Человек он был молчаливый. Утром заваривал кофе, питался овсянкой. С наступлением дня, он подавлял в себе желание оставаться в теплоте и уюте, одевал старый польский засаленный плащ, шляпу, на манер шляпы, и отправлялся за пределы квартиры, по обычаю, прихватив с собой пленочный фотоаппарат.
Ему было 59 лет и 364 дня. Если быть совсем откровенным, то он абсолютно ничего не умел, кроме как читать книги, отвратительно играть на гитаре и еще хуже фотографировать. За всю свою жизнь, он никогда не зарабатывал. Хотя правильнее будет сказать, он никогда не работал. Жил он, в квартире покойных родителей, питался на деньги, полученные от продажи его коротких скучных рассказов и стихов, которые нравились многим интеллектуальным псам из дешевого, ничего не представляющего собой общества. Как много он хотел сделать. Например, начать, наконец, следить за собой, бегать по утрам и тем самым убрать живот, полученный из-за слишком частого перекусывания чаем с плюшками. Впрочем, для него это было сверхзадачей.
Он никогда не был женат, у него не было детей, да и домашних животных он решил не заводить, после смерти своего первого пса. Но это не значит, что он никогда не любил и не желал быть любимым. Много женщин. Очень много женщин любили его. За то, что он всегда был естественным, домашним и воспитанным. А он, в свою очередь не позволял себе даже взглянуть на кого-нибудь из них. Причиной этому было безответное чувство к одной единственной женщине, которое он пронес с собой на протяжении всего своего существования. Но даже при таком, казалось бы, отвратительном обстоятельстве, он был благодарен ей за все. Как он говорил: « Я счастлив, что люблю. Счастлив, что счастлива она. Счастлив, что до сих пор имею возможность наблюдать за ней и заботиться. Черт возьми, да я самый счастливый человек на свете!»
Именно так он говорил. Но молчал он о гораздо большем и глубоком. Только одному ему было известно, что он чувствует каждый раз, когда... Да и не важно это. Каждый, кто хоть раз любил без лишних объяснений поймет все его внутренние переживания. Вообще... вообще и нет особого смысла писать всю его историю с самого начала. Потому что 45 лет бесконечного сублимирования и откровенного нытья в платочек – не интересны.
Ему было 59 лет и 364 дня. И он ничего не умел. Да и не для кого было учиться. Послезавтра должен был выйти очередной его сборник стихов, который обязательно будет разнесен критиками, но он его так и не застанет. Потому что в свой день рождения. В свой чертов юбилей он умрет. 60 лет. И она узнает об этом. Может быть, придет к нему, может, и нет. И уже как-то всё-равно, потому что человек он был молчаливый. Утром молчал, днем молчал и вообще теперь уже молчал. Все так же о многом молчал.