После ухода подруги Арина ничем не могла себя занять. По телевизору ничего интересного не показывали, и она оставила пустое мельтешение ящика без внимания. Ей хотелось чем-то отблагодарить Лизу и, вопреки своим обычным привычкам, девочка принялась за уборку. Дома она не убиралась никогда, точно протестуя против чего-то, самого ей не ясного, даже тарелки за собой не мыла. Впрочем, какое кому до этого дело? Всё равно домработница наводила порядок ежедневно, и родители ни разу не замечали ни оставленной в раковине посуды, ни её бессмысленного бунта. Когда мать возвращалась домой, под ночь, с запахом мороза и терпких духов, сразу бегущая к своей Катеньке, Арине хотелось кричать на весь дом, разнести к чертям всю квартиру, бить окна… но она молчала. Просто уходила в свою комнату и непробиваемо молчала, переживая очередной взрыв ненависти внутри. Тата никогда не звонила ей, разве что очень редко, не спрашивала, как у неё дела, когда она однажды слегла с температурой под сорок–даже не поинтересовалась за весь, жива ли её дочь вообще. А ведь она была хорошей когда-то, она пыталась! Неужели она её совсем не любила? Раньше всё было иначе, прежде чем родилась сестра, и всё перевернулось с ног на голову! Так чьё существование было ошибкой – Катино или её самой? Может, она вообще просто недоразумение или чуть не умерла при рождении? Зачем родилась её сестра? Зачем?! Если бы её никогда не было, всё бы оставалось прежним, и теперь она была бы совершенно другой. В этой семье было место лишь для одной из них.
К возвращению Лизы вся квартира сияла чистотой, что девочка сразу заметила..
- Надо же, Ариш! – радостно изумилась та. – Ты же можешь, если хочешь! Почему ты у себя-то дома не убираешься?
- Потому что у меня нет дома. – хрипло отрезала девочка и рухнула в кресло. – Что делать будешь?
- Давай покушаем, а потом я за уроки. – предложила Лиза, доставая тарелки и сковороду с макаронами. Арина удивлённо подняла глаза:
- Тебе не скучно так жить? Школа, потом сразу уроки… Как по расписанию. Я бы так умерла.
- Как? Просто выполнять то, что необходимо? – с лёгким упрёком произнесла она. – Я живу совсем не скучно, и то, что я не отравляю себя твоими коктейлями и не забиваю на учёбу – это не значит, что я какая-то занудная. Просто это нормально, если ты не знаешь!
- Давай, может, ещё ты почитаешь мне морали? – вызывающе подскочила Арина. – Я думала, что мы подруги.
- Это так… но я не должна тебя одобрять. Это было бы неправильно. – смягчила тон Лиза. –Тебе лучше что-то изменить, пока не поздно.
- Что? Они меня не любят. – это прозвучало как аксиома, не требующая никаких доказательств и оправданий.
- Твой папа любит тебя… я это точно знаю! – попыталась возразить девочка, но чувствовала, насколько слабым показалось подруге её опровержения.
- Наверное, поэтому он ни разу не позвонил мне после ссоры. – усмехнулась Арина. – Ну да, может и любит. Вот только я этого не вижу! Ладно, забудь. Можно мне на балкон? Мне плохо.
- Ты никуда не пойдёшь. – Лиза даже схватила девочку за рукав, пытаясь удержать её. – Ну надо же когда-то это бросить! Подумай о себе, о своём здоровье… Хватит, пожалуйста. Завтра тебе станет легче, а после завтра – ещё и так дальше…И всё, тебе больше будет не нужно курить.
- Дура. Было бы всё так легко! Да не умру я, никто не умрёт в тринадцать лет.
- А потом-то что? Что будет с твоими детьми? Я за тебя переживаю…
- Я знаю. Но я не могу бросить сейчас, мне слишком тошно от всего. Я тебе обещаю, я брошу, правда.– беспомощно пробормотала она. Лиза только обиженно махнула рукой. – Я… лучше пойду, чтобы не при тебе…
- Когда ты придёшь?
- Через час, наверное, я к Ире пойду… Или к Андрею. – Арина замотала на шее шарф, застегнула пуховик и, помахав рукой подруге, вышла из дома.
Холодный воздух сразу ударил ей в лицо, и девочка почувствовала мокрые снежинки на щеках. Она старалась ступать осторожнее, чтобы не давить ногами белоснежные засыпанные дорожки. Сверху они были точно легко припудрены, несмотря на то, что уже давно наступила зима. Отчего-то вспомнилось старое-старое время, когда они с Катей были совсем маленькими и на небольшой кухне всегда горел свет, чтобы отец, заезжая во двор, видел, что они его ждут.Почему она пыталась докопаться до правды? До какой правды вообще? О чём она говорила? Просто о том, что что-то меняется, и это неизбежно, а изменилось всё как-то неправильно? И как же правильно в таком случае? Она сама создавала себе препятствия, рушила отношения, лгала. Но когда получается такой замкнутый круг, нужно что был хоть кто-то, родной до боли, чтобы понял, чтобы прижал к себе, чтобы забыл о всех твоих ошибках и пообещал, что всё будет хорошо. Иначе зачем это всё?...
Девочка остановилась возле магазина, почувствовав вибрацию телефона в кармане. Андрей. Ей снова стало неловко. Он всё больше превращался для неё в обычного друга, а какие-то искорки былых чувств пропадали и растворялись в прошлом.
- Да? – после короткой заминки выдохнула она.
- Где ты? Что случилось? – она не могла слушать этот беспокойный голос, нет. Потому что снова придётся обманывать и… или нет.
- Я поссорилась с родителями и сейчас у Лизы. Я не приду в школу завтра. Нам нужно увидеться, хорошо? –Арина с трудом выдавливала из себя каждую фразу. Но труднее всего далась финальная, которая должна была поставить жирную точку. – И ещё… ты мне больше не нравишься. Ну, то есть нравишься… - ей было омерзительно оправдываться, будто она измарала человека в грязи, а потом убеждала его, что это вовсе не грязь, а просто вода и она скоро высохнет. – Но только как человек. Извини меня, ладно?
- Почему ты не сказала раньше? – вопрос был лишён любых интонаций, кроме лёгкого упрёка. Это значило, что она задела его в самое больное место. – Подходи сейчас к остановке.
- Да… прости меня. – коротко и виновато ответила девочка. Даже сказав кому-то правду, она причинила ему боль.
***
После фотосессии Катя дулась в машине, наотрез отказываясь разговаривать с матерью. Тата то и дело отрывалась от вождения, пыталась начать беседу, но всё тщетно. Она обещала устроить ей выходной. Сводить в кино. Купить новое платье. Но привычные уловки, обычно срабатывавшие в подобных случаях, вдруг дали осечку.
- Катя, солнышко, перестань. Посмотри твой новый сотовый телефон, твой подарок! Это очень хороший телефон, ни у кого в классе такого не будет, обещаю. Смотри, можно нажать пальцем на экран, смотри, какой плоский!
- Да не хочу я, убери свой телефон! – неожиданно взорвалась девочка, откинув коробку. – Ты меня продаёшь этим фотографам. Тебе надо, чтобы я стала куклой, которая всё умеет и не больше. Я же живая! Я тоже хочу делать что-то для себя, понимаешь? А знаешь, у нас в классе есть мальчик, и он гуляет каждый вечер во дворе, с друзьями! И он совсем неплохой из-за этого! И это для всех обычно, кроме меня!
- Ты не должна брать пример с этих ленивых ребятишек. – мягко заявила женщина. В дочери появлялся протест, чего раньше она не наблюдала. А протест надо душить в самом корне, чтобы девочка поняла – ей желают всего самого наилучшего, но развлечения, которых так хочется, придётся оставить для неудачников. Пока она будет стремиться к совершенству, уйдёт впереди всех, там, где ей и место. Для самой лучшей девочки на свете.
- Они не ленивые, мама! С ними интересно, они мне столько рассказывают об обычной жизни! Они как Арина, делают, как хотят! – горячо говорила Катя, стараясь убедить маму в своей правоте. Она чувствовала себя птицей в золотой клетке, только ощутившей свои крылья и тотчас понявшей, что не сможет их расправить. Если что-то не предпримет. Она много читала о душе, о свободе духа, и мама одобряла книги, но на деле всё оказалось иначе. Её собственная душа была где-то запрятана, чтобы её не топтали каждый день, подстраивая под «идеал». Кате хотелось откинуть сдерживавшие её оковы и не зная, что ждёт за углом, прокладывать свой путь… - А ты… ты поступила подло. Этот фотограф заплатил нам деньги, получит их за фотографии – и все довольны, но я не хотела позировать! Мне это не нравится, я как обманываю…
- Ты говоришь такие глупости, зайка. – Тата никогда не воспринимала слова дочери всерьёз. Да и что умного может сказать невинный маленький ребёнок? – Тебе нужно поменьше читать, вот и всё. Успокойся, посмотри лучше телефон, он обязательно понравится.
- Нет. Можно я сейчас пойду гулять? Я устала, я хочу отдохнуть. – девочка попыталась говорить напористее. – Пожалуйста!
- А с кем ты пойдёшь гулять? А где именно? А во сколько ты собираешься? – взволновалась женщина. – Как долго? Что вы будете делать? Что ты с собой возьмёшь?
- А во дворе. Как все, я тоже хочу так. – упрямо заявила Катя, шокировав мать. Тата схватилась за голову и надрывно прошептав: «Господи Боже мой, что это за девочка!», принялась объяснять о вреде дворовых детей и их невоспитанности. Но Катя твердила своё, кричала, бунтовала, плакала, точно её жизнь кончалась завтра. Наступил слом, тот самый переломный момент, в который вырвалась вся обида и негодование. Наконец, они позвонили отцу и тот, несмотря на уговоры жены, всё-таки с радостью отпустил дочку.
Отпустил? Ей разрешат погулять? Просто так? Неужели?! Катя не могла поверить в своё счастье, нет. Она была в таком восторге, написала сообщения Владе, Вике, и… Саше. Именно он подал ей эту идею, дал надежду на другую жизнь. И она своего добьётся! Да, она будет стараться и хорошо учиться, но перестанет ломать себя в угоду другим. Обязательно. Потому что на самом деле все до единого равны перед лицом Господа, и неважно, десять тебе лет или сорок – всё так же проживаются все чувства. Тебе стыдно, если ты сделал что-то плохое; ты злишься, если тебя к чему-то принуждают; ты стремишься к свободе выбора, когда её отнимают. И свой выбор она теперь не позволила бы отнять никому. Когда-нибудь она всем им покажет, насколько свободна…
Тата наблюдала из окна за дочкой, резво крутившейся на карусели и с трудом подавляла желание схватить её, вычистить в ванной до стерильности и усадить за книгу, чтобы не переживать каждую секунду и знать, что ребёнок занимается делом. А сейчас что?... Её умная Катенька убивала драгоценное время на какую-то глупую, совершенно бесполезную прогулку! И как будто её постоянно держат взаперти! Для отдыха существуют специально отведённые дни, суббота и воскресенье, да и более привлекательные условия, так нет, нужно обязательно кататься на качелях. Зачем? Вот зачем?! А хуже всего был этот мальчишка, Саша, одноклассник дочери, который с первого класса всюду за нею бегал. Он точно уж плохо влиял на девочку, чтобы про него не говорили. Может, учился он отлично и спортом занимался, только вот приличных ребят выгнал во двор, как последних бомжей! Да что там ребят… Её Катю выманил. Такую глупенькую, наивную… Он ведь чему угодно её научить мог! И всё-таки нельзя.
Надо стоять и только молча созерцать эту ужасную картину. Ведь она пообещала…
***
Андрей застал Арину в слезах на остановке; она рыдала, как сумасшедшая и кажется, была немного пьяная. Её состояние пугало его. Андрей только приблизился к ней, как девочка бросилась к нему на шею, и не переставая реветь, невнятно бормотала.
- Прости меня, прости пожалуйста… Мне так плохо…
- Да вижу я. Что такое?
- Всё, всё!... Я из дому ушла, я там не могу, я нигде не могу! – она с силой ударила его по плечу. Из-за разницы в росте удар пришёлся ниже, но Андрей даже не поморщился. – Меня тошнит, правда…
- Возвращайся домой, ты болеешь. - попросил он её, но Арина только согнулась пополам и промолчала. Ему совершенно не хотелось возиться с девочкой, куда-то тащить её теперь, но бросить в таком состоянии тоже нельзя было. Ведь их что-то связывало, раньше, по-крайней мере… Или нет. Скорее, чисто по-человечески он не мог так поступить.
- Мне плохо… - просипела она. Андрей нахмурился и торопливо сбросил сообщение Лизе с просьбой забрать подругу от него. Всё равно деваться некуда. Надо оставаться надёжным другом в любой ситуации, иначе ты не надёжный уже.
- Пошли. Навязала мне забот, алкоголичка! – саркастически фыркнул он, беря Арину под руку. Она нервно шла, но всё же не падала. Хотя бы это радовало, но всё равно дорога до дома с такой спутницей растянется минут на двадцать. Андрей то и дело останавливался, ворчал, бормотал, что он совсем не обязан никуда её тащить, но продолжал идти. Как бы ему это не нравилось. Как бы ему не хотелось прекратить. Просто она так хотела, и вынуждала всех ходить по её указке.
Он сидел и ждал, пока Арина закрылась в туалете. Андрей злился на неё, он выглядел, как полный дурак из-за её глупостей, хотя, может, она на самом деле его идиотом сделала. С такими надо просто переставать общаться. Арина в дыре, и не ему её оттуда тащить. Особенно после того, как она оттолкнула его. Да, когда-то она была несгибаемой, сильной, интересной личностью с внутренним миром и особой философией, но теперь осталось разве что упрямство. Их дружба привела бы к тому, что он стал бы, как собака на поводке, выслушивать все жалобы и печальные истории, подтирая ей сопли и подставляя сильное плечо, получая взамен полное равнодушие к себе. Зачем? Прежняя Арина осталась бы ему хорошим другом, определённо. Но эта – ни за что.
Девочка молча вышла из ванной, кутаясь в свитер. Она вся дрожала, как человек после долгой и мучительной боли в животе и рвоты. Всё вокруг казалось холодным, точно специально остуженным. Ей хотелось укутаться в огромное одеяло и расплакаться, как маленькой девочке. Она не помнила, как оказалось у Андрея дома, и осознание этого убивало её. Дожила! Не помнила! Даже не помнила уже! Да как так? Что с ней происходит?
- Я хочу к папе. – плаксиво произнесла Арина, присев на диван и уронила голову на колени. Вся злость Андрея точно улетучилась. Он не мог сердиться на эту беззащитную, брошенную девчонку, которой нужно было лишь немного тепла и любви, в которых она не сомневалась бы.
- Ну тихо, ты ещё заплачь мне тут! – растерялся он. Андрей не умел утешать людей и считал это особенным умением, не свойственным ему. – Что случилось?
- Неважно, я сама не знаю… - как она не старалась сдержаться, слёзы всё равно покатились по лицу. – Прости меня, я не хочу никого расстраивать. Просто я так устала! Я хочу к папе, дай мне телефон, я ему позвоню, пусть он приедет…
И прежде, чем он успел среагировать, Арина принялась набирать номер отца. Андрей быстро вырвал трубку, предвидя отличную перспективу – солидный папа его подруги обнаружит её заплаканной и нетрезвой в гостях у непонятно кого, и конечно, влетит и ему, и ей. Но ей куда больше, а тогда она уж могла бы такого натворить…
- Ты сдурела? Приди в себе, успокойся, потом иди домой и мирись с ними. Поняла меня?
- Да.. А с тобой я смогу помириться? – девочка смотрела так чисто и безоружно, как ребёнок. Она и была ребёнком, глубоко внутри своей души, пряча это ото всех. Чтобы не делала, она оставалась всё той же обиженной девятилетней девочкой, которой до смерти хотелось, чтобы её любили. И теперь, под воздействием алкоголя и собственных слёз, Арина становилась собой. Такой слабой, простой, без показной крутости, способности унизить кого-то или сделать что угодно, чтобы доказать свою смелость, обычной, немного уставшей, больше не притворявшейся. Искренней. Наконец-то закончилась история лжи хотя бы с одним человеком.
***