От того, как узкое платье не снимается можно получить приступ клаустрофобии, будто ты вновь оказался без половины легкого\сердца\других важных органов, от потери близости, которую ты думал в мыслях своих близостью, ты порвешься снова на дурацкие лоскуты, ты снова когда-нибудь будешь склеен заботливой рукой провидения, но ты уже такой нетоварный, негожий, потрепанный, неполезный, всецело ты только одинок и не ближе к другим никогда, хотя каждый вечер в своей низости ты все просишь все те же руки провидения просто не быть таким искрошенным этим молотом одиночества, этим вечером, который услужливо пододвигает тебе идею о том, что вдруг судьба у тебя такая, недоделанная, кособокая, одноглазая, ущербная, от которой ты не получишь приращения к своей душе никого, стесываясь до основания в попытках выпросить немного близости, в попытках припочковать к себе хотя бы временно чучелко, имитатор полноценности, но ты еще ущербнее в этих низостях, стыдно не отходить от порога, где ты все равно ничего не стоишь - выкидыш кособокой судьбы, которую удумал ты сам. И так каждый сон пропитан твоей невыносимой ограниченностью, в которую трудно поверить, ты сам с трудом веришь в нее, вынутую червем из сердца, и так двигаешься ты с великим трудом, тяжесть твоих эмоций мешает тебе, но ты не знаешь избавления от них, ты не можешь слезть с себя и вся тяжесть уже так срослась с тобой, что ты не в силах познать легкость никогда! Я слег на дно, я не страдал, покрываясь мурашками и морем слез, мне снова нечем дышать, но я просто терплю. Создатель, почему ты так жесток, почему я не могу найти себя в других, почему я столько потерял и ничего не смог сделать со своим саморазрушением, не могу и сейчас? Почему я всегда выбираю тот путь, на котором мне станет еще больней и тоскливей? Почему я так испорчен, что не могу никак вытащить из себя ту страшную силу, которая разрушает меня? Помоги мне обрести немного покоя и не ждать страшных событий в моей жизни, я не хочу больше видеть смерть, нюхать запах разложения, отпусти меня из тесной клетки боли, отпусти меня из ливня ужаса, покрывающего мои плечи, я не хочу больше дрожать от холода и голодных дней, я хочу ощутить немного счастья в той темноте, которая мешает мне даже передвигаться, выпусти меня из страшных дней, я хочу заново научиться дышать! Если ты так велик, что смог создать нас, переплавь меня в правильный твердый монолит, который никогда больше не испытает горя от потерь, я не желаю больше ощущать эмоции.
Это очень необъяснимо, очень узко-то отверстие, в которое ты проталкиваешь свою изуродованную душу, которую ты хотел обогреть и возвысить, но сам упал и не можешь теперь подняться никак на ту ступень обратно, тебе больно, ты даже физически немощный, забитый в угол своей неполноценной любовью, а обман висит на твоем сердце маленькой порванной артерией и ты по чуть-чуть угасаешь, сегодня ты еще более мертв, чем вчера и с каждым днем больше, но ты велик своими намереньями и не замечаешь ту силу, которая вытекает и любовь услужливой рукой все больше прикрывает тебе глаза - спи чудовище, спи… но ты не знаешь ни о чем, внутри ты мягкий и боишься ударов и чудовищная внешность хитиновым покровом давит тебя, а с годами внутри ты все мягче, растешь, но Господи- спаси души таких монстров от страшной участи неразделенной любви! Просто создай нас черствыми, как тех сук, на которые падки те, кого любят некрасивые, пожалей нас своей великой милостью и извлеки навсегда сердце из уродливого тела и дай нам уродливую душу, чтобы уравновеситься, больше никогда не гореть заживо внутри на костре невыносимых душевных мук, сжимая уродливой толстой ручонкой горсть спасительных таблеток – от этого мира или в кафельных углах распарывать свою мерзкую плоть на красноречивые говорящие раны – они раскрывают свои голодные рты, каждая из них просит еще – брата или сестру и ты им никогда не откажешь, дрожа, капая красной жидкостью на пол ты болеешь теперь немного снаружи и от этого костер внутри залитый кровью немного утихает, унижение от других, которые зашьют тебя и окажут внимание, совсем не то, которое ты ждешь. Но все внутри еще тлеет – твоя проклятая мягкость так хорошо горит в кострах отчаяния и боли, в эту ночь, когда ты точно измереяшь свою комнату, не в силах ни сесть, ни встать, ни лечь, на пару минут забывшись в позе неродившегося младенца ты прижимаешь к себе слепую игрушку, своего проплаканного товарища, ты как тот монстр из картин той чокнутой художницы, который вызывает жалость тем, что единственное человеческое в нем – игрушка, нелепо свисающая из мерзких объятий ,я – то самое чудовище, нелепое в своем горе и мертвое уже немного, шитое шрамами снаружи и дурно пахнущее внутри, меня создал тот же, кто удумал других – счастливых, которые просто счастливы тем, что родились красивыми, вписывающимися в идеалы красоты, которые нужны всем и только я - -чудовище, инородное , одинокое и так желающее близости… иногда - выпусти свою кровь погулять и ты не сможешь остановиться, как несмог я. каждый день будет с новой пыткой, каждый день будет занозкой и нет лечения от этих дней! Нет еще лечения от природы самого себя, которое спит само в себе и кровоточит от неумения сопоставить внутренний порядок желаний и внешнее отсутствие их исполнения, но это же Я, неужели ты не видишь? потребуй сам себя, вызови гигантское сонно-неспящее личностное осознание и оно не сможет дать внятного ответа, его очень много, оно даже не в тех узких трех измерениях, которые нашему внешнему я как раз неплохо пришлось впору. Ты готов отрицать себя? Ты готов быть ущербным, как месяц, но месяц снова станет луной- а ты объеден, ты навечно обделен тем стержнем, который спасет твой позвоночник, когда он хрустнет под грузом проблем, единственное спасение-лечь в поток и он унесет тебя…он не тронет тебя, но ты безволен….я встаю в этот день бороться с потоком, который от безволия выбрал когда-то сам, но теперь я волен, хоть и могу сломаться, но меня не пугает это больше.
Может ты знаешь, как желания вспыхивают и угасают рядом о мной, но у меня нет возможности коснуться их, друзья меня покинули, каждый стал сильным от своей боли, у каждого свой горький рассказ, и я снова так одинока. мои мечты не сбылись, мама отвергает меня, ложь жжет меня и не дает покоя, всходы любви не могут поднять голову, я пронзительно одинока..может ты знаешь, как я мечтаю о тишине мертвых людей, о том их покое, которое уже не потревожит никто , не сможет у них ничего отнять и не прибавить, о том что печали покинут их и сердце не будет больше биться бабочкой о ребра от внутренней боли, его больше даже не будет, тело разрежут и несчастные внутренности положат в мешок для мусора, мен оденут в платье невесты, такое красивое, то, которое я так хотела и у меня не было праздника, я хочу лежать такая спокойная, беленькая, в кружевах и цветах, с распухшими ручками в белых свадебных перчатках, лицо будет навсегда таким красивым, светленьким, это лицо забудет последнюю агонию от смертельной дозы, тело вскроют и я буду так пуста, как и хотела и боли больше не будет! мне будет так хорошо в этой лодке смерти, с цветами в волосиках, я хочу той тишины, которая приласкает меня, как ребенка и укроет собой, не будет больше кошмаров, не будет больше боли, никогда не будет мне еще раз так оглушительно печально, потому что смерть укроет меня собой, смерть пожалеет меня ,смерть погасит пожар в моей груди, смерть прекрасна в своей окончательности, с которой я срастусь, зачем мне страхи, зачем мне боль, все уйдет и останется тишина в груди, прямо рядом с тем проклятым местом- сердцем, вот тут не будет печь, понимаешь, больше не будет… господи, твои объятия будут такими жалостными, они укроют меня, я буду лежать такая тихая в живой земле, надо мной будет шуметь трава, надо мной будет жить этот кусочек мира, который я смогу ощутить и порадоваться живым, надо мной будет литься дождь, но господи, это больше не мои слезы, надо мной деревья будут шуметь листвой, обронят ее осенью и снова оживут, снег будет тихо падать на мой холмик, укрывая меня, но потом снова весна и взойдут цветочки, такие сладостно пахнущие, такие нежные и я смогу любоваться ими, бабочки снова прилетят, невесомые, хрупкие, невозможно живые, и мне будет так хорошо в теплой сумрачной земле, в которой я без своих ран, мне больше не нужно будет резать себя, чтобы доказать любовь, мне не нужно будет плакать от горя, и ни сна, ни голода я больше не буду чувствовать, господи, лежа в твоей теплой руке.