Здравствуй, мой дом...

Тауфик Каримов
12 декабря 1986 года мой отец ушел на работу и - не вернулся... Он работал слесарем, и умер в тот снежно-дождливый и пасмурный день прямо на работе. Дома тогда телефона не было, я до позднего вечера был на работе, готовя выступление первого секретаря горкома партии, и только придя домой, уже ночью, узнал об этом...


ЗДРАВСТВУЙ, МОЙ  ДОМ...
               
Родительский дом...
Дом, который построил твой отец…
Дом - где ты родился...

Прошло детство. Юность. Где ты - вырос…
Где когда-то кипела шумная жизнь большой семьи - со своими проблемами, радостями и печалями...

Дом, с которым связана вся твоя жизнь…
Куда привел ту единственную, ставшую твоею судьбой, и где началась жизнь уже и твоей семьи...

Дом, из которого, казалось, ты никогда не уйдешь...
Даже нельзя, невозможно было себе это, и представить когда-то...
Но ты – все же, ушел...

...И сейчас в нем живет уже только одна мама, Анием*.
А для наших детей, ее внуков – Дауани.
Раз в год она уезжает. В Уральск или в Актюбинск.
Времена сейчас не те, и мы смотрим за домом.
Вот и сейчас, она снова уехала.
И я, взяв ключи, пошел домой...

* * *

...Обыкновенный летний гурьевский день.
Знойный, сухой, и как всегда - пыльный воздух.
Безоблачное небо, слепящее солнце. И листья редких деревьев, карагачей, уже выгорают.
Всё - как всегда.
Я иду обычной дорогой - через верблюжьи колючки и двор школы, к нашему дому.
А вот и он, мой родной дом - палисадник, деревья, три окна, выцветший, но еще красноватый козырек от чердака, покрашенный когда-то отцом, - радостно и с грустью, уже издали, встречает меня.
Здравствуй, мой дом...

Открываю ворота...
И от неожиданности - застываю на месте, - навстречу медленно, устало улыбаясь, идет моя бабушка, Абием...
Растерявшись, не зная, что делать, молча, смотрю на нее.
Она же спокойно подходит, обнимает меня, моментально успокаивая,  такой родной теплотой. И снова, как раньше, я чувствую ее маленькое, хрупкое и уставшее тело...

Дорогая моя Абием...
Она молча, пропускает меня вперед. И я, словно во сне, иду по двору.
Снова ухоженному, аккуратному.
И только солнечные блики, озаряющие весь двор, и удивительная тишина незаметно погружают меня в это удивительное состояние.
И я совсем ухожу в этот, бывший когда-то здесь, наш мир...

Виноградники, совсем молодые. Ровные грядки. Из крана течет вода.
Воробьи сгрудились у посуды Палкана, и кот, лениво зевая, сидит у порога.
Всё - как было всегда...

...Проходим к сараю, и я вижу тот самый курятник, и кур, насторожившихся при виде меня.
А сбоку, у входа в сарай, маленький птичник, уже для цыплят.
Да, и они тут, как тут!..
Носятся - желтые, пухлые, круглые...

Абием молча, с улыбкой смотрит на это свое хозяйство.
В старом, длинном, бесцветном платье, с фартуком, руки сложены сзади. Немного сутулая. Морщинки у глаз. А глаза - грустно-добрые и с прищуром...
И сколько помню ее, всегда старенькая, даже когда я был совсем маленьким. Словно время не влияло на нее, и она все время была такая, старенькая наша бабушка, но всегда неугомонная и активная...
Сколько она повидала на своем веку, наша Абием...
Терпеливо перенося удары судьбы, воспринимая их как должное…
Но всегда - читая Коран, и помня тех, с кем была связана ее жизнь...
Связывая поколения, идущие и сменяющие друг друга...

...Казанская губерния, Кошлауч аул, большая семья, Габдулла Тукай, Царь Николай, Казань, Каримов Мифтахетдин…
Каким он был, наш дед?.. Мы его, никогда, даже на фото, не видели...
Каспийское море, Жилая Коса, купеческий дом, революция, дети, голодное время, не стало нашего Бабая…
Затем - снова война, море уходит от людей, переезд в Гурьев, на фронте погибает сын Адгам, а сама, работая санитаркой в госпитале, при  бомбардировке города, теряет слух...
Жизнь, как жизнь. Зная только татарский язык с арабским...
Ну, а дальше - ракеты, "продырявившие небо", как она говорила, затем  телевизор...
И вот, мы - ее внуки...

...И тут, сердце мое защемило от еще большей невыносимой боли и тоски - я почувствовал, а затем и увидел своего отца, Атиема...
Да, я видел его.
И он, как всегда, чем-то был озабочен...
Слегка улыбнувшись, только глазами, он продолжал что-то делать.
Сердце, вся душа моя  заныла от боли, буквально захлебываясь в ней...
От боли - за  него. За то, что так рано ушел он от нас, - а я ничего не смог с этим сделать. Прости, меня, мой дорогой Атием...
Дети всегда остаются в долгу перед родителями. И, к сожалению, понимают это только тогда, когда их уже нет...

...Атием, все понимая, без слов, снова взглянул на меня, продолжая так же работать. Он и улыбался у нас очень редко, по-особенному как-то, с грустью и с радостью вместе...
Я не понимал того, что же он делает, чем озабочен, только видел его и говорил с ним о боли...
Без слов...
И мы понимали друг друга. Все наши мысли и чувства...

..."Золотые руки", говорили про него все наши соседи, ценили его и на работе, где всю свою жизнь протрудился он слесарем...
Сын образованного человека, из некогда известной и знатной фамилии...
Один построит для нас этот дом, когда-то большой и просторный, с водяным отоплением...
Всегда чистый, ухоженный и в зелени двор...
Всегда в заботах, в делах - ни минуты покоя и отдыха...
Он был, когда надо - и сапожником, и кочегаром, и электриком, и сторожем, и  портным, и плотником, и столяром...
И к нему за помощью, среди дня и ночи, шли те же соседи, ехали с работы - там авария, тут что-то случилось, - и так бесконечно, всю жизнь…
И ушел он от нас на работе, выполняя чей-то заказ…
Было ему всего 56, а выглядел - за все 70...
Так и прожил - для людей...

...Ком застрял в моем горле…
В оцепенении я стоял посередине двора...
Опустошенный, уставший от боли, тоски...
Но зато снова рядом с ними, моими дорогими родными...
Казалось, время остановилось…
Все застыло, повисло - в этой, нескончаемой боли...

...И только, когда слеза медленно выкатилась из моих глаз, откуда-то вдруг появился и задул пыльный ветер, возвращая к действительности.
И то ли от слез, то ли от ветра и пыли - все стало мутным вокруг и туманным - блики от солнца поплыли, ослепляя меня...
Моя голова лишь на мгновение закружилась, глаза закрылись сами собой, а когда их открыл, то застыл в немом потрясении - также стоял я посередине двора, но - совершенно  о д и н...

Двор был пуст, не ухожен, заброшен. Сарай - развалился.
Я был ошеломлен. Хотелось кричать, биться о землю.
"Где же вы ?!  Куда вы ушли ?!  Не уходите, прошу вас!.."

И я бросился в дом.
Быстро промчался по комнатам - нет никого!..
Выбежал снова во двор - никого...

Боль моя захлестнула меня.
Схватившись за голову и застонав, я рухнул на землю...

 
*  *  *

...Это - не все.
Они - постоянно живут в моих снах. 
И тогда - просыпаться не хочется.
Подсознательно тянешь время - лишь бы не кончался этот сон - пусть хоть так поживет мой отец!..
И он, всегда это чувствует и понимает. Ведь я - его сын.
И поэтому, он все время со мной, где бы я ни был...
И я только прошу - никогда, никогда не уходи из меня...
Пусть, хотя бы во мне, в моих снах, но - живи...
               
...И часто, когда еду в метро или в автобусе, и присмотревшись в свое отражение в стекле, я снова вижу этот его взгляд - усталый, задумчиво-пристальный и всегда озабоченный...



* В переводе с татарского языка:
анием – мама; атием – папа; дауани, абием – бабушка; бабай - дедушка.

                декабрь 1993 года, г. Мюнхен
Из Книги "...и все цвета радуги", 2000 год