--
bad-habbits.posterous.com
--
НАТУРЩИКИ
(сценарий игрового короткометражного фильма)
Плавное ПРОСВЕТЛЕНИЕ с видом на
ОСЕННИЙ КИЕВСКИЙ ПАРК в районе Академии Художеств.
Занимается серое утро, моросит дождь. Парк безлюден. Камера демонстрирует нам КУЧИ ЛИСТЬЕВ РАЗЛИЧНЫХ ТОНОВ ЖЕЛТОГО И КРАСНОГО ВПЕРЕМЕШКУ С МУСОРОМ, ПУСТЫЕ МОКРЫЕ СКАМЕЙКИ. На фоне ДВОРНИК метет улицу. Вдалеке слышны звуки редкого утреннего транспорта.
После акцента на ПАРК даем ПРОИЗВОЛЬНЫЕ ПЛАНЫ ПРОСЫПАЮЩЕГОСЯ КИЕВА, короткие, но плавные, в течении длительного периода времени (3-4 минуты). Параллельно с видами утреннего Киева пускаем титры. В общую последовательность кадров нам требуется вставить три фрагмента:
1. КАДРЫ РАЙОНА НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА — Русановка, октябрь, набережная около «Фуршета»; утро, около восьми, и «Фуршет» еще закрыт, кадр вдоль набережной с захватом «Фуршета», сам «Фуршет», дворы;
2. КАДРЫ РАЙОНА ФЕДОРА — спальный район старой застройки в Киеве. Кадры района, снятые с нескольких высоких точек. Утро, около девяти. Унылые, чем-то тягостные картинки.
3. КАДРЫ СКВЕРА ИЛИ АЛЛЕИИ, ГДЕ ЧИТАЕТ ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ — темный скверик, может быть аллея, скорее всего аллея возле Львовской площади, раннее утро, часов семь, аллея пустынна, ветер прогоняет сквозь кадр газету;
Эти три фрагмента в дальнейшем будут «захлестываться» с соответствующими сценами фильма.
ЗТМ после тиров и видов Киева.
Черный экран в течении длительного такта. Тишина. Потом мы слышим звуки: скрип множества стульев о паркетный пол, звуки бросаемых сумок, хлопание дверей и дверец — как будто студенты заполняют аудиторию в ожидании начала занятия. Под мерный гул десятков начинающихся и смолкающих разговоров мы
МЕДЛЕННО ПРОСВЕТЛЯЕМ -
С видом на СТАРИКА,
переодевающегося за шторкой.
Мы видим лишь силуэт, немного подсвеченный откуда-то из-за шторки и от этого выглядящий более контрастным, — очевидно в углу за шторкой имеется окно или даже два. Но уже по силуэту нам понятно, что это именно старик — по осанке, по движениям. Он кряхтит и покашливает.
Обстановка около закутка разработана специально, чтобы вызывать ощущение какой-то артистической мастерской или студии — живописцев ли? скульпторов? Камера отдаляется и демонстрирует нам
ИНТ. АУДИТОРИИ В АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ - УТРО
Это класс рисунка. Повсюду расположились СТУДЕНТЫ — кто сидя, кто стоя у мольбертов. Везде видна работа на разных стадиях готовности, у некоторых листы и вовсе пустые. Мы можем видеть, что все рисуют торс.
Перед углом с переодевающимся стариком, ближе к центру помещения, располагается небольшое ВОЗВЫШЕНИЕ. На возвышении стоит выкрашенный в синий цвет крепко сбитый деревянный стул и выкрашенный в коричневый цвет табурет. Табурет перевернут вверх ножками, лак и краска на них местами безбожно ободрана.
Камера, демонстрируя аудиторию, разворачивается к стене, противоположной закутку и переодевающемся за шторкой старику, и ДВЕРИ в углу.
Дверь открывается и в дверном проеме мы видим ВАЛЕНТИНА АЛЕКСАНДРОВИЧА -
по его движениям мы сразу понимаем, что он тоже весьма преклонного возраста. Камера ПРИБЛИЖАЕТСЯ, позволяя более детально рассмотреть лицо. Он лысоват, все в нем какое-то округлое и невыразительное. Он как будто слегка напуган.
Валентин Александрович чуть медлит, а потом уходит из кадра в сторону отделенного шторкой пространства.
Секундой позже с громким звуком ЗАХЛОПЫВАЕТСЯ ДВЕРЬ.
ИНТ. КВАРТИРА НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА — РАННЕЕ УТРО
МЕДЛЕННО ПРОСВЕТЛЯЕМ — камера чуть развернута в сторону окна и кажется, что это свет от мучительно занимающегося серого утра –
С видом на обстановку небольшой стариковской квартирки.
В помещении как-то сумрачно, обои блеклые и вытертые, мебель старая и обшарпанная, все какое-то тусклое. Мы видим стол, стулья, потрепанное, но удобное на вид кресло. НАСТЕННЫЕ ЧАСЫ громко тикают над столом, стрелки показывают начало шестого. Откуда-то слева падает свет.
После просветления камера задерживается в изначальном положении несколько секунд, а потом начинает медленно разворачиваться в противоположную от окна сторону. Мы видим у стены кровать, над кроватью полку с немногочисленными книгами и каким-то скарбом. Слева от кровати дверь в коридор, слабосильная лампочка пыльно светится где-то в глубине. На кровати, лежа на спине, спит НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ. –
Камера ПРИБЛИЖАЕТСЯ и дает план старика практически в полный рост. -
Николаю Ивановичу за шестьдесят, он сохранил практически все свои волосы, они седы и растрепанны. Мы можем рассмотреть ЛИЦО: большое, продолговатое, слегка отечное, оно вызывает к жизни мысли о стариковской вредности и немощной злобе.
Николай Иванович шевелится и кряхтит во сне, потом медленно, как бы нехотя ОТКРЫВАЕТ ГЛАЗА и в течении некоторого времени пусто смотрит в потолок. Затем недовольно кривится и разворачивается к стене –
ЗТМ –
Спустя такт –
ПРОСВЕТЛЕНИЕ — с видом на Николая Ивановича –
Он лежит на спине, глаза открыты, он смотрит в потолок, теперь скорее недовольно. В комнате стало светлее.
Николай Иванович тяжело, с кряхтением, поднимается и садится на кровати, затем опускает ноги на пол. Протирает глаза, сидит несколько тактов, словно собираясь с силами, потом С УСИЛИЕМ ВСТАЕТ, опираясь рукой о кровать.
Камера ОТДАЛЯЕТСЯ, демонстрируя одновременно старика, хмуро стоящего у кровати, книжную полку в глубине над ним, коридор с грязно-желтым светом. Николай Иванович идет в коридор и уходит из кадра куда-то налево. Камера НЕ ДВИГАЕТСЯ, мы только СЛЫШИМ звуки происходящего: КЛАЦАНИЕ ВЫКЛЮЧАТЕЛЯ, СТРУЯ ПО ВОДЕ И КЕРАМИКЕ, СМЫВАЕМАЯ ВОДА В УНИТАЗЕ, ШУМ ВОДЫ УЖЕ ИЗ КРАНА.
Николай Иванович вновь появляется в кадре, берет с вешалки в коридоре старое пальтишко, накидывает его на плечи и выходит на балкон. На улице промозгло, небо низкое и свинцово-серое. Николай Иванович садится на табурет, достает «Приму» и закуривает.
Вернувшись с балкона, он аккуратно вешает пальто на место, затем проходит в комнату, берет в руки КНИГУ ШОЛОХОВА, садится в кресло и УГЛУБЛЯЕТСЯ В ЧТЕНИЕ.
ЭКСТ./ИНТ. СУПЕРМАРКЕТ «ФУРШЕТ» - УТРО
Фронтальная съемка фасада супермаркета «Фуршет» на Русановке - это «нахлест» на фрагмент №1 из титров, мы уже видели эту локацию во время титров, но в другое время и под другим углом — сейчас около половины девятого утра, супермаркет открылся недавно, утренний поток посетителей редок. В статичную рамку кадра слева входит НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ, медленно поднимается по ступеням и скрывается в магазине.
Николай Иванович неспеша ходит вдоль полок: он долго выбирает картошку, помидоры и огурцы, пристально осматривает мясо, все никак не решаясь, мнет и нюхает хлеб. На выбор водки у него уходит гораздо меньше времени — привычным движением он берет чекушку черного «Немирова». Немного посомневавшись, берет и баночку сардин с открывашкой-чекой, затем направляется к кассе.
ИНТ. КВАРТИРА НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА — УТРО
Николай Иванович входит в квартиру — камера снимает сцену ИЗНУТРИ: мы видим по-старинке заделанную дверь, пересеченную крест-на-крест гвоздиками. Николай Иванович снимает пальто, разувается, проходит на кухню с пакетом покупок и выкладывает что-то в холодильник, а что-то оставляет в пакете. Он несет пакет в коридор и кладет возле дврей. Все происходит как-то монотонно-затянуто. Покончив с делами, Николай Иванович проходит в комнату и ЗАСТЫВАЕТ ПОСРЕДИ НЕЕ в какой-то нерешительности. Кажется, что он даже оглядывается по сторонам: смотрит НА КРЕСЛО, НА КНИГИ — в поисках поддержки. Камера демонстрирует его лицо: растерянность сменяется тенью нервозности. Николай Иванович торопливо идет в коридор за пальто, потом ВЫКУРИВАЕТ ОЧЕРЕДНУЮ СИГАРЕТУ на фоне тяжелого неба. Слышно, как в комнате громко ТИКАЮТ ЧАСЫ. Все еще стоя на балконе, Николай Иванович БРОСАЕТ ЗЛОБНЫЙ ВЗГЛЯД в сторону комнаты.
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ
А пропади ты!
Поспешно вернувшись внутрь, он обувается, с кряхтением нагибается за пакетом у дверей и выходит из квартиры, ГРОМКО ХЛОПНУВ ДВЕРЬЮ.
ИНТ. АУДИТОРИИ В АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ — УТРО
Камера дает общий план помещения: студентов, каждый из которых занят кто-чем, предметы обстановки. Серый свет осеннего дня наполняет аудиторию. В противоположном, дальнем, конце комнаты мы можем видеть СТАРИКА, неторопливо переодевающегося за шторкой в углу. Несколько раз перед шторкой туда-сюда проходят студенты, кто-то бросает в сторону старика взгляд. Кто-то переворачивает вверх ногами коричневый табурет, стоящий на импровизированном помосте в небольшом отдалении от отгороженного шторкой угла, и оставляет его так. Чуть позже мы слышим звук ЗАХЛОПЫВАЮЩЕЙСЯ ДВЕРИ и спустя несколько мгновений в кадр справа входит ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ, в его походке можно заметить едва различимую неуверенность. Тем временем НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ успевает выйти из-за шторки. Николай Иванович немного сутулится, на нем нет ничего кроме растянутых и застиранных семейных трусов, морщинистое стариковское тело все еще позволяет при тщательном рассмотрении выявить следы былой физической формы. Выходя из-за шторки он как раз обвязывается вокруг талии простыней — простыня белая, с несколькими зеленоватыми полосами ближе к одному краю, она кажется хрустящей, как будто ее немыслимое число раз стирали с хлоркой. Такие простыни сразу вызывают мысли о пионерских лагерях и больничных палатах.
Николай Иванович без видимого выражения смотрит на приближающегося Валентина Александровича.
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (сухо)
Добрый день.
ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ (торопясь, чуть нервничая)
Здравствуйте-здравствуйте. А вы сегодня рано.
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (прохладно)
Вы очень наблюдательны.
Валентин Александрович, слегка стушевавшись, шмыгает за шторку и приступает к переодеванию. Николай Иванович, закончив заматываться простыней, направляется к возвышению со стульями, бросает быстрый безразличный взгляд на перевернутый табурет, усаживается на выкрашенный в синий цвет стул и некоторое время с легким подозрением смотрит в сторону закутка и Валентина Александровича.
УГОЛ ЗРЕНИЯ НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА -
- СТАРИК совершает за шторкой все те же действия, что и сам Николай Иванович немногим ранее: размахивает руками, снимая верхнюю одежду, что-то вроде куда-то складывает, неловко, путаясь и рискуя потерять равновесие, скидывает штаны.
Внезапно по лицу Николая Ивановича проходит тень. Он морщится, словно вспомнив что-то неприятное, поворачивает голову и начинает смотреть в сторону окна.
Довольно скоро из-за шторки появляется Валентин Александрович — простыня, которую он уже успел обернуть вокруг талии, не в пример простыне Николая Ивановича кажется какой-то неприятно грязноватой. Валентин Александрович в некотором замешательстве смотрит на перевернутый табурет, потом под безучастным взглядом Николая Ивановича придает ему изначальное положение и усаживается. Сидит Валентин Александрович на самом краешке, ровно держа спину и даже слегка приподняв подбородок.
Студенты Академии начинают постепенно, нестройно приступать к работе. Кто-то все еще продолжает болтать, кто-то курит, слышен смех. Валентин Александрович и Николай Иванович не обращают на студентов никакого внимания — порой даже кажется, что те для них просто не существуют. Старики сидят, важно напыжившись и устремив взгляд в пустоту, немного развернув головы друг от друга, и думают, судя по всему, тоже — каждый о своем. И только Николай Иванович изредка быстро косится на своего партнера, бросает на того изучающий взгляд, как будто что-то взвешивая, но потом вновь отворачивается к окну.
ЗТМ
ИНТ./ЭКСТ. КВАРТИРА ФЕДОРА — УТРО — КУХНЯ
ФЕДОР, молодой парень лет 23-25-ти, с растрепанными волосами, в полосатой пижаме с закатанными рукавами и в футболке со стилизированным черно-белым изображением Чайковского, варит кофе в ТУРКЕ, периодически его помешивая. Все внимание Федора сосредоточено на том, чтобы не дать кофе вскипеть и сбежать — его взгляд полностью занят наблюдением за КОРИЧНЕВОЙ ЖИДКОСТЬЮ внутри турки. На фоне тихо, но различимо звучит композиция «My Way» в исполнении Френка Синатры. Наконец Федор, по-видимому удовлетворившись результатом, снимает турку с огня, ставит ее на деревянную подставку на столе рядом и выключает комфорку. Он исчезает из кадра, но вскоре опять появляется в слегка потертом сером пальто и с сигаретой в зубах. Перелив кофе в чашку через ситечко, Федор выходит на балкон.
Федор открывает окно, ставит чашку с дымящимся кофе на подоконник и закуриввает. С балкона открывается не особо выдающийся, немного унылый, но в то же время занимающий глаз вид в сторону центра. Квартира Федора расположена высоко, на девятом или десятом этаже, вид вокруг может принадлежать любому спальному району старой застройки в Киеве, но по некоторым косвенным признакам можно предположить, что это Борщаговка. Ниже уровня балкона то тут, то там располагаются зеленые насаждения, сейчас радующие взгляд различными оттенками желтого и красного, пусть и не столь эффектно смотрящимися на фоне низких свинцовых туч. Это «нахлест» на фрагмент №2 из титров - мы уже видели эту локацию во время титров, но в другое время и под другим углом.
Федор смотрит вниз, по направлению к мусорным бакам у подъезда. Мы замечаем, что БАБУШКА-ДВОРНИЧИХА как раз занимается перегрузкой мусора из приемника мусоропровода где-то за гранью видимой нам области в бак. Она появляется в поле зрения с большим ведром в руках, выворачивает ведро в бак, затем исчезает из поля зрения. Вновь появляется. Так повторяется несколько раз.
В очередной раз вывернув ведро в бак, женщина внезапно прерывается, смотрит на содержимое бака и извлекает оттуда ИГРУШКУ — небольшого САНТА КЛАУСА сантиметров наверное 40 в высоту. Она какое-то время крутит его в руках, потом обнаруживает кнопку где-то в нижней части игрушки, скорее всего на подошве, и нажимает ее. Санта Клаус начинает издавать отвратительные звуки, напоминающие мелодию Jingle Bells. Батарейка садится и в мелодии слышны соответствующие задержки. Кажется, что кто-то наматывает нервы на ржавый кусок арматуры. Дворничиха ставит Санта Клауса на кусок бровки, лежащий чуть в стороне за баком, возле здания трансформаторной подстанции. Под звуки, напоминающие Jingle Bells, она продолжает работу. Несколько минут Санта Клаус стоит неподвижно, потом внезапно начинает немного ПОДЕРГИВАТЬСЯ (от чего медленно, но верно продвигается в сторону границы бордюра) и РАЗМАХИВАТЬ РУКАМИ. Еще через несколько минут он-таки падает с бордюра плашмя, лицом в асфальт. Музыка становится чуть приглушенние, тише. Санта Клаус продолжает время от времени вздрагивать и размахивать руками — в лежачем положении это выглядит еще более неестественно. Бабушка-дворничиха невозмутимо продолжает работу. Вся картина немного сюрреальна.
Федор с видимой тоской наблюдает за происходящим. Затем, будто спохватившись, встряхивает головой, залпом допивает кофе, суетливо тушит окурок в переполненной пепельнице. Оставив окно открытым, он спешит убраться с балкона. Дверь за ним с ШУМОМ закрывается и мы видим в ней ОТРАЖЕНИЕ уходящих вдаль многоэтажек, верхушки деревьев и свинцовые низкие облака. Где-то все еще слышны никак не желающие умирать звуки Jingle Bells.
МОНТАЖ НА:
ПРОСТРАНСТВО ПЕРЕД ДОМОМ ФЕДОРА — мы уже видели это место с балкона.
Санта все еще лежит лицом вниз на асфальте и издает звуки. Раздается ПИСК ЭЛЕКТРОННОГО ЗАМКА и Федор ПОСПЕШНО ВЫХОДИТ из подъезда как был — в пижаме, футболке и тапочках. Можно заметить, что в одной руке он сжимает ключ, в другой руке у него находится смятый целлофановый пакет. Выглядит он немного смущенно и одновременно как-то воровато. Увидев, что дворничиха как раз вывернула ведро в бак и направляется обратно к мусороприемнику, он пытается придать лицу невозмутимое выражение, - некое подобие улыбки даже появляется у него на губах, - и суетливо спешит мимо нее к баку, попутно поздоровавшись.
ФЕДОР
Здрасте.
Дворничиха не реагирует. Подойдя к баку и Санте, лежащему около него, Федор воровато оглядывается, замечает, что дворничиха как раз скрылась в дверях мусороприемника и, быстро развернув пакет, ХВАТАЕТ им Санту как перчаткой. Заметно нервничая и по-видимому стараясь не запачкаться, он находит переключатель и отключает звук. Становится тихо.
После этого Федор БЕЖИТ к двери подъезда, на ходу готовя электронный ключ. Но в нем нет необходимости, потому как дверь подъезда внезапно открывается и Федор, едва не столкнувшись с пожилым МУЖЧИНОЙ, как раз неспешно, опираясь на палку и кряхтя, выходящим на улицу, влетает внутрь.
ФЕДОР
Извините!
Мужчине явно за семьдесят, он одет в серый потертый плащ и коричневые брюки, его волосы давно не мыты, на носу у него очки в роговой оправе. Он оборачивается всем телом, с трудом, шажок по шажку, как это делают старые люди. К тому моменту, как он заканчивает свой маневр, дверь уже закрылась. Так что, так ничего и не разглядев, он ковыляет к скамеечке неподалеку и усаживается на нее.
Дворничиха уже успела появиться в кадре с очередной порцией мусора. Вывернув ведро в бак, она внезапно осознает, что чего-то не хватает, замечает, что Санты нет на положенном месте, тупо смотрит туда в течении нескольких секунд, потом поднимает глаза на старика.
Несколько тягостных тактов, в течении которых старики смотрят друг на друга и
ЗТМ
ЭКСТ. ГАЗЕТНЫЙ КИОСК У АЛЛЕИИ - УТРО
Например на углу Воровского и Обсерваторной — небольшая аллея тянется от перекрестка и до Львовской площади.
Валентин Александрович стоит в конце короткой очереди у газетного киоска. Перед ним два человека: древний старик в огромных очках, опирающийся на палку, и сверх меры тепло одетая старушка. Старик справляется довольно быстро, а вот старушка долго не может разобраться с деньгами, заставляя Валентина Александровича вздыхать и топтаться на месте от нетерпения.
Дождавшись своей очереди, Валентин Александрович покупает газеты. К окошку после него никто не подходит.
Валентин Александрович идет по направлению к скамейкам на аллее. Камера следует за ним от киоска, снимая его со спины. Довольно ветрено, детали, видимые в кадре подчеркивают этот факт: периодически в воздух взмывают листья вперемешку с мусором, деревья шумят и колышутся, на периферии кадра громко хлопает дверь. Аллея пуста и никто не попадается навстречу Валентину Александровичу. Мы уже видели кадры аллеи во фрагменте №3 из титров — это последний «нахлест».
Наконец Валентин Александрович в нерешительности останавливается у одной из скамеек. Камера дает кадр СКАМЕЙКИ у него из-за плеча подчеркнуто гранулярно, резко и мы замечаем, что она намокла под дождем (видимо, прошел за ночь) и сейчас выглядит ОТСЫРЕВШЕЙ И НЕПРИЯТНОЙ.
Валентин Александрович оглядывается — он совсем один, по аллее никто не идет и все скамейки пусты.
Камера дает план ЛИЦА Валентина Александровича: нерешительность сменяется замешательством, потом раздражением. Спустя несколько тактов Валентин Александрович с какой-то даже злобой усаживается на скамейку и разворачивает газету.
ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ
Ну и черт с тобой!
Какое-то время Валентин Александрович пытается читать. Видно, что что-то не так. В конечном итоге он с раздражением складывает газету, кладет ее на колени и накрывает ладонями. Затем, быстро впав в состояние какого-то тупого оцепенения, пусто смотрит перед собой. Спустя еще некоторое время его состояние начинает напоминать трансовое. Вдруг СТАНОВИТСЯ НЕЕСТЕСТВЕННО ТИХО. Не слышно звуков городского транспорта, жизнедеятельности города, обрывков отдаленных разговоров. Только ветер продолжает шуметь в деревьях. Камера дает Валентина Александровича подчеркнуто «выпукло», контрастно. Кажется, что время остановилось пока одинокий старик присел здесь умирать. Только ветер изредка шевелит листья то подальше, то поближе от Валентина Александровича.
Спустя несколько тягостных звенящих кадров Валентин Александрович, будто почувствовав что-то неладное, нервно вскидывается. Он суетливо оглядывается: он все еще совершенно один на аллее, визуально стало как-то темнее и неприветливее.
Валентин Александрович резко поднимается, роняя при этом одну из газет, которую тут же относит ветром. Боязливо озираясь, он устремляется прочь из парка. Камера смотрит ему вслед, демонстрируя перспективу аллеи и фигурку постепенно удаляющегося Валентина Александровича. Мы видим, что его пальто отсырело в том месте, которое соприкасалось со скамейкой и на него даже налип мелкий мусор, никак не желающий отваливаться. Когда Валентин Александрович уже едва различим вдалеке, камера начинает приближаться, сокращая расстояние без лишней спешки, но неуклонно.
Нагоняя Валентина Александровича, камера движется вдоль аллеи, затем, уже практически настигнув его, демонстрирует нам небольшую площадь. Начинают попадаться редкие прохожие, слышны звуки транспорта.
Догнав Валентина Александровича, камера продолжает следовать за ним на его пути в Академию Художеств, снимая его со спины. Валентин Александрович нервно спешит, несколько раз чуть не сталкивается со встречными, несколько раз переходит дорогу, едва не попадая под машину на одной из них. В кадр попадают картинки хмурых октябрьских улиц Киева.
Камера продолжает снимать Валентина Александровича со спины все время, пока он идет в Академию. На подступах к ней уже более людно, попадается много случайных прохожих. Во дворе академии много студентов: кто-то спешит по своим делам, кто-то стоит, разбившись на группы. Слышны обрывки разговоров, сигареты достаются из пачек, прикуриваются, окурки выбрасываются прямо на асфальт и в урны. Мы следуем за Валентином Александровичем до самой двери мастерской, входим туда вместе с ним, замечая готовящихся приступить к занятию студентов, помост со стульями (один из них перевернут) и СТАРИКА, переодевающегося за шторкой. Мы заканчиваем сцену в тот момент, как НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ появляется из-за шторки
ЗТМ
ИНТ. АУДИТОРИИ В АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ — ДЕНЬ
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ и ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ неподвижно сидят, каждый на своем стуле, все так же молчаливо и все с тем же выражением чванливого превосходства на лицах. Камера начинает снимать их в направлении закутка, немного снизу, затем делает вокруг них круг, демонстрируя помещение, студентов за работой, и возвращается в исходное положение.
Спустя несколько моментов Николай Иванович встает со своего стула и безапелляционно заявляет о перерыве.
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ
Так! Все, перерыв!
Вслед за ним Валентин Александрович тоже поднимается на ноги. Оба уходят за шторку, сопровождаемые звуками деятельности заметно оживившихся студентов.
Камера некоторое время демонстрирует происходящее через шторку: нам видны силуэты, совершающие какие-то не совсем различимые действия. Происходящее напоминает китайский театр теней.
МОНТАЖ НА ПРОИСХДЯЩЕЕ ЗА ШТОРКОЙ:
Тесный и как-то даже уютный закуток. На некотором отдалении от шторки стоит небольшой стол и сейчас Валентин Александрович как раз аккуратно расстилает поверх него газету. На стенах располагается несколько полок, плотно забитых рулонами ватмана, книгами, пустыми бутылками, и шкафов. Нашлось место и для небольшой раковины. Николай Иванович нарезает хлеб ломтями и начинает возиться с чекой на банке сардин. Валентин Александрович открывает дверцу одного из шкафчиков, находит среди баночек, тюбиков с засохшей краской и ветоши два граненых стакана, достает их и ставит на стол. Тем временем на столе появляется «чекушка».
Николай Иванович сооружает бутерброды с сардинами, оба старика молча устраиваются за столом поудобнее и какое-то время сосредоточенно жуют.
Тишина. Чуть погодя Николай Иванович открывает «чекушку» и начинает разливать водку.
МОНТАЖ НА «ТЕАТР ТЕНЕЙ»:
Мы видим силуэты вполне различимо и суть происходящего понятна нам. Один из силуэтов разливает водку по стаканам, затем оба чокаются и выпивают. Мы даже слышим подчеркнуто громкие выдохи после возлияния.
На какую-то секунду после силуэты замирают, словно в задумчивости и мы –
МОНТИРУЕМ НА ПРОИСХОДЯЩЕЕ ЗА ШТОРКОЙ:
Николай Иванович разливает оставшуюся водку по стаканам.
ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ (маясь и пытаясь завязать разговор)
Николай Иванович, Вы...
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (не очень дружелюбно, обрывая его)
Да?!
ВАЛЕНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ (теряясь)
Да так, ничего... Ладно...
Под косым взглядом Николая Ивановича Валентин Александрович нервно тянется за стаканом. Чокнувшись, они выпивают.
Молчание в течении длительного, тягостного такта.
Затем старики одновременно поднимаются со своих мест. Валентин Александрович молча моет и убирает на место стаканы. Николай Иванович аккуратно складывает и выбрасывает в мусорное ведро газету.
Затем, все так же молча, они возвращаются на свои места: Николай Иванович на выкрашенный в синий цвет крепко сбитый деревянный стул, Валентин Александрович — на коричневый с потрескавшимся от времени лаком. Камера снимает их выход со спины, на фоне видны размытые силуэты студентов. Звуков аудитории, однако, мы не слышим — только подчеркнутую, звенящую тишину.
Крупный план лица Валентина Александровича.
Крупный план лица Николая Ивановича.
ЗТМ
ИНТ. АУДИТОРИИ В АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ — ДЕНЬ
Тишина. Постепенно появляются звуки: скрип стульев о пол, хлопанье двери, спорадический смех, прощания. Студенты Академии Художеств покидают мастерскую. ПРОСВТЛЯЕМ с видом на ДВА ПУСТЫХ СТУЛА, стоящих на возвышении. Фон смазан и подчеркнутая пустота кадра буквально режет глаз.
Камера начинает постепенно брать более общий план, одновременно увеличивая глубину резкости — на фоне становится отчетливо виден закуток натурщиков.
Несколько студентов проходят мимо стульев, очевидно направляясь к выходу из аудитории. Спустя несколько секунд в том же направлении медленно и задумчиво проходит ФЕДОР, на плече у него рюкзак. Еще через несколько секунд появляются две девушки, они что-то бурно обсуждают и смеются, и вскоре выходят из кадра.
Несколько тактов фонового шума, затем низкий, хриплый голос за кадром громко зовет.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ
Федор! Федор!
Федор довольно быстро возвращается в кадр. Вскоре с противоположной стороны появляется ДЖОН — симпатичный, атлетически сложенный малый примерно одного с Федором возраста. Одет Джон в подчеркивающую его фигу серую водолазку, джинсы и кеды.
ДЖОН
Отец, я тебе сейчас такое покажу — никогда не поверишь!
Джон хитро улыбается и увлекает Федора за собой к закутку натурщиков. Федор с видимым равнодушием следует за ним.
ДЖОН
Ну пойдем, старик, пойдем.
Джон с Федором входят во владения Николая Ивановича и Валентина Александровича. Подойдя к полкам, Джон начинает пристально всматриваться в рулоны ватмана, постукивая при этом по ним пальцем. Несколько раз он начинает доставать рулоны, но потом сразу задвигает их обратно. Федор, теперь явно заинтригованный, наблюдает. Наконец Джон находит нужный рулон. Он достает его, разворачивает так, что Федору видна тыльная, чистая сторона, подмигивает Федору хитро, еще более усиливая заинтересованность того, и начинает один за одним опускать листы на пол. Третий лист он кладет на стол.
ДЖОН
А ну-ка, старик, пособи.
Федор придерживает лист за уголки со своей стороны. Мы видим, что это рисунок углем, должно быть пролежавший на полке много лет. На рисунке довольно недурно изображен Валентин Александрович. Он стоит, осанка у него на рисунке даже какая-то царственная. Валентин Александрович гордо, слегка подняв подбородок, смотрит в сторону. Лет ему может быть, около тридцати, не больше.
Отпустив лист, от чего тот мгновенно сворачивается, Джон достает из пачки еще один, саму пачку при этом небрежно бросая на пол. Они с Федором прилаживают его поверх предыдущего листа. На этом новом рисунке грубыми, резкими линиями автор изобразил Николая Ивановича. Неизвестному художнику удалось довольно выразительно передать правильные черты лица Николая Ивановича, даже как-то выгодно их подчеркнув. Настолько выгодно, что в них можно усмотреть что-то римское. Похоже, лет тридцать назад Николай Иванович был очень хорош собой. Его физическая форма была выше всяких похвал.
ДЖОН
Ну, что скажешь?
План лица Федора. В его глазах, поначалу пустых и равнодушных, появляется легкая тень тоски, быстро сменяющаяся иронией.
ФЕДОР (помолчав)
А знаешь, Джонни, он ведь похож на тебя.
Джон с недоверием всматривается в портрет.
ДЖОН (с горячностью)
Какого хрена? Ничерта он не похож.
ФЕДОР
Ты меня понял, не придуривайся. Я имел в виду не внешнее сходство.
Какую-то секунду Джон с прищуром смотрит на Федора. Потом опять на портрет. Он слегка встряхивает головой, словно отгоняя наваждение, и искренне улыбается.
ДЖОН
Знаешь что, старик.
ФЕДОР
Что?
ДЖОН
Давай-ка сожжем это к чертовой матери.
ФЕДОР
Что ж, неплохая идея.
ЗТМ
ЭКСТ. ПЕЙЗАЖНАЯ АЛЛЕЯ НЕДАЛЕКО ОТ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ — ДЕНЬ
Джон с Федором стоят на фоне горящего костра. Камера снимает их со спины, так что нам немного виден Левый берег Киева. Джон разворачивает рулон с двумя листами ватмана, бросает последний взгляд на Николая Ивановича, затем твердой рукой отправляет его в огонь рисунком вниз. Потом оба смотрят на портрет Валентина Александровича — после короткой паузы он тоже отправляется в огонь. Ватман, судя по всему, несколько отсырел, так что горит нехотя, начиная с краев.
Федор расстегивает рюкзак и достает оттуда пакет. Придерживая содержимое, он нажимает на выключатель и мы слышим уже знакомые нам звуки мелодии Jingle Bells Джон с интересом наблюдает. Поколебавшись, Федор бросает Санту в огонь прямо с пакетом.
Джон подлечивает косячок, раскуривает и передает Федору. Так они и стоят, покуривая. Мы все еще видим их со спины: костер начинает постепенно разгораться, звуки мелодии превратились в какое-то сплошное вытье. Камера начинает постепенно приближаться, постепенно теряя из виду костер снизу, проходит между парнями и фиксируется на сером осеннем небе — глубже и глубже, пока весь кадр не становится монотонно серым.
ЗАТЕМНЕНИЕ
КОНЕЦ