Сесиль
анализ творчества Франсуазы Саган
«Зравствуй, грусть!» не случайно считается одним из лучших произведений писательницы. Я бы даже назвала его вершиной. В дальнейшем ее творческий путь – это не восхождение по лестнице профессионального мастерства. Это некое топтание на месте. Повторение один раз удачно найденного образа. Повторение, повторение и повторение… и на ум уже приходит слово «эксплуатация».
В ее повестях и пьесах много поэтических и психологических тонкостей. Очень много. И в этом смысле я отнюдь не склонна ее недооценивать. Но мало разнообразия. Большинство ее героинь – это Сесиль из первой повести. Таковы Доминика, Жозе, Люсиль, Валентина… И если Сесиль обладает своеобразным очарованием, в ней есть некая литературная «свежесть», прелесть новизны, то все прочие «Сесиль», которым уже не 17, а двадцать с лишним, тридцать, под сорок и так далее… как мне кажется, менее интересны.
Вспомним сюжет «Здравствуй, грусть!» Правильная и разумная, но несколько авторитарная Анна пытается подавлять свою воспитанницу Сесиль, внушив ей, какой образ жизни надо вести. Она пытается направлять ее, наставлять, учить, перевоспитывать, не понимая, что это бесполезно. При кажущейся ласковой податливости Сесиль на редкость упряма в отношении того, что лично ей кажется «правильным». Героиня описана так, что ее можно понять, ей можно посочувствовать, даже встать на ее сторону. Она отстаивает то, что считает своей свободой, и видит в Анне посягательницу на «свободу личности», «свободу самовыражения». Сесиль одновременно испытывает и восхищение по отношению к Анне, и крайнее раздражение, доходящее чуть ли не до ненависти, когда та пытается «слепить» из нее свое подобие.
Она не может вступить в открытый бой с Анной, потому что еще не сумела сформулировать свою позицию и не может точно сказать, чего она хочет от жизни. Она знает только, чего НЕ хочет. Учиться или работать. Быть примерной женой и матерью. Сесиль считает, что это – не ее путь. Так какой же путь – ее?
Для того чтобы спорить с Анной, нужны аргументы. Их у Сесиль нет. На самом деле она не хочет расставаться с беззаботным детством или отрочеством, не хочет вырастать и брать на себя ответственность. Ей нравится «вечный ребенок» - собственный отец, который живет, развлекаясь, играючи, как дитя. Не занимаясь ничем серьезным. Меняя любовниц. Реймон – человек обаятельный, он единственный, кого любит Сесиль. Но и он не может понять ее страданий, когда на пути к прелестям беззаботного существования встала серьезная строгая подруга его покойной жены, Анна Ларсен. Потому что самого Реймона Анна не пытается воспитывать так же, как Сесиль. С ним она куда более мягкая и снисходительная, ведь в Реймона она влюблена. К Сесиль же никаких особенных чувств, видимо, не испытывает. И не считается с ее душевным дискомфортом, совершая таким образом очень серьезную психологическую ошибку, которая в результате разрушит ее собственную жизнь.
Анна недооценивает девушку. Сесиль отнюдь не глупа и могла бы, приложив усилия, добиться чего-то, но тогда она утратит то, что для нее дороже всего на свете, - радость жизни. «Радость труда» ей непостижима и ненавистна, противна ее природе. Сама девушка называет себя и отца эмоционально неполноценными, потому что даже влюбиться по-настоящему они тоже не могут. Им нравится легкая веселая жизнь, приключения, которые ни он, ни она не воспринимают всерьез, дорожа лишь друг другом, – два неунывающих легкомысленных сообщника.
Проблема в том, что и такая жизнь приедается, а люди такого типа деградируют, спиваются, опускаются, с каждым годом и десятилетием становясь все менее привлекательными, милыми и интересными. Прелесть Сесиль в том, что ей семнадцать. Она только начинает свой так называемый «светский путь»… И потому все дальнейшие героини Саган, что мне кажется закономерным, - это все менее и менее обаятельные и убедительные в своем желании с пеной у рта отстаивать свой гедонизм как высшую ценность.
Авторы, которые выбирают «духовный путь развития», с возрастом набирают силу. Они становятся интереснее. Примером тому – Достоевский. Разве сравнить его ранние произведения с вершинами позднего периода творчества? Да, его персонажи не только праздно шатались по кабакам в поисках приключений (хотя это они делали тоже). Они интересовались политикой, историей, религией, философией, наукой. Это и обусловило потрясающее разнообразие автора, его уникальную творческую эволюцию, духовный и профессиональный прогресс.
Но вернемся к героине повести «Здравствуй, грусть!» Произведению, когда-то показавшемуся таким многообещающим. Сесиль – человек, который отчасти и сам нуждается в «суровом осуждении». Это – типичная детская психология. Для нее Анна – это образ матери или учительницы. Ее надо слушаться. Но в то же время Сесиль уже достаточно повзрослела, чтобы понять: она в состоянии перехитрить свою «противницу». У нее изворотливый ум. Она знает своего отца как облупленного. И с помощью его бывшей подруги Эльзы и своего кавалера Сирила придумала план с целью заставить Реймона ревновать. Самолюбие мужчины, считающего себя неотразимым, всегда бывает уязвлено, если бывшая любовница быстро «утешилась» с молодым красивым парнем и обнимается с ним у него на глазах. Все происходит так, как и ожидалось. Реймон раздражен. Он пытается вернуть Эльзу. Анна застала их вместе.
Теперь, согласно плану Сесиль, между Анной и Реймоном должен произойти разрыв. И она навсегда избавится от своей жесткой «мачехи» или наставницы. Обретет долгожданную свободу. Но, увидев, как исказилось от боли лицо Анны, Сесиль приходит в ужас от того, что она натворила. Конечно, она не могла предвидеть дальнейшую трагедию – смерть Анны, которую люди трактуют как несчастный случай. Но Сесиль уверена: это самоубийство.
Сюжет интересен и даже уникален только по одной причине: героиня – совсем юная «девочка». А если представить, что все это придумала и подстроила женщина двадцати пяти или сорока лет? Вот почему в дальнейшем все эти «Сесили» из других ее произведений с их жаждой беззаботности, ложью, интригами воспринимаются как что-то настолько «вторичное» и совершенно не интересное по сравнению с первой героиней Саган. Есть натуры, все очарование которых, увы, с возрастом очень быстро утрачивается.
К мишуре можно быть привязанным ничуть не менее чем к чему бы то ни было другому («серьезному») – об этом говорит Сесиль. Повесть написана от первого лица. Сесиль кажется искренней с самой собой, честной с читателями, беспощадной к некоторым своим словам и поступкам героиней. Ее исповедь впечатляет. Напиши Франсуаза Саган от третьего лица, героиня бы потускнела – а так, раз рассказывает эту историю сама Сесиль, хорошим языком, складно четко и изящно, она кажется не просто «непослушным ребенком», а одаренным литератором. Таков эффект повествования от первого лица. Герой становится более значимым.
Может быть, все-таки права была придуманная Франсуазой Анна Ларсен, что надо не только жить так, как хочется, но и преодолевать себя, заставлять что-то делать, вопреки своей лени, насиловать собственную натуру? Потому что иной путь – это, увы, деградация… А Сесиль – человек одаренный.
Как только вы откроете иные произведения Саган, ее герои вам тут же расскажут о себе: не хочу работать, целыми днями бесцельно слоняюсь, ничем серьезным не занят… Ладно – один, два, три… но не практически все герои!
Да, она написала «Немного солнца в холодной воде». В этой повести о «роковой любви» – местами очень удачной – писательница попыталась «законченному эгоисту» Жилю Лантье противопоставить «цельный» женский образ Натали. На мой взгляд, Натали – персонаж, искусственный, я не ощущаю ее как живого человека. Это некое влияние «русской классики», о которой говорится в повести.
Все атрибуты. Провинция и «пресыщенная» столица. Восторженные наивные люди, которые читают романы. Экзальтированная богатая провинциальная дама, которая хотела бы красиво пострадать, потому что в ее жизни все слишком благостно. Но одно дело – книги, другое – реальная жизнь. Выяснилось, что ее – не такая уж и несчастливая! – история любви сломала эту женщину, не привыкшую ни к каким трудностям вообще. И она кончает с собой.
Натали все обожали, ею все восхищались. Она воспринимала это как само собой разумеющееся, и к другому отношению – даже к намеку на него! – оказалась не готова. Она описана автором и как самая красивая, и самая добрая, и самая умная, и самая образованная, и самая смелая. Жиль, раз уж он заявлен персонажем, любящим только себя, не может восхищаться ей так, как другие. Хотя по-своему любит.
В произведении ощущается некий «перебор», когда автор «пересластил» с персонажем. У живого человека должны быть свои недостатки. Иной раз герой или героиня, сотканные из недостатков (как та же Сесиль), бывают куда более убедительными и обаятельными, чем Мадам Совершенство.
Конфликт тот же, что и в других произведениях Саган: противостояние некой Серьезности и Легкомыслия. Нежелание человека даже ради самой великой любви изменить свою натуру или свой образ жизни. Главная ценность – это Свобода, возможность делать то, что хочешь, ни перед кем не оправдываясь. Жиль прекрасно осознает свое «несовершенство», в чем откровенно и признается другу. На протяжении романа я ловила себя на мысли, что симпатизирую ему больше, чем его идеальной возлюбленной. (Так же было и тогда, когда я читала «Здравствуй, грусть!» Была мысленно «на стороне» Сесиль, а не Анны.)
Понимает ли сама Франсуаза Саган людей типа Натали или Анны? Почему эти безупречно правильные женщины вызывают отторжение? У них и бездна вкуса, и бездна такта, и бездна интеллекта, и бездна очарования. А далекая во всех отношениях от Совершенства Сесиль (она даже не красавица) притягивает.
Может быть, сама писательница решает психологическую дилемму: иной раз женщины холодноватые и равнодушные, легкомысленные и безответственные привлекают мужчин куда больше, чем те, кто ждет и требует от них ответственности и серьезности. Если так, то закономерно, что именно героинь, подобных Сесиль, Люсиль, Валентине или Элеоноре, серьезно и глубоко любят мужчины разного возраста, положения в обществе, темперамента, интеллекта, и готовы ради них на любые жертвы. Может быть, это некий «совет» Франсуазы Саган: чем менее серьезными вы будете, тем лучше для взаимоотношений между людьми.
Но я хорошо понимаю, почему Натали и Анна вызывают отторжение у меня лично: я не люблю людей властных и авторитарных. Даже если их некие абстрактные «взгляды на жизнь» нахожу идеальными. Никого нельзя сломать и «переделать» под свои представления. Этому сопротивляются. И «бунт» в таких ситуациях вполне понятен и ожидаем. (Странно, что они этого «бунта» как будто не предполагают.) Благими намерениями они сами выстилают себе же дорогу в ад.
Натали, конечно, отнюдь не так «давит» на Жиля, как Анна на Сесиль. Но это естественно. Она боится испортить с ним отношения. Тогда как Анна к Сесиль равнодушна, иначе она была бы помягче, терпимей.
Типичные герои Саган обладают двойственной природой – они не могут быть лидерами по натуре, но не умеют и подчиняться. Это «скрытые лидеры», центры притяжения в повествовании. Они борются за то, чтобы окружающие плясали под их дудку, отстаивая свое Священное Право ничего не делать и ни за что не отвечать. Таковы пресыщенные шведы Элеонора и Себастьян, брат и сестра, которые всю жизнь живут на содержании у богатых людей. Они меняют любовников как перчатки, испытывая привязанность только друг к другу. (Аналогия – Сесиль и Реймон, ее отец.) За две недели любой мужчина надоедает Элеоноре, и она ищет ему замену.
В повести «Любите ли вы Брамса?» Симон, как мне кажется, самый интересный и наиболее любимый автором персонаж, естественно, ненавидит работать и мечтает целыми днями ничего не делать. Трудно было бы от героя Саган ожидать чего-то другого… Но… казалось бы – тема повести совершенно иная. Возрастные изменения, которые происходят с человеком. В двадцать пять он еще может пылко любить и страдать, а в сорок – уже не может. При всем желании. Какие-то эмоции он, конечно, испытывает. Но на подлинное горе из-за любви он уже не способен. Симону двадцать пять, и он в отчаянии, потому что тридцатидевятилетняя Поль предпочла ему своего приятеля-ровесника Роже. Автор сочувствует этому парню, для которого любовь – смысл жизни, тогда как Роже пренебрегает Поль, проводя время с другими женщинами. И героиня, видя страдания Симона, понимает: она уже старая. Это старость души. Некое внутреннее увядание. Она завидует его горю, сама утратив способность ТАК чувствовать. Люди в этом возрасте завидуют даже несчастной любви, им хочется вернуть былую остроту восприятия жизни. Для них любить – значит чувствовать себя молодыми, боль – признак того, что сердце не одряхлело.
Это описано очень тонко, и, казалось бы, в повести вполне можно обойти вниманием тему профессиональной реализации, но Саган опять возвращается к излюбленному занятию своих персонажей – ничегонеделанию и отстаиванию этого ничегонеделания. Поль и Роже работают, Симон тоже делает это, но с ненавистью, с неким внутренним отторжением, мечтая лишь о любви. Опять разновидность Сесиль, только в мужском варианте, и несколько повзрослевшая?
Есть писатели «малой темы», есть писатели «темы большой», когда их волнуют глобальные проблемы. Франсуаза Саган, естественно, относится к первой категории. Хотя это – некое обеднение, сужение тематики. Однообразие сюжетов и ситуаций при разнообразии психологических оттенков. Франсуаза Саган очень любила читать – и ее герои люди крайне начитанные. И это – безусловный «плюс». Другое дело – что любить читать можно тоже избирательно, предпочитая литературу «любимой темы»: светская жизнь, созерцание, альковные истории.
Саган точно определяет свой тип героев как «сентиментальный циник». Если бы не было циничной, хладнокровной с легким налетом пресыщенности в столь юном возрасте (что воспринималось тогда как незаурядность натуры) Сесиль, по сравнению с которой все прочие разновидности «лирических героинь» других авторов показались слишком банальными и слащавыми, писательница не прославилась бы. Все прочие, похожие на Сесиль, девушки, женщины – это более усредненные варианты. Они влюбляются, страдают (Сесиль и не думает), становятся мягче, ближе самым обычным людям. Но куда менее интересными для большой литературы, которая и без того сверхбогата среднеарифметическими типажами.
Сесиль – это был намек не на «среднюю арифметику», а на нечто более свежее, индивидуальное. Но выбор ее жизненного пути, предназначения (слишком высокопарные и серьезные выражения, но иной раз без них не обойтись) – это движение в никуда. В бесконечную и безграничную так называемую «светскую жизнь», то есть – в пустоту. И пресыщение пустотой. Творческий итог Франсуазы Саган – куда менее интересный дальнейший процесс старения и распада личности всех ее прочих «Сесиль» - к сожалению, оказался предсказуем. И закономерен. В начале творческого пути уже угадывался столь грустный его конец.