«Девочка сегодня в баре.
Девочке пятнадцать лет…»
Юрий Лоза и группа «Примус»
(памяти Игоря Окунева)
Иные пузыри памяти всплывают и лопаются на поверхности сознания без всякой видимой причины. Как возникло это воспоминание понять можно: жарко, душно, открыл бутылку пива, а вместе с нею и этот случай. Студенты, живущие в общаге, горазды покуролесить. Порой такое творят, что прилюдно и вспомнить неудобно… разве что в “Playboy” напечатать, но уж никак не на «Прозе». Другие воспоминания интересны только участникам, а посторонним покажутся скучными. Этим, мне показалось, можно поделиться со всеми.
Я учился в Караганде, кто знает этот город, ориентиры будут знакомы. Обычно мы ходили пить пиво в подвал девятиэтажки на проспекте Нуркена Абдирова (герой войны, летчик, типа Гастелло). Пивбар был чисто мужским, собирались там студенты и прочий трудовой люд. Караганда, конечно, не Челябинск, но парни-шахтеры — тоже суровые ребята. Не то, чтобы женскому полу вход был заказан в этот подвал, но девушка в этом пивняке смотрелась бы, как бисквитный торт на фоне бутербродов с плавленым сырком, да и наверху было небольшое уютное кафе, где при желании можно было выпить и пиво.
Однажды, мы уже учились на старших курсах, поздней, совсем уже теплой весной, захотелось нам пивасика. Нам, это мне, естественно, Рыбе (Игорю) и то ли Васюте, то ли Итальянцу (третьего персонажа не могу вспомнить). Хотя, скорее всего, Васюта это был, потому что Итальянец отдавал предпочтение вермуту и портвейну, за что и был заклеймен вторым прозвищем Леха-Дермантин. Студенту собраться на пиво — мелочь в кармане пересчитать. И тут Рыба внезапно выдает:
— А что если мне в девчонку нарядиться?
Игорь, как парень, был до неприличия красив: природный румянец во всю щеку; вместо щетины, которая у нас всех уже была в наличии, на лице у него росло то, что можно было смести веником, как паутину; пухлые пунцовые губы; длинные ресницы… Если облечь его в женский камуфляж и умело использовать косметику, то в итоге получится вполне миловидная девушка. Тем более что как-то мы его уже подкладывали в постель одному парню, но это другая шутка. В тот раз мы обошлись собственными силами и замаскировали, как смогли — в комнате было темно, и детали были не столь важны. Теперь же предстояло вывести «девушку» в люди, что называется, средь бела дня. Сознавая, что наших знаний маскировки недостаточно, мы пошли к девчонкам.
Наверное, у многих, кто жил в общежитии были девочки-опекунши. У нас была целая девичья комната. Мы дружили и называли себя «семьей». Девчонки нас будили по утрам, иногда подкармливали, а бывало, и мы их. Нравы в семье были довольно раскованными, но без интима. Вот к ним мы и пошли. Перво-наперво наши боевые подруги раздели Рыбу до трусов и принялись обсуждать взаиморасположение наружных частей его туловища, не особо заботясь о душевном состоянии владельца изучаемого организма. Светка Самоха, похлопав Игоря по ноге, сказала, что это волосатое безобразие можно скрыть только колготками, благо на улице еще не жарко, а вот с кривизной справиться, никак не получится. На что Рыба оскорбился и заявил, что сами они кривоногие и с их ногами только верхом на лошадях в коннице Буденного место. Девчонки дружно парировали, мол, иди к тем, чьи ноги настолько прямы, что даже талию тебе обвить не смогут во время коитуса.
Пикировка закончилась подбором женского белья. Игорь заявил, что трусы он оставит свои, даже если его начнут сейчас умолять прилюдно снять их. «Только лифчик!» — заявил он.
— Так и пойдешь в бар, в лифчике и мужских трусах? — засмеялась Ольга. — Ой, нет, еще в колготках. А юбка, кофточка?
И Рыбу стали одевать. Игорь по природе был максималистом и потому потребовал утрамбовать в чашечки лифчика как можно больше подручного материала. Чтобы в итоге получилась большая грудь. Нет, Колоссальная. С большой буквы. Как ни пытались его убедить, что женская фигура только тогда выглядит соблазнительно, когда в ней все соразмерно, Рыба в стремлении заполучить бюст -цатого размера был упорен, как красноармеец Сухов в стремлении попасть домой.
В то далекое уже время Анна Семенович еще купалась на пляже в одной панамке, поскольку скрывать или гордиться было нечем, да и Верка Сердючка, как персонаж, не была замышлена. Мы с другом, взиравшие на процесс бескровной смены пола Игоря, давились от смеха. Облаченный в юбку и кофточку Рыба, повертелся перед зеркалом, затем наклонился далеко вперед, силясь разглядеть пальцы своих ног и решительно заявил:
— Убирайте этот ужас! Делайте нормальную женскую грудь.
После того, как туловище красотки было приведено в соответствие стандартам красоты, девчонки принялись рисовать Игорю лицо. Это заняло так много времени, что мы заскучали, а Рыба в итоге заявил, что никогда больше не будет ворчать на подруг за опоздание на свидание, поскольку осознал, насколько это трудоемкий процесс — казаться красивой.
В итоге, раскраской Рыба стал походить на девушек, которых сейчас полиция отлавливает в заветных местах во время рейдов. Этакая раскованная девица со стрижкой «под мальчика». Картину дополнили клипсы, позже вызвавшие у парня головную боль. Обувь Игорь носил 39 размера и ему прекрасно подошли туфли Светланы на низком каблучке. Оставался завершающий штрих перед тем, как выпустить это чудо в люди: научить его правильно ходить. От смеха у нас разболелись животы и это не литературный оборот. Игорь так старательно вилял бедрами, словно хотел увидеть собственные ягодицы.
— Рыба, не крути задницей, будто на велосипеде едешь. Плавно, свободно иди. С осознанием, что на тебя все парни глазеют.
Наконец, добившись подобия женской походки, мы вышли на улицу. Где Игорь мгновенно забыл все наставления и принялся усиленно вращать своей маленькой узкобедрой жопкой и стрелять накрашенными глазами во все, передвигающееся в брюках. Идти предстояло пять кварталов и это, честное слово, был путь Триумфатора. Никогда, ни до, ни после, мне не доводилось видеть такой дружно-массовой реакции мужского населения. Все, и парни, и мужчины, независимо от того, шли ли они в одиночестве или в сопровождении спутниц, прилипали к красотке взглядами. А поравнявшись, непременно оборачивались, чтобы продлить миг вожделения. Чего не скажешь о слабой половине человечества. Пожилые тетки — от тридцати лет и старше — смотрели с осуждением, во взглядах сверстниц сквозило плохо скрытое презрение. Пара девушек даже символически сплюнула на тротуар и принялась горячо стыдить своих кавалеров. Остается удивляться тому, насколько дружными и сплоченными в своем неприятии становятся барышни, встречая ту, которая затмевая их, вызывает больший интерес у мужчин.
Разговоры в небольшом — на шесть-семь столиков — зале мгновенно стихли при нашем появлении. Оказалось, что чувствовать себя осью тележного колеса с устремленными на твою персону взглядами-спицами, не очень уютно. Однако наша Рыбка надменно вздернула носик и гордо прошествовала к свободному столику — время было рабочее, — где и замерла, ожидая, когда мы подоспеем и подвинем ей стул. Посетители, уяснив, что это не пивной глюк, а вполне реальное вторжение юной прелестницы в их мужественный подвальный мирок, постепенно вернулись к разговорам, лишь время от времени бросая взгляды в нашу сторону.
Выпив по первой кружке пива, мы закурили. Рыба, посмотрев на свою сигарету, заявил, что губная помада на фильтре выглядит очень «сэксуально». Вообще, говорили в основном мы с Васютой, Игорь в целях конспирации больше молчал, а если и говорил, то понизив голос. Смешливому, ему порой было очень трудно сдерживаться. Смех у него был совершенно не женский, громкий со слегка хриплыми интонациями. Представьте себе маленький самолет-кукурузник, опыляющий поля от вредителей, на который навесили турбину от «Боинга». Зато он постоянно глазел по сторонам и строил глазки.
Кто любит пить пиво, прекрасно знает, каким мочегонным свойством оно обладает. Спустя литр или полтора, погнало оно и нас в туалет. Когда же мы с Васютой вернулись с выражением блаженства на лицах, то были удивлены тем, что Рыба, оставшийся за столиком, тоже сияет улыбкой.
— Меня снять пытаются, — шепотом произнес он, когда мы уселись за столик. — Мы записками общались.
— Кто? — вытаращили мы глаза, совершенно к этому времени упустив из вида, что для нас он, как сексуальный объект, интереса не представляет.
— А вон, — показал Игорь глазами на столик, стоящий через один от нашего. — Вы когда ушли, ко мне сразу мужик подсел, начал клеить. Я ему на горло показываю, мол, голос сел, не могу говорить. Он тогда из кармана какую-то бумажку выудил и ручку шариковую. Спрашивает, кто из вас мой парень. Я ему пишу: «Это старший брат с другом. Ничего такого, просто пришли пивасика дунуть». Он тогда начал за столик свой тянуть. Я ему пишу, что сейчас не могу, брат строгий очень. Он спрашивает, а встретиться сможем? У меня, мол, квартира двухкомнатная, один живу. Я ему снова пишу: «Я не против, только не знаю когда». Мужик отрывает от листка клочок и пишет номер телефона. Только, просит, обязательно позвони, ты красивая, понравилась мне. Я головой киваю и рукой машу: иди, брат сейчас вернется, не хочу, чтобы вопросы были.
В этот момент перед Игорем со стуком опустилась кружка, полная пива — белая пена ползла через край по стеклу. Случилось небывалое: в подвальчике, где никогда не бывало официантов и за пивом ходили самостоятельно, уборщица посуды принесла пенный напиток. Мы непонимающе взглянули на женщину.
— Это вон с того стола передали, — мотнула она головой в стороны Рыбиного обожателя, приподнявшего в приветственном жесте свою кружку.
Это пиво явилось для Игоря той бабочкой, что свалила штангиста с ног дополнительным весом. Выпив, Рыба заявил, что ему подперло и нужно срочно бежать «на горшок».
— Так и иди, — отмахнулись мы. Нам с Васютой было легко, свое переработанное пиво мы уже благополучно отлили.
— Куда я пойду? — с тоской в глазах спросил Игорь.
— Как куда? Наверх, на первый этаж. Женский туалет там.
— Вы соображаете, что говорите? — заволновался наш переполненный друг. — Я в женских туалетах не разбираюсь. Я в них не был никогда. А вдруг запутаюсь и куда-нибудь не туда сунусь? Там же нет писсуаров. Отведите меня в мужской и покараульте.
Чего не сделаешь для страдающего друга? Мы поднялись и пошли в сторону туалета, вход в который из зала не просматривался. Игорь скрылся за дверью, мы же с Васютой застыли по обе стороны, как часовые при входе в Букингемский дворец.
Не прошло и минуты, как сверху по лестнице скатился парень и — мы не успели среагировать — скрылся в туалете. Не прошло, опять-таки, и минуты, как он вылетел будто ошпаренный обратно. Парень взглянул на нас и растерянно произнес:
— Там девка какая-то на толчке. Матом меня обложила.
— Это наша, — пояснил Васюта. — Она просто не успела бы наверх добежать. А ты пронесся мимо, мы и слова сказать тебе не успели.
Дверь открылась и на пороге мужского прибежища возникла она, наша Рыбка. Одарив незадачливого страдальца презрительным взглядом, Рыба хмыкнул, дернул плечиком и, слегка покачиваясь, прошествовал в зал.
Допив, наконец, пиво, мы поднялись со своих мест, собираясь покинуть подвальчик.
— Катенька! — полетело нам вслед. Мы дружно обернулись. Рыбин поклонник, приложив к уху руку, на манер телефонной трубки, тянулся нам вслед всем своим жаждущим удовольствий туловищем.
— Я ему с намеком сказал, что меня Катенькой зовут, — пояснил Игорь. — Не знаю, понял или нет.
(Если кто-то из читающих намек Игоря не понял, поясню. Были такие царские деньги, номиналом в 100 рублей. На них изображалась императрица Екатерина. Этот стольник и называли ласково «катенькой»).
До общежития оставалось еще три квартала, когда Игорь остановил нас.
— Ребята, с меня колготки сползают. Прикройте меня, подтяну.
Мы, словно футболисты перед штрафным ударом, загородили друга спинами и Рыба, высоко задрав юбку, принялся приводить себя в порядок.
Здесь просто необходимо небольшое отступление. Мужики! Вы представляете, насколько это сложное и тонкое искусство — подтягивать сползшие колготки? Так с кондачка им не овладеешь. По моему глубокому убеждению, сначала необходимо окончить соответствующие курсы и сдать экзамен. И устраивать состязания с вручением переходящего вымпела «Победителю соцсоревнования по натягиванию колготок» и почетного нагрудного знака «Знатный натягивальщик чулочных изделий».
— Вот, бля! — с чувством произнес Рыба. — Порвал штанину, то есть, колготину.
Мы обернулись: на бедре товарища, сантиметрах в пятнадцати над коленом, красовалась дыра.
— Ладно, что теперь? — махнул Игорь рукой и взялся за вторую ногу. На второй ноге прореха получилась аккурат на колене. Рыба опустил юбку, и если одна дыра скрылась под подолом, то вторая, как мишень в стрелковом тире, выставляла острое Рыбье колено напоказ. И при ходьбе выказала явную склонность к увеличению в размерах.
Теперь наша троица обращала на себя внимание еще большее, чем по пути в бар: рядом с двумя опрятными симпатичными молодыми людьми идет явно хмельная девица. Взъерошенная, с губами, крашенными наполовину съеденной, наполовину размазанной губной помадой и вдобавок в драных колготках. Что можно было подумать при виде этой картины? Правильно, студенты — народ бедный и ищут, что подешевле.
Колготки девчонкам мы возместили, хотя за чудный рассказ о наших приключениях должны были приплатить они. Потому что удовольствие, слушая историю, испытали безмерное.
Несколько раз мы порывались позвонить мужику, чтобы продлить шутку (естественно, звонить должна была девушка с настоящим женским тембром), но так и не собрались.
ПРИМЕЧАНИЕ: На фото Рыба тот, что полулежит справа.