Он усиленно внедрял идею создания так называемых «пулемёток сопровождения» для пехоты. Поэтому с начала 30-х по воле Тухачевского был запущен с конвейера серийный советский танк Т-27, с бронёй в 6-15 мм, вооружённый одним пулемётом «максим» калибра 7,62 мм. (Позднее заменили на пулемёт Дегтярёва 7,62 мм.) Это случилось после того, как Великобританию посетила комиссия Управления мотопеханизации РККА Халепского, что позднее вместе с Тухачевским решительно продавил приоритет лёгких БТ, Т-26, Т-27 и проч. Над танками с противоснарядным бронированием. Повидав на тамошних заводах британскую танкетку «Карден Ллойд» (Mk.IV) комиссия приняла самостоятельное (!) решение: потратить казённые (понимай также – народные!) денюжки и закупить аж 22 из них, плюс техническую документацию и лицензию на производство. Благодаря Тухачевскому руководству Красной армии данное бронированное чудище было представлено как перспективный проект и вскоре было начато массовое производство. Начиная с 1930-го изготовлено и сдано в армию более 3000 танкеток. Прок от них оказался невелик: к 1941-му в рядах РККА оставалось всего 33 машины.
Посудите сами: мало того, что бронирование противопульное – у английского оригинала башня с пулемётом была вращающаяся, а в оригинале Тухачевского-Халепского неподвижная. Угол поворота пулемёта составил поэтому всего 10/0 . (Интересно, что БК для пулемёта Дегтярёва составил почему-то лишь 69 выстрелов, хотя места в расширенной бронированной рубке хватало. Уж не вредительство ли?..) Скорость передвижения, при условии хорошей дороги, составляла всего 16 км/ч, прицел танкетка имела диоптический (через мушку на конце ствола пулемёта, увидеть которую предполагалось через узенький триплекс). Кроме того на Т-27 не предполагалось установка каких-либо средств связи: сообщаться с другими машинами через командирскую танкетку нужно было посредством флажковой сигнализации. Понимай так: высунулся насколько можно из люка и – давай! – маши флажками в дыму боя. Под пулями и осколками…
Итог этого мёртворождённого детища был также печален: как уже говорилось, до начала Великой Отечественной войны дожило всего 33 экземпляра. А Тухачевский вплоть до своего ареста, суда и расстрела пытался приспособить Т-27 под что угодно! Даже под САУ. Мы опять не шутим: были изготовлены КТ-27, снабжённые 76-мм, так называемые самоходные артиллерийские установки для сопровождения конных и механизированных соединений. Казалось бы, вот – найдено применение! Но Тухачевского с Халепским опять несло похлеще Остапа: на САУ не планировалось размещать боекомплект. Снаряды в боевой укладке предполагалось везти следом – на другом Т-27. Как и понято – проект с треском зарубили… Но и здесь наших героев не остановило: они пытались создать телетанк на базе Т-27, кроме того СУ-3. Что это, кроме того что новая разновидность САУ? А снова ничего хорошего: безоткатная пушка Курчевского на шассии Т-27. И это горе-изобретение было комиссией РККА во главе с наркомом обороны Ворошиловым «зарублено» на войсковых испытаниях по причинам вполне понятным: «безоткатка» да ещё в закрытой бронерубке была небезопасна для экипажа в виду безудержной и обжигающей газореактивной струи. Кроме того, она имела, как и все безоткатные орудия, плохую баллистику и вследствии этого – невысокую кучность стрельбы. Не говоря уже о точности и дальности.
Скажем несколько слов о самом «прародителе» безоткатной советской артиллерии – Леониде Васильевиче Курчевском. Он закончил всего два курса физико-математического факультета МГУ, после его судьба с чьей-то подачи волшебно переменилась. С 1916-18 гг. он работает на заводах военно-промышленного комитета что само по себе интересно: начал свою деятельность при одной власти и, минуя одну «проходящую» (Временное правительство), остался при советской. С 1918 по 190-й он возглавил лабораторию по делам изобретений при Высшем совете народного хозяйства (ВСНХ) Советской республики, одновременно работая при его транспортной секции. В 1921-22 гг. Курчевский с того ни с сего служит в Комиссии звуковой разведки, но с 1922-го по 1924-й годы возвращается в Комитет по делам избретений, переименованный в комиссию: возглавляет там мастерскую-автолабораторию.
Безоткатной артиллерией Курчевский занимается лишь с 1923-го. Что интересно – в 1924 году он был осуждён по обвинению в растрате казённых средств на 10 лет исправительно-трудовых работ. (На следствии объяснил своё преступление ни много-ни мало: пытался изыскать средства на постройку… вертолёта!) Отбывая срок наказания в печально-знаменитом Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) ГУЛАГ он не прекращал изобретальскую деятельность, а в 1929 году был досрочно освобождён за примерное поведение. Можно судить, каковым было содержание уголовных преступников, да ещё расстратчиков в те суровые времена: свобода научной деятельности, досрочное освобождение. Это при том, что большевики всех уровней недоверчиво, как правило, относились к спецам из бывших.
С января 1930 года бывший зэка Курчевский уже главный инженер ОКБ-1 ГАУ (особое конструкторское бюро при главном артиллерийском управлении). А в 1934году при поддержке маршала Тухачевского и Серго Ордженикидзе, который побывал в должностях председателя ВСНХ и 1-го наркома тяжёлой промышленности, специально для него было создано Управление уполномоченного по специальным работам.
Тут-то Леонид Курчевский и развернулся! Им было создано несколько десятков опытных образцов ДПР калибра от 37 до 420 мм, в том числе батальонная динамореактивная 76-мм пушка БПК, авиационная динамореактивная пушка (!?!) АПК и многие другие. Курчевский как мог, так и проталкивал свою бредовую или вредительскую идею: заменить всю нормальную артиллерию на безоткатную. При его непосредственном участии, при поддержки уже известных покровителей был создан истребитель с 76-мм безоткатными пушками, 305-мм безоткатную гаубицу установили на автомобиль, превратив его в своеобразную САУ, другую 305-мм – на эсминец, а 152-мм ДПР – на торпедный катер… Тухачевскому и Ордженикидзе (пока не умер от инфаркта) эти идеи понравились и, начиная с 1931- кончая 1935 гг. советская промышленность вовсю трудилась над созданием ДПР. Усилиями известной компании, которую так и хочется обозвать «гоп» или прикрытием иностранной разведки, ДПР предполагалось использовать как батальонные, зенитные пушки, гаубицы, корабельную артиллерию и, как известно, даже устанавливать на крылья самолётов. В целом с 1931 по 1935 гг. было изготовлено до 5 000 экземпляров ДПР, но военные взяли из них всего 2000, а до Красной армии дошло всего 1000. Были потрачены миллионы, но ничего путного не вышло: к 1936-му все пушки Курчевского казались непригодны для стрельбы. Их стали спешно убирать, и с этого момента началась работа по созданию нормальной ствольной артиллерии под руководством Грабина. А Курчевского в 1937-м вмести с Тухачевским и Павлуновским ожидал арест и суровый приговор.
Удивительно, но с датой смерти у этого загадочного человека не всё ясно. Приговорён к смерти 24 ноября 1937 года, скорее всего особым совещанием НКВД, по обвинению, что с 1933 года по заданию Тухачевского разрабатывал неперспективные образцы вооружений. Но когда расстрелян – до сих пор точно не известно. По одной версии – это 26 ноября 1937, по другой — 12 января 1939. Реабилитирован в 1956 году с достаточно странной формулировкой: «Приговор Военной коллегии от 25 ноября 1937 г. в отношении Курчевского Л. В. по вновь открывшимся обстоятельствам отменен и дело за отсутствием состава преступления прекращено». Что это за таинственные «вновь открывшиеся обстоятельства» из справки реабилитационной комиссии не ясно. При том, что реабилитировали тогда тоже весьма своеобразно: если в деле фигурировали хоть два свидетельских показания в защиту «невинно репрессированного», он считался вполне невиновным, а все или большая часть обвинений – сфальсифицированными или просто выбитыми.
На допросах в НКВД Курчевский дал противоречивые показаний. Так, с его слов он был завербован германский разведкой в 1932 году, когда побывал в Германии по обмену (данные о данной поездке в официальной биографии нет), а впоследствии утверждал под протокол, что к работе на данную разведку его привлёк лично Тухачевский. Можно, купившись на коньюктуру, смаху уверовать, что это результат пыток или шантажа, которым «бедный» конструктор якобы подвергался в ходе допросов на Лубянке. Дескать, изуверы-следователи пытались «притянуть за уши» обвинения к делу Тухачевского и раскрутить миф о военном заговоре. Но дело как раз заключается в том, что в обвинительном заключении Курчевского никоим образом не проходит участие в заговорщицкой деятельности.Имеет место лишь шпионаж, а также подрыв обороноспособности Страны Советов.
Существуют также более чем фантастические версии о появлении «покойника» среди живых. Отставной полковник Тумаринский (по Б.Широкограду) утверждает со ссылкой на архив ВИМАИП и ВС, архив № 19/3037–3, что Курчевский прожил в тюрьме до августа 1939 года. Исследователь И.Э.Чутко, ссылаясь на конструктора Э.Э.Глухарёва пишет, что Курчевского видели в 1943 году на фронте в сопровождении полковника, где он якобы чинил «Катюши». Честно говоря, в своём интересном исследовании «Мост через время» Чутко описывает эпизод, когда Сталин в 1943 году затребовал материалы по ДПР. Сигналом послужило применение аналогичных систем калибра 75-мм немцами под Сталинградом в составе авиаполевых дивизий люфтваффе. Он, познакомившись с материалами якобы изрёк: «С грязной водой выплеснули и ребёнка». Всё может быть… Тем более, что заменивший Ежова на посту наркома «внудел» и комиссара госбезопасности Берия расстрелы не одобрял, а поместил всех арестованных учёных в «шарашки» («шараги»), где поручил разрабатывать перспективные системы вооружений.
С Орджоникидзе не всё ясно по вопросу поддержки Курчевского. Серго действительно с 5 ноября 1926 года по 18 февраля 1937 года занимал ответственные посты, о которых говорилось. А наркомат тяжёлой промышленности был святая-святых, потому что основная нагрузка его производства была военная. Можно гадать и не соглашаться, называя шпиономанией и милитаризмом стремление создать мощную Красную армию на этом рубеже. Но даже Жуков в своих мемуарах (особенно, в первых редакциях) признаётся, что на рубеже конца 20-х-начала 30-х в Стране Советов боеспособной армии не было. И намекает на допущенные ошибки наркомом военных и морских дел, коим был товарищ Троцкий. Именно Орджоникидзе принимал и утверждал оборонные заказы заместителя наркома обороны и начальника отдела вооружений РККА маршала Тухачевского. И все железные стада противопульных танков и танкеток без связи, с бензобаками на обоих бортах, отряд телетанков и производство безоткатной артиллерии, которой предполагалось заменить обыкновенную – на его, Орджоникидзе, совести. И когда в 1937-м НКВД по инициативе Сталина обратилось к нему с просьбой направить особую комиссию по для проверки фактов вредительства в подведомственном наркомате, Орджоникидзе не возражал. Комиссию отправили в «Уралвагонстрой», «Кемеровкомбинатстрой» и на предприятия коксохимической промышленности Донбасса.
Каков же результат? Никакие оперативные данные лубянского ведомства не подтвердились, что и не удивительно: состав комиссии был утверждён самим наркомом из работников его наркомата. В своём докладе по поводу итогов проверки всесильный нарком отрицал какое бы то ни было вредительства на его предприятиях, утверждая, что имели место лишь отдельные недостатки. Какие именно, можете судить…Хотя даже составители интернет-сайта «Википетия» отмечают: «…В определённой степени на слухи о таком вредительстве влияли нарушения технологий в погоне за экономическим ростом (по некоторым данным неофициально санкционированные Орджоникидзе, по другим данным — нет)».
По поводу вредительства есть интересный пример из книги Грабина «Оружие победы» Автор в 1934-м, работая в импровизированном КБ на заводе «Красное Сормово», выполнял заказ маршала Тухачевского – конструировал полууниверсальное орудие. Но параллельно пробивал своё детище – нормальную пушку дивизионной артиллерии. Злоключение и судьба привела его в кабинет к Павлуновскому, который в то время ведал отделом вооружений при НКО. Вот какой разговор у них получился:
«Павлуновский пригласил нескольких ведущих специалистов управления, и начался разговор более детальный. Были обсуждены и решены такие сугубо практические вопросы, как, например, где наладить выпуск снарядных гильз по нашему чертежу, где готовить снаряды, какой использовать порох. Участники обсуждения согласились, что пушка должна быть легкой, но предложили экономить легированный металл, применять его лишь в исключительных случаях. Словом, не осталось почти ни одного инженерно-конструкторского вопроса, который не был бы всесторонне взвешен.