Пишу очередной рассказ. В голове толпится куча вариантов, не желая выстраиваться в осмысленную цепь.
Подходит дочка.
- Папа, ты опять рассказ пишешь. Про кого? Про любовь или про портвейн?
Отвечаю, что в жизни любви без портвейна практически не бывает.
- Папа, но это же глупо. Причем здесь портвейн? Я так тебя люблю и никакого нам портвейна не надо. Можно немного соку или пепси.
- Вот видишь. Ты уже заговорила о соке и пепси. Здесь уже и до портвейна совсем недалеко. Ну, ладно, ты иди поиграй, а я чуть-чуть покумекаю. У меня здесь пассаж заковыристый.
- Папа, а что такое заковыристый?
- Заковыристое – это что-то хитроумное, запутанное, что-то такое, которое надо расковырять, чтобы понятно было. И не ковыряйся, пожалуйста, в носу. Палец сломаешь.
- Не сломаю. А причем здесь пассаж? Вот мама ходит в пассаж – это понятно. А ты?
- Здесь, дочка, другой пассаж. Поворот мысли, так сказать, фигура речи. Чтоб рассказ красивей был и чтоб книжки покупали.
- А? Понятно. Ну ладно, работай. Я пойду покормлю Гришу, твоего внука.
Дочка уходит кормить тряпичного Гришу. Я же мучаюсь с пассажем. Но он ускользает.
Через минут 15 дочка атакует снова.
- Папа, у тебя спина такая кривая. Сколько можно сидеть? И глаза испортишь. Давай поиграем в «прятки». Считай до десяти. Только медленно.
- Я покорно считаю до означенной цифры. Потом долго и нудно перемещаюсь по квартире, заглядывая во все укромные места. Устав, обреченно сажусь на диван и говорю: «Спряталась –так спряталась. Никогда ее не найти. Это не девочка, а просто волшебница или маленькая колдунья».
- Папа, я здесь, - кричит дочь из какого-то угла. – Поищи еще немножко.
Я иду на ее голос, и вдруг меня осеняет:
- Дочка! Эврика! Я нашел. Ты просто молодец. Ты нашлась, и пассаж нашелся. Заковыристый-заковыристый. Спасибо, поросёныш. Ват так прятки.
Напевая «Ах, вернисаж, ах, вернисаж…», я сажусь за компьютер.