Шел шестой месяц. Июнь. Деревья окончательно густели листвой, тихо шумели ночными кронами. Нервные системы жителей большого провинциального мегаполиса ласкало вожделенное девятью месяцами лето. Вот уже несколько дней он бережно, терпеливо вынашивал в себе густую тягучую решимость, нежность. Всё молчал – боялся расплескать. Она опасливо одёргивала себя при мысли о нем. Тоже молчала. Но было уже поздно. Накопленное им должно было быть доставлено адресату или трансформироваться вскоре в яд и убить его на долгое время - превратить в горькоглазого мудилу. Дело обычное, банальное, серьезное - любовь.
***
Оба знали обстоятельства и сопротивлялись своим чувствам лишь для успокоения совести. Двух молодых людей магнетически друг к другу повлекло. То ли она была слишком голодна до настоящего, до ласки, то ли он слишком долго пробыл за возведенным собственноручно забором, - да только случай развился в контакт, а уж контакт начинал становиться связью.
***
Сообщение: «Пусть завтра наступит скорее. Хочу тебя обнять».
Завтра наступило. Вот уже четвертый звонок. Она не берет трубку. Что это опять? Ограничивает общение. Умышленно. Или нет, может быть она просто спит? Да, хорошо если она просто спит. «Господи, как мучительно ждать»…
…Прошло двадцать часов. Легко пьян. Монитор ноутбука освещает предрассветную комнату. Клавиши ритмично потрескивают… Сообщение: «Каким-то образом чувствую, что твоё молчание не обстоятельства. Чувствую, что твоё молчание прихоть, решение.… В той поездке, днями и ночами, я видел в тебе искренность, доброту, взаимность. Испытал огромное счастье, пусть молчаливое. Стал излучать сердечную радиацию. Неужели это правда? Я не могу поверить в эту чёрную жестокость. Ты не такая. Не топчи меня, не рви меня, пожалуйста! Мой забор для тебя рухнул, ты стала для меня смыслом делать, поступать.… И теперь так. Я бы никогда не сделал тебе больно. Я бы берег твой внутренний мир. Берег бы его самоотверженно и нежно. Во мне дыра. За один день и ночь молчания – черная дыра. Больно. Очень больно. Этого не должно быть. Этого не может быть. Я видел в тебе искренность. Неужели так?».
Ушло. Сервер принял и обработал заявку. Счетчик сообщений ее небезвкусного аккаунта сработал: сообщения: +1.
День. Пробуждение. Надежда, обида, особый вид озлобленности. Зубная щетка. Кнопка включения ноутбука. Иконка браузера. Сине-белый интерфейс станицы. Сообщения: +1.
Сообщение: «Я не хотела, чтобы тебе было больно... Вчера мне надо было подумать, прости, что не отвечала на звонки. Неделю меня не будет в городе, буду приезжать по возможности. Обстоятельства».
Сообщение: «Прощай. Спасибо, что не успела полностью опустошить».
***
Сообщение: «Только не спеши. Сегодня буду в городе. У нас есть полчаса. Нужно поговорить».
Он ждал ее. Встреча, с первых минут превратилась в нежное чувственное свидание, в один получасовой поцелуй, а не в расставление точек, как предполагалось обоими. Первая минута была неловкой. Он усадил ее в низкое кресло, сам же, придвинув кофейный столик, уселся на него против нее, на расстоянии полусогнутой руки. Позже, бережно держа ее лицо в ладонях, касаясь понятливых, обаятельных губ своими, он, повинуясь какому-то древнему человеческому рефлексу, плавным движением опускал веки до полузакрытых, в поцелуе. Гладил ее волосы, в густой задумчивости прижимал к себе ее голову, украдкой выуживал из запаха шампуня и парфюма естественный аромат ее тёмных волос, слегка упивался им и пьянел от ощущения взаимной влюбленности. Так уплыли полчаса. Почти молча, эйфорично. Они встали, стоя теперь спокойно, обнявшись. От теплого, телесного контакта с ее грудью ему почудилось, на секунду, будто ее сердце глухо постукивает в его груди.
Уехала. Он закончил рабочий день. Петля галстука повисла в его шкафу в ожидании следующего дня. Шлёпая кожаными сланцами по горячему вечернему асфальту, он приближался к остановке транспорта.
***
Из распахнутого настежь окна автобуса можно было видеть не много посмуглевший уже, с весны, локоть. Лицо правой щекой лежало на плече. Губы молчаливо, задумчиво поджаты, взгляд глубок, задумчив, остер, хмур, неизвестно что пронзающий. Он, то покачивался в езде по проспектам, то неподвижно смотрел из окна в автомобильной пробке нескольких минут, то отрывался от пронзающего городскую гущу глядения и переключался на клавиши сотового телефона со значительным видом поджатых губ. Набирал что-то маленькими фразами, составлял глубокое послание. Душный, удушающий даже городской воздух в движении врывался в окно, свежо и душисто ласкал волосы, однодневную щетинку на скулах и подбородке, обдавал смесью скошенной по тротуарам травы со всевозможным парфюмом прохожих и легким дымком, иногда, сигарет, дымящихся в руках ожидающих на центральных остановках. Если можно представить себе, то, упакованный его смартфоном в электронный пакет набор символов, уже непостижимо молниеносно и стопроцентно точно выискал в многоэтажном обилии полиса приёмник ее сотового телефона, и бесцеремонно впихнул в память ее трубки: «Каждая минута проведенная вдвоём, для нас, – эквивалент счастья этим летом. Лето, молодость – мимолётны. Коротка даже наша жизнь. Ценю. И ты цени».
***
Ветерок продолжал ласкать его лицо наступившим летом, сложными запахами вечерних асфальтированных улиц. Он сошел. Теперь, его тело двигалось в неповторимом для каждого из двуногих танце – походке. Он ритмично ступал: левой, правой; поправлял слегка съезжающий при ходьбе наплечный ремень сумки, а взгляд все еще остро во что-то перед собой проникал. Два коротких вибро-импульса в кармане: «С трепетом ценю. Понимание недолговечности обостряет чувства - они оголятся как проводки. Этим летом - ты моё солнце».
«Очень удовлетворительно» - подумал он, и уважение к ее мыслям и внутреннему миру стало растекаться в его сознании непостижимыми алгоритмами нейронных цепочек. Ощущение приятное, гордое, густое.
***
День икс близился так, как улетает Уральское лето – быстро, горячо, без возможности замедлить наступление желтой осени. Они смирились. Теперь, когда неизбежность скорого расставания была обдумана и принята «как есть», началась пора настоящих чувств. Честных не лукавых отношений, «без претензий на большее». Если бы человек осознавал свою жизнь так, как можно подержать в голове два месяца, он совершенно был бы избавлен от житейской тоски по несбывшемуся. Он был бы мастером наслаждаться настоящим, ценить то, что есть. Принимать так, как есть.
***
Сообщение: «Выбери хороший фильм. Я приеду».
«Выбери фильм…, приеду…» - вертелось в его голове. День за окном догорел. Жара, уходя в ночь, оставляла за собой приятный шлейф густого тепла. Выбритый, посвежевший, он стоял у винной витрины и решал, что же уже, наконец, принести домой и положить на некоторое время в холод.
До полночи чуть-чуть. В центре бежевого мягкого ковра немного утопал маленький, низкий столик, почти игрушка. На нём беззвучно трепыхались, покачивались два живых огонька; стояли два вспотевших высоких бокала, наполовину наполненных насыщенной вкусной жидкостью; открытая бутылка, чёрная Нокия. С пола, у стены, тихонечко, почти не слышно, ухали две солидных деревянных коробки, какой-то приятный "Лаундж" тихонечко творил атмосферу.
Чуть за полночь. Свернув ноги калачиком, по смежным сторонам столика, изредка касаясь друг друга, они почти не бросают слов. Взгляды отрываются только иногда: на бокал, на горячие огоньки, на руки, шею, плечи. В его беззвучном взгляде острота, нежность, пытливость, капелька грусти. В ее - загадка, нежность, та же тень грусти, тишина. Минуты тягучие, увесистые, каждая налита смыслом и уходят плавно, но не заметно. Они, то ближе, то чуть удаляются для того чтобы видеть друг друга. Берутся за руки. Поглаживают их. Он наклоняется к ее рукам, касается ее пальцев губами. Все происходит так, будто воздух резиновый – очень тягуче, без рывков, в унисон с тающей ночью…
Далеко за полночь. Огоньки танцуют уже гораздо ниже к поверхности столика. Жидкости в стеклянной бутылке меньше четверти. Обнаженные, влажные, хаотично раскинув ноги, руки, тонут в бежевом ворсе ковра. Ее голова лежит на его плече. Взгляд растекается по потолку. Дыхание глубокое, грудное, медленное, приходящее в норму…
***
Третья неделя поселилась в памяти. Теперь ее можно потрогать только воображением. Уходит, утекает лето. Остаётся отпечаток его тёплого протектора и невидимое ощущение следа её белой, босой стопы в его душе. Он уже как будто уехал. Она уже как будто далеко и в прошлом. И пойди, отвяжись от этой картинки.…
***
…Он часто вспоминал тот незнакомый город, где, очутившись впервые, вышло так, что рядом с ним была она, тоже впервые. Комфортно развалившись в удобном диване, подвешенном как качель, он, под ласковым дневным солнцем читает ей вслух случаем оказавшуюся у него в руках книгу. Книга довольно любопытна, заставляет интересоваться и очень подходит к такому уютному случаю. Ожидание, дачная тишина и несвойственный жаркому дню чуть свежий воздушный штиль творят удивительную, расслабляющую атмосферу родом из далекого свежего детства. Качель меланхолично плавает: вперед, назад…. Она, надвинув кепку на мягкий взгляд, удобно устроившись с ним на диване, слушает.… Он прочитывает сквозь солнцезащитные очки предложения, аккуратно проговаривает гладким, повествовательным тоном. Когда есть над чем подумать - сбивается. Останавливается. Переваривает.… Голос старается донести, но не взбудоражить. Сухая ладонь и особенно чуткие от окружающего спокойствия кончики пальцев поглаживают ее уже позолоченное солнышком колено. Закрыв глаза, она слушает, понимает. Единение. Тихое счастье…
***
Ночь. Комната ярко освещена. На столе разбросаны листочки, распечатки карт. Он обводит маленькие светлые участки на распечатках спутниковых снимков – выбирает пляж. Прикладывает линейку - прикидывает расстояние, которое придется пройти от остановки пешком, до воды, до берега. Увлекаясь планированием, все детали превращаются в его голове в картотеку. Он педантично, смешно, никому не нужно, высчитывает время, которое нужно потратить на тот, этот и другой участки пути.
Утро. Они отправляются. Душный город остаётся позади. Вот, с сумками на плечах они идут мимо сосен и елей к воде – где-то там, в километре, должна быть вода и пляж, если верить подготовленному спутниковому снимку. Подготовка даром не прошла. Попав туда, куда надо, они обнаруживают пустой пляж. Он направляется к воде, присаживается у берега, трогает воду, глядит в нее. Водичка сносная, пахнет приятно, достаточно прозрачна. Расположившись на песочке, на пледе, у воды, он дочитывает ей ту самую книгу, что случаем оказалась у него однажды в руках.
***
Их роман недосчитался месяца. Все закончилось быстро - одним днём решительных действий и парой подготовительных. Он оставил ее на несколько дней. Равнодушие стало вкрадываться в их души. Поглотило, сожрало чувства. Она написала предельно ясно: «Я равнодушна к тебе». Он согласился, через несколько минут принял это как есть. Счел равнодушным и себя. Чуть подумав, он остудил вкрадчивую обиду и написал в ответ: «Да, закончим это. Равнодушен и я».