Восемь детей было в семье моего отца – семь мальчишек и одна девчонка.
Отец появился на свет вторым. За тринадцать лет до войны.
Двое последних - после нее уже свет белый увидели. Когда дед с фронта вернулся.
Родила их бабушка, словно восполнив потерю старшего - Василия, пропавшего без вести в сорок третьем, и младшенького, выпавшего по недогляду из окна в двухлетнем возрасте. И насмерть разбившегося в сорок втором.
Дядя Володя был первым послевоенным. О нем и будет мой рассказ.
С детства полюбил дядька ловлю рыбную. И зимой и летом все свободное время за любимым занятием проводил.
Когда же доводилось нам пересекаться в честь каких-либо общих семейных праздников, я с удовольствием слушал его рассказы о размерах, количестве и разнообразии рыбы, выловленной им на последней рыбалке.
Следует добавить, что и сам я с детства на рыбной ловле помешан. И стараюсь не упускать любой возможности «искупать поплавок». Для чего на всякий случай в багажнике авто всегда с собой удочку вожу.
Однажды дядя Володя обмолвился, что в ближайшие дни на рыбалку собирается. На недельку. К старому знакомому своему. На реку Сить.
- Давай со мной. Места там классные. Рыбы - ловить – не переловить. С Михалычем тебя познакомлю.
Я с радостью согласился. И хоть и не без труда, но все же смог уболтать начальницу отдела дать мне неделю за свой счет.
Об автомобиле я тогда еще мечтал только. До места на перекладных добирались. Сначала электричкой, потом автобусом рейсовым, ну, а последние восемь километров - на видавшем виды «Москвиче» частника.
Михалычева избушка стояла на крутом берегу неширокой реки.
На воде был оборудован бревенчатый причал. Вела к нему от дома крепкая деревянная лестница с удобными ступенями и надежными перилами, отполированными до блеска людьми и временем.
Деревушка обезлюдела давно. Лишь Иван Михайлович – наш приветливый хозяин, оставался единственным ее обитателем.
Жил он бобылем. Войну прошел, ногу на ней потеряв. На судьбу не обижался. Силен был, рукаст, немногословен. И мудр. Не по ученому только, а по житейски. Мудростью человека, заглянувшего во что-то тайное, другим не доступное.
В два – три соседних дома приезжали на лето городские. Остальные развалюшки были заколочены досками. На покосившихся деревянных столбах болтались оборванные провода, напоминая о былой цивилизации.
Электричество Михалыч сам себе добывал. Для чего заводил иногда видавший виды бензиновый генератор. Случалось это, когда хотел он новости по телевизору посмотреть или в бочки воды из реки набрать.
Речную воду он пил, на ней еду себе готовил, ею же мылся в небольшой, но добротно и с любовью собственноручно сработанной бане.
На противоположном берегу рос густой лес, из которого Михалыч, переплывая речку на лодке, привозил грибы - крепкие с сахарной сердцевиной белые и такие же подосиновики со слегка почерневшими на срезе ножками.
Рыбы действительно много оказалось – и плотва, и подлещик, и лещ, и окунь, и карась, и щука, и, что меня особенно удивило, сазан. Объедала наживку вездесущая верхоплавка.
Через пару дней ловить поплавочной удочкой надоело и стали мы на щуку снасти настраивать.
Наготовили полтора десятка жерлиц – рогатулек деревянных с привязанными к ним мощными тройниками на длинной крепкой леске.
Небольших карасей для наживки наловили.
В местах здешних лес заготавливали. Посередине реки местным леспромхозом длинный пирс сооружен был. С лавочками и навесом от дождя. К нему каждое утро катер лесорубов привозил. И забирал вечером.
По субботам и воскресеньям лесорубы отдыхали. Чем мы и решили воспользоваться в тот день.
Пришвартовались рано утром к пустующему пирсу, не спеша жерлицы расставили.
Тихо на реке было, утренняя дымка над водой стелилась, просыпающиеся птицы еле слышно попискивали.
Присев под навес, закурили, молча поглядывая на воду.
Минут через двадцать первая щука ударила. Килограмма на четыре. Пришлось повозиться с ней, поволноваться изрядно. И даже треснуть по голове, чтобы не убежала.
Едва управились, как со свистом разматывая лесу, другая жерлица сработала - дальняя. Поставленная метрах в двадцати – двадцати пяти от нас.
К ней мы бегом подхватились, но дядька проворней оказался.
Я же, отстав на пару метров, остановился и стал наблюдать, давая советы со стороны.
Схватившая наживку рыба, описав полный круг и размотав леску на всю длину, ушла под пирс. Леса застряла между досками настила, отчего подцепить руками ее было непросто. А когда это все же получилось – не вытягивалась, сколько бы усилий дядя Володя не прилагал.
- Зацеп – произнес он – не идет, насмерть застряла.
И он снова и снова дергал ее безо всякого результата.
Но вдруг она поддалась и пошла легко. И стало понятно, что на этом этапе дядя Володя рыбу победил.
Он держал леску внатяг, выбирая сантиметр за сантиметром. Но сильный рывок вновь заставил его ее отпустить.
Почувствовав свободу, рыба рванулась в противоположную сторону – на глубину, на чистую воду. И снова снасть не отпустила ее далеко.
Прочувствовав это, она замерла. Секунд на пять.
Стало тихо и в тишине этой отчетливо было слышно , как напевает гитарной струной, варьируя от ноты до до ноты си, натянувшаяся на ветру леска.
Я наблюдал за происходящим сбоку и до сих пор жалею, что не было с собой видеокамеры. Ибо то, что произошло далее, не стыдно было бы показать потом в любой передаче о рыбалке.
Леска вдруг ослабла, а там, где был ее дальний конец, вспенилась вода, образовав небольшой водоворот. Хищница, обманутая нашим карасиком, развернулась и двинулась в сторону пирса.
Набирая скорость.
Словно торпедный катер перед атакой.
Через мгновение мы увидели ее неожиданно длинное и мощное тело, а в следующую секунду щука, не менее меня ростом, выпрыгнула из воды.
Она летела по воздуху, разинув зубастую пасть, и со стороны было видно, что целью ее является дядькина голова.
Упал дядя Володя быстро. На спину. Словно потерявший сознание солдат на плацу. На прямых ногах, с прямым позвоночником, с гордо поднятой головой и крепко прижатыми к телу руками.
Щука же, словно китайский прыгун на олимпийских играх, описав красивую параболу, без брызг вошла в воду в считанных сантиметрах от края пирса.
И было слышно, как оглушительно лопнула леска, попав в щель между бревен.
Вслед за щукой пришла огромная волна, окатившая лежавшего без движения дядьку с головы до ног. Что было кстати.
И снова стало тихо. И даже показалось, что птицы замолчали, ошарашенные увиденным.
Я подошел ближе и сделал попытку помочь дядьке подняться.
Попытка удалась и, вскоре он уже стоял на ногах.
Промокший с головы до ног, с зеленоватого цвета лицом.
Минут пять дядя Володя молча приходил в себя.
А когда заговорил, сильно заикаясь, голос его дрожал:
- Т-т-т-ы в-в-в-и-дел, - произнес он, все еще тяжело дыша и с шумом втягивая в себя воздух, - он-н-н-а х-х-х-о-т-т-е-л-л-а м-м-е-н-н-я с-с-с-ожрать…..
Больше в тот день рыбу мы не ловили.
Только, вернувшись в дом, вновь и вновь рассказывали Михалычу за чаем о приключившемся с нами.
А он молча, с доброй, все понимающей, улыбкой, слушал нас.
И тепло становилось в доме.
И уютно.
И ко сну располагало.
На фото -
карпы, пойманные автором гораздо позже этой истории.
И им же увековеченные.
1986 г., холст, масло