На следующий день, проснувшись окончательно где-то около десяти. Я налила себе чай, взяла несколько «лимончиков», вернулась в комнату и вывела ноут из спящего режима. Передо мной был текст, написанный на сколько я поняла вчера. Я не закрывала файл, когда заканчивала работать. Просто сохраняла его и закрывала крышку. Ноут тух сам, в смысле засыпал. Останавливался диск, только память оставалась загруженной и под питанием, так объяснил мне Димка, когда учил пользоваться современной печатной машинкой. Возможно, даже точно, что нотик умел ещё делать и не то. Хотя бы я лазила с какого-то времени с него в интернет. Просто я ничем не пользовалась ещё в нём, кроме как текстовым редактором и называла его печатной машинкой.
Передо мной был текст. Вчерашний разговор с мужем. Я опять отметила, что я ничего не помнила из того, что там было написано. Помню вчера я забрала Алёну из садика. Приготовила ужин. Поела с ней и вечером мы занимались азбукой и разукрасками. Я не помнила, как пришёл муж. Возможно, я уже спала. Увидела его утром, они уходили с Алёной в садик.
Я ещё раз перечитала главу. Было над чем задуматься. Кто мог написать это, если не я? Нет до того момента, как было написано, что пришёл муж, писала я. А вот потом…. Я не помнила, что сидела с мужем и мы говорили.
Посидев немножко. Если бы это было в первый раз, то я сидела бы больше. Я встряхнула головой и решила подумать об этом попозже. Похоже, что или муж чего опять наколдовал или моя реальность поменялась. Я решила написать ещё один кусочек антиромана, который придумала лёжа в постели перед тем, как встать:
«Мужа я называла Жорик так, как его звали в реальном мире. Когда я называла его Тайлоном, ему не нравилось. Это имя было известно лишь избранным. Полное имя его по паспорту, на сколько, я знала было Георгий Венедиктович Левин. Муж настоял, чтобы я взяла его фамилию и теперь я была Кира Левина. Странное и не очень благозвучное сочетание получилось. И я всем стала представляться не Кирой, а Ирой. Ирина Левина – ещё куда не шло. Я была красавица. Не чета многим. Всё таки Жорику повезло. Так я называла мужу с очень большим оттенком иронии. Если ты знаешь, что муж магистр чёрной магии, то мне интересно было смотреть в лица людей, которые слышали, как я называли его Жориком. Блондинка – чего взять,- думали они. А потом они не знали, что он магистр, да ещё магии, знали что бизнесмен. Так вот, когда я говорила о муже перед незнакомыми людьми с ним людьми лично, когда я называла мужа Жориком – они представляли себе, как пить дать, такого лысенького, толстенького Пригожина, что у Перфиловой. Знали бы они, кто Жорик на самом деле и на что способен. Глаза бы у них должны были на лоб лезть. Наверное это было похоже на, как Крупская называл своего Володенькой. Называла ли Раиса Максимовна своего Мишенькой - я не знала. Была ли ирония у них в отношении мужей, тоже не могла предположить. У меня не было. У меня была чёрная злоба на тех, с кем я общалась, что не знают они какого это быть женой колдуна. Я так и ждала, что кто-то в ответ назовёт моего мужа Жориком, переняв у меня, и тогда бы я с удовольствием нажаловалась бы мужу, чтобы он сгнобил нахала или нахалку. Это только мне было простительно так его называть. Мужу не то, чтобы это нравилось. Он понимал, почему я это делаю и терпел, даже иронизировал на этот счёт. Сам говорил, что только мне разрешает так говорить о нём и обращаться к нему. Больше никому. Я верила и продолжала испытывать других. Пару раз даже кто-то поплатился, назвав мужа при мне уменьшительно Гришей.
Я жила встречами с Серёжей. Профессор был такой милашка. Я конечно догадывалась, что не всё тут чисто и ждала…вот вот профессор наколется и начнёт читать мне нотации, но этого не происходило. Мы говорили о литературе и вскоре стали добрыми друзьями. Фактически я была старше профессора, хотя и выглядела моложе. Да и профессор был не стар, подтянут, даже я бы сказала худощав. То, что он находился на заслуженной пенсии – это была больше шутка. До пенсии ему было ещё работать и работать. Очевидно, что получив заслуженный статус уже в свои немногим больше пятидесяти, Серёжа заимел возможность зарабатывать на хлеб частными приёмами и перестал вести активную профессиональную деятельность. В последнее время то и вообще статус профессора получали юнцы. Видимо Серёжа просто устал доказывать молодым уникумам, что опыт важнее знаний и умения себя поставить. «Не всё конфетка, что блестит, Наталья Николаевна», - любил цитировать мой новый знакомый. Серёжа был молод душой, а ещё его урашала природная скромность. Казалось он даже как хлюпик какой если смотреть со стороны, но стоило с ним пообщаться, как все вопросы снимались. На всё у «профессора» была своя точка зрения, что спорить с ним было просто бесполезно – Серёжа «затыкал» за пояс любого в два счёта. Оперировал он неубиваемыми аргументами, приводил неопровержимые доказательства. Ну не милашка,ли. Мне, той, которая прожила не одно столетие, так приятно было поговорить с умным человеком, что я просто таяла на глазах. Какие-то печали и тревоги покидали меня. Мне хотелось снова жить и мечтать.»
Остальную половину дня я лазила по интернету. Искала информацию о Фиораванти. Вечером с мужем, не став уделять внимания очередной моей амнезии, произошедшей накануне, я обсуждала с ним свой антироман. Муж попросил дать ему его почитать. Я дала и первый вопрос, который он мне задал, это почему я не то, чтобы стала Ирой после Киры, а почему профессор меня называет Натальей Николаевной? Вроде с Жориками муж разобрался, а вот почему я вдруг стала Натальей Николаевной для меня и самой стало загадкой.
Какое то время мы с ним это обсуждали. Я сделала предположение, что Кирой я себя начала называть ещё в первой части романа. Мой муж, ну как бы Димка, был у меня там Стасом Ивановым, капитаном какого-то корабля на котором мы куда то с ним плыли. Корабль по ходу пьесы был космическим, только правильно муж отметил, что не понятно куда на нём мы летели. Я опять призадумалась. Действительно, куда?! На что мне Димка предложил идею, что если бы он куда и полетел со мной, так только на другую планету, такую же обитаемую, как наша и везли бы мы на корабле, как Ной на ковчеге каждой твари по паре, чтобы заселиться. Я спросила:
- Дим, ты сказал, что планета куда бы летели была бы обитаема?
Он сказал:
- Да. Возможно она была бы побольше нашей, ну или хотя бы такой же и там бы открыли Америку, ну или были свободными несколько континентов и они приглашали бы желающих с других планет заселиться к ним, чтобы в общем то не мешать жить, но общаться, ездить друг к другу в гости, делиться своими достижениями и открытиями в науке.
Я спросила:
- Дим, а ты считаешь, что такое возможно? Что инопланетяне похожи на нас, что они смогут выучить наш язык или мы их. Что у них такая же наука. В смысле на том же уровне что и наша. Их мир такой же как и наш, такой же состав воздуха, вода – вода, а не кислота?
Димка ответил:
- А почему бы нет? Галактика огромна. И есть другие. Даже Вселенная не одна, а намного больше. Почему бы и не быть такой планете, как наша? Интересно почему писатели фантасты не додумались до такого бы простого решения, как если бы часть нашей планеты переселилась бы на часть другой похожей, уже заселённой инопланетянами?
Я призналась, что тоже ничего подобного не читала и не слышала. Обычно люди или просто мечтали переселиться на другую планету или мы ждём, что к нам прилетят инопланетяне. Только почему то не мы и не к ним.
- Дим, а как ты думаешь. Инопланетяне бы хотели, чтобы мы с ними соседствовали?
- Думаю да, - подумав сказал Димка и добавил, - Не все мы конечно достойны, но если бы нам они помогли…. Я бы как капитан договорился бы с ними, чтобы они помогли совместно со мной разработать программы обучения, чтобы устранить насилие в людях, обучить детей дружить с теми, кто не похож на них. А вдруг инопланетяне такие милые чебурашки, которых можно держать как домашних животных, только они умные и помогают в учёбе, как те же роботы, которых мы всё хотим изобрести, только у на не получается создать искусственный интеллект. Ведь, дети не глупые. Если с ними робот будет общаться как консервная банка или не сможет ответить на какой вопрос, то они утратят интерес. В чём-то, конечно даже консервные банки могут быть полезны. Стоит, например научить компьютер общаться с людьми. Озвучивать ответы тех же поисковиков. Боюсь только нужно сайты все переписать таким образом, чтобы компьютер мог не читать весь подряд текст, а выбирать по контекстному поиску. Знаешь Ир, какая проблема компьютера, что он не тянет на интеллект, вернее пока не получается какую программу написать?
- Какую? – спросила я, отметив, что Димка назвал меня, именем героини моего антиромана. Мне было интересно.
- Не получается заставить программу пересказать сюжет литературного произведения своими словами. Только люди могу понимать, что написано. А программа не понимает. Любой художественный текст для программы – это только набор даже не слов, а вроде как рецептов, определений, аксиом, а не что-то новое, вкупе всего этого вместе взятого.
Я задумалась. И вправду. Не может программа понять что написано литературным языком. Не сможет она и сочинить литературное произведение. Это то и отличает людей от всего остального. Способность думать. Изобретать что-то новое.
Я сказала Димке спасибо за консультацию и побежала строчить.
- Алёна на тебе, мне нужно срочно поработать, пока мысль не ушла.