Не сразу, совсем не сразу она открыла входную дверь, хотя на звонок отреагировала голосом моментально: иду, минуточку, слышу, слышу! В тот день ей исполнился 91 год, и племянник заранее спросил, в котором часу можно подъехать. Жил он в другом городе, в Иерусалиме, и хотя на карте всё выглядит рядом, реально добраться на трёх автобусах в Гиватаим, где она проживала – минимум три часа. Общались они обычно не более двух раз в месяц, по телефону, но день рождения – повод увидеться с тёткой, последней ниточкой, соединявшей Мишу с его родителями. Обнялись, глаза сгорбленной старушки сияли. Медленно развернувшись, она села на диван, опираясь на клюку и, поддерживаемая племянником, не перестававшим расточать заслуженные тёткой комплименты, какая она, мол, сильная и самостоятельная умница, завела беседу. Посторонние практически не навещали её.
- Присаживайся!-предложила она племяннику, с видимым усилием устраиваясь рядышком…- О-хо-хо!,- серьёзным голосом выдавила Катерина Абрамовна,- всё через силу, все косточки болят – уж и не знаю, что принимать, какие таблетки пить…Разве хотя бы 10 лет назад я так приняла дорогого гостя? Ой, пора, давно пора мне к Лазарю Александровичу.
- Не спешите, тётя Гита, к мужу, мы ещё не всё тут, на земле, вспомнили, не обо всём поговорили – вы же знаете, как мне это интересно, никто мне об этом больше не расскажет…
- Только тебе да твоему отцу я позволяла себя так называть,- проворчала строгая хозяйка,- правила в моём доме всегда были строгие, даже зять меня только по имени-отчеству называет.
- Я никогда не слышал от отца другого имени, он Вас очень любил!- улыбнулся гость.
- Так-то так, только иногда такие глупости делал – уму непостижимо! Раз, помню, к нам притащил на Урал где-то в 1980 тяжёлый чемодан… Это, Лёня, тебе!-сказал. Честно говоря, заинтересовал, мы же ни в чём тогда не нуждались. Открывает… А там книги –целый пуд! Да какие – 20-30-х годов издания, он сам ещё по ним в институте учился. Помнишь их?
- Да как не помнить-то, тётя Гита, он как понял, что в инженеры я не иду, всё волновался, куда их приспособить…Такая махина, как"Детали Машин" в голубоватом переплёте, там не меньше 4 кило будет..
- Во-во! Весь чемодан состоял из подобных раритетов…Лазарь мой как загнул на него, братца, матючком – так он даже обиделся!
- Жалко, говорит, выбрасывать. А ты не пристроишь их тут? Хоть стой, хоть падай…Пёр их две тыщи километров, макулатуру свою, а ведь ему было 70 лет!
Бывало с ним и похлеще! Ты же знаешь, мама Лазаря с нами подолгу жила, вот разок Шура и заехал где-то в начале 50-х– разом с мамой и братом увидеться. Погостил несколько дней – и в Свердловск. А поезд Серов – Свердловск ночной, вокруг сплошные военные заводы. И вот на какой-то станции твой папа вышел из вагона, встал под фонарь – и давай записывать свои расходы во время поездки, дебит с кредитом в записной книжке своей выводить… Тут к нему - постовой: чем это вы, гражданин, тут ночью занимаетесь, что там пишете?..Короче, загребли его как шпиона, пока разобрались, кто он и откуда да зачем писал, поед ту-ту, уехал… А Клара Израилевна, мама-то волнуется, телеграммы от Шуры, любимого сына, нет, а он всегда был в этом смысле очень аккуратный… Истерика у неё! Через несколько дней только всё прояснилось… Думаешь, Лазаря моего не таскали? Это время-то какое было, при Сталине ещё! Такое бы припаяли…
Тётя Гита рассказывала и рассказывала подобные истории, Миша слушал, не перебивая: клад! Вот уже с 15 лет она жила с младшей дочкой, Наташей, зятем и их сыном в просторной квартире, в четверти часа ходу от зоопарка, в новом доме, где у неё была, разумеется, своя комната, коротая дни в чтении, готовке еды на всех, контролируя внука, возвращавшегося из школы, а потом из армии, держа руку на пульсе всей семьи, как и привыкла за семьдесят лет…Постепенно силы покидали её, уже и на прогулку сама выходить не могла, только с помощницей, но голова работала, обузой для дочки она быть не желала, но семейную жизнь приходилась выстраивать под старенькую маму – уже и забыли Наташа с мужем, когда вместе в отпуск ездили, оставлять её одну они не могли – мало ли что может приключиться…
Вдруг, спохватившись, она двинулась к холодильнику, достала оттуда сыр с колбасой.
- Ты уж извини, что у меня так скромно теперь, раньше-то, бывало… Она глубоко вздохнула, вспомнив недавнее, чуть не вчерашнее, как ей казалось, прошлое, жизнь на Урале, в Серове, когда её покойный муж, начальник мартеновского цеха, мог себе позволить практически любые блага, достижимые людьми его статуса по линии оборонки - зарплата позволяла. Миша хорошо помнил рассказы своего отца о посещениях и гостеприимстве младшего брата. А вот когда старший, Шура, захотел отплатить родному брату тем же, вышел конфуз, да какой…
В Астрахани, где он тогда проживал, была хорошая, двухкомнатная квартира, вполне соответствующая его посту начальника дизельного цеха, и когда Лазарь с женой и младшей дочкой таки приехали погреться под южным солнцем, его приняли с должным гостеприимством, разместив на ночь в большой комнате. Меньшую уже занимал старший сын хозяина, приехавший из тоже не сильно тёплых мест, Зауралья – четыре души, включая тёщу, младший сын разместился с дочкой Лазаря на матрасах в кухне, хозяева – на диван кровати, между столом и стенкой – дорогие гости!- тётя Гита и, буквой"Г"от неё, муж, Лазарь. Он привык давно к более комфортабельному ночному времяпрепровождению, да брат сильно настаивал и обижался. Все, как один, лежали в расхристанном виде, ибо ночью летом в Астрахани –жара, спать без вентилятора невозможно…Вдруг посреди ночи – ТР-А-А-Х!- звон стекла и отборный мат Лазаря… Все вскочили… Кирпич в окно "шутники" бросили? Ну, мы им сейчас зададим! Включили свет… На мокрой раскладушке сидит и матерится Лазарь, снимая с себя стебли роскошных гладиолусов! Огромный букет, стоя на шкафу в высокой вазе, никому не ведомым образом решил приземлиться в самый неподходящий момент прямо на родного брата начальника дизельного цеха… Мог и прибить! Первое, что подумал почему-то Лазарь, что на него свалился унитаз со всем дерьмом – так он брату и заявил – и тут же засобирался в гостиницу…
- Гита, я же тебе говорил, что это добром не кончится! Еле удержали его, уложили - до утра. Подобного позора Александр Яковлевич не испытывал никогда в своей передовой жизни…
Эпизод ярко всплыл в сознании Миша, когда тётка разложила , с трудом достав из места заветного, тяжёлые семейные альбомы, и начала листать картонные листы с фотографиями.
- Ты возьми эту, и вот эту – только мы вдвоём и помним этих людей, никто из моих домашних не знает их,- негромко произнесла бабушка,- а тебе, может, пригодится – бесстрастно продолжила она, вкладывая в конверт, заранее заготовленный для племянника, отобранные фотокарточки, отдавая себе отчёт о своём совсем близком будущем.
- Всё выкинут! Никому это уже не нужно, люди на этих изображениях давно стали тенями, только мы с тобой за силуэтами различаем их разговоры, объятия, кровное родство уже не в моде – спокойно констатировала почти ровесница революции, продолжая переворачивать тяжёлые листы, чуть улыбаясь уголками губ и вздыхая.
- А Саша, Милочка? Неужто им прошлое семьи не интересно? – спросил Миша о её старших детях.
- То, что им хотелось взять, отдала давно. Им, в Германии, это ни к чему, своих дел по горло, дети, внуки, дом. Слава богу, не забывают меня, звонят регулярно, когда могут – наезжают в гости. Ты же знаешь, я всегда была реалистка – невозмутимо заметила бабушка и продолжила…
– Вот родители Лазаря с обоими сыновьями и двумя дочерьми, вот – мои, четверо сыновей и две дочки, видишь год на обороте? 1939! Семьдесят лет с тех пор – а я всё жива, последняя из всех, всё, всех помню…Подняла голову и добавила, смотря прямо Мише в глаза:- Вот и мне пора за ними! Не с кем прошлое вспоминать! Зажилась я на земле, пора мне к Лазарю – уже двадцать лет меня ждёт. Сон был недавно – зовёт он меня! И Людочкина мать перед этим снилась недавно, напомнила, как мы с ней познакомились – когда на неделе Саша, сын мне из Германии звонил, я просила это передать его жене, Людочке…
- Да вы мне как-то рассказывали об этой истории!- попытался перевести разговор на что-то более весёленькое Миша, улыбнувшись,- это случилось, кажется, в Геленджике в середине 60-х?
- Да-да, в июне 1964 дали мне путёвку в санаторий. Лазарь не мог со мной-то, не пустили с работы, вот и поселилась я в уютной комнате, чистенько, от моря не далеко. Соседкой по комнате оказалась очень милая докторша из Волгограда, Вера Андреевна, чуть моложе меня, муж у неё - военный в отставке.- Вы знаете,- говорит,- я не одна, с дочкой, она в музучилище поступает, вот мы и решили вместе поехать отдохнуть перед экзаменами. –А где же она разместилась? – поинтересовалась я.- Сняла койку за рубль в сутки у санитарочки этого же санатория, где мы разместились, а кушать ходит в столовую. Остальное время мы, конечно, проводим вместе, говорим, купаемся, гуляем, отдыхаем... Уж больно семья мне симпатичной показалась, не зря спрашивала я, с прицелом на моего сына, Сашу - он тогда заканчивал летнюю сессию сдавать за второй курс и тоже хотел ко мне на юг махнуть, без путёвки. Что дома-то ему скучать? Вскоре пришла к нам в комнату худенькая, тоненькая, голубоглазая девушка, представилась: Люда! И очаровательно улыбнулась. Сам понимаешь, кто же в 16 лет не симпатичен…Так мы раз в день и виделись – то процедуры, то море, время летело незаметно, нам было вместе совсем не скучно, мы друг другу не мешали…
Всё это тётка рассказывала, листая альбом, останавливая взгляд на знакомых и дорогих ей лицах. – А вот это моя семья:папа, мама, четыре брата и я, самая младшая, с сестрой. Помнишь, мы приезжали на юбилей твоего отца в Иерусалим с мужчиной в 1995? Это сын моей сестры из Ленинграда, она уж несколько лет в земле, да и он недавно вдруг умер, совсем молодым ведь был – какая-то опухоль мозга взялась! А такой способный бизнесмен из него получился, так всё шло хорошо… Мы ведь тогда в такой спешке из Днепропетровска эвакуировались вместе с заводом, что можно было взять-то? Что в руках унесёшь! Вот и драпали на восток станки и сотрудники завода со своими семьями. Были такие, что говорили - мол, были тут войска Вильгельма в первую мировую, ничего, ушли, никого не тронули – и остались под немцами... Всё еврейское население, 21 тысячу душ, фашисты загубили – Лазарь после войны заехал из Сухуми на родину в 1946-то поглядеть – пустыня!..А тогда нас от смерти неминуемой спасло то, что он за нами грузовик прислал, отца закинули в кузов, маму, меня с Милочкой годовалой, его родителей – это же твои дедушка Яков с бабушкой Кларой – и давай эшелон догонять, он на Урал шёл под бомбами. Ой, я же не сказала, почему моего папу-то"закинули"! Да ведь он не ходил же сам! Родился в Бердичеве, пришёл пешком в Екатеринославль, город в честь Екатерины второй именован был, там и сейчас её памятник стоит, оккупировав, немцы "свою" не тронули, устроился в артель на петровские заводы – там-то его раскалённой болванкой и придавило! ..От правого бедра мяса не осталось – до кости выжгло! – дали ему инвалидность ещё до революции большевисткой. А ведь был он единственным кормильцем семьи с шестью сёстрами! Мама моя – сирота с шести лет, уж хлебнули они, не сомневайся… Но родили шестерых детей – всем дала мама высшее образование, строгая была – только учитесь! Я-то на втором курсе филфака замуж вышла, не успела до войны закончить ВУЗ, а все братья мои были призваны в армию… Долго ехали, прибыли в Серов, на Урал, Лазарь – сразу в цех, броню для фронта варить, вокруг завода сплошные времянки, холод собачий. Знаешь, какие проблемы были с отоплением? Лес вокруг, а не тронь – государственное всё. Дрова даже и воровать приходилось. Как уж вышло, не помню, только Лазарь вдруг на несколько дней на южный Урал уехал – что-то там с твоей матерью стряслось, обокрали, вроде, под чистую, даже, кажется, ранили при ограблении…
- Она мне никогда не рассказывала про это!- удивился Миша.
- Есть было нечего! Те, кто в горячем цеху, их кормили из заводской столовой, а остальные – сами разбирайтесь… В магазинах – шаром покати! Мы в окрестные деревни пошли, вещи менять на продукты… А какие там куркули! Всё у них есть! Хотелось-то чуток мяска, яичко ребёнку – ей же, дочке, всего годик, растёт... Куда там! Деньги не брали! Только хорошие вещи: за банку сметаны – пуховую кофту, за десяток яиц – шапку меховую, за курицу – пальто отдала, за мешок картохи – шубу, одели их всех, а они нас –"обули", как нынче говорят, беженцев-то. Как я их всех ненавижу - до сих пор осталось! А что делать? Выживать надо было, до победы нашей дотянуть… Муж из цеха не вылазил, и ночевал там неделями, особенно если какая авария случится или проверка из самых верхов. Знаешь, был такой Ванников, нарком по боеприпасам? Сам, бывало, инспектировал, ругал на чём свет, Лазарь чуток рассказывал, тогда нельзя было громко-то… Удалось в садик устроиться, музработником, а между садиками – болванки для "Катюш" на токарном станке точила, и так каждый день с 8 утра до 10 вечера – пайка мне полагалась 250граммов хлеба, иждивенцам, родителям 125, а мужу, в горячем цеху – 400 граммов на сутки. Бывало, кусочек домой, дочке, как и суп, ночью удавалось ему вынести с территории домой – Милочка же свой паёк в садике съедала, а дома кушать охота, что дашь? В конце лета за грибами выходили – а они такие червивые! До сих пор их, грибы, терпеть не могу.А ближе к морозам, по осени, по разнарядке, для фронта, клюкву ходили собирать все жители, свободные от работ - в студёной воде, на болотах. Где сушиться-то? А без нормы вернуться нельзя – опять пошлют, есть, нет у тебя силы –никому не интересно: без пайка останешься. За мужем-то три раза приходили, на фронт брали, он же лётчик запаса!, но отпускали – видно, тут, в тылу, его работа была важнее: бронь "горячего"цеха работала. Так все вместе для победы и старались. Первая похоронка пришла из под Ленинграда в1942, тогда же вторая из-под Харькова, а уж третью мама не перенесла, "инсульт" врачи сказали, разбил её паралич – умерла она, не дожив и до шестидесяти, в 1943. Папа её на 14 лет пережил, и был свидетелем чуда: третья похоронка оказалась ложной! Потом уж рассказали: атакующую цепь накрыло взрывом, собрали всех погибших, переписали да закапывать, было, начали, только санитар обратил внимание, что один дышит – это и был мой брат. От ран оправился, а память начисто отшибло – так он из одного медсанбата в другой и передавался, под номером, и в тыловом госпитале то же самое, документов не нашли. А потом какая-то обнаружилась карточка для паспорта – он и говорит: это мой брат!..Этот брат стал после войны профессором в Ленинграде, а контуженный брат, как оклемался, подался на родину, женился там, дочку родил, но уж никаких должностей из-за контузии мозга занимать не мог, простым работягой трудился, нас как-то сторонился, стеснялся видимо, но изредка мы переписывались, карточка его была, мои дети о нём, родном дяде, знали. Так война и кончилась, дали нам по медали "За доблестный труд в Великой Отечественной Войне", а уж моему Лазарю квартиру завод выделил – огромная, трёхкомнатная, в центре,одна кухня 25 метров, ванная 12 – он уже номенклатурой был, начальником мартеновского цеха! А как на пенсию вышел да собрался в Свердловск, к сыну поближе, велели её сдать – мол, получишь там равноценную… Сдали мы её, а вот получили дулю с маслом: кому мы в Свердловске нужны? Ничего не получили, еле кооператив потом пробили, в 1971…
- Да-да, оживился Миша, я как раз тогда вас и посетил на зимних каникулах, по дороге к брату... Ой, темно уж почти, я поеду, тётя Гита, заговорились мы, домой бы к ночи поспеть…А рассказы у вас – хоть кино снимай, из серии"очевидное – невероятное", ни-че-го придумывать не надо…
- Езжай, езжай, только карточки не забудь, что я приготовила!- ей было явно очень приятно иметь такого благодарного слушателя, как племянник.
По дороге Миша переваривал полученную информацию, думая – успею ли увидеть её в этом году ещё разок? Надо бы… От кого ещё услышишь достоверные вещи о ушедшей жизни, когда ни мать, ни отец ему об этом не рассказывали, старший брат давно прекратил всякие контакты, будто и нет его, а тётка помнит такие детали, что страшновато – адрес дома и план комнаты, где Мишины родители ещё до войны жили в Николаеве, на втором этаже дома…
Несколько недель Миша с ней не связывался, поглощённый своей текучкой и не желая утруждать старого человека – он знал, что каждый подход к телефону напрягал её, медлительную, и она могла упасть в спешке – такое уже было, ломала рёбра…
Звонок от дальней родственницы застал его врасплох, вообще такой звонок всегда звучит не вовремя – он собирался по делам, связанным с работой…
- Ты знаешь, что тётя Гита в больнице? Парализовало её, инсульт, но она в сознании… Если что, звони Наташке на мобильник, она с мамой в палате ночует.
Двоюродная сестра ответила сразу, будто ждала: да-да, маме получше, доктор отметил положительную динамику, она меня узнаёт, рука начала двигаться, речь стала более внятной -надеемся, что оклемается, не в первый раз… Миша засобирался было посетить тётку, ждал звонка от Наташи, чтоб сообщила, что мама уже дома, просто так срываться он не хотел – как раз созрел проект капитального ремонта в в его иерусалимской квартире. И она позвонила… Весть застала Мишу не то чтобы врасплох, но всё таки… Ждёшь, это может случиться каждую секунду, но когда это слышишь – не по себе…
- Миша, мама утром скончалась. Приезжай к 15-00 домой, к нам, отсюда все поедем на кладбище.
…Двоюродные братья обнялись в тот же момент, как Миша переступил порог – Саша из Германии был тут как тут, он и дверь открыл. С ним была жена Люда и, даже, старший внук, которого Миша видел последний раз новорождённым, а теперь это был красивый высокий пятнадцатилетний мальчик, уроженец Германии, хорошо говоривший по-русски …
- Ну-ну, вот это оперативность…Когда вы только успели?- был первый вопрос Миши после слов искреннего соболезнования в связи с утратой самого близкого для брата человека.
- Так мы тут уже с неделю, хотели к маме на день рождения прилететь, да с работы не отпустили, а как Наташа сообщила про инсульт, мы тотчас билет взяли. Застали её… Дежурили с Натой по очереди в больнице. Вчера вечером ей лучше стало, улыбалась нам, речь стала совершенно ясная.
- Да-да,- вступила Люда,-она вдруг припомнила подробности того лета в Геленджике, когда мы познакомились, стала МНЕ его рассказывать... Не перебивать же её - и так едва сдерживала рыдания! Я тогда на лавочке сидела, маму ждала. Проходит мимо молодой человек, по сторонам смотрит, видно, что не местный, и обращается ко мне:"Девушка, Вы не знаете случайно, где тут санаторий такой-то?" Отвечаю с улыбкой незнакомцу:"Совершенно случайно - знаю!"- и показала пальчиком направление, оставшись ждать маму с процедур. Через часок мы с ней приходим в её комнату, а Екатерина Абрамовна, увидев нас, говорит:"Познакомьтесь, пожалуйста! Вот Саша, мой сын, о котором я говорила, только что сдал сессию и прилетел погостить к маме!" А мы с Сашей друг другу улыбаемся, я вся пунцовая стала, голову опустила и говорю:-"А мы с ним уже знакомы", и Саша добавил, мол, знает эту девушку уже больше часа…"-"Это где вы успели?"- в один голос воскликнули обе мамы. Рассказали - и расхохотались. Помнится, наши мамы только многозначительно переглянулись. С той поры "наше" и пошло-поехало. Это были её последние предложения в разговоре со мной о том лете.
- Надо ли говорить, что весь отпуск тогда я провёл с Людочкой – вставил с улыбкой, несмотря на очень печальный день, Саша, грузно сидевший рядом.- Мы встречались в условленном месте этого не очень-то большого городка, гуляли по набережной, окаймлявшей полукругом бухту, ходили в горы,на южных склонах которых раскинулся Геленджик – и больше ничего в жизни нас вообще не интересовало. Но однажды, прохаживаясь вдоль моря, мы столкнулись нос к носу с мужчиной, как две капли воды похожего на моего дядю с фотографии, выжившего после контузии... Прошли мимо, разминулись, только потом меня задним числом осенило: где-то я его видел... Почему не вернулся, не спросил, кто он и откуда? Это точно был он! Тогда все мысли мои были поглощены целиком Людой,на прочее мало внимания обращал, так, в пол глаза...
- И не сказал матери, что видел дядю родного? – удивился Миша.
- Как сказать… Во-первых, я не был 100% уверен, что это шёл он, мы же отношения особо не поддерживали. Во-вторых,– он посмотрел на жену,- что бы это изменило? И у меня была веская причина не заниматься посторонними вопросами!- он опять многозначительно посмотрел на улыбнувшуюся Людочку.
- А вы знаете, -пришло время и Мише удивить двоюродного брата,- что я с матерью тоже были в это время в Геленджике по путёвкам, остановились в пустой школе,каникулы ведь!- там учителям устроили комнаты отдыха на раскладушках. Не знаю, как наши матери умудрились не связаться тогда, отцы-то переписывались, знали планы своих жён. Вот бы тогда вышла фотография, воспроизводящая довоенную с отрывом в четверть века! А чем кончилась ваша негаданная встреча все знают – я с отцом через два года ездил в Волгоград на вашу свадьбу.
- Да,- добавила Людочка,- благодаря тебе сохранились фотографии того давнего события, нашей свадьбы в Волгограде. Ты тогда сидел на заборе с моим младшим братом, всё щёлкал своей "Сменой"- и грустно улыбнулась деверю…
5.7.2012