Художники Михаил и Инесса Гармаш
НикОль
(Мистическая повесть)
… Став демоном, он продолжал потакать своим
плотским страстям, нападая на уязвимых женщин, …
Роберт Мазелло, «Падшие ангелы и духи тьмы».
Пролог
Шумит и пенится под скалами прибой,
И чайки с криками летают над водой.
Пришла я утром к морю свой вопрос задать:
Как долго мне смиренно суженого ждать?
О Господи! Молю! Нет сил уже терпеть,
И сквозь окно на полную Луну глядеть!
Любовь во мне пылает факелом в ночи,
Огнём пронзая ум и сердце! Хоть кричи:
Ах, где же милый мой? Когда же он придёт
И в платье подвенечном в церковь поведёт?
Я вся измучилась, но не нашла ответ,
А мне исполнилось уже семнадцать лет …
Глава 1. Питер
Чайки кружились над прозрачной водой. Пенные волны с тихим шумом бились о серые скалы. Над далёким горизонтом медленно поднималось Солнце, окрашивая редкие облака в нежный розовый цвет. Ласковые волны тёплого моря, накатывая на пологий песчаный берег, образовывали аккуратную маленькую бухту с тремя старыми деревянными причалами. Несколько лодок со спущенными парусами сиротливо жались поодаль к прибрежным камням своими выщербленными покрытыми трещинами бортами, отдыхая после недавней рыбной ловли в прилегающей к бухте акватории.
От бухты начиналась широкая утоптанная грунтовая дорога, ведущая к маленькому городку, расположенному на возвышенности. Этот городок, скорее похожий на большую рыбацкую деревню, ничем не выделялся среди десятков других таких же городков, затерянных на южном побережье Франции во времена правления короля Людовика Четырнадцатого.
На узкой неприметной тропинке, ведущей к вершине покрытого скудной растительностью скалистого холма, стояла девушка и неотрывно смотрела на лазурную водную гладь. Девушке недавно исполнилось семнадцать лет, но на вид она выглядела несколько старше. Фигура девушки поражала своим совершенством. Узкая талия, немного более широкие для её возраста бёдра и высокая девичья грудь поражали своей соразмерностью, придавая фигуре чарующую изысканность и даже какую-то божественную аристократичность, подобную античным скульптурам.
Она была одета в простую льняную длинную юбку и светлую кофточку с короткими рукавами. Чёрные вьющиеся волосы, перевязанные в нескольких местах красными ленточками, спускались ниже плеч, обрамляя пухленькое миловидное личико с большими карими глазами и маленьким аккуратным носиком. Красивые полные губы нервно подрагивали от невысказанной обиды. Девушку звали Николь.
Николь думала о своём возлюбленном, о том, как она искренне любит его и мечтает выйти за него замуж. Она с грустью смотрела на чаек, восхищаясь их плавными взмахами крыльев и стремительными виражами, их бесконечной свободой, неукротимой волей и, как ей казалось, способностью улететь далеко-далеко, может быть даже на самый край света. Девушка находилась на холме уже около часа, и теперь с раздражением выражала своё недовольство, нервно теребя голубую выцветшую косынку, ранее покрывавшую её голову, и капризно бормоча себе под нос:
- Ах, мой любимый, ну что же ты не идёшь ко мне? Я жду тебя уже с рассвета! Всё жду и жду, – лицо девушки омрачила тень уныния. – Вон, чайки, они такие вольные. Им хорошо, они никого не ждут. Они летают там, где им захочется, а я всё жду и жду тебя. Вчера, когда мы целовались под Луной, ты опять ушёл от ответа и не сказал когда приедешь в наш город.
Губы Николь опять скривились от обиды, и она чуть не заплакала, но взяла себя в руки и горестно вздохнула. Ей было приятно подставлять разгорячённое лицо лёгкому ветерку и вдыхать солёный запах моря. Она была уверена, что даже если бы сейчас бушевал самый сильный шторм, то даже он не смог бы погасить пламя её искренней любви. Ей казалось, что её сердце разрывается на сотни маленьких кусочков от бурной неудовлетворённой страсти.
Время от времени девушка тихим мелодичным голосом напевала простые рыбацкие песни, или мечтала о том, как она будет жить с любимым в отчем доме, когда он вернётся.
Девушка мечтала, как они будут вставать с зарёй и уходить на старой рассохшейся лодке в море, ставить сети, или просто сидеть с удочками, подставляя счастливые лица свежему ветерку. А потом, после обеда, её возлюбленный будет чинить порванные сети возле дверей старого сарая, как всегда это делал её отец, а она заниматься по хозяйству или в огороде. Для Николь это была сокровенная мечта о тихом семейном счастье, и восторженный шёпот слетал с её губ:
- О мой любимый, мой Питер, как же невыразимо дорог мне твой пылкий взгляд, который ты иногда бросаешь на меня. Этот взгляд распаляет во мне какой-то таинственный любовный сок, который, растекаясь по венам, вливается прямо в моё сердце.
Я так сильно люблю тебя, что пойду с тобой любой дорогой, которую начертит для нас Судьба. Я всегда буду любить тебя, несмотря на бесконечные трудности нашей полунищенской жизни. Какая бы беда не стряслась с тобой, я всегда буду рядом. Как бы я хотела, чтобы ты любил меня вечно. И в этой любви я бы с радостью сгорела дотла!
Николь наблюдала за редкими облаками, продолжая шептать им свои сокровенные тайны:
- Хотя я знаю тебя всего несколько недель, но люблю всем сердцем. Я сразу влюбилась в тебя, с первой нашей встречи. Ты такой же сильный, как этот утренний прибой, такой же ненасытный, как эта волна, которая каждый раз разгоняясь, с шумом вливается в расщелину между прибрежными скалами.
Девушка стояла на холме, и ветер мягко играл её пышными волосами, обдувая загорелое лицо и шею. Она с восторгом вспоминала крепкие пропитанные морской солью ладони любимого, когда они скользили по её телу. В тот сладостный миг эти ладони казались ей самыми ласковыми и нежными, как трепетное дуновение ветерка.
Она смотрела на пристань маленького приморского городка, где на причалах стояло несколько больших парусных лодок и шхуна под погрузкой. Пристань располагалась на берегу живописного залива, окаймлённого низкими горами, на склонах которых зеленели редкие деревья и кусты, подставляя солнечным лучам свои раскидистые ветви.
Разрезая бирюзовую водную гладь, ещё одна шхуна величественно приближалась к пристани. Шхуна сменила галс и стала форштевнем вспенивать волны по направлению к торчащим из воды верхушкам прибрежных рифов.
- Ах! – искренне изумилась Николь. – Неужто кормчий пьян? Он что, не видит куда идёт? Или он новичок, плохо знающий фарватер? Вдруг шхуна разобьётся о скалы?
Но шхуна ещё раз сменила галс и, степенно обходя опасное место, пошла к пристани, попутно обгоняя лениво скользящую по водной глади рыбацкую лодку. Николь перестала интересоваться шхуной, и её взгляд в который раз устремился в лазоревую даль. Сердце девушки переполняла восторженная любовь к Питеру. Она вспоминала.
***
Николь, её отец и мать жили в маленьком каменном одноэтажном доме на окраине городка. Дом не отличался какими-либо изысками. Это было низкое неказистое строение из плохо обработанных камней с плоской черепичной крышей и пристроенной с одной стороны просторной деревянной верандой. В доме имелось три небольшие комнаты, отделённые друг от друга деревянными перегородками, маленькая прихожая и большая центральная комната с камином, которая использовалась как кухня и столовая.
Перед домом находился утоптанный земляной двор, отгороженный от дороги низким каменным забором, слева старый деревянный сарай и маленький огород за ним.
Той ночью Николь никак не могла заснуть. Она ворочалась на своей кровати в душной комнате и как обычно сквозь открытое окно смотрела на полную Луну. Ночное светило завораживало девушку, навевая на неё сладкие сны о будущем замужестве, и успокоенная девушка засыпала. Но той ночью ей не спалось.
Может быть, причиной этому был молодой моряк, попросившийся за пару медных монет переночевать в их сарае. Это было обычное дело. Моряки, уставшие от постоянной качки на судне, если была такая возможность, стремились ночевать на твёрдой земле. И соседи, да и отец тоже, охотно пускали таких моряков переночевать несколько ночей в сарае, перед тем как они снова отправятся в плавание.
Николь почему-то ощущала в груди какое-то щемящее навязчивое любопытство. Она решила посмотреть на этого моряка.
«Просто взгляну одним глазком и сразу пойду обратно. Всё равно не спится», – мысленно решила девушка.
Она задрала подол длинной ночной рубашки и, стараясь не шуметь, аккуратно вылезла в окно. Затем девушка прошлёпала босыми ногами по утоптанной земле и приблизилась к полураскрытым дверям сарая.
В ярком лунном свете Николь отчётливо разглядела безмятежно спящего юношу на охапках душистого сена. Девушка подошла чуть ближе и остановилась. Она как заворожённая смотрела на тёмные кудри юноши, с застрявшими в них мелкими травинками.
Она с восхищением рассматривала широкую грудь и сильные загорелые руки, и вдруг ей так неудержимо захотелось любви, что она еле сдерживала себя. В этот момент на кухне, окно которой выходили во двор, что-то звякнуло и упало.
«Это отец, наверное, встал попить воды, да в потёмках уронил оловянный ковш», – подумала девушка.
Этот резкий звук разбудил юношу. Он встрепенулся и, хлопая длинными ресницами, уставился на девушку.
Николь любовалась его лицом, освещённым лунным светом, следила, как серебристые лучи переливались в его волосах и скользили по обнажённой груди, чуть прикрытой распахнутой рубахой. Юноша слегка щурился спросонок, вглядываясь в силуэт в полуоткрытых дверях сарая.
В ту ночь облаков было мало, и величественная Луна горделиво освещала ночной пейзаж, заливая всё вокруг таинственным призрачным серебром.
Но вот глаза юноши лихорадочно заблестели. Он облизнул вдруг пересохшие губы. По выражению его лица девушка поняла, что в ярком лунном свете сквозь тонкую ткань ночной рубашки он видит очертания её тела и восхищается её фигурой.
В то упоительное мгновение сердце встревоженной птицей заколотилось в груди Николь и едва не выскочило наружу. Дыхание перехватило, и девушка всей кожей ощутила жгучую потребность любви, его любви, что совладать с собой уже не смогла. В ту ночь Луна так восхитительно светила, и он лежал на сене и «пожирал» её глазами.
***
Николь печально вздохнула, взглянув на дорогу, идущую от пристани. Её взгляд скользил по редким прохожим, спешащим по своим делам, но Питера среди них не было. Глубоко вздохнув ещё раз, девушка снова погрузилась в грёзы воспоминаний.