Галина Кисель.
Нарушитель конвенции.
Когда – то эту улицу называли Садовой. Здесь стояли частные домики в вишневых и яблоневых садах и в густых зарослях сирени.
Но в конце шестидесятых сюда добрались строители хрущевок. Домики снесли, сады вырубили и встали на этом месте полукругом пять девятиэтажных домов. Посреди просторного двора осталось на клочке земли несколько одичавших яблонь. А перед каждым домом – узкий палисадник с чахлыми кустиками и парой обшарпанных скамеек. На скамейках собирались под вечер бабушки – пенсионерки поговорить о том о сем.
Так уж получилось, что мне пришлось пару месяцев просидеть дома почти взаперти. Единственной отдушиной был балкон, с которого я наблюдала жизнь нашего двора. Раньше я считала, что на скамейках промывают косточки жильцам. Ничуть не бывало! Вскоре я с удивлением обнаружила, что главными объектами разговоров были друзья наши меньшие - бездомные кошки и собаки.
Кошки квартировали в подвале нашего дома. Я не знаю, были ли когда – нибудь застеклены подвальные оконца. При мне не было даже и рам. Один голый, местами выщербленный кирпич. Так что никаких препятствий для кошек не существовало.
Сколько их там было, я не знаю, но старушки не только знали, но и называли их по именам. Посмотрели бы вы, с какими благостными лицами, с какими добрыми улыбками они осведомлялись друг у друга, усаживаясь:
- Ну, как там сегодня наши ?
А в ответ слышалось:
- Вон опять Мамаша под окном у Петровны уселась, рыбки дожидается. И откуда она знает, что у них сегодня рыба?
- Так воняе ж на увесь дв1р!
И правда. Через некоторое время открывалась форточка, и вниз летел пакетик с рыбной требухой. Мамаша – худющая полосатая кошка громким мявом призывала своих котят, которые у нее не переводились, и приступала к трапезе. Хорошенькая черно-белая кошечка звалась Акробаткой, потому – что любила забираться на яблоню и, расположившись на толстой нижней ветке, наблюдать за событиями во дворе и за входной дверью, из которой появлялась еда в руках сердобольных жильцов.
Потом я узнала, что отношения сторон не всегда были такими дружескими. Первые поселенцы появились в подвале, когда начался массовый исход жителей в Израиль, Америку и Германию. Осиротевшие животные искали пристанища. Сначала бабушки были решительно против. Пробовали прогонять непрошеных жильцов, но на истошное – А кыш, кыш проклятущая! – Кошки никак не реагировали. И тогда пошла делегация в домоуправление.
Управдом - громадный толстый мужик, всегда стремившийся незамеченным пробраться к себе в контору, слушал их сперва вроде спокойно. Но потом вдруг побагровел, вскочил так стремительно, что уронил стул и гаркнул:
- Та вы шо? Вже зовсим подурилы? Он у третьому номери краны повыры вало, а слюсарюги третий день пьяни! Труби привезли, а де вони? Покрали! И шоб я ще котив ганяв?
Бабушки пришли в себя только в подъезде нашего дома. С тех пор коты получили право на жительство в подвале и собственные имена. А у подъезда выстроились для доброхотных подаяний плошки, щербатые тарелки, старые миски. И нужно сказать, они редко пустовали.
А собаки жили где – то за гаражами у самого оврага, и появлялись в нашем дворе только в поисках пропитания. Но вот что интересно: я никогда не видела, чтобы кто – нибудь из псов ел из кошачьей миски. Бывало, тощий собачий зад или хвост торчит из мусорного бака, но чтобы подойти к полной тарелке у подъезда? Никогда!
Я думаю, между этими двумя сообществами существовала негласная конвенция о ненападении и не нарушении границ. Иначе с чего бы это рыжий облезлый кот по прозвищу Злодюга, разлегшийся на газоне возле дома, даже голову не повернет, когда мимо бредет собака? Откроет один глаз, глянет, и опять зажмурится.
Правда, были еще домашние псы. Эти не признавали никаких конвенций, но мудрые коты быстро установили, кто из них опасен, а кто предпочитает гордо не замечать самовольных поселенцев. Если собака уходила, послушно повинуясь поводку, они тоже игнорировали ее и продолжали заниматься своими делами. Но стоило появиться
во дворе грозному ротвейлеру с третьего этажа, как население подвала мгновенно исчезало.
А еще во дворе жили голуби. Жирные, неповоротливые птицы лениво взлетали чуть ли не из – под колес автомобилей.
И вдруг все это мирное сосуществование окончилось. Первыми это заметили бабушки. Миски с едой стояли нетронутыми.. Акробатка не взбиралась на свое дерево, в палисаднике не играли котята, никто не сидел, жмурясь на солнышке в подвальном оконце.
- Що ж таке робытся? Я супу вынесла . зовсим свижого.Нэ йдять!
- И мой стоит нетронутый, а раньше вылизывали до блеска!
Вскоре выяснилось, что кошки переселились в подвал на соседнюю улицу. Бабушки ходили смотреть. И правда! Видели Мамашу с котенком, пробовали позвать. Она даже головы не повернула. Бабушки обиделись.
- И собаки наш мусорник обходят.
- Може бида якась буде з домом? Тварини, вони чуют!
А потом я увидела его, нарушителя конвенции.
Было раннее летнее утро, только начинало светать. Я проснулась и вышла, еще полусонная, на балкон, насладиться прохладой. Чистое, выгоревшее почти до белизны, небо опять обещало утомительно жаркий день. И тут появился он. Огромный, палевый сиамский кот с белой грудью и черной полосой по спине от хвоста до острой мордочки медленно шествовал на своих длинных ногах. Во рту он нес голубя, держа его за шею. Крылья птицы еще трепетали, но головка уже бессильно свесилась, а из клюва выкатывались на асфальт алые бусинки.. Кот шел, гордо задрав голову, и в его голубых глазах сиял охотничий азарт. Он дотащил голубя до подвального оконца и бесшумно канул с ним вниз.
- Видали бандюгу? – раздался голос сверху. – Я за ним третий день наблюдаю. Каждое утро по голубю! И кошек он всех разогнал, и собаки его боятся, ни одна не подойдет.
Это соседка с третьего этажа, пенсионерка. Она и ночует летом на балконе, у нее астма. Она в курсе всех дворовых событий, и в совещаниях на скамейке принимает самое горячее участие.
Вскоре все узнали о новом жителе подвала. Бабушки сразу же переключились на новый объект забот. Плошки и миски переехали к дальнему окошку, за которым угадывалось его лежбище. Но кот игнорировал все попытки навязать ему общение. Он ни разу так и не притронулся к дармовой еде. Видимо, ему хватало голубей. .Пил он из луж, а однажды, когда долго не было дождя, я сама видела, как он, встав на задние лапы, слизывал редкие капли с водопроводного крана в наружной стене нашего дома, который служил дворнику для полива.
Бабушки, конечно, дознались, откуда он появился. Его котенком купила за большие деньги семья профессора химии из университета. Его холили и лелеяли. А потом они уехали в США, а кота отдали знакомым. Но он не прижился на новом месте, шипел и кусался, ничего не ел, и все норовил удрать на старую квартиру. А там новые жильцы его боялись и не пускали. Ходили слухи, что он как -то ночью даже взобрался от отчаяния по стене на второй этаж и прыгнул в окно, свалив при этом цветочный горшок. Был большой скандал, кота выгоняли половой щеткой и дедушкиной палкой, а он не давался, шипел, сверкал глазами и орал на всю улицу. Но в конце концов так и выехал верхом на щетке на лестничную площадку. Униженный и оскорбленный, он где – то прятался несколько дней, а потом объявился в нашем подвале.
Удивительно, как быстро все изменилось во дворе, Кошки, правда, еще пытались вернуть себе кое – какие старые позиции. Скучая, наверно, по рыбъей требухе, Мамаша пробралась однажды за кустами к заветному окну. Но тут раздалось громкое ворчанье, совсем не похожее на кошачъе, и Мамашу как ветром сдуло. Дворняги и не пытались сопротивляться. Обходили наш дом стороной, но домашние псы!
Хозяин вывел на прогулку великолепного дога, свою гордость и любовь. И только собрался надеть на него поводок, как пес увидел сиамца, Кот и не думал прятаться и спокойно грелся на солнышке у своего окна. Дог ринулся к нему с явным намерением наказать наглеца. И вдруг двор огласил такой душераздирающий обиженный визг, что все ринулись к окнам. Кот, как ни в чем не бывало, продолжал загорать. А хозяину пришлось долго успокаивать своего любимца, вытирая кровь от глубоких царапин на морде и грозясь уничтожить драчуна.
- Это чей же такой? - потребовал он ответа у бабушек – развели тут неизвестно что! А вдруг он бешеный? Ну, я этим займусь!
- А ты займись, займись! – Немедленно вступились за кота со скамеек - Побегай за ним. Вот будет цирк!
А ближе к осени он исчез. То ли нашел себе более уютное пристанище, то ли оскудели его охотничьи угодья – неизвестно. Но кошки не вернулись в наш дом. Видно прижились на новом месте. И собаки редко появлялись, только уж если нигде не могли раздобыть съестное. И голуби поумнели. Научились бояться прохожих и машин. И теперь их поредевшая стайка торопливо поклюет и чуть что вспархивает с громким хлопаньем крыльев.. И бабушки на скамейках опять обсуждают свои болезни, дворовые события и бесконечные сериалы, Но как –то скучно и без всякого энтузиазма.
Так и осталась бы неизвестной дальнейшая судьба кота, если бы через год профессор с женой не вернулись в наш город. Снимавшая квартиру семья выехала, и прежние хозяева водворились обратно. Жена профессора очень расстроилась, когда узнала, что ее любимец отказался жить у знакомых и исчез, О его охотничьих подвигах ей, конечно, рассказали, и она гордилась своим воспитанником и так горевала, что профессор уже собрался подарить ей на день рождения другого котенка. А пока искал сиамцу достойную замену.
Но однажды утром, открыв входную дверь, профессорша просто остолбенела. У порога сидел, угрюмо опустив голову, огромный кот. Она обрадовано бросилась к своему любимцу, но он, не удостоив ее взглядом, гордо обошел хозяйку стороной, и не спеша, с достоинством, вошел в переднюю, а оттуда проследовал на кухню, в тот угол, где всегда стояла его миска. Помня хорошо обиду, он не давал себя приласкать, от молока отказался, дескать, я вам не котенок! Но колбасу слопал не спеша и облизнулся.
Потребовалось немного времени, и кот был восстановлен во всех своих прежних правах. На радостях его угостили заграничным Кити-катом, но он предпочел хвост, голову и плавники днепровского леща. А потом развалился в кресле посреди столовой, и обстоятельно занялся собственным туалетом, вылизывая живот, лапы между крепкими когтями и урча басом.
- Это он наверно рассказывает о своих приключениях, - волновалась профессорша. - - Подумать только! Сколько он пережил, бедненький, на улице, один. Смотрите, ухо разорвано! И спина вся в шрамах! Но он все тот же.!
Уж это была неправда. Кот очень изменился. Он не давал себя погладить, почесать за ухом, не устраивался уютно на коленях у хозяйки, а беспощадно дрался сильной когтистой лапой. Требовал еду не терпящим возражений хриплым ором. Никакого просящего мяукания, как это было прежде. Громко шипел и сверкал голубыми глазищами, если кто-нибудь усаживался в «его» кресло, нещадно и никого не стесняясь драл обшивку дивана крепкими когтями и вообще вел себя бесцеремонно и вызывающе, как уличный мальчишка.
- Он мстит нам за то, что мы его бросили. Это скоро пройдет, - защищала его хозяйка, - И как только он нас нашел? Ведь нас целый год не было? Появился, как только мы вернулись. Я расспрашивала во дворе, его давно здесь не видели.
- Следил за домом. Коты - они умные. Я знаю людей, которые увезли кошку в Москву, а она вернулась домой через месяц. Вся ободранная, худющая, злая. – сочувствовали им соседки.
Семья не знала, что и думать. Прежнего ласкового, домашнего любимца больше не существовало. В квартире поселился высокомерный нахал и вор, которому ничего не стоило, встав на задние лапы, стащить со стола все, что ему приглянулось. Рассердившись на профессора, он однажды справил нужду на коврике с его стороны постели. Они уже подумывают, а не усыпить ли наглеца? Но пойди его поймай! Он в руки не дается!
.
Галина Кисель.
L;wener Strasse 2
28259 Bremen
t 579 8353