Навеяно Сашиной забавой.
Мне вот любовь к английской классике с раннего юношества привили.
И не к какому-нибудь там драматургу Шекспиру, с его творчеством в три книжки, а к классическому реализму Диккенса, который Чарльз, с его тридцатью томами полного собрания сочинений.. умели же раньше писать люди!
- Продуктивно, причём гениально и талантливо, - уважительно оценит литературный критик.
- Тяжёлый титанический труд, - завистливо согласится бывалый графоман.
- Двадцать шесть килограмм?! Обалдеть, какая тяжесть, - смахнув со лба капли липкого пота, я с гордостью смотрел на замершую стрелку весов.
- Негусто. Тааак, - не обращая на меня внимания, сгорбленный, с лицом цвета опавшей листвы старичок-старьёвщих ловко громыхнул костяшками счёт и воздел в небо очи, - итого: два рубля пятьдесят копеек.
- Это же бесценная английская классика! Добавьте хотя бы полтинник!
- Хм, какой начитанный юноша, - старик задумчиво почмокал губами и протянул мне смятую трёшку: - Держи, знаток..
Конечно, немногим позже я понял, как предательски подло и за бесценок продал творения звезды мировой литературы, но в тот момент, протянув ладошку за медяками скупщика макулатуры, я искренне верил, что как минимум - спас дерево, вдобавок поимев недурственный финансовый бонус.
***
Не прошло и часа, как я, бережно укрывая за пазухой бутылку креплёной "Анапы", спешил к Люськиному дому.
Эту симпатичную белобрысую девицу перевели в нашу школу совсем недавно, сразу после летних каникул. За какие грехи - неизвестно. "Наверное, сосала плохо, - дружно решила мужская половина нашего выпускного класса, глядя на её крепкие титьки и округлую, аккуратную жопку: - Похоже, дура бля, хоть и красавица"
"Хороша сучка, - соглашалось моё проснувшееся либидо, встречаясь глазами с объектом моих дрочемыслей, - Дай мне шанс, крошка, и ты узнаешь, кто в нашей округе самый козырный самец! "
Только Люська почему-то совсем не интересовалась развратом, умело скрывая повадки падшей женщины, и никакой информации, кроме той, что она занимается танцами по субботам, и что живут они с матерью вдвоём в отдельной квартире, добыть не удалось.
Не прошло и месяца, наполненного двусмысленными взглядами и ухмылками в Люськину сторону, как я, мальчик, воспитанный шорохом порнушных видеокассет, стиснув трепещущее в ширинке сердце, зажал девицу после уроков в углу школьной рекреации.
"Я тя щас прям тут выепу!", - кричали мысли: - Давай дружить?
Люська, потупив глазки, смущённо заёрзала.
- Ты славный, - она неожиданно коснулась моей руки, - только боюсь, не понравишься моей маме..
"Да уж, блять, откровение. Моя мама тоже от меня не в восторге", - дивный аромат дешёвого портвейна окутывал подъездный полумрак и наполнял мою пустую голову.
С каждым глотком алкоголя я набирался смелости, чтобы постучать в дверь Люськиной квартиры:
"Вот так прямо им и скажу: привет, Люська! Здрасте, Люськина мама! Не ждали?! - я отхлебнул креплёного вина, - Неее, не так.. как её там.. Ангелина Петровна, точно!"
Радостно улыбаюсь, вспомнив имя будущей тёщи. "Да! Так и скажу: здорово, тёща! А не въебать ли нам портвешку за знакомство.?! Нет, тоже не то. Как-то навязчиво слегка."
Посетовав на свой юный возраст и отсутствие опыта в подобных вопросах, закуриваю. Поднимаюсь на следущий этаж..
".. а она мне: радость-то какая! А я ей: Ангелина Петровна, вы уже достаточно пьяны, посему извольте отправиться нахуй, и не мешайте мне нежно и трепетно ебсти вашу дочь."
Мусоропровод с грохотом принял в своё нутро пустую бутылку из-под "Анапы", и стеклянная тара, устремившись вниз, брызнула по равнодушному бетону тысячами колючих, сверкающих на солнце изумрудов.
- Был Диккенс, да теперь весь выпит, - негромкие слова сожаления разбудили маленького котёнка, который своей мягкой лапкой царапнул в дальнем уголке моей души, напомнив о сомнительной трёхрублёвой сделке. Пьяно икнув, я послал прочь неблагодарное животное, скребущее мою совесть своими цепкими коготками.
".. А она мне: молокосос! Сопляк! Педораз! А я ей: что вы себе позволяете?! Прекратите немедленно сквернословить, тут дети!!.."
***ссе заявки. Вроде приличная женщина, а матерится, как сапожник. Да и Люська хороша: молчит, мамашу свою заткнуть не может.. Сучье племя, за пидора ответите.!
И я гневно жму кнопку дверного звонка.
- Здравствуйте! Мне кажется, - тут мои мысли споткнулись и замерли, разинув рот.
В полумраке дверного проёма стояла стройная молодая девушка и ласково улыбалась. Короткая стрижка тёмных волос, большие блестящие серьги. На шее - куча цепочек с висюльками, браслеты и какие-то железки на руках. И грудь: большая, наглая, бесстыже выпирающая из обтягивающего кожаного сарафана чёрного цвета.
"Ошибся квартирой, идиот, - пискнула единственно разумная мысль, - И это чудесно!!"
- Это вы мне недавно звонили? - продолжала улыбаться мадам.
- нуу.. ээ, какбэ да, - невнятно проблеяв, я отдёрнул руку от звонкой кнопки.
- Проходите, - мягким шёпотом пригласила девица, - только тихо.
И приложила палец к губам.
Незнакомка, пропустив меня в квартиру, захлопнула входную дверь и, прижавшись всем телом, подтолкнула вперёд.
Я огляделся.
Солнечный свет, едва пробившись сквозь плотные шторы, пугливо жмётся по тёмным бархатным обоям на стенах практически пустой комнаты, путается в хитросплетениях цепей странного турника в углу и наконец, рассыпается серыми кляксами по единственному предмету мебели: огромной кровати, заправленной тёмным пурпурным покрывалом.
Ха! Всё ясно. Это я просто уснул в Люськином подъезде, а может быть даже умер, и конечно же попал к злым демонам в гости. И вот на этой самой кровати, видимо, они пытают юных алкоголиков. Кочергой в жопу, вот точно.
- Мадам, - официальным тоном обращаюсь я к наместнице дьявола, - пытайте меня нежно.
Девица обвила меня руками, резко повернула к себе и больно схватила за подбородок:
- Называй меня Анжеликой, - она приблизила ко мне своё лицо и пристально поглядела в глаза. От её больших, густо перемазанных тушью ресниц тянулась мелкая паутинка еле заметных морщин.
"Ах ты ж старая ведьма! А ещё молодухой прикидывается..!" - горькое чувство разочарования подкатило комом к горлу.
Но неожиданно постаревшая фурия, что-то прочитав в моих пьяных глазах, вдруг заорала:
- Ничтожество! На колени, быстро! - и несильно шлёпнула меня по щеке.
От неожиданности подкосились ноги, и я рухнул оземь на четыре кости.
Маленький котёнок, притаившийся где-то в низу живота и доселе с любопытством наблюдавший за происходящим, теперь испуганно таращил свои бельма и мелко икал.. мимоходом я ткнул его носом в вонючую лужицу возле хвоста.
Холодный металл обвил ногу; секундой спустя на запястьях щёлкнули браслеты наручников.
В плечо уткнулся тонкий дамский каблук: - Мерзкое животное.. ты надолго запомнишь свою госпожу.
В то же мгновение хлёстий удар плетью обжёг спину.
Остатки мыслей метались в голове тёплым пушистым комочком; котёнок безостановочно ссался и истошно орал.
"Ебааать-колотить, хренассе гестапо! Врёшь, не возьмёшь!" - в памяти всплыли обрывки военных кинолент.
- Подайте патроны, поручик ..! - я громко ору песню патриотов, пытаясь сбить с толку воинствующую феминистку.
- Тише, проказник, - фашистская Анжелика снова огладила меня плетью по спине.
План побега созрел моментально. Собравшись, я резко прыгнул в сторону. Туда, где Дверь.. где голубое небо, мирный город и добрые, прекрасные люди..
Кандалы на ноге напомнили о себе резкой болью в лодыжке. Я скривился от боли и повис на цепи, как дворовый Тузик возле будки, заигравшийся с собственным хвостом.
- А ты шалун, - Анжелика покачала головой и неожиданно облизнула мне губы.
Вдруг возле стены что-то звякнуло и с шумом рухнуло на пол. Приятная свобода в ногах голосом Кипелова подтвердила догадку: " Я свободеееен..!!"
Удивлённая мадам наклонилась, подёргала рукой какую-то железяку и повернулась ко мне, распластанному на полу: - Обалдеть. Ты выдрал мне батарею.
И тут почему-то совсем не к месту, в голову четырёхстопным ямбом ворвалось любимое стихотворение (Маяковского):
Слесарь!
Рабочую честь береги.
Крепко на стену
рым-болт закрепи!..
Словно в густом тумане, я слушал монотонные всхлипы маленького котёнка; он жалобно плакал, вытирая пушистым хвостом капельки слёз..
Скрежет ключа в замочной скважине вернул меня в действительность. Хлопнула дверь.
- Мама, а у нас занятия по танцам отменили, - донёсся до меня подозрительно знакомый девичий голосок.
- Блять. Зарекалась же больше не брать клиентов на дом, - чуть слышно выругалась моя госпожа.
- Мама, ты тут.. Мама?? - в комнате неожиданно вспыхнул яркий свет.
- Людмила!? Сколько раз я просила тебя стучаться, прежде входить в мою комнату!
- Люська? Мама Анже.. Ангелина Петровна??
- N-ов??? Мама!!??...
- Сними с меня эту ***ню, сука!! - я тычу под нос несостоявшейся госпоже и тёще свои руки, скованные мягкими красивыми наручниками..
***
"Сколько себя помню, эту тридцатитомную *глыбу* Диккенса в нашей семье ещё никто ни разу не открывал", - я, пьяно покачиваясь и прихрамывая, бреду домой, по дороге пытаясь заглушить приступы совести. Мой пушистый котёнок, оправившись от передряг, пакостно царапает по нервам.
- И вообще, книги должны приносить радость, а не пылиться на полке. Вот макулатура - ценная вещь! Это, если вдуматься, я природу спас. Целое дерево сохранил!.. - я довольно вздыхаю и припечатываю козырным тузом: - херня, короче, эта ваша классика. Что есть, что нет - всё равно никто не заметит..
Пропажу обнаружили тем же вечером.
Увесистый папашин подзатыльник и незатейливый мат, в совокупе с полным лишением на полгода карманных денег, напрочь развеяли моё заблуждение и навсегда заставили полюбить английский классический реализм.