Должок
Санкт- Петербург. На пустынном берегу Балтики стоит молодой человек, стройный, чуток выше среднего, бледнолицый шатен, без штанов, но в белых трусах, без рубашки, но при галстуке. Над головой синее-синее небо, солнышко светит, лето, – всюду кипит жизнь: чайки кружатся, рыбки прыгают, тихая волна нашёптывает свою неземную любовь. Слегка улыбнувшись, скорее, самому себе, чем пигалицам, он дёрнул конец галстука:
-Интеллигент хренов!
После чего, натянув на себя «заморские брюки» (его слова), зашёл в ближайшее ателье.
-Мне нужен полный этикет по первому разряду, всё - в долг, потому что деньги, не раньше недели, так идёт?
Перед ним стояла, молодая, красивая, даже очень, хозяйка ателье, и с, нескрываемым любопытством смотрела на него: - «Молод ещё, с кем не бывает?»
-Лично, молодой человек, я не вижу проблем, но есть условие, если через неделю денег не будет, то будешь мне платить «натурой», это тебя устраивает?
И – светлая улыбка в подарок нежданному гостю.
-Так не надо, а то я спрячу деньги, которых ещё нет. Дайте мне и то и другое, - в кучу!
-Ладно, одевайся, молодой каштан, а старьё своё брось вон в ту корзину.
Из ателье прямиком пошёл в супермаркет, что почти рядом, если идти наискось.
За прилавком по паркету мимо длинных стеллажей, заваленных доверху пачками, бутылками, рулонами, коробками с выпивкой и едой бегал озабоченный менеджер, такой же по годам, как наш вундеркинд. Пришлый - всей пятернёй по столу – бах!
-Пётр!
-Первый?
-Нет, не из помазанных, а Пётр Дронов, сын собственных родителей.
-Ну?
-Работу и монету!
-Может быть, ещё и ключи от квартиры, где деньги лежат?
-Тогда - работу.
-Нам нужен электрик, других не надо.
-Не вижу проблем, к вашим услугам, дай индикатор, пассатижи, кусачки, изоляцию и провода.
-Струмент, прям, «Щас», но деньги потом, посмотрим, какой ты гусь, - лапчатый, аль с пером золотым, как это тебе, идёт?
-Ещё и как, могу сегодня приступить.
-Не вопрос, пойдём, я познакомлю тебя с завхозом.
-Через полгода Петра вызвал на беседу сам шеф.
-Наслышан, что работаешь хорошо, что мозговит и честен (палец кверху: «отностельно!»), образование-то, какое имеем?
-Имеем два института педагогический (незаконченный) и физико-математический.
-Меня не интересует количество вузов. Я вот тоже, когда решился на второе высшее, то знаешь, что мне моя бабулька сказала?
«Внучек мiй, - всплеснула она ручонками, - чому ж щэ й другiй, чi ты такiй дурэнь, що тобi одного инстiтуту мало?»
А физика – да, штука серьёзная, там дуракам делать нечего, видать, не зря тебя вызвал. Вот что, парень, поручаю тебе ответственный участок, будешь заниматься маркетингом. Как звать-величать?
-Пётр Дронов.
-Русский, небось?
-Небось, - да, но не по полной, так как мама из еврейской семьи Фуксман, когда-то знатной, а батька – русак.
-О, да (!) - это же не кровь, а царская водка! Отлично, - вот тебе моё письменное «добро», иди в отдел кадров, там скажут, когда, где, и что.
С ателье Пётр давно рассчитался, но всё-таки что-то не по-человечески сложилось.
«А где душа твоя, «каштан», - интеллигент ты мой?»
И он был прав. Лучше было бы, если бы поступил по-христиански, ведь не так уж и часто на пути своём можно встретить такую щедрую, юную красавицу, как Регина. Пётр с минуту повертел в руке мобильный, подумал и, прикинув заманчивую перспективу, на взлёте нахлынувших чувств, набрал её номер.
-Приветик, Регина, «молодой каштан» беспокоит.
-А, еле вспомнила, Пётр-каштан, а что стряслось?
-Должок остался.
-Какой? Деньги, кажись, ты отдал сполна. Неужто снова пропил костюмчик?
-Нет-нет, это ж, как в песне, «только раз бывает в восемнадцать лет». Хотелось бы встретиться, поделиться новостями, у меня их куча. Давеча под меня подвели «седло».
-Какое седло, ты это о чём?
-Нынче я на коне, управляю маркетингом в супермаркете.
-Отлично, поздравляю, что от меня?
-На коленях прошу рандеву, тем более есть повод. Фирма мне сдала под ключ двухкомнатную меблированную квартиру на третьем этаже, с обширным балконом, с цветами и со всем тем, что может радовать глаз. Очень прошу, милая Регина, оценить мои апартаменты.
-Да, уж! Маленько опоздал, «каштан» ты мой, месяц прошёл, как вышла замуж, повезло мне, честно, со всех сторон. Муж умён, образован, воспитан, работает в мэрии, должность какая-то замысловатая, но крутая. Ты рад за меня?
-А как ты думаешь? Конечно, рад, даже очень, хотя, если на откровенность, чуток мне не того!
-А ты не грусти, с тобой я, пожалуй, согрешу: ведь сама обещала. Пусть это будут последние мои гастроли, потом пойдут дети, заботы о них, о муже и прочая канитель, пусть даже приятная, но всё же, не то, что было, совсем не то. Спеши, пока есть время, приезжай за мною часам к семи вечера, прямо сюда, буду ждать. Ну, как пришила я тебе крылья?
-Не то слово, Регина, не то слово. Ты же меня спасла, можно сказать, благословила на ратные труды, тут уж мало что скажешь словами, лучше я своё благодарение шепну в объятьях.
-Шепчи-шепчи, гуляй казак, пока узду не накинула судьба. До встречи, дорогой!
Открыв двери и, пропустив Регину впереди себя, он бросил беглый взгляд на её тонкую фигурку, на её лёгкое платьице и дальше вниз до самых каблучков. «Господи, - подумал «каштан», - какая прелесть, какая нежность и скрытая сила!»
Всё-таки есть тайны, которые так и останутся за пределами познания ныне и присно, одно из них, пожалуй, самое загадочное в нашей психике, - это предчувствие. Регина за какую-то долю минуты, рассекретив для себя его мысли, повернувшись к нему вполоборота, с лёгкой, едва уловимой, грацией, обронила:
-Подсчитываем потери?
-Регина, ты не только божественно красива, но и умна. Ну, конечно, прикидываю.
-Да, ладно! Давай, показывай свои чертоги.
К встрече Дронов подготовился не то, чтобы основательно, сказать так было бы неверно, а со вкусом, с элегией и на всю ширь души, поэтому он, рисуясь, сказал.
-С удовольствием. Кстати, дом новый, построен года три назад по модерну, всё новое и с некоторым архитектурным изыском.
-Вижу, действительно, - класс, у тебя отменный вкус на дизайн, пока – молодец. Что к столу?
-На выбор: зелёный салат, свежий огурчик, помидоры, перец сладкий, лук фиолетовый, перец чёрный (молотый), оливки без косточек, сыр Фета, масло оливковое, яйца, колбаска, сало, яблоки, орехи, шоколад, виноград, вишня, абрикосы, - всего понемножку. Из напитков - бутылка шампанского, марочное вино из vin de pays, коньяк, для куража, и «Ессентуки»
-Сразу скажу, коньяк отпадает, я забыла взять с собой таблетки, вдруг попадусь на твою удочку, что тогда? Так что и тебе не советую, чтобы не навредить, кое - кому, ты меня понимаешь?
-Конечно, вполне, ну, тогда придётся мне….
Регина остановила его жестом:
-Не надо, «шатен», ненавижу я эти резиновые галоши. Не тревожься, да, любая другая, будь на моём месте, сочла бы за счастье зачать от такого молодого, красивого и здорового самца, так что - будь, что будет.
Дронов искоса посмотрел на свою подружку, и слегка вздохнул от волнения.
-Не вздыхай, я же не умираю. Приступим лучше к приготовлению ужина, предлагаю два блюда и по пол-бокала марочного. Я буду готовить греческий салат, а ты – яичницу с четырёх яиц с салом, кинь ещё четыре кружочка колбаски, соль специи – по своему вкусу, доверяю. И по ходу заодно, послушаю твою исповедь: откуда, что и куда.
-Один единственный сынок у своих родителей, мать еврейка, Виктория Фуксман, отец Андрей Дронов – русский. Мне было семь лет, когда родители попали в автомобильную аварию, оба сразу погибли на месте, а на мне ни царапинки, представляешь? Воспитывал меня дед, Пётр Андреевич Дронов, нейрохирург, при красоте, деньгах и почёте. Вначале, поступил в педагогический институт на математический факультет, со школьной скамьи люблю математику, но с третьего курса ушёл, так как по счастью во время понял, что с меня педагог будет никудышный. Потом – в физико-математический. Здесь я чувствовал себя в своей тарелке. Был у меня по институтской скамье друг, да он и сейчас есть, еврей, Ефим Зарницкий (он пишет - Зарницки), силён, бродяга, по физической части, а я – по математике. Нас объединила общая идея попробовать основательно изучить лазерную энергию, чтобы придать ей новые амбиции. Ефим перебрался в Израиль, если всё сложится так, как нам мечталось, то он меня отзовёт к себе. Провожая его в Израиль, перед посадкой на самолёт, мы хорошо, - да не то слово, - выпили. После чего поехал на побережье Балтики, и там, в кафе, под настроение, добавил, и тут же под вечер присел на ближайшую скамейку. Не привыкший к спиртному, я быстро мертвецки уснул, под утро проснулся в трусах, но при галстуке. Благо, похитители оказались более-менее «сердешными», оставили мне рубаху старую и поношенные брюки, да несколько купюр на мелкие расходы. В такой, вот, экипировке я и предстал пред ясны очи. Вот и вся моя баллада. А что у тебя?
-Во-первых, в отличие от тебя, я не пьющая, во-вторых, вроде, всё путём. Есть у меня сестрёнка, она младше меня на семь лет, окончила я иняз, - итальянский язык. Если заметил, у меня – весь эксклюзив из Италии, заключила контракты с ведущими фирмами, вроде, всё, слава Богу, в норме. Пока, суть да дело, у нас, смотри, как говорится, - «кушать подано», так что давай-ка я накрою стол, а ты разлей по бокалам, как ты сказал, «vin de pays».
Регина подняла бокал:
-У меня надуман тост. Пусть будет так, как задумалось, пусть удачно сложится твоя научная карьера, а в отношении меня (дрогнули ресницы) – помни мою благосклонность.
-А я желаю тебе настоящего, именно женского, счастья, благополучия, успехов и процветания. И - на брудершафт!
После обмена тостами, пожеланиями и взаимными остротами, Регина увидела в уголку гитару.
-А что здесь «делает» гитара, неужто поём?
-Песня – моё хобби со школьных лет.
-Ну, так, чего сидим-то, давай, покажи себя, мне любопытно узнать тебя и с этой стороны.
-С большим удовольствием, но я не люблю современный шансон, в них какой-то гоп-стоп, крики и выворачивание рук и ног. Лучше спою тебе заиндевелую, из наших русских заснежен.
Дронов взял в руки гитару, сосредоточился и затянул красивым драматическим тенором старинный русский романс «Динь, динь, динь»
В лунном сиянье снег серебрится,
Вдоль по дороге троечка мчится.
Динь-динь-динь, динь-динь-динь!
Колокольчик звенит…
Этот звон, этот звук много мне говорит!
В лунном сиянье ранней весною
Вспомнились встречи, друг мой, с тобою…
Колокольчиком твой голос юный звенел…
Динь-динь-динь, динь-динь-динь!
О любви сладко пел…
Вспомнился зал мне с шумной толпою,
Личико милой с белой фатою…
Динь-динь-динь, динь-динь-динь!
Звон бокалов звучит…
С молодою женой мой соперник стоит!..
-Смотри, да ты и с этой стороны, впрямь, молодчина. Как думаешь, шатен, подружка твоя уже готова?
-Не знаю, что и сказать, вдруг, обижу словом свою Регинку.
-Уже свою?
-Вот, видишь, уже не то сказал.
-Да, ладно, злодей ты мой, стели и чаруй, но не разочаровывай!
И разверзлись небеса, спустилась ночь и с ней – нежность, а нежность – это ведь лик любви! Страсть – настораживает, а вот нежность – объединяет. Именно эта связка любовь-нежность играет божественные сцены на грешной земле. Кто познал нежность – тот отмечен высшим знаком Небес, тем Бог ставит своё тавро, которое останется яркой отметиной на всю жизнь, и уже не будет душе ни покоя, ни меры доколе жить будешь – вот, что такое любовь-нежность! И это пришло, это сталось…..
В третьем часу ночи Регина с чувством взмолилась Дронову:
-Хотя бы часика три на сон, мне надо утречком быть бодренькой, ладно, милый?
-Но спать в обнимку, добре?
«Добре, добре», - тихо-тихо обронила она, засыпая крепким сном.
Когда Регина утром проснулась, на столе была жареная картошечка, салат и кофе.
-Чего тут не хватает, Регинок ?
-Нормально, молодчина, достань ещё виноград и, пожалуй, – всё. Сейчас приму душ, перекусим, и – на работу. Вызови такси, пока приедет, мы будем уже в порядке.
Регина, заметив неподдельную грусть Дронова, пошла ему на выручку:
-Только раз бывает в восемнадцать лет?
-Выходит, не только…
-Обними ещё раз крепко-крепко, и выйдем, такси вызвал?
-Будет с минуты на минуту, да подождёт, куда он денется!
Пред тем, как сесть в машину, Регина с чуть заметной дрожью в голосе сказала:
-Не приходи, не приезжай, не напоминай о себе – это лишнее. Разрешаю позвонить, когда женишься, а так же – зайти на прощанье, если удастся перебраться в Израиль, по-другому нельзя, сам понимаешь, так что не обижайся.
Во дворе, там, где поджидало такси, одиноко стояла молодая берёзка.
-Вот она, наша свидетельница, - сказал Дронов, и, притянув к себе зелённую веточку, тихо (в слезах) спел: «Как жену чужую обнимал берёзку….»
К обоюдному счастью, вскоре, не прошла и неделя, как Ефим прислал вызов, и Дронов спешно стал готовиться к переезду в Израиль. Все необходимые, в таких случаях, документы были заготовлены заранее, шеф при сдаче квартиры заплатил Дронову хорошие деньги «за хозяйственность», как он сказал, так что сборы оказались совсем-совсем недолгими. На третий день, после того, как билет на самолёт был уже в руках, Дронов с роскошным букетом заехал к Регине попрощаться, благо, в этот момент в офисе никого из посторонних не было и он, нежно обнимая и целуя её, сказал:
-Вот, Ефим прислал мне приглашение и сегодня вечером вылетаю в Израиль на постоянное место жительства. Спасибо тебе, моя милая Регина, за нежность, за доброту и душевность, будь счастлива. Единственная просьба – дай мне на память свою фотографию.
-И тебе моё ответное спасибо, не волнуйся, всё было очень хорошо, будет, что вспомнить. Желаю тебе состояться на новом месте, а фотик сейчас подпишу, только не знаю, как начать свою дарственную роспись.
-Не надо писать дорогому, я совсем уж и недорогой, а лучше так:- «Дронову, моему не состоявшемуся спутнику по жизни, на память о незабвенных минутах счастья»
Регина, вручая ему свою фотографию, залилась слезой.
-Не надо, Регина, мы же не пропали, мы живы и будем жить, всё образуется, вот увидишь.
Она обняла его, и не хотела выпускать из своих объятий: «Будем надеяться, дорогой мой, да хранит тебя Бог!»
Раставанье было трудным, потому что толком не знали: на время, на годы, или навсегда…
Израиль, (ах мой Израиль!), - это же обитель Богов, где они с незапамятных времён и до наших дней варят свой Великосветский сбитень, оттого, видать, жизнь израильтянина имеет, трудно воспринимаемый европейцами, Ближневосточный привкус….
С первых дней Ефим взял Дронова в свою лабораторию, деятельность которой шла под грифом – «строго секретно». Дальше события раскручивались с невиданной быстротою. Через месяц Дронов в банке взял ипотечную ссуду, или – машканту, если на иврите, и купил в Тверии, в новом 12-этажном доме, трёх - комнатную квартиру под крышей, с двумя длиннющими балконами (в здешних условиях – это класс!), с выходом на мансарду. Рекомендации Ефима в отношении его друга были столь вески, что военное ведомство приняло неординарное решение, погасить 70 % ссуды за свой кошт. Дронов не мог, естественно, даже представить для себя столь удачный старт. А город подсказала ему история, потому что Тверия входит в число четырёх святых для евреев городов (Иерусалим, Хеврон, Тверия и Цфат). Каждый год в Тверию стекаются десятки тысяч людей, чтобы посетить национальные святыни: гробницы Рамбама (рабби Моше бен-Маймона — Маймонида), рабби Иоханана Бен-Закая и рабби Акивы. Если все дороги ведут в Рим, то дороги Израиля – к святостям и к людям с богатой, архаичной, душой. Вот по такой дорожке, совершенно случайно, встретился мне, теперь известный и вам, Пётр Дронов.
Я ступил своей марксисткой (но крещёной!) ногою на Обетованную Землю в 2000-ом году. Раньше, а точнее, 7 июля 1999 года, по инициативе депутата кнессета Романа Бронфмана была создана партия "Демократический выбор". Мне, как бывшему партийцу, привыкшему к тухлому духу партячейки, вздумалось в 2002-ом подать прошение «на высочайшее имя», чтобы «вклинили» старого грека в ряды этой, чисто еврейской, партии. И вот тогда со своей статьёй «Израиль своими глазами», которая в том же (2002) году была опубликована в русскоязычной прессе города Донецка (Украина), я и пришёл к Роману Бронфману, дабы сказать ему, дескать, «мы тоже пахали!», за что меня выслушали, благословили и приняли. Год спустя на лёгком фуршете, организованном нашим предводителем в Хайфе, Пётр Дронов, будучи под лёгким кайфом, повёл со мною откровенный разговор о своих «хождениях по мукам» в граде Петра, но об этом, если вы не запомнили, уже сказано…
В конце нашей беседы я спросил его: «А что, с той поры здесь, так и живём в гордом одиночестве?»
-В общем-то – да, потому что в Израиле у меня с женитьбой, откровенно говоря, не получалось. С кем бы ни встречался, я постоянно сравнивал с Региной, что, как правило, шло во вред новым симпатиям. А звонить ей – тоже нонсенс: Регина была, как тебе уже сказал, довольна своим выбором, так что, как говорится, болтаться мне между ног, ну, сам понимаешь, было ни к чему.
-И что потом случилось?
-Случилось невероятное! Представь себе, на третьем году моего пребывания в Израиле меня послали с творческой командировкой в Санкт- Петербург. Ну, как не навестить любовь, коль выпала столь счастливая карта? На четвёртый день моего визита, когда весь круг вопросов был, практически, исчерпан, я взял такси и поехал к Регине. Представляешь, Господи Боже ж ты мой, ведь всё пошло у них вкривь и вкось. Вот этот, её муж хвалённый, оказывается, в юности болел эпидимитом, что приводит мужика к верному бесплодию на всю жизнь. При женитьбе он это скрыл, хотя врачи об этом его предупреждали. А тут – на тебе, Регина забеременела. Пошли скандалы, в конце концов, всё закончилось судом, на котором, представив свой медицинский аргумент, он от отцовства и выплаты алиментов категорически отказался, и на том двери захлопнулись. Когда Регина мне об этом сказала, честное слово, хотел скрыть свою радость, но не смог, и на подъёме, ещё доселе неведомых мне отцовских чувств, спросил: «Кто же у нас, Регинок?» А она мне, как-то так, с материнской гордостью: «Та девочка у нас с тобой, девочка, да такая красавица, что словами не передать, назвала её Викторией в честь бабушки, твоей мамы. Хотела связаться с тобой, но как? Сама, дура, запретила, так и сидели мы в надежде, что ты отыщешь нас». И, обнявшись, оба разревелись от обоюдного счастья. Дальше, я думаю, и так понятно. Мы официально оформили свой брак, я документально подтвердил своё отцовство на тот случай, если при посадке таможня заинтересуется, Регина сдала свою квартиру на съём, короче, вылетел я холостяком, а вернулся семейным. Поскольку Регина в совершенстве владеет итальянским, то и ей нашлась работа в нашем кругу, как видишь, - всё o, key! Вот и вся моя сага.
Погодя наша партия «Демократический выбор» приказала долго жить, в итоге, все расползались, кто, куда по своим нишам, и Пётр Дронов затерялся в суете сует. Десять лет, считай, прошло от встречи моей с Дроновым и, вдруг, недавно из Лос-Анджелеса по интернету пришла весточка о том, что-де в Израиле разработана и, вроде, уже прошла первую стадию испытаний на полигоне в пустыне Негев, программа военно-стратегического характера с лазерным аспектом, но в Израиле об этом, пока - ни слова. Вот я и подумал: «Не наши ли ребята крутят кино?» Что ж, поживём – увидим.
И к ассоциациям.
Искренне рад тому, что со мной откровенно поделился своими чувствами крутой физмат. Вообще-то, мне чертовски симпатичны люди позитивно мыслящие. Любовь, или Небесная константа, если сказать образно, - это ведь ничто иное, как пространственная иерархия интеллекта, причём интеллекта сильного: в буйной игре чувств слабому могут указать на дверь. Да по-иному никак, потому как всё в нашем бренном мире, что хоть сколь-нибудь стоит,-из здравомыслия.
Victory for thinking!