самым пресловутым уборщиком. Как говорится, от судьбы не убежишь.
Как-то метет он с товарищами по несчастью севастопольскую набережную. В ту пору, кроме лоточков с мороженым, пивом и газировкой торговали на разлив водкой. Миловидная продавщица, наблюдая за бравыми парнями, тщательно убирающими около ее киоска, сама предложила им по сто грамм для праздника души и поддержания боевого духа. Мол, хотите, налью? Хотеть то они очень хотели, кто же откажется, да губы раскатывать не на что было, на «губе», штрафники, совсем без денег.
-А я в долг дам, - улыбнулась девушка.
-Как в долг, вы же нас не знаете совсем. Первый раз в жизни видите.
-Не знаю, но вижу, что матросы. Знаете, сколько здесь стою и торгую, многим морячкам в долг наливала - у каждого своя ситуация случалась. И ни разу не было, чтобы кто-то из них обманул, не вернул деньги. Да еще и шоколадку в благодарность принесут.
В те далекие сталинские годы простым матросам верили свято, как и своему дорогому вождю – тирану. Последнего давно нет. И хочется верить не будет никогда. Продавщицы сердобольные, похоже, выжили. Остались ли первые?