Неравнодушье, как диагноз! роман ч. 3

Неравнодушье, как диагноз! роман ч. 3 http://www.proza.ru/2012/07/05/1147
Леонид Крупатин
       
ВСТУПЛЕНИЕ К РОМАНУ «НЕРАВНОДУШЬЕ, КАК ДИАГНОЗ!»

ВСТУПЛЕНИЕ К РОМАНУ!
           Я  на берегу штормящего Цимлянского моря – рукотворного водохранилища. Я стою на глыбе песчаной скальной породы,  вывалившейся из берегового обрыва, подмытого штормами. Здесь таких много. Весь берег состоит из таких плит и глыб  причудливых конфигураций. Такие же торчат из воды, поэтому здесь  нырять нужно осторожно. И вообще с этим непредсказуемым морем надо быть очень осторожным… Оно двенадцать лет назад, когда мне было три с половиной годика от роду, поглотило мою родину, стоявшую на берегу Дона, станицу Нижне-Курмоярскую, в которой я родился пятнадцать лет назад. Это случилось потому,  что наш Генералиссимус Сталин решил воплотить в жизнь идею Петра Великого и  соединил Волгу с Доном,  запрудив наш Дон пятнадцатикилометровой плотиной с Цимлянской ГЭС, мощностью 650 тысяч киловатт. Из-за этого на месте моей родины появилось рукотворное Цимлянское море.
  Знало моё море, что меня крестили тайком от родителей в возрасте шесть лет на берегу этого моря в церкви станицы Хорошевской, куда мы ездили с бабушкой Надей, а будущие крёстные нас ждали там. Знало море, что сбудется предсказание моего тёзки-священника Леонида, крестившего меня и произнёсшего фразу, врезавшуюся мне в сознание на всю жизнь: "Тяжкая доля тебе досталась, тёзка! Всю жизнь тебе придётся чужие духовные нити распутывать!" Так как крещение моё было под строжайшим секретом, я не смогу ни у кого спросить, что это значит и пойму смысл этих слов, спустя полвека, когда в годы советской власти, я буду биться за души человечьи, веря в идеи коммунизма, а потом 35 лет буду биться за эти души в судах в качестве адвоката.
       На днях, 25 сентября 1962 года, оно, это море, поглотило моего отца тридцатисемилетнего Инвалида Великой Отечественной войны, начавшего защищать в 1942 г. Сталинград ещё несовершеннолетним, а в ночь с 8 на 9-е апреля 1945 года с разведгруппой, форсировавшего немецкую реку Нейсе…
  А вот теперь отец утонул. В связи с этим я уезжаю, окончив восемь классов средней школы, в Волгоград, поступать  в Профтехучилище  для обучения по специальности «Электромонтёр по монтажу и эксплуатации промышленного электрооборудования». Впереди полная неизвестность и я себя чувствую оторванным от своих одноклассников, остающихся дома с папами, мамами в нашей школе, готовить базу знаний для дальнейшего образования, или иного вступления в будущую взрослую жизнь. А меня такой возможности лишила смерть отца, потому что я просто сознаю  - мать, «Заслуженный учитель школы РСФСР», не вытянет материально меня и годовалую сестрёнку на зарплату учителя начальных классов, при чём ещё с нами бабушка, которая не получает пенсию из-за меня. Почему из-за меня? Потому что меня не с кем было оставить... Отец с матерью работали на стройке "Волго-Дона". Бабушка бросила работать в колхозе раньше положенных 55 лет, в пятьдесят четыре года и её даже забирали в «принудиловку», то есть на принудительные работы в другой, отстающий колхоз. При этом разбив ей лицо наганом, а меня четырёхлетнего, забросив сапогом в  кусты, наверное, чтобы я не напал на конвой. Это был 1951 год.
      Я стою, прощаюсь  с морем, с которым  меня связывает  очень много приключений и даже опасных в виду неуёмности детского экстремизма. На меня тоже неоднократно  море покушалось, но ангелы хранители  успевали помочь вовремя. Вот и  в этот день оно бушует, бьёт  мощной волной под  скальную плиту, на которой  стою  я, а плита вздрагивает  и от фонтана брызг до моего лица долетает  мелкая водная пыль.
     Видимо знает, моё море, что я  ещё прощаюсь  с моей первой любовью, Нинкой, которую волей судьбы занесло в мою жизнь во втором классе школы и, которую я ещё лет с десяток пронесу в своей душе, несмотря на другие встречи на пути, которые  оставят  разной глубины  след в моей душе.
         Я прощаюсь  с моим морем!  Это  конец сентября 1962 года. Впереди  неизвестность! А  море видимо  знало, что меня ждёт впереди? Ведь,  когда я родился, этого  моря, ещё не было! А через три с половиной года нас стали выселять под охраной солдат не русской национальности  с винтовками "на перевес". Это было продолжение «расказачивания»  по замыслу иноверцев – иноземцев, притащивших нам, простодушным, доверчивым,  самоотверженным ради общего блага,  «инфекцию» революции, а потом и жуткой гражданской войны по принципу «разделяй и властвуй», потом они придумали Вторую Мировую войну, а потом  они же подбросили нам  ещё более уничтожительную, разрушительную  Перестройку …
     Меня мама рожала трое суток! Может быть  я очень сомневался, стоит ли выходить на этот свет, или подождать более героических времён. В связи с этим  стоял вопрос: Спасать меня или мать? Ну, поскольку со мной ещё никто не был знаком, а мать мою знали родные и земляки, как очень хорошего человека, то сказано было фельдшеру Фёдору Ивановичу (Царство ему небесное и Светлая память!) , что спасать надо мою мать. Однако, Фёдор Иванович, поступив безжалостно с моей маленькой попой, заставил меня  несколькими шлепками,  возмутиться на такое обращение и заорать, потому что я был уже тогда неравнодушный. Решил я, что  в этом, как  мне показалось тогда, Светлом Мире, не будет лишним один неравнодушный двуногий элемент.
    Не знал я тогда, что через три с половиной года  донской водой накроет мою станицу и на её месте образуется море, а ещё через два года я буду жить  на самой крайней улице у моря…  которое спустя десять лет, отнимет у меня отца.
   А , море,  наверное,  всё моё дальнейшее знало наперёд, поэтому так хмурилось и всё сильнее било  волной под плиту, на которой я стоял?
   Море,  наверное,  знало  о том, что,  несмотря на то, что  на днях,  похоронили моего отца, утонувшего, спасая своих  друзей,  я  уже через несколько дней буду прыгать  на аэродроме с парашютом в пятнадцатилетнем возрасте, впервые увидев парашют вблизи. И тоже за друзей, спасая престиж районной команды, но уже в Волгограде. Тогда меня спасли только Ангелы Хранители, так как я "приземлялся" на высоковольтную линию.
    Море, наверное,  знало  и о том, что будущим летом я буду знакомиться с Великой рекой Волгой и её течением меня затащит под плоты и тем же летом я окажусь под колёсами электрички на глазах своего школьного друга Кольки. Уверен, что без помощи Ангелов-Хранителей не обошлось на Волге и на железной дороге.
   Наверное,   море, знало  и о том, что я  через два года, окончив это самое Профессионально-техническое училище, буду жить в общежитии с условно-освобождёнными «зэками», буду ими очень уважаем, хотя другие зэки меня чуть не повесят, влюблюсь на заводе в  красивую  девушку  и,  получив четвёртый, довольно высокий разряд электрика, сделаю мощное короткое замыкание, работая на Волгоградском Тракторном заводе. В результате получу ожоги всех степеней, чуть  не лишившись зрения. Конечно же без Ангелов-Хранителей и тут не обошлось!
На этом заводе я активно включусь в работу «Комсомольского прожектора» и буду Начальником Штаба. Вступлю в члены КПСС, уверенный,  что идеи Коммунизма не расходятся с заповедями Христа. Получу Почётную Грамоту из рук Секретаря Обкома Комсомола, того, которого спустя много лет, я буду «свергать», когда он будет уже Секретарём Обкома КПСС.
   На том же аэродроме,  на котором я впервые прыгнул с парашютом в пятнадцать лет, уже в восемнадцать лет я буду летать на истребителе, расстанусь  со своей девушкой, выдав её замуж и,  освоив  три типа истребителей, из них два реактивных, из них последний боевой в г. Грозный. А потом я, всё-таки, расстанусь и с небом… навсегда. В воздухе без Ангелов-Хранителей, каждая ошибка из многих, могла стать последней.
    Может быть,  море знало тогда  и о том, что  воля случая или судьбы меня в 1967 году забросит в Алма-Ату, тогдашнюю столицу Казахстана,  где поступая в  Пограничное училище КГБ,  я  встречусь с  невероятно красивой женщиной, похожей на   индийскую Лакшми, и чуть из-за неё не сяду в тюрьму и спасёт меня…. Землетрясение! Да нет! Скорее всего Ангелы-Хранители спасут меня от тюрьмы и от неверного шага в своей судьбе. Скорее всего я бы стал разведчиком нелегалом или под прикрытием. Но я слишком люблю своих родных и родную землю... Я бы не пережил ностальгию!
    Знало,  наверное, море, что ещё  через два года я опять чуть не сяду в тюрьму, когда меня ссадят с поезда в секретном военном городке Капустин Яр (Капъяр) на испытательном полигоне  за драку с  одним мужиком, когда он меня сильно порежет, а я его… В общем, Слава Богу, что он окажется особоопасным преступником, находящимся в розыске. Председатель ЦК ДОСААФ — Маршал Покрышкин даст заключение: «Достоин поощрения». В результате, меня простят, восстановят  в КПСС и позволят  дальше летать, хотя, видимо сие было мне не суждено,  несмотря на то, что наградят меня первой Государственной наградой «За воинскую доблесть», но не в лётных, а в… танковых войсках! Уверен, что и здесь в моей судьбе приняли участие мои Ангелы-Хранители.
    Но знало, море, что  суждено мне было вместо неба встретить свою подругу жизни и соединить свою судьбу с её судьбой,  при совершенно невероятных обстоятельствах, но так, видимо, ангелы на небе решат  и мы родим  с нею двоих сыновей. Знало море и о том, что я,  работая на заводе простым рабочим, активно занимаясь  «строительством Коммунизма», буду несколько лет совмещать  этот благородный труд с сельским, не менее благородным,  работая на тракторах и комбайнах, буду  секретарём серьёзной партийной организации и получу кроме военной ещё две трудовые Правительственные награды. Одна из них будет за стальные канаты, изготовленные на нашем заводе в Волгограде для Останкинской башни в Москве. А моё море знало, что я, спустя много лет, буду смотреть на эту башню со своего балкона и напишу целый сборник стихов, влюблённый в неё, как в невесту:
Люблю тебя, Останкинская башня!
О том и изложил тебе я вкратце!
Знай, что сейчас дежурит на балконе
Влюблённый безответно папараци!
   Наверное,  знало  море, что чудесным образом меня занесёт в волшебную страну Индию и будут у меня там приключения вплоть до опасных и очень опасных и не только там, но ещё и в аэропорту Тегерана в столице Ирана. Задал я проблем моим дорогим Ангелам-Хранителям.
   Видимо знало моё море, что та страна, которую мы победили в жуткой войне, будет жить гораздо лучше, чем наша… А я тогда никак не мог предположить, что народ побеждённой Германии будет жить вообще без проблем, а мы в России будем утопать в проблемах!
   Знало море,   что придётся мне гонять  автоиномарки с самого юга Германии из Франкфурта-на-Майне  от моей сестрёнки, проживающей там, в город Волгоград  с очень опасными приключениями и даже однажды я проеду четыре государства без водительских прав, а вторую  по счёту машину я разобью на Эрфуртских горах, рискуя спрыгнуть в пропасть… Спасибо Ангелам-Хранителям. А поступив в Саратовский Юридический институт, я буду ехать на мотоцикле Ява из Саратова в Волгоград и, уснув за рулём, свалюсь в глубокий кювет. Я засну за рулём, а Ангелы-Хранители не будут спать!
   Я уверен, что  море,  уже тогда всё это наперёд знало!
    Море,  знало   о том, что в тридцать лет я стану на юридическую тропу и останусь на ней, на долгие 35 лет жизни? И что я, чтобы спасти от экологической катастрофы своих детей и чужих, возглавлю экологическое движение в Волгограде, которое приведёт  к свержению  коммунистического правления в  области во главе с тем «товарищем», который  ещё на  Волгоградском тракторном заводе награждал меня Почётной грамотой за организацию деятельности  Штаба «Комсомольского прожектора»? После «свержения»,  я  около месяца буду членом Временного Волгоградского Правительства до организации областного Совета Народных депутатов, которые действительно тогда в 1990-м году были   НАРОДНЫМИ, но нас разгонит Ельцин, которого мы сами «родили», хотя  из многих зол, как мы считали, было выбрано меньшее. Не могли мы предполагать, что он окажется просто предателем и будет работать на врагов СССР и России.  За свои депутатские «подвиги» я получу единственную награду: удар кастета киллера в переносицу на пороге моей квартиры. Отмечен этот факт будет фельетоном в журнале «Крокодил» с продолжением,  в двух номерах - №№ 12 и 13 за май 1991 г. под названием «Машина». Имеется в виду та «машина», которая осталась в наследство от коммунистической элиты и закатывала в асфальт всех, покушающихся на их привилегии. Удар был смертельным, но Ангелы-Хранители решили, что время моё не пришло, так как я много чего ещё должен сделать...
  Море моё знало, что вот тогда, будучи депутатом областного Совета,  я с казаками и депутатами, не дадим построить канал Волго-Дон-2, который должен будет уничтожить город Волгоград, при попустительстве этих партийных «бонз». Не дадим пустить опасное производство нервно-паралитического пестицида «базудин» на ВПО «Каустик» и закроем Комбинат Белкововитаминных концентратов, который будет уничтожать  здоровье волгоградцев и не только. Я с моими единомышленниками буду против строительства   транспортного моста через Волгу, который должен будет уничтожить волжскую пойму нашествием «высокопоставленных»  денежных мешков -  "дачников". Этот мост во время строительства неоднократно обворуют и он станет  «танцующим» мостом, наверное, первым в истории. По нашему требованию будет прекращено уничтожение ракет открытым способом на полигоне Капустин Яр, от чего будут гибнуть  плантации и отары овец. О влиянии на людей этого фактора можно будет только догадываться...
    Конечно же знало  моё море о том, что и его мне придётся защищать  от Ростовской АЭС, впоследствии названной «Волгодонской», построенной на его низменном подтопляемом берегу, на плывунах, в которые сначала провалится Волгодонский "Атоммаш" - завод-гигант. Митинги, манифестации под расчехлённым дулом пулемёта БТРа и приготовленными брандспойтами пожарных машин результатов не дадут. Знало моё море, что 13 лет нашей борьбы не увенчаются успехом…  АЭС запустят и останется нам только Богу молиться, чтобы она не рванула, как «фукусима» или «чернобыль», потому что будет построена безответственно и будет отравлять моё море!
   Знало, видимо, моё море и о том, что я, рискуя жизнью, поддержу Осиротевших родителей, которым по указанию нашего партийного руководства, будут отказывать  в возбуждении уголовных дел по фактам гибели их сыновей во время прохождения срочной службы, ссылаясь на фальсифицированные заключения экспертов о самоубийстве, при наличии доказательств об убийстве. Я, будучи адвокатом и Народным депутатом Волгоградского Областного Совета, поддержу их голодовку на мраморной лестнице Белого Дома, ворвусь с ними на Съезд Солдатских матерей сквозь ментовские кордоны, так как будет запрещено нас пускать на съезд, как экстремистов, буду защищать их в беседах с Хасбулатовым Р.И. на двух встречах, которые вынудят изменить отношение к этим уголовным делам, в количестве  более пятидесяти...Думаю что не раз я находился в перекрестьи прицела киллера, но Ангелы-Хранители отведут беду.
   Символично то, что мне будет противодействовать старший следователь по особоважным делам облпрокуратуры, который потом станет Начальником Главного Следственного Управления, а в итоге арестуют по обвинению в организации бандитизма и терроризма. Мои Ангелы-Хранители окажутся сильнее! 
   Конечно же, море, видимо знало  о том, что я в Возрождении казачества буду занимать одно из главных мест, и  буду участвовать в создании СКВРЗ (Союза Казачьих Войск России и Зарубежья)   и при этом мы с  казаками четыре часа будем на приёме в апартаментах Ельцина обсуждать проблемы казачества, а моя шашка будет стоять в Спасской башне Кремля.  Я  даже буду назначен замом Атамана Всевеликого Войска  Донского по Волгоградской области, но моим планам Возрождения, как я задумал, не суждено будет  сбыться, потому что  Перестройка,  и в казачестве,   окажется  в руках оборотней от политики - бывших руководителей  КПСС. Геноцид  здорово отразится на мозгах и духовной воле казачества! Но,  знает, моё казачье море, что  совесть моя останется  чиста. Что я смогу, то я сделаю для казачества и России! Я буду защищать атамана Всевеликого Войска Донского в суде, я буду защищать атамана Сочинского Округа Донских казаков, рискуя жизнью. Готов буду защищать  казачество и Матку Правду до кровопролития! И придётся пролить свою кровь! Я смогу пожертвовать собой, но не семьёй! За них я тоже в ответе перед Господом Богом! В дни ГКЧП моя семья будет занесена в списки «на ликвидацию» под номером 1, хотя нам попытаются представить это пьяной шуткой некомпетентных «выскочек»… А я в те  дни не выпущу с нашими депутатами два состава с танками на Москву, чтобы  «шутка» обошлась малой кровью!(Репортаж в газете "Молодой ленинец")
   Конечно же море знало, какой жестокий поворот произойдёт в нашей общественной жизни в виду Перестройки, подсунутой нам врагами Отечества. Мы лишимся нашей Советской  «империи» - СССР и чуть не потеряем саму Матушку Россию! В результате страна понесёт материальный ущерб такой, который не сравнить даже с ущербом нанесённым Великой Отечественной войной. И будем более двадцати лет выживать на том, что мы строили для нашей мечты – Коммунизма, оказавшись в уродливом капитализме. И это всё произойдёт из-за того, что наши руководители КПСС превратятся в несменяемых погонщиков над стадом – НОМЕНКЛАТУРУ! Я останусь коммунистом и не изменю своей партии, хотя буду свергать номенклатуру КПСС, несмотря на покушение и кровопролитие.
   Знало, конечно, моё море и о том, что Германии и другим странам Европы придётся несладко из-за нашествия мигрантов с востока. И что мы будем жить в жутком напряжении, рискуя оказаться опять в войне… Что на территориях, политых кровью наших отцов и дедов, опять зашевелятся фашисты и будут рушить памятники наших героев. И даже на территории, как будто бы, по крови, братской Украины… Какая жуть! Неужели и это моё море уже тогда знало?
   И знало  моё море, что отдав Волгограду 47 трудовых лет, я стану Ветераном труда федерального значения и окажусь на ПМЖ в  нашей Столице Москве во благо спасения внука, где к тому времени уже будут жить два моих сына и внук, а потом родятся ещё две маленькие внучки.  Что я буду работать  столичным адвокатом, буду заниматься писательским творчеством, меня примут в Союз Писателей  и я отмечу в Москве сорокапятилетие своей семейной жизни, за которую мы с женой вырастим двух сыновей: композитора и дизайнера. Отмечу я пятидесятипятилетие начала моей трудовой деятельности и тридцатипятилетие адвокатской практики. Отмечу так же в июле 2017 года пятидесятилетие моего членства в КПСС. Несмотря на то, что я буду участвовать в ликвидации Волгоградского Обкома КПСС, будучи сам даже членом Райкома КПСС, но я своей партии не изменю. Это мне изменит моя партия в лице партийных руководителей, которые скрывая правду от населения об экологической опасности  города Волгограда и региона, будут навязывать нам новые экологически опасные производства и объекты. Я даже буду принимать меры для спасения моей партии, но я, выражаясь лётным языком, вступлю в бой, не имея превосходства в высоте...
  Конечно знало моё море, что  мы с моей женой Людмилой в Москве закончим воспитание нашего  «третьего ребёнка» - внука, который окончит МГУ им. М.В. Ломоносова и станет аспирантом — физиком. И отметим даже пятидесятилетний юбилей нашей семейной жизни. А мама моя в Москве отметит и 95-тилетие и 96-летие своего долголетия. Президент Путин В.В. поздравит её открыткой с личной подписью и ценным подарком, как "Заслуженного учителя школы РСФСР" и "Труженика тыла". Наверное, знало море, что на досуге мне придётся показать некоторые свои способности в танцах и плясках в клубе «Вдохновение»,  приобщиться и к киноискусству, участвуя в киносъёмках в массовках и даже в небольших настоящих ролях, что даст многие сюжеты для писательского творчества. А  за писательское творчество меня Союз Писателей наградит медалью «За верность русскому слову»! Знало море, что вот русскому слову я останусь  верен навсегда, начиная с первого класса Цимлянской средней школы № 2, где весной 1955 года опубликовали в школьной стенгазете моё первое стихотворение и даже на политическую тему. У нас в школе проходил митинг протеста против американских ядерных испытаний на атолле Бикини, где накрыло радиоактивным пеплом японских или китайских рыбаков. Я, как НЕРАВНОДУШНЫЙ, не мог этого стерпеть и выплеснул своё возмущение в незатейливом стихотворении:
АТОМ:
Я не для того рождён,
Чтобы люди гибли от меня!
Я рождён для помощи
Людям в жизни и труде!
Я требую, чтоб люди знали -
В жизни место моё где!
  С тех пор я был всегда и везде членом редколлегий всех стенгазет, "Комсомольского прожектора", "Боевого листка" и многотиражки.
          Наверное, море  всё это знало, прощаясь со мной в конце сентября 1962-го года…
   Интересно, что же известно моему морю о том, что будет с волгоградцами, когда подпишут соглашение с японцами 29 июня 2019 г. о восстановлении химического "кластера" Волгограда. Ведь все отходы этих производств шли в пруды отстойники-испарители площадью 100 кв. километров, расположенных в розе ветров на Волгоград и производства эти тоже в розе этих ветров в Красноармейском и Кировском районах! Господи! Помоги Волгограду и его жителям от всех напастей!
     Вот это всё я уже описал, и продолжаю писать и в стихах и в прозаическом  изложении, фрагментами будущего романа на своей страничке в  «Стихи-РУ» и в «Прозе-РУ» - идентично. Я  расположу это хронологически, сделаю пояснения для связи отдельных эпизодов и предложу читателям на суд беспристрастный или пристрастный, уж , как кому угодно! Хотя моя жена   после прочтения этого вступления мне сказала, что это  твоя жизнь и это никто читать не будет! Каждый хочет читать про свою жизнь! Может быть она и права, но я уверен, что таких неравнодушных,  каким я был  и остался, не мало и они увидят в  моём изложении и свою судьбу на изломе нашего общества и государственного устройства - путь из социализма в жалкое подобие капитализма, вместо ожидаемого КОММУНИЗМА!  А, в результате, на моём примере, каждый может вспомнить и проверить себя,  осуждая или соглашаясь со мной, как  он поступал   в подобных  жизненных  ситуациях в  нашем недалёком прошлом.  Я хочу сказать, что это не только моё прошлое, но прошлое нашего  государства и общества, а тот, кто не знает своего прошлого, тот представляет собой  здание без фундамента, а значит и без будущего! По жизни я знаю, что вот в этом  я не ошибаюсь!...  Конечно мне пришлось весьма напрячься, чтобы прожить за одну жизнь — несколько: Семейную, строительства Коммунизма, низвержения того урода, который получился вместо Коммунизма, адвокатскую жизнь,  творческую, экологическую и казачью. Но думаю, что  таких много, которые в жизнь пришли не на прогулку, а с целью оставить после себя Добро. А главное, спасибо Ангелам-Хранителям, которые меня берегли и берегут от тёмной силы в моих благих делах! Спаси и Сохрани, Господи, делающих Добро!

ПОСТСКРИПТУМ 2019 г.: Видимо знало моё море и о том, что я, спустя 50 лет после расставания с авиацией, вновь сяду в кабину истребителя и буду летать над Святыми местами Сергиева Посада, вокруг Лавры Сергия Радонежского. И про меня даже снимут трёхминутный фильм для программы "Московское долголетие" - "Мечта длиной в полвека". Удивительно, что именно на меня вышла продюсер Лиза и спросила, нет ли у меня мечты полетать на самолёте. А я ответил, что я часто летаю во сне и сон превратился в явь. Конечно без Божьего провидения здесь не обошлось так же , как и ранее всё в моей жизни. Спасибо, Господи! Спасибо Вам Ангелы Хранители! МОСКВА - СЕРГИЕВ ПОСАД, сентябрь-октябрь 2019 г.
   А в декабре 2019 года наконец-то Всевеликое войско Донское наградило меня впервые за тридцать лет самоотверженного служения казачеству медалью "Наше дело правое!" с изображением нашего Верховного Главнокомандующего Путина В.В.. Мне мои верховные казачьи руководители всё время обещали за мои подвиги Орденом наградить, но орденов на меня не хватало, так как из вышестоящих были орденов более достойны,  они же, видимо, направляли меня на мои подвиги.
   Поскольку я состою в "Русском Литературном Центре" под руководством журналиста Н.С. Митрохина, мой роман о работе на Волгоградском Тракторном заводе в 1964-66 годах "Комсомольский прожектор" был направлен в Правление партии КПРФ и они наградили меня за него медалью "100 лет газете "ПРАВДА". Хоть я не член КПРФ и своей КПСС не изменил, храня партбилет и удостоверение члена Райкома, но эта награда для меня очень значительна, так как за Правду я даже кровь проливал и готов был ещё рисковать собой, но не семьёй. Вся моя жизнь - бой за правду в качестве рабочего корреспондента, комсомольского,  партийного руководителя, адвоката, казака и творца в литературе. А так же,  в Совете Ветеранов, как Ветеран Труда России. А вот на днях, 13 марта 2021 года мне наш руководитель Н.С. Митрохин вручил Орден от имени Администрации города и Фонда Мира. Орден, учреждённый ещё Императрицей Екатериной Второй – «Польза, Честь и Слава!», которым первые были награждены: граф Г. Орлов, Генералиссимус Суворов и др. И вот до меня очередь дошла… Наверное, я действительно пользу Матушке России принёс. При вручении я так и сказал: «Служу Матушке России и Батюшке Тихому Дону!»
     Это моё Цимлянское море наперёд знало! Но не могло оно предполагать, что я, спустя 70 лет после его рождения, буду просить Правительство России спустить донскую воду из этого моря, с сохранением судоходства по Волгодонскому каналу, вернуть воду катастрофически обмелевшему Дону, вернуть людям плодородную землю и предоставить возможность очистить водоносные притоки Дона, заиленные за 70 лет. А я сейчас это прошу! Надеюсь на понимание! Прости меня, моё море,  источник душевных страданий моих земляков, изгнанных с обжитых веками мест, оторванных от кормилицы - земли и погостов своих предков!
   
    Л.КРУПАТИН, МОСКВА, октябрь 2016 г.- март 2021 г.      
   

РОМАН "НЕРАВНОДУШЬЕ, КАК ДИАГНОЗ!" часть 3.рисунок автора.


СОДЕРЖАНИЕ:
1)Святая ложь!
2)Мадемуазель!-стихотворение.
3)Колготки - снасть браконьера!
4)Женись на моей мамке!
5)Землетрясение!
6)Скажете:Это была не любовь?-стихотворение.
7)Нет! Я тебя не обманул!
7)Потерял - что не имел!
В виду того, что кооперативная квартира, которую строили для работников Волгоградского Тракторного завода оказалась в самом  дальнем районе новостройки – в Жилгородке, то мне пришлось уволиться с  завода, как и всем получившим квартиры. Так, безмозгло, поступило руководство завода! Улучшив жилищные условия своим работникам, они их лишились. Устроился я работать… в проектный институт  «Волгогипроводхоз»  техником проектировщиком электротехнического отдела. Попал я в этот институт не случайно, а, наверное, судьба свела меня тогда с этим институтом, с которым  много лет спустя, уже семейным человеком, будучи Народным Депутатом Областного  Совета  я воевал с этим институтом, выступая против строительства   оросительного канала Волго-Дон-2   и победил. Вот почему и как я устроился в этот институт.
         После окончания полётов на ЯК-18-У, по системе ДОСААФ(Добровольного Спортивного Общества Содействия Армии, Авиации и Флоту- кто не знает) нам выдали военные билеты с записью: ВУС –Пилоты, Специальность-пилот, налёт на самолёте ЯК-18-У – 40 часов, 31 минута звание –рядовой, хотя обещали звание сержант и в запас. Но нам сказали, что на этом наша служба не окончена. Следующий этап – реактивные учебно-тренировочные самолёты Л-29 на том же аэродроме в Средней Ахтубе. То, сказали нам,  был спорт, а это будет военная служба.
         Работая на  Волгоградском Тракторном заводе в 1966-67 годах и, проживая в том районе,  я  встречался  с девушкой  Людой. Она проживала с родителями, а у неё была старшая сестра замужем и с ребёнком – сынишкой 5-6 лет, которые проживали в другом городе. Муж её был лётчик гражданской авиации, летал на  АН-2 –«кукурузнике». Слышал я от Людмилы, что  она разводится со своим лётчиком, потому что он загулял с «молодухой» - десятиклассницей, приехавшей из села в их город поступать в институт. Звать сестру было Лида и  она вернулась  в Волгоград  с ребёнком и с  вещами, доставшимися при разделе. Мы её встречали на вокзале и перевозили в двухкомнатную кооперативную квартиру, которую она купила для  постоянного жительства.  Я к тому времени увольнялся  с работы поскольку сменил место жительства  и стал проживать в  районе  не далеко от квартиры Лиды. Мы с Людмилой заходили к ней в гости. Когда я проживал на Тракторном, у нас с Людмилой была общая подруга Ольга, у которой жених был в армии и скоро должен был «дембельнуться». Когда я переехал в другой район,   то с Людмилой мы стали общаться реже. Когда вернулся Ольгин «дембель»-Серёжа, она нас на радостях приглашала, ну, и мы там отметили это событие неплохо. Одно только я заметил, что моя подруга-Людмила, как-то слишком «выпендривается» перед Серёжей, то есть,  оказывает повышенное внимание и глаза её слишком для него блестят. Она была довольно стройная девушка, повыше меня ростом, хотя я  выше среднего, а Серёжа был повыше её, в то время как  Ольга была малышка – Серёже до подмышки. Ну, поскольку редко мы стали встречаться, то после этого вечера мы не виделись недели две. Вдруг звонит мне на работу Ольга со слезами в истерике:
-Лёнчик! Забери свою Людку! Она, курва, у меня Серёжку увела!
Я был ошарашен и поскольку разговаривать по рабочему телефону я на такую тему не мог, сказал, что вечером к ней приеду и разберёмся. Я приехал не с пустыми руками, посидели с Ольгой  и с бутылочкой. Она плакала, рассказывала мне всё, что случилось, а я её успокаивал, ну и остался у неё до утра… Потом  бывал у неё несколько раз,  за  полтора месяца. Однажды я пришёл к ней в гости, а у неё за накрытым столом  «дембель»-Серёжа. Ольга  выглядела очень смущённой и  плохо скрывала свою радость от «пришествия блудного жениха». Меня она пригласила за стол. После первой стопки Серёжа обратился ко мне:
-Я, Леонид, хочу извиниться  перед тобой и перед Ольгой! Я большая свинья! Если можете, то простите, но я понял, что без Ольги я не могу! Верни мне Ольгу, Леонид…
Я глянул на Ольгу. Она смущённо смотрела в стол, и я понял, что она тоже любит своего Серёжу.
А, Серёжа продолжал:
- С Людмилой, Леонид, я честно тебе скажу – я активности не проявлял! Я просто не устоял! Она меня увела, как телёнка! Я очень сожалею о своей слабости и очень виноват перед тобой!
Я ответил:
-Я доволен случившимся! Это была проверка на «вшивость» всей нашей компании. Людмила остаётся Людмилой, но уже не моей. С Ольгой разбирайтесь сами – простит она тебя, это дело её. А вот она перед тобой не виновата! Она испытание выдержала, хотя я пытался растопить  её сердце…
Это надо было видеть, какими счастливыми и благодарными глазами смотрели на меня Ольга и Серёжа, потому что они хотели  верить в мой обман. Я до сих пор уверен, что бывает ложь, а бывает  «святая ложь», потому что  Ольга и Серёжа были счастливы пока я имел о них информацию. А на свадьбе у них я был  «тамадой» и посвятил им хорошие напутственные стихи.
Людмилу они на свадьбу не приглашали. Зашёл я как-то в гости к старшей сестрёнке Людмилы Лидочке. Сынишка её меня знал и встретил радостно. Я пожаловался ей на происшедшее с Людмилой, на что она отреагировала страдальчески, неподдельно сокрушалась. Я объяснил, что примирения быть не может и  сказал, что хотел бы уйти с Тракторного завода, так как ездить туда на работу совсем не с руки, особенно по сменам. Лидочка рассказала мне,  что в общем-то мы с нею коллеги по электричеству и что она может мне предложить работу в её институте Волгогипроводхоз, но зарплата там маленькая. Её туда взяли старшим инженером, а меня скорее всего возьмут техником проектировщиком, но, если покажу себя, то меня повысят до старшего техника. Я чувствовал, что у неё есть какое-то беспокойство, что приглашая меня к себе на работу, она всё-таки побаивается рекомендовать меня.  Я попросил её не рекомендовать меня и сделать вид, что мы не знакомы. Она это предложение  встретила с заметным удовольствием.
     Принимая меня на работу,  как электромонтёра  с большим практическим опытом монтажа и эксплуатации электроустановок и имеющемуся в дипломе «пять» по черчению, начальник Электротехнического отдела  попросил меня нарисовать какую- нибудь электросхему по памяти. Я сказал, что, если  он даст мне время примерно с час, то я могу ему нарисовать принципиальную схему автоматической  механической, металлообрабатывающей  лини  ЛМ-85 или 86 или ЛМ-107 Минского производства. Он испугался и сказал, чтобы я нарисовал что-нибудь попроще и я предложил ему  схему  реверсивного пуска электродвигателя. Он страшно удивился, когда я это сделал на его глазах и рассказал последовательно,  как она работает, а потом он сказал:
-Чтобы вы могли у нас работать, надо запомнить  одно главное условие! Вы должны всё  забыть из того, что знаете и никогда ничего не применять из головы. Ваши знания должны заменить вот эти каталоги, которые стоят на полках. Если вы что-то включили в проект, то обязательна ссылка на вот этот каталог. В случае чего, авария или травма, отвечать будет тот, кто включил этот  узел, или операцию в данный каталог, но не вы и не я, который за вас несёт ответственность.
          Вот так я и стал проектировать насосные станции для сельского хозяйства Волгоградской области. Начальник у нас был еврей, но с  очень  русским лицом. Единственное, что отличало его – он постоянно доставал из ящика своего письменного стола конфеты и печенья и кушал, работая. Но толстым не был. Это  наверное не национальная черта. Кстати, там все начальники были евреи. Потом  после армии я работал ещё в одном проектном институте и там тоже все начальники были евреи. Не знаю, чем  вызвано такое явление.
          Однажды был такой случай:
   Сидим мы, работаем, а  тогда в старом здании величественной послевоенной архитектуры соцреализма, весь отдел с начальником сидели в одной большой комнате. От всех отличался лишь стол начальника, тем, что он был двухтумбовый и стоял прямо у входа в наш отдел. Наш начальник, как всегда,  работая  жуёт.  Открывается дверь нашего отдела, заходит мужчина в плаще не первой свежести, с папкой, распухшей  от  документов, останавливает взгляд на нашем начальнике и с радостной улыбкой, на ходу здороваясь, обращается к нему:
-Слушай! Брат! Ну,  хоть одну русскую морду увидел! Забодали жиды! Нигде ничего не выяснишь и не продвинешь! Помоги, пожалуйста! Я  Главный инженер колхоза  «Путь Ильича». Мы сами спроектировали линию  высоковольтную, а согласовать  никто не берётся! А у нас платить нечем за проект!
   У начальника лицо очень покраснело, мы   спрятали наши улыбки в кулаки, а начальник с интересом и   энтузиазмом стал изучать документы из пухлой папки , а потом попросил Лидочку проверить всё на соответствие с каталогами и сам пошёл к высокому начальству согласовывать проект. Этот инженер- колхозник  его очень  благодарил и назвал  Владимиром Ильичом Лениным,   потому что он на него похож и по-ленински помог  колхозу с электрификацией, следуя ленинскому лозунгу: «Коммунизм это есть: Советская власть, плюс  электрификация всей  страны!».
     Я вписался в коллектив не плохо. Все малейшие праздники и  дни рождения мы отмечали на работе, а иногда начальник приглашал нас и к себе домой, поскольку был холостой, но говорят, что у него  в прошлом  было много жён и все моложе его лет на двадцать, а ему было лет сорок пять. Но, говорят, что больше года он ни с одной женой не уживался.
        Я был всегда напичкан анекдотами и смешными случаями из жизни. Однако, мне постоянно приходилось чувствовать себя  «в кобуре». Я понимал разницу между тем, заводским   коллективом  и  этим, коллективом отдела электрификации  проектного института всесоюзного значения. Я видел, что далеко не все сотрудники отдела блещут воспитанием, но  ведут себя сдержанно и прежде чем открыть рот, почти все  думают:  А стоит ли?.  Я знал родителей Лидочки – простых заводских пенсионеров, но по манерам её поведения и внешним данным,  не сказал бы, что она из рабочей семьи, а вот её сестрёнка Людмила заметно интеллектом  ниже её  и, выучившись на чертёжницу, больше учиться духу не хватало. В общем-то, мне было не впервой ощущать себя не в своей тарелке, например, когда я попал в народный театр. Артисты там были так же как я почти все рабочие и инженеры Тракторного завода, но вели себя там все интеллигентно, культурно. В простой рабочей среде я себя чувствовал, как рыба в воде. Там не надо было оглядываться, прежде,  чем открыть рот и если что-то «вякнул» невпопад, то просто, без всяких загогулин получишь в морду. Так же и сам можешь влепить тому, кто тебя  попытался обидеть или подковырнуть. Среди артистов я услышал впервые такой юмор: «Так хорошо свадьба начиналась! Двоим морду начистили, жениха споили, мордой в салат уложили, невесту под стол затащили и уже резинки от трусов защёлкали…Но тут пришёл поэт, начал читать стихи и всё испортил!..»  Позже я уже в институте, читая классика марксизма,  узнал выражение: «Бытие определяет сознание!» Так это вот именно  о том, что бытие определяет, но бытие можно и направлять. Идеология не бывает ничейной! Если нет позитивной, её место занимает негативная… Это  то, что у нас сейчас происходит в обществе.
      Лидочка, как я заметил, не плохо освоилась в этом коллективе. Она была подчёркнуто стройная, как и её сестра Люда, но чуть пониже – ровно моего роста. У неё были очень выразительные серые глаза, но совсем не такие, как у моей  незабвенной  Татьяны, которую я в прошлом году оторвал от сердца, выдав замуж. У Лидочки глаза не имели какой-то шельмоватости, которая была в глазах у Татьяны. Её глаза сияли какой-то святой чистотой и теплом. У неё был небольшой красивый нос и очень рельефные сочные губы, хотя рот был небольшой. Я с детства имел взгляд художника на красивые вещи и при взгляде на её губы с первого взгляда поймал себя на мысли, что такую красоту по памяти не нарисуешь…ни за что! При не широкой грудной клетке у неё был… выдающийся бюст: четвёртого или чуть побольше размера.  Её почему-то все называли не по имени, а - Мадемуазель. Потом мне объяснили, что когда она устраивалась на работу, то шеф был так растерян, что несколько раз забывал её имя и отчество и спросил у неё: А можно я вас просто буду звать Мадемуазель? Все присутствующие засмеялись, а она,  смеясь,  согласилась. Так её все и стали звать, тем более, что ей это очень шло. Она была лет на десять старше меня, но  была очень стройной, очень модной, весёлой, несколько  манерной. Я неоднократно ловил себя на мысли: как её муж,  лётчик-кукурузник,  мог  сменять такую даму на десятиклассницу из села?  Она всегда активно реагировала на мои рассказы и анекдоты, которые мне приходилось очень фильтровать,  а мне это очень нравилось.  Она сразу стала для меня,  как бы - магнитным полюсом, хотя я это тщательно скрывал, потому что просто понимал, что это «не моего поля ягода». То есть кто я, и кто она. Я «пэтэушник» из общаги, а она с высшим образованием  и совсем из другого «мира». И потом… я же с её сестрёнкой встречался.  Но  она иногда проявляла ко мне шутливые знаки внимания, которые не оставались незамеченными  нашим начальником. Я понял, что он к Лидочке «не ровно  дышит» и поэтому тем более,  в его присутствии,   я стал к ней  вообще  подчёркнуто хладнокровным. У нашего шефа был  конкурент по отношению к Лидочке – ГИП(главный инженер проекта) грузинской национальности. Он каждый день заходил к нам в отдел, поговорить о чём-то с шефом и стоя спиной к Лидочке, во время разговора нагло оглядывался на неё через плечо и улыбался, от чего шеф краснел, а мы, замечая это тоже краснели, едва сдерживая улыбки.
       Впрочем не все сдерживали улыбки. Был у нас в отделе один инженер-проектировщик  с высшим образованием (Сельхозинститут заканчивал)- Пётр Петрович, лет тридцати, рыхлый губастый, с толстенными стёклами очков, с постоянной улыбкой кретина и склонный к сексуальному трёпу. Он, так же как и я,  «сидел» на «малых мощностях», то есть проектировал с привязкой по месту колхозные насосные станции. Однажды я зашёл в туалет, а там…. «Всё в дыму как в Крыму» - есть такая прибаутка. Проектировщики часто курили, отлынивая от работы «по уважительной причине». Человек пять стояли в проходе перед писуарами с сигаретами во рту и слушали, пошло «гыгыкающего» Петра Петровича. Я зашёл в кабинку и слышал его повествование:
-Я сижу в кресле, парикмахерша толстенькая, животик выпирает, а я пошире локти расставил, чтобы она об них тёрлась. Она наклоняется надо мной, на локти напирает и я чувствую лобок трётся об мой локоть. Я чуть не кончил! Буду в неделю раз ходить к ней «стрычса». Пришёл домой и жене рассказал. Она хватает сковородку и на меня с ней! Я схватил её за руку, стащил с неё трусы другой рукой и влупил… Жена меня по спине сковородкой гладит ласково… Говорит: Ладно! Ходи раз в неделю в парикмахерскую!
    Часть курящих стояли хихикая и переглядываясь с подмигиванием, а часть брезгливо сплёвывали в писуары и уходили не докурив свои длинные сигареты.
     Пётр Петрович сидел,  как и я за столом в заднем ряду между мной и Лидочкой, что мне не позволяло лишний раз глянуть на неё, хотя такую потребность я постоянно ощущал. А вот Пётр Петрович часто показывал мне свой коротко «стрыженый» со складкой затылок, заглядываясь налево. Но иногда, видимо, что-то вспомнив по его мнению интересное, предлагал мне выйти покурить. Меня его общество тяготило  и я ощущал, что постоянное общение с ним, унижало меня  в глазах окружающих. Я стал отказываться, ссылаясь на то, что бросаю курить. Ко мне тоже стала липнуть девчонка Галя из чертёжниц. Я думал, что ей лет восемнадцать. Вся стройная, тонкокостная, некрашенная блондинка с хитренькими глазками тонкими змеящимися губками. Часто заходила в отдел с вопросами по моему проекту и приглашала к своему кульману. На это шеф, и не только шеф, реагировали с ухмылочками. Разумеется Пётр Петрович отпускал по моему возвращению всякие плоские шуточки. Лидочка молча улыбалась. Ещё в множительном бюро ко мне с большим вниманием относилась замужняя молодая, фигуристая женщина по имени Ирина. Туда вход был запрещён и множили документы только с визами начальников отделов. Мне было можно и без визы,  что либо откопировать и на «синьке» и на «ксероксе» допотопнейшей конструкции,  с порошком смешанным с дробью и работа там считалась  вредной.      
       Однажды   руководство института потребовало  из нашего отдела  два человека на  строительство нового здания  нашего института на улице «7-я Гвардейская»  для уборки строительного мусора перед нашим заселением. Естественно, как на самого молодого,  начальник «положил глаз» на меня. А другие работники стали отказываться под предлогом, что нужно заранее предупреждать, чтобы люди брали с собой  рабочую  одежду и обувь. И вдруг, из своего уголка отозвалась Лидочка, хотя начальник в её сторону даже не смотрел:
-А! Фиг с ним! Завтра  добью проект! Я поеду на уборку  мусора!
  При этом начальник даже вздрогнул, встал,  подышал очень глубоко, как бы успокаиваясь и подбирая  слова возражения и глядя на неё промычал:
- Вы не забыли, что сроки вашего проекта в обрез, а ещё ГИПУ на проверку надо отдавать…
-Завтра в десять проект у вас на столе, а там уже от вашей, извините, поворотливости всё будет зависеть!
-Вы так уверены, что у меня не будет вопросов  к вам и ГИП не придерётся?- спросил начальник.
- По проекту – не будет! А другие можно решать после сдачи! Завтра у меня день рождения и я всех приглашаю!
     Мы ушли с Лидочкой, прибыли на место приложения усилий, т.е. на стройку в числе других работников  нашего института. Нам определили объём  работы, и мы  с  Лидочкой начали: она подметала, а я грузил и таскал мусор. До того я принёс воды, всё побрызгал, чтобы не было пыли и в общем-то мы работали сноровисто и культурно. Как-то  видимо через час мы с Лидочкой остановились  передохнуть.
   Я открыл окно в сторону Волги, так как здание института стояло прямо на высоком волжском берегу. Заволжье было прикрыто голубоватой весенней дымкой и домики города Краснослободска на левом берегу едва просматривались сквозь дымку. Так мне захотелось  вырваться на природу,  что я не выдержал и застонал:
-О-о-й! Как я хочу в весенний лес! Подышать весной, запастись кислородом, посидеть с удочкой, а потом   у костра  с ведром раков…
   Лидочка тоже засмотрелась  в весеннюю даль и, вздохнув, сказала:
-Хорошо бы. Но небольшой компанией.
-А, если вдвоём? – спросил я неожиданно даже для себя, удивившись своей наглости.
  Лидочка опустив глаза подумала и, вздохнув,  сказала:
-Знаешь! Лучше всё-таки не вдвоём и  компанию  бы не из нашего института. Я всё-таки не мадемуазель, а мадам. Если нас встретят   вдвоём знакомые или увидят издали, то  сразу привяжут сплетню, а если  группой, то ещё можно объясниться.
- Ну, хорошо! У меня есть друг Мишка, тоже наш лётчик, и у него есть подружка Тая, с которой они вот-вот поженятся. Найдём две палатки и поедем! Ты Женьку сынишку возьмёшь с собой?
  У Лидочки глаза счастливо вспыхнули :
-Ты не возражаешь? Ой! Как он будет  рад! Ура! – и она меня чмокнула в щёку.
 Лидочка радостно посмотрела на порхающих в небе над Волгой  чаек   и,  вздохнув,  сказала:
-Весну упускать нельзя! Неизвестно сколько их нам отпущено!
       Помолчав  она сказала, что у неё ещё не всё готово к дню рождения, а я предложил ей  перед обедом уйти, а я останусь  добивать объём работы за двоих. Она  была в восторге от моего предложения и на радостях опять  нежно чмокнула меня в щёку,  и мы услышали тут же возглас нашего шефа:
-Я извиняюсь за вторжение, но я не караулил и не подсматривал! Но если бы я знал, что здесь работу можно совмещать с поцелуями, то пошёл бы вместо Леонида Васильевича! – он это сказал с юмором и с ухмылочкой, но с плохо  скрываемым неудовольствием, и продолжил, - Предложение  Леонида Васильевича просто бесценно. Он поступает совершенно по-джентльменски. А я хочу сказать, что Вам беспокоиться совершенно не о чем. День вашего рождения мы будем отмечать у меня дома и я уже всё заказал в ресторане. О расходах не беспокойтесь. Занимайтесь лично собою!
     Лидочка захлопала глазами,  покраснела и залепетала:
-Ну, как это! Ведь мой же праздник! Нельзя так! Я не могу так! Это мои расходы и заботы!
-А ничего страшного!-ответил шеф, - Если Леонид Васильевич  действительно  джентльмен,  то об этом никто не узнает !
-Да, ни при чём здесь Леонид  Васильевич! Достаточно, что я это знаю! Я не могу так!
-Ну, хорошо! Когда-нибудь, когда разбогатеете и захотите отдать долг, я приму! А сейчас не отнимайте у меня удовольствие сделать вам подарок от меня вот в таком виде!
-Так это долг или подарок? – уточнила, насторожившись ,  Лидочка.
-Ой! – испугался шеф, - Вычеркните это слово из памяти! Это только подарок!
-А меня устраивает именно слово «долг»! Я не могу принимать такие дорогие подарки да ещё и от… -она замялась.
-Я же сказал, что об этом никто не узнает! Так же, Леонид Васильевич?
-Абсолютно железно!- улыбаясь, но твёрдо сказал я.
-Но вы меня просто подкосили и меня ноги плохо держат! – сказала неподдельно расстроенная Лидочка.
-Пойдёмте к распределителю  работ. Я скажу, что вам плохо и заберу вас с собой. Леонид Васильевич обещал же, что справится с задачей без вас.  – сказал шеф и взяв Лидочку под руку повёл с собой.
   Лидочка через плечо попрощалась со мной до завтра, а шеф лишь искоса глянул на меня, но испытующе.
  Мне тоже было плохо, но я не признался, да и некому было…  Я  продолжил уборку и думал, с какого же момента  шеф нас подслушал…
Вечером дома   я  призадумался о происшедшем,  повздыхал и подумал: А что тебе-то? Чего тебе дыханье спёрло? Куда ты губы раскатал? Не твоим носом клевать это просо! – и сел писать поздравительные стихи.

О Мадемуазель! Ваш День рожденья!
Какая исключительная  дата!
Постичь вершину чувства невозможно
Нам даже с высоты аэростата!

Вы образованы, умны и элегантны!
Стройны, бодры и юмором полны!
Ваш смех подобен звону колокольцев,
А  гнев  удару штормовой волны!

В глазах у Вас, то штиль, то шторм, то  грозы!
То отблеск нежный солнечных лучей!
То вдруг заблещут грозно, кровожадно
Холодные секиры палачей!

Мы не желаем головы сложить
На плахе ваших нежных милых глаз!
Смертельно  любим  и боготворим,
И поздравляем с Днём рожденья Вас!

Какой у Вас чудесный юбилей!
Простите нам восторженный наш  тон!
Вы, Мадемуазель, уже в  расцвете,
Но всё ж нераспустившийся бутон!

От себя и коллег:
    Л.КРУПАТИН,ОТДЕЛ ЭЛЕКТРИФИКАЦИИ ВНИИ ВОЛГОГИПРОВОДХОЗ.
     Апрель 1967 г.
  Утром я перечитал  своё творение,  подправил пару слов и пошёл на работу пораньше. Отпечатал в машбюро на машинке, а в обед сходил в киоск,  купил красивую  открытку с  разворотом  и вклеил туда свои стихи. Только я успел убрать  открытку в стол, к моему столу подошёл шеф и  нагнувшись ко мне заговорщицки сказал:
-Леонид Васильевич! Я заметил у вас оформительские способности. Надо бы открыточку приличную купить и подписать красиво. Текст я дам. Сможете?
-Конечно!- ответил я.
-Денег дать? – сунул он руку в карман.
-Нет, нет! Это мелочи!- ответил я  и пошёл на улицу, раздумывая: Можно бы выдать мою открытку за выполнение поручения, но ведь  шеф  сказал, что текст даст он.
  Я купил другую открытку, вернулся  на рабочее место и  с час работал. Шеф подошёл ко мне с листочком бумаги  и так же, нагнувшись,  спросил:
-Вы выполнили моё поручение?
-Да!- сказал я, - И даже немного перевыполнил! Если  у вас другой вариант, то я переделаю…  - и подал ему  свою открытку.
   Шеф развернул её и стал читать. Наверное после каждого четверостишья он поворачивал голову в мою сторону и с каким –то вопросом или сомнением глядел на меня, а лицо его постепенно краснело и на лбу появилась испарина.
-Это вы прямо вот сейчас это сделали?- спросил он, с недоверием глядя на меня.
-Ну, в принципе, в голове у меня это было, а когда вы сказали что надо оформить, я оформил.- ответил я .
-Вы превзошли! Значительно превзошли мои ожидания!- сказал он, скомкал свой листок в кулак, бросил в корзину, достал  свою красивую авторучку, размашисто расписался с расшифровкой и предложил мне расписаться с расшифровкой, подавая мне ручку. У меня ручка была в руке и я  сразу расписался так же с расшифровкой.
-Остальные потом распишутся!- сказал шеф и ушёл с открыткой.
  За столом  он несколько раз её перечитывал, кидая взгляды то на меня, то на Лидочку.
Потом он ушёл и около часа его не было. Появившись,  шеф опять подошёл ко мне и опершись о мой стол  руками заглядывая мне в глаза спросил:
-А не сможете вы зачитать с выражением вместо поздравительного тоста? А то я сейчас в туалете тренировался, но мне замечание сделали! Сказали из соседней кабинки, что поэму  Пушкина можно бы и дома учить!- и сам затрясся от смеха, привлекая внимание коллег.
  Я тоже сдержанно усмехнулся и встал, потому что ещё не отвык от армии и чувствовал себя неловко сидящим перед старшими по возрасту и званию. Я слегка задумался о сценарии, так как во мне «народный» артист ещё не умер и сказал шефу:
-Пожалуй,  ваше официальное  слово должно быть первым, как шефа, а потом скажете, что  вами сказанное вы поручили мне изложить для истории  в рифму и зачитать  в ознаменование замечательного юбилея Мадемуазель.
    Подумав и помявшись шеф возразил:
-Понимаете? Это же у меня дома будет и некрасиво будет  мне официальностью подчёркивать, что я начальник, а она подчинённая.
-А-а! Я понял, но поскольку без этого не обойдёшься, то поручите официальную часть нашему профоргу  Людмиле, но ей напишите на бумажке, чтобы  где-то смысл совпадал со стихами.
-Угу! Вот так пойдёт!- сказал шеф и довольный пошёл на своё место.
  А у меня червячок в душе заскрёб: Хочет быть на равных, другом, а не начальником! Всё ясно!
   Лидочка была сегодня умопомрачительна. Кроме всего прочего у неё была сегодня самая короткая миниюбка, какие в  те советские времена  осмеливались носить не многие. Миниюбка  была отделана  декоративными  «молниями», и была расстёгнутая «молния» на разрезе юбки,  а  её красивые длинные ноги покрывали невероятные чёрные  колготки  в сеточку с ячейкой где-то  1,5 сантиметра. Таких мы ещё не видели! Шеф, когда Лидочка проходила мимо его стола, невольно косил на эти колготки глазами и долго смотрел  на закрывшуюся за Лидочкой дверь. Он даже не обращал внимание на то, что за его взглядом с ухмылкой, переглядываясь, перемаргиваются наши коллеги.  Пётр Петрович, несмотря на неважное зрение и толстенные очки,  сидел и беззвучно хохотал над шефом,  но  он не замечал этого.
    Шеф ушёл с  Мадемуазель на полчаса раньше и сказал, чтобы мы очень не задерживались, потому что они будут ждать. До этого он подходил  ко мне, спросил по сколько мы решили сбрасываться на подарок и отдал ровно столько, сколько я сказал. Почему он подошёл с этим вопросом ко мне, для меня это было загадкой. Я понимал, что он в наше отсутствие вручит  Лидочке  личный подарок  и на душе у меня, почему-то,  было очень плохо, хотя я так же старался убедить себя, что Лидочка не для меня и по возрасту и по внешним данным.
     За столом всё пошло по сценарию, предложенному мной. Стихотворение моё было встречено на  «ура», а Лидочка смотрела на меня глазами величиной с блюдечко каждый. Все уточняли, что неужели я сам написал, а я сказал:
-Благодаря чуткому руководству нашего шефа!
-Конечно! За ночь всю библиотеку перевернул, но нашёл где «слямзить»!-  глупо хихикал Пётр Петрович, быстро «закосевший»  от первой стопки после тоста профорга. Никто не обратил внимание на его замечание. Потом взял слово  шеф и всё-таки не смог удержаться от официальщины и сказал, что нашему отделу повезло, что появился такой специалист, как Лидочка, готовая без  разминки решать серьёзные задачи нашего производства. А,  растопившись он всё-таки высказался и о внешних данных Лидочки, хотя тут же тактично сказал, что у нас есть в отделе женщины не менее достойные внимания, но, мол, Лидочка тон задаёт всем и совсем расшутившись со смехом  он сказал, что не возражал бы, чтобы все женщины отдела ходили в таких миниюбках и невиданных колготках!
   Все хохотали,  потому что у нас дамы были все  с объёмными отсиженными попами, но тут опять, перекрывая всех,  вмешался под смех Пётр Петрович:
-Почему же невиданные колготки? Мы видели такие, когда в «бриллиантовой руке»  Юрия Никулина одна в Италии пыталась вот в таких колготках затащить к себе, а Миронов его спас!
  Кое-кто неловко хихикнул и замолк, Лидочка нагнула лицо к тарелке. У меня был первый порыв- влепить этому болвану прямо через  стол в морду и я привстал, но мой порыв  упредил шеф, который ещё после тоста стоял:
-Леонид Васильевич! Он сам себя накажет! Не трогайте его! Пусть он сам скушает свои глупые слова и удалится, а мы продолжим!
   Пётр Петрович глупо «гыгыкнул», не желая  принимать слова шефа всерьёз,  и не стал уходить, но шеф продолжал стоять с поднятой стопкой и ждать, глядя на него. Окружающие тоже притихли,  и,  глядя на него,  ждали. Он мельком кинул взгляд  на шефа, покраснел, медленно встал и вышел, а шеф облегчённо вздохнул и продолжил:
-Всё, кроме последнего остаётся в силе,  и предлагаю выпить  за нашу замечательную и неповторимую именинницу!
          Все так же с облегчением вздохнули и  разом выпили до дна.
    Начали танцевать. У шефа  музыка была хорошая, но в основном  медленная, блюзы, танго. А магнитофон был шикарный – «Комета», звук исключительный. Лидочку постоянно приглашал только шеф. Я за ними наблюдал только боковым зрением. Они улыбались, разговаривали,  шеф держал её обеими руками, как будто  боялся, что убежит, но один раз неожиданно  я услышал  вступительные ноты знакомого «рока» и мгновенно наши взгляды с Лидочкой встретились и в её взгляде прыгали озорные чёртики. Мы с нею рванулись друг к  другу и хотя ни разу не плясали с нею , я почувствовал, что она тоже чувствует меня и двигается в такт  мне. В один момент она  с вопросом глянула на меня и слегка отстранившись  прыгнула на меня, даже поджав ноги в коленях, а я схватил её на руки и сделав один оборот вокруг себя с её телом на руках, прикинул где находится в комнате люстра и бросил ноги Лидочки через своё правое плечо себе за спину, перехватив Лидочкину левую руку в  правом предплечьи для страховки. Я почувствовал, что она, взмахнув ногами  к низкому потолку, под  всеобщий «ах»,  мягко опустилась позади меня и, счастливый,  повернулся к ней, отпуская её руку. Она же, разочарованно стояла и смотрела на своё предплечье с красными следами моей хватки для страховки и сказала разочарованно:
-Вот ПТУ! Куда б я делась? Теперь  минимум на неделю синяк на самом видном месте!
  Несмотря на то, что все были довольны этим «фокусом»  и даже шеф  похлопал  в ладоши, но мы разошлись  нею  молча и я сел на место налил стопку и сразу выпил без тоста. Меня так резануло её  «ПТУ!», что я больше не мог смотреть на неё. Это, кажется,  никто не слышал в возгласах восхищения и аплодисментов, но я слышал! Этого было достаточно! Я выпил ещё стопку и хотел тихо уйти, но бросил взгляд на парочку в составе Лидочки и шефа, нежно прилипших друг к другу в медленном танце,  и меня дёрнуло. Я встал, подошёл к ним и,  улыбаясь (наверно улыбка была кривая),  спросил:
-А можно вас разбить для прощального танго?
-Леонид Васильевич! Куда вам торопиться? – спросил шеф, не отпуская Лидочку, - Посидите! Придёт и ваша очередь…
   Меня стало накрывать злостью и я,  не успокоившись,  продолжил наглым тоном уже без улыбки:
-Да нет! Я как раз тороплюсь!
Шеф, не отпуская Лидочку, внимательно посмотрел на меня, при этом вся компания занятая пьяными разговорами, потому что танцевали только эти двое, притихли. Шеф сказал:
-Леонид Васильевич! А хотите я два слова вам  на ушко скажу и вы уйдёте отсюда,  даже не попрощавшись?
-Хочу услышать эти волшебные слова!- ответил я серьёзно. Шеф, не отпуская одной рукой Лидочку, сделал полшага в мою сторону и, приставив ладонь руки ребром между своим ртом и моим ухом, он громко прошептал:
-Вы всегда танцуете с расстёгнутой ширинкой или только сегодня?
  Меня как кипятком ошпарили! В притихшей компании, кажется,  это всем было слышно или мне так показалось. Я круто развернулся и, скрестив  кисти рук на причинном месте,  быстро вышел из комнаты в сторону санузла. Не доходя до двери туалета, я провёл пальцем по пазу ширинки….Она была застёгнута! Я остановился… Задумался… Вернуться? Зачем?  И я пошёл домой с глубокой обидой на всё и вся! Лидочки для меня больше не существует!...
   Я вышел из подъезда и повернул в сторону троллейбуса, но глупый хохот со скамьи у подъезда меня остановил:
-Ну, что! ПТУ! И тебя выгнали! Да,  он грамотно устраняет конкурентов! Сам будет…….(он сказал матом) нашу мамзель! Ему помощники не нужны!- сидел и куражился пьяный Пётр Петрович. Ясно было, что он не слышал слова Лидочки, но он сказал это так же,  как она и у меня внутри закипело ещё сильнее.
   Я пошёл к нему. Наверное,  выражение моего лица не предвещало ничего хорошего и  Пётр Петрович стал вставать мне навстречу. Я, соображая, как не попасть ему в очки, врезал  кулаком со всей массой тела ему в левую щёку. Получилось хорошо, потому что он опрокинулся через спинку скамейки и его задница, взмахнув   ногами, скрылась с моих глаз.
    Утром я пришёл на работу, войдя в кабинет,  бодро поздоровался со всеми и направился в левый угол кабинета к своему столу, повернувшись спиной к шефу. Шеф окликнул меня:
-Леонид Васильевич! Можно вас на минутку?
-Да! Конечно!- ответил я и сразу же, вернувшись,  подошёл к его столу.
-Вы не можете объяснить, за что вы избили вчера Петра Петровича?- спросил он.
-Я? – удивлённо спросил я и обернулся к  столу Петра Петровича. Его рабочее место было пустым, а работники всего отдела, застыв на месте, как неживые, смотрели во все глаза на меня.
-Я не избивал! Я один раз дал ему и он знает за что! – ответил я удивлённо.
-Его привели вчера к нам на день рождения соседи  и нам пришлось его приводить в себя, потому что он обвинил нас,  в том числе и меня, что мы послали вас избить его и что он сегодня напишет заявление в милицию на всех на нас. Вы можете прояснить нам, что между вами произошло?- спросил шеф.
    Я подумал и ответил:
-Нет! Не могу!
-Ну, тогда у меня к вам одно предложение! Вернее два! Сходить домой к Петру Петровичу и если он ещё не написал заявление в милицию, то извинитесь перед ним,  как только сможете и будьте так добры!... – он помедлил, пожевал губами и,  вздохнув,  сказал, не поднимая на меня глаза - Напишите заявление об увольнении вчерашним числом!
    У меня что-то перевернулось в груди с невероятной болью. Я никак не ожидал такого несправедливого поворота. Вернувшись  за свой стол, ни на кого не глядя, я  взял бумагу, написал заявление об увольнении по собственному желанию и вдруг задумался…  Подумав, я отодвинул от себя это заявление, взял другой лист бумаги и неторопливо, взвешивая каждое слово написал ещё текст. Боковым зрением я видел, что Лидочка кидает на меня взгляды, а когда читал свой новый текст, то видел, что и шеф кидает на меня взгляды.
   Прочитав, я сложил последний текст вчетверо и положил во внутренний карман костюма, а заявление  взяв в руку, встал,  пошёл на выход и мимоходом молча положил шефу на стол, спокойно закрыв за собой дверь.
    Подойдя к копировальному отделу, я заглянул в дверь: нет ли начальства и обратившись  к Ирине сделал ксерокопию своего текста, в отделе кадров  узнал адрес Петра Петровича и поехал к нему домой. На звонок открыл дверь он сам, держа на левом глазу мокрое полотенце, наверное, со льдом. Увидев меня,  он вздрогнул и, открыв второй глаз с ужасным синяком, на полшага отступил в квартиру.
-Можно?- спросил я.
-Заходи…те, - растерянно промямлил он.
-Вы хотите, чтобы я извинился за вчерашнее?
-Да-а… Нет!- проблеял он.
-Так «Да» или «Нет»?- переспросил я уже угрожающим тоном.
-Нет.Нет. Всё пройдёт…- опять промямлил он.
-Это у вас пройдёт! А у меня нет! Меня увольняют с работы по статье из-за вас, точнее из-за вашей подлости! - понизив голос почти до шёпота, я продолжил, -  Так вот, чтобы никому не было обидно, вы тоже напишете заявление с просьбой уволить вас по собственному желанию. Если вы это не сделаете, то вот это заявление моё будет передано вашей жене и соседке. Читайте!- и я подал ему ксерокопию.
   Он стал читать и его челюсть непроизвольно отвисала всё ниже и ниже, а лицо краснело всё сильнее до цвета помидора.
-Так это я в шутку рассказал тогда в туалете…- промямлил он негнущимися губами.
-Так в этом жена ваша будет разбираться – где шутка, а где всерьёз. Скажете ей,  что вы пошутили, что у вас простатит и месяц вы с ней не спали, когда она вернулась из отпуска и вы в шутку говорили,  что её в отпуске удовлетворяют духовой оркестр и футбольная команда с вашего разрешения. А вы соседке дверь подожгли в отместку за то, что она вас заразила. Кстати, я вижу, дверь она ещё не заменила! Тяжело незамужней женщине одной-то! А на вас она наверное и не подумала, что вы могли ей дверь поджечь? Это же уголовка! Тюрьма! Пётр Петрович! Быстро пишите заявление об увольнении.
   Он молча, дрожащими руками стал искать в своём кармане ручку, одел очки, сбегал в комнату за бумагой, стал писать на тумбочке возле телефона. Испортил один лист, сбегал за вторым. Испортил второй лист, сбегал за третьим. Дописав, прочитал, подал мне,  со взглядом школьника-двоечника перед учителем,  и с надеждой спросил:
-Пойдёт?
   Я прочитал и вздохнув сказал:
-Для ПТУ сойдёт! А для высшего образования… Ладно! Живите  пока! Но если пойдёте в милицию, то там и останетесь, Пётр Петрович!
-Нет! Нет! Но вы тоже… это…
-А вы не хотите передо мной извиниться за вчерашнее?
-Извините! Я же пошутил!
-Так вот знайте, чем ваши шутки пахнут! – сказал я, выдержкой из известного ему анекдота,  - Но не вздумайте сказать, что я вас принуждал! А то я передумаю.
Вернувшись, я зашёл в отдел, молча положил на стол заявление Петра Петровича и так же молча вышел из отдела. Я уже подошёл к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж, но услышал голос шефа:
-Леонид Васильевич! На минутку!
  Я вернулся, а шеф шёл назад в отдел, уверенный, что я иду за ним. Он зашёл в кабинет, я, естественно, следом. Он сел за стол и пригласил сесть меня. Подвинув к себе оба заявления об увольнении,  он посмотрел на них, потом на меня и сказал:
-За что же вы так нас наказываете?
-Не понял?- ответил я.
-Вы оголяете нам очень важный фронт работы. Дело в том, что вы с Петром Петровичем делали нам более тридцати процентов месячного плана на малых насосных, а если вы оба уходите…  Может быть тогда вы останетесь, если Пётр Петрович написал заявление добровольно.
- Он написал заявление добровольно! – сказал я,  - А вот я не добровольно!
-Извините!- сказал шеф и подвинул ко мне моё заявление, - Приступайте к работе! И ещё… - сказал шеф и, помявшись, спросил, - А вы не могли бы вернуть Петра Петровича на работу? Если он хочет побыть дома, то вместо заявления об увольнении, пусть напишет заявление на отпуск за свой счёт. Хорошо?
-Хорошо.- ответил я равнодушно и пошёл на место.   
     Весь  день я старался не замечать Лидочку  на работе. Только обратил внимание, что на ней кофточка с длинным рукавом. Один раз я подошёл к шефу, чтобы уточнить сомнительный момент. Лидочка,  проходя мимо,  приостановилась и стала заглядывать через плечо в мой проект, вроде как проявила любопытство. Я  сказал шефу, что если я заложу в свой проект так же как закладывали предыдущие проектировщики, то  монтажники  проклянут того, кто проектировал, потому что я знаю, как это в натуре делается,   и провод в трубу с двумя изгибами  протащить невозможно, а если применять усилие, то даже тальк не поможет – можно повредить изоляцию . Если я поеду на объект с авторским надзором, то монтажникам захочется плюнуть мне в лицо. Пётр Петрович проектировал это уже не один год,  но ему не стыдно было. А я не могу так. Поэтому нужно закладывать две операции и между ними стыковочный узел.
-Леонид Васильевич! – сказал, вздохнув шеф, - Если б вы  знали сколько нужно инстанций пройти для того, чтобы  утвердить удорожание сметы хоть на копейку! После вас проект подписываю я, потом  главный инженер проекта, потом директор. С вас никто не спросит из тех монтажников, которые на  месте будут  затягивать  этот провод в трубу.
-Вы же сами говорили, что мой опыт монтажника и эксплуатационника  пригодится в моей работе!
-Совершенно верно!- ответил шеф, - Вот Лидия Николаевна ведёт  журнал замечаний по нашему отделу, которые мы обсуждаем  с руководством института, вносим в список замечаний всего института и это отправляется  в министерские  инстанции, которые  там ещё обсуждают,   и, может быть,   в будущем году изменят нам смету! А пока  подойдите  к Лидии Николаевне и оформите ваше предложение. Это важно! Если ваше предложение пройдёт, то есть будет признано целесообразным, то вам даже премия причитается.
-Пойдёмте, Леонид Васильевич!- сказала Лидочка  и,   взяв меня за руку, своей, почему-то горячей рукой, и  потащила к своему столу.
  Я подошёл к её столу, положил проект  на стол и сказал:
-Ну, вы  поняли,   о чём речь? Вот этот узел запишите, пожалуйста, а я через пять минут подойду. – повернувшись,  я  ушёл   и пошёл в туалет покурить, хотя  собирался  бросать.
   Вернувшись,  я спросил:
-Можно взять?
-Можно. – ответила она, - После работы подожди меня на трамвайной остановке. Пожалуйста! - и просительно  посмотрела мне в глаза.
Я, вздохнув, снисходительно, равнодушно ответил:
-Хорошо. – и ушёл.   
Когда я подходил к ней, то заметил боковым зрением, что шеф со своего места исподлобья наблюдает за нами.
  После работы на трамвайную остановку я  пришёл раньше Лидочки. Она,  быстро подойдя ко мне,  предложила сесть в трамвай:
-Дорогой поговорим!-сказала она.
-Мне в другую сторону ехать?- ответил я.
-Дела?
-Поручение шефа! Вернуть Петра Петровича на работу, а то план горит!
-Вообще-то он прав. Сможешь?
-Думаю – да!
-А, как ты у него заявление взял на увольнение? – спросила она, испытующе глядя мне в глаза.
-Попросил, а он написал!- улыбнувшись,  ответил я.
-А за что ты ему в глаз дал? Что у вас произошло?
-Я в глаз не бил, потому что у него очки были! Я метко бью!
-Ну, к нам его привели соседи с набитым глазом!
-Не знаю! Я в щёку ударил. Наверное расплылось на глаз.
-А за что?- переспросила  Лидочка.
-Он придёт у него спросишь.- ответил я, с прохладой в голосе,- Извини. Мой трамвай.
-Я прошу! Подожди! Я не для этого тебя попросила подождать меня. Я прошу у тебя прощение за… Ну, что я тебя оскорбила вчера!
-Это ты меня прости, за то что две недели будешь носить длинный рукав. – сказал я,  отвернув свой взгляд  в  сторону, - Ты-то всё правильно сказала.
-Не правильно! Ну, прости! Это я сгоряча!
-Сгоряча только правду говорят, а потом жалеют. Но, ты не жалей! На тебе это никак не отразится.
-Ну, прости! Ну, прошу!- в голосе у неё послышались слёзы.
  Я испуганно глянул на неё и увидел, что она плачет. Я загородил её от толпы ожидающих трамвай и попытался оттеснить  от остановки, подойдя к ней вплотную, а она совершенно неожиданно обняла меня за шею и,  опустив свою голову мне на грудь, прошептала всхлипывая:
-Ну, прости!   
-Я простил! Только не плачь и приведи себя в порядок! – понизив голос и взяв её двумя руками за талию,  продиктовал я ей на ухо, -Нас могут увидеть знакомые, а ты этого боишься?
-Не боюсь! Прости!- всхлипнула она.
-Хорошо! Давай отойдём!- сказал я  и  повёл её в сторону от остановки.  Она держала меня двумя руками за левый локоть и шла рядом со мной,  прижавшись  правой  упругой грудью к моему бицепсу . Сердце у меня при этом колотилось, как после стометровки и кажется, она это чувствовала своими руками. Я был сражён таким её поведением, которое говорило…., что я для неё не просто так, хотя между нами ничего не было. И даже… я же  с её сестрой Людмилой был близок, а она  про неё будто забыла.
-Сынуля спрашивает – мы поедем за Волгу?- спросила она, не поднимая голову, вытирая нос платочком.
-Если вы готовы, то я договариваюсь с друзьями. На какой день? На пятницу планировать выезд  или на  субботу?
-Две ночи мы наверное не выдержим… Хотя давай в пятницу после работы, чтобы в воскресенье с обеда быть дома и привести себя в порядок, а ещё сына к родителям с вечера отвезти. Я в садик его не смогла устроить, да уже и смысла нет, пора в школу собираться и к папочке он хочет съездить летом.
-Хорошо! Я сегодня договариваюсь и беру палатку на прокат. У Мишки есть палатка. Пока. Я поехал, - сказал я, бросив взгляд на остановку, чмокнул Лидочку в мокрую щёку и побежал на трамвай.
      К Петру Петровичу я шёл медленно, обдумывая, как ему преподнести предложение вернуться на работу, чтобы он не воспринял это, как просьбу и не стал «выкобениваться», надувая щёки. Петра Петровича я застал дома. Он, открыв дверь квартиры на мой звонок, растерянно разинул рот,  мельком глянул через плечо назад и я понял, что жена дома и он опасается моего контакта с нею. Я молча поманил его пальцем на площадку. Он сказал жене:
-Это ко мне! Я сейчас приду! – вышел, прикрыв за собою дверь.
   Я внимательно посмотрел на его «фингал», как будто за тем и пришёл и вздохнув сказал:
-Меня шеф оставил на работе. Так что я от того инцидента не пострадал. Я не хочу, чтобы тебе было хуже, чем мне. Я спросил у шефа, можно ли тебе остаться на работе. Он сказал, что не возражает, а за дни отсутствия можешь написать заявление на отпуск «за свой счёт». Но имей в виду. Моё условие остаётся в силе. Между нами ничего не было. Ясно?
Он кивнул:
-Ясно.-  и  помолчав,  спросил, - И можно завтра выходить?
- Свободно!- сказал я и,  не прощаясь, ушёл.
  Утром он пришёл на работу вовремя, в очень тёмных очках, написал заявление, подошёл к шефу, положил на стол. Шеф прочитал, ничего не спрашивая, подписал и  сказал:
-Отнесите Клавдии Петровне в бухгалтерию и приступайте к работе.

       В пятницу мы договорились после работы встретиться у фонтана на Аллее Героев, потому что Лидочка должна была на проспекте Ленина встретить кого-то из своих родителей в сыном Женькой. Она была одета повседневно, как на работу- в своих знаменитых колготках-сеточкой и миниюбке. С собой она взяла сумку со спортивным костюмом и продуктами, хотя я говорил, что ничего брать не надо, потому что отдал деньги на продукты и шашлык  другу Мишке с его невестой Таечкой.
     Мы ждали Лидочку с сыном не долго. Ещё за десять метров, увидев меня, Женька бросился бежать вперёд с криком:
-Дядя Лёня! Привет!  - и крепко, из всех своих силёнок пожал мне руку. Я познакомил маму и сына с Мишкой и Течкой и пошли на теплоход. На той стороне, на пристани Краснослободска мы остались на берегу, а Мишка поехал на автобусе к своему другу-рыбаку, чтобы он отвёз нас на моторной лодке в уютное место и забрал нас там, когда скажем. Ждали долго, примерно с час. Женька весь измаялся и донимал меня всякими вопросами. Женщины о чём-то разговаривали, а я ублажал Женьку, как только мог. Купил мороженое ему, срезал в аллейке зелёную кленовую веточку, сделал ему свисток и уже собирался попробовать сделать свирель, но появился Мишка и мы пошли грузиться в моторную лодку. Ехали красиво в закатных лучах солнца вниз  по течению с ветерком позади острова Голодный по руслу Старой Волги, потом свернули в неизвестную для нас протоку- ерик, незаметный  для несведущего глаза и поехали по этой узкой протоке, в которой эта лодка даже развернуться не могла. Ехали на малом газу, а потом и совсем рыбак выключил мотор и стал отталкиваться веслом. Нам по лицам и головам ласково проползали косы цветущих ив. Аромат кружил голову. Уставшие от мотора уши стали улавливать птичьи голоса. Глаза женщин сияли, а у Женьки – почти выскакивали из орбит от избытка счастья и впечатлений. Рыбак остановился и приказал нам выгружаться в том месте, где ерик  был пошире и соединялся  протокой с прудом или озером.
-Вот там можете и купаться и рыбалить и раков ловить. Никто вас не побеспокоит и дно безопасное. Завтра после обеда я к вам заеду. Если не надоест, то останетесь до послезавтра.- и уехал, оставив нас в красоте и тишине.
-Дядя Лёня! Пошли  рыбу ловить! У меня две удочки!
-Женя! Надо лагерь разбить, палатки установить, костёр развести, а потом уже заниматься рыбалкой!-возразил я.
-Лёха! Я сам всё сделаю! Занимайся с пацаном!- сказал Мишка.
-Ну, хорошо! Спасибо! – сказал я, хотя уже порядком устал от Женьки.
  Лидочка взяла спортивную форму и пошла за  кусты переодеваться.
-Сейчас я переоденусь  и займёмся с Таечкой ужином!- сказала она.
   Только она скрылась за кустами, как раздался её испуганный крик. Я мгновенно бросился туда, а за мной и все остальные. Лидочка стояла в высокой траве по колена провалившись в какую- то топь, оставшуюся от весеннего разлива. Подав ей руку я с трудом вытащил её из грязи. Её моднейшие колготки были в чёрном пойменном иле.
- Переодевайся здесь. Мы отвернёмся! Что же ты не зная брода…- сказал я ей.
Она стонала глядя на свои колготки, а Женька, шепелявя беззубой прорехой, сказал:
-Терпи коза, а то мамой будешь!
  Мы захохотали и спросили у мамы, кто его этому научил, а она рассказала, что когда у него зуб болтался на ниточке, он плакал и не давал маме его выдернуть. Она ему и сказала: «Терпи казак – атаманом будешь!» Он это понял по-своему и запомнил, как понял.
  -Женя!- сказал я, - Надо срочно развести костёр! Сейчас мама помоется холодной водой и её надо будет отогревать! Собирай сухие палки вокруг, но  в пределах видимости. Никуда за кусты не отходи!
    Женька принялся поручение выполнять с большим рвением и я быстро разжёг костёр, пока Лидочка помыла ноги и колготки в протоке, а потом пошла переодеваться в спортивный костюм за ствол толстого тополя. Колготки она повесила сушить недалеко от костра, а  сама села к костру греть ноги и руки от ледяной весенней воды. Миша подошёл к Лидочке с бутылкой водки и сумкой с харчами:
-Выпейте, пожалуйста, сто граммов водочки для сугрева, чтобы была гарантия от простуды.
-Нет-нет! Я одна не могу, да ещё и водку.
-Мы можем и поддержать! Да, Лёха?- спросил он.- Таечка, подходи! Перекусим немного, а потом и делом займёмся!
-Не Лёха, а дядя Лёня! – грубо возразил Женька.
-Извиняюсь! – сказал Мишка, - Значит – дядя Лёня!
  Мне было приятно, что пацан так зауважал меня, но меня не покидала какая-то тревога…  «Мы ответственны за тех, кого приручили…»  - всплыло в памяти. А-а! Хемингуэй! Да-а-а…
Мы «перекусили», то есть «подзакусили» и занялись каждый своим делом: Мишка с Ольгой устанавливали палатки, Лидочка стала готовить суп на разожжённом мною костре, с перспективой, что на нагоревших углях потом поджарим шашлык. Мы с  Женькой занялись самым ответственным делом: рыбалкой. Дело в том, что только мы с Женькой насадили по всем правилам червя и я помог ему первый раз забросить удочку в протоку, ведущую к пруду, а сам повернулся к своей удочке, Женька вдруг обеспокоенно сказал:
-Дядя Лёня! А он утонул…
-Кто? – спросил я.
-Поплавок!
  Я глянул на его поплавок и скомандовал:
-Тащи!
   Женька дёрнул удилище и на крючке под водой что-то серьёзное задёргалось, а потом заплескалось на поверхности. Женька с перепугу стал отступать назад, споткнулся и с маху сел на попу, выпустив удочку. Я подхватил её и выдернул на берег таранку весом на полкило. Женька закричал звонко на весь лес:
-Мама! Я рыбку поймал!
-Что же ты так кричишь? – спросил я, - Ты же теперь всю рыбу предупредил, что здесь опасность!
   Женька замолчал, растерянно оглядываясь вокруг. Прибежала на крик Лидочка, а потом и Мишка с Таечкой. Мишка закрутился на месте:
-Ой! Я тоже рыбалить хочу! Сейчас закончу с палатками и тоже!
-А я сейчас раколовки попробую поставить. Я же купил в магазине три штуки!-сказал я, - Сейчас я насажу нового червя  нашему главному рыбаку и вы посмотрите за ним. Я пойду три палки выберу для раколовок. Что-то у меня нет желания бродить в весенней воде без подготовки.
   Я не успел найти палки, как Женька поймал с помощью Лидочки ещё такую же таранку. Потом судака и наколол об его колючку палец. Теперь опять ему пришлось сказать:
-Терпи казак! Атаманом будешь!
  Мишка тоже начал рыбалить и тоже поймал две хорошие рыбины. Пришлось мне чистить рыбу и переваривать наш суп на уху. Так мне и не пришлось порыбалить, хотя хотелось вспомнить детство. Ужин был просто чудо! Пели песни. Мы с Мишкой запели нашу лётную, а Лидочка вдруг её подтянула и повела запевалой на удивление Мишки. А я вспомнил: муж-то у неё тоже лётчик, поэтому она и знает лётные песни. Мы фотографировались у костра на Мишкин фотоаппарат «Полароид», который выдавал сразу готовые фотки. Лидочка категорически отказалась быть на одном фото вместе со мной.
-Я не хочу, чтобы случайно на работе узнали, что мы были вместе!-сказала она шёпотом.
Спать женщины решили от нас отдельно и Лидочка хотела Женьку положить с собой в женскую палатку. Однако Женька категорически отказался и сказал, что спать будет спать  в «мужчинской», а не в женской палатке. Перед сном он меня просто «забодал» всякими  «почему» и я уже взмолился, теряя сознание:
-Женя! Всё остальное утром!
     Утром я вспомнил о раколовках. Выполз я тихо-тихо из палатки, чтобы не разбудить Женьку.
О!Какая прелесть в утреннем лесу! Что творили птицы! Ивы, вербы, цвели своими жёлтыми дымчатыми кисточками с  едва уловимым нежным  запахом именно прибрежной растительности, а тополя, хоть и отцвели, но такой распускали аромат своими кисло-сладкими листочками, что голова кружилась.
    Я пожалел, что Лидочка спит, но вспомнил про раколовки. В одной был большой рак, в другой- маленький, а в третьей ничего не было и приманки – хлебных горбушек тоже не было. Надо было ночью попробовать проверить раколовки, а я проспал. Вдруг,  я услышал какой- то подозрительный плеск, как - будто рыба в сетях запуталась. Я подошёл к протоке соединяющей пруд с наши ериком и увидел, что по нему из пруда выходит вода в наш ерик и рыба валит по протоке, как будто боится опоздать. Я  разделся до трусов, перебрёл наш ерик, вышел  на берег возле протоки в руке с раколовкой и стал ею выбрасывать на берег рыбу, какая попадалась под руку. Я вспомнил, что в детстве у меня была такая ситуация, когда ГЭС уменьшила сброс воды на нижний бьеф и уровень стал падать, а в результате стала уходить вода из сообщающихся водоёмов и, конечно, же с рыбой. Я оглянулся на палатки. Надо разбудить Мишку. Я не стал кричать, а ещё раз перебрёл на наш берег через ерик и… вдруг увидел висящие на ветке Лидочкины колготки! Вот, то,  что нужно! – подумал я, - А что с ними случится? Они капроновые! Прочные!
   Я быстро срезал два колышка, заточил внизу поострее, оставил торчащие пенёчки от веток, перебрёл опять на ту сторону и воткнул колья в дно протоки, зацепив за торчащие пенёчки пояс колготок, оставив  квадратный вход для рыбы. Я стоял  перед этим входом и легко направлял рыбу в колготки руками. Минут через пять у меня заломило ноги от ледяной воды. Я хотел выйти, оставив  колготки «на автопилоте», но колья стали валиться по течению и я понял, что колготки уже полны рыбой. Я снял колготки с кольев и потащил их в воде, потому что поднимать было тяжеловато. На своём берегу я всё-таки подхватил колготки под низ и выбросил на берег, определив вес примерно в полтора ведра рыбы. Я замёрз окончательно и понял, что если не согреюсь срочно, то обязательно заболею. Я, оглянувшись на палатки, снял плавки, выжал, оделся и собрался пробежаться, но вдруг из кустов, как привидение вышел в брезентовой куртке улыбающийся, как Дед Мороз мужчина, но с недобрым взглядом.
-Это что же за снасть такая интересная? С двумя ногами? Рыбе ноги приделали?- спросил он зычным голосом со смехом, - Такого я ещё не видел!
-Потише! – сказал я, - Люди спят! Что вам нужно?
-Оформить протокольчик на браконьерство и штрафчик выписать!- сказал он, снимая с плеча полевую сумку. Тут я увидел, что у него сзади на ремне даже большая кобура с торчащим… кажется наганом. Из палаток полезли сонные мои друзья и с Лидочкой во главе подошли к нам на берег.
-Что тут происходит?- спросила Лидочка с ужасом глядя на колготки, но, по-моему,  не узнавая их, потому что форма у них была совсем не напоминающая колготки.
-Да вот мы опустили твои колготки, чтобы прополоскать, после того как ты в болото провалилась, а в них рыба набежала! А вот дядя говорит, что это браконьерство и собирается  нас за это оштрафовать!
-Это мои колготки? – с ужасом воскликнула Лидочка. – И кто же до этого додумался?
-Да рыба сама додумалась! Мы-то здесь ни при чём!- «запустил я дурочку», как говорил Аркадий Райкин.
- Не-ет! – пропел дядька, - Сказки мне не надо рассказывать! Всё это я изымаю, как вещественное доказательство браконьерского промысла!
-И колготки мои? – возмутилась Лидочка, - Да я их за последние чеки в валютном магазине покупала! Не отдам!
-Это я не отдам! – сказал дядька. – Иначе я не докажу факт браконьерства!
Мишка вдруг вышел вперёд:
-Я сейчас сфотографирую вот это вместе с вами и дам вам фотографию прямо сейчас! У меня фотоаппарат «Полароид». Только колготки отдайте, потому что это не снасть, как вы считаете!
-Хорошо! – сказал дядька, - Только и вы станете со мной на фото  и распишетесь с указанием адресов.
- На фото буду только я одна с вами! Мои колготки, значит я браконьер! Остальные ни при чём!- сказала Лидочка.
  Я от неожиданности дёрнулся, чтобы возразить, но она, косо глянув на меня, сказала:
-Молчи! Потом объясню!
  Мишка сфотографировал мужика и Лидочку с колготками почти полными рыбы. Мужик посмотрел,  остался доволен и стал оформлять протокол. Лидочка вытряхнула из колготок рыбу и стала их осматривать, кидая на меня уничтожающие взгляды. Вдруг из палатки выполз Женька и покачиваясь как пьяный спросонья, ничего не понимая подошёл к нам.
-Доброе утро!- сказал я ему.
-Доброе утро!- ответил он, - А кто это рыбы столько поймал? – спросил он оглядывая всех.
-Да вот мама колготки поласкала в воде, а в них рыбка напрыгала!- сказал я.- Только вот дядя рыбнадзор забирает эту рыбку, потому что нельзя колготками рыбку ловить….
   Женька, распахнув глаза и рот закричал:
-Дядечка! Не забирайте мамину рыбку-у-у!- при этом слёзы из его глаз брызнули как из огородного поливальника, - Дядечка отдайте мамину рыбку-у-у! – плакал Женька.
Лидочка бросила колготки, схватила Женьку в объятья:
-Успокойся пожалуйста! Не нужна  эта рыбка! Я же не ловила её! Она сама!
-Не-е-ет! – рыдал Женька, Это мамина рыбка! Дядечка! Отдайте мамину рыбку!
  Всем хотелось улыбаться над такой сценой, но переживания ребёнка был настолько откровенными, что улыбки у всех были очень кислыми. Дядька перестал писать и сказал:
-Да перестань ты! Возьми вон сазанчика самого большого себе и успокойся!
    Женька подбежал, схватил этого сазана килограмма на два и прижал к себе в обнимку.
-Ты что делаешь! Ты же костюм испачкал! – вскрикнула Лидочка и бросилась к сыну. Но тут сазан, махнув хвостом,  так стукнул Женьке между ног, что он бросил сазана и схватился за место между ног, опять заливаясь слезами.
-Чего он дерётся-а-а!
  Мужик расхохотался и сказал:
-Ладно! Бог с вами! Не буду я штрафовать вас и рыбу свою забирайте! Но на работу я вам сообщу, чтобы  там вас обсудили и приняли меры общественного воздействия!
-Лучше оштрафуйте! А на работу не надо!- сказала Лидочка.
-Нет, чтобы оштрафовать, надо вас ко мне на пикет везти, рыбу завешивать, а у меня сейчас транспорта нет, а без транспорта с ребёнком далеко будет. Распишитесь и всё! Больше не ловите колготками рыбу!
   Мужик ушёл. Лидочка сполоснула колготки с мылом, рассматривала, нюхала, а я сидел на пеньке и виновато посматривая на неё отвечал на бесконечные вопросы Женьки, который носил и носил ко мне рыбу по одной и спрашивал:
-А эта как называется?
Колготки были абсолютно целыми, но настроение у Лидочки пропало окончательно. Не заметила она красивого утра, вкусной ухи, отличного шашлыка. Мне она объяснила, почему подставила себя. Потому что на работу однозначно милиция и рыбнадзор сообщает. Если сообщат, что я ловил рыбу женскими колготками типа сетки, то все сразу сообразят – чьи это колготки, а нам сплетни не нужны.
      Рыбу, которая чувствовала себя хорошо, Женька по нашей просьбе отпустил назад в протоку, а несколько штук присолили, насколько хватило пачки соли. Ближе к вечеру приплыл на лодке наш знакомый рыбак, спросил – не останемся ли ещё на сутки, но мы уже «наотдыхались».
     Рыбак пожалел, что на этот случай не оставил нам  записку для рыбнадзора, потому что он является общественным помощником рыбинспекции СКУР (Северокавказского Управления Рыбнадзора).Но теперь уже «поезд ушёл». А по поводу явления с нашествием рыбы нам рыбак подтвердил наше  предположение по поводу деятельности ГЭС. Видимо ГЭС снизила сброс воды и уровень воды в Волге сильно упал. Мы пробирались по нашему ерику с трудом, цепляясь днищем за отмели и молодую поросль  камыша.
     На работу через неделю пришло сообщение рыбинспекции о нарушении правил рыболовства Лидией Николаевной Сотниковой(фамилия изменена). Шеф задержал нас после работы, объяснил, что это собрание коллектива, посадил рядом с собой профорга за секретаря собрания и с умильной улыбкой зачитал нам сообщение. После хохота прошедшего в кабинете как шквал он задал вопрос Лидочке:
-Мадемуазель Лидия Николаевна! Расскажите нам, поделитесь опытом, как можно колготки применять для ловли рыбы?
-И мужиков тоже!.. – «гыгыкнул» с места Пётр Петрович, но мельком глянув на меня и увидев, что я поднимаюсь с места, он привскочил с испугу с места без подготовки  и сел назад уже мимо своего стула на пол, чем вызвал ещё шквал хохота.
    Когда утих хохот, Лидочка улыбаясь ответила:
-Ну, в общем,  я хотела постирать в речной воде колготки, чтобы они немного подсели, а рыба, как известно, женского рода, и, видимо, толк в хороших вещах понимает. Несколько штук оказались в колготках, что рыбинспектор расценил как браконьерство.
-А что же? – уточнил шеф, - Мужчин рядом с вами не было, чтобы заступиться?
-Был мужчина! Он и заступился! Мой сын! Поэтому меня не оштрафовали, а только передали на суд общественности. Жду вашего справедливого приговора.
-Предлагаю ограничиться советом! – с ухмылкой сказал шеф, - Применять колготки для ловли мужского пола, как заметил Пётр Петрович! Вы действительно применили их не по назначению!
Если бы по назначению, то и рыбнадзор в них попал бы! – хихикнул шеф, а все поддержали.
-Спасибо! Учту! В протоколе так и напишете?
-Да! Напишем, что предупредили за применение колготок не по назначению.
   Мы ехали в трамвае с Лидочкой. Она приблизилась ко мне и спросила:
-Ты когда к нам в гости зайдёшь?
-Сын спрашивает?  - спросил я.
-Я спрашиваю!- сказала она.
-Когда пригласишь… - ответил я кажется растерянно.
-Приглашаю!- сказала она, почему-то покраснев, - Отметим удачное окончание браконьерской путины.
-Сынуля дома? – спросил я.
-Нет! – ответила она, - А моё общество тебя не устроит?
-Устроит!- сказал я, коснувшись губами её красивого ушка, от чего она ещё больше покраснела и прислонилась ко мне. Я почувствовал, что в ней как в электроприборе высокого напряжения вибрирует мощное магнитное поле.
      Это поле, как взорвалось, только мы захлопнули за собой дверь её квартиры. О том, что мы смертельно голодные и что мы собирались что-то отметить, вспомнили часа через два. Лидочка с ужасом взглянула на открытое окно:
-Окно забыла закрыть! У подъезда бабки, а я, наверное,  кричала? Я давно не была с мужчиной! Прости!
-Я не помню!- сказал я и, встав с постели, подошёл спиной к зеркалу, считая царапины её ногтей.
-Я кажется выполнила сегодня постановление собрания коллектива?-с иронической усмешкой спросила она.
-Добросовестно!- ответил я, - Можешь завтра доложить!Я свидетель!И доказательства могу предъявить...
Лидочка заткнула мне рот жарким поцелуем.
Заколобродило в природе!
Леонид Крупатин
Заколобродило в природе!
Сильнее солнце пригревает!
И на лужайке, ещё сонный,
Медведь прищурившись зевает!

Остановить процесс не в силах-
Весна в душе! Весна в стихах!
Как бродит кровь весною в жилах!
Не утонуть бы нам в грехах…

Как понесёт нас… Вот беда!
Не отказали б тормоза…
А то вдруг солнце тучи спрячут
И грянет буйная гроза!

Блеснул разряд и гром грохочет!
Как неожиданна гроза!
Да не юзи ты! Осторожней!
Плавнее жми на тормоза!

С весною спорить бесполезно!
Придёт ведь всё равно она!
И вскружит голову плутовка,
Как кружка терпкого вина!

Л.Крупатин. г.МОСКВА,2010 г.

       Женька заметно переживал разрыв с отцом. Взахлёб рассказывал мне, как он летал с отцом на самолёте и отец делал ему из привязных ремней своего кресла и соседнего подобие сиденья и он летал с отцом, как  «третий» пилот. А  однажды отец давал ему взлететь на самолёте, только чуть -чуть помогал.
   Он планировал на днях поехать к отцу в гости. Лидочка  согласовала по телефону со своим «бывшим» и он согласился, хотя был не в восторге. Галина отвезла сына к папаше и вернулась. Вроде бы договаривались, что сын едет к папе на месяц, но через неделю сын позвонил и стал проситься  назад к маме. Пока подобрали возможность отправить сына к маме в сопровождении знакомых, прошла ещё неделя.
Мы с Лидочкой встречали сынулю – Женю на вокзале. Он тепло  обнял  и чмокнул в щёчку мать, а потом так радостно и с прыжка кинулся мне на шею,  обняв меня даже ногами, что я даже засмущался, но он  горячо зашептал мне на ухо, шепелявя  прорехой в переднем ряду зубов:
- Дядя Лёня! Зенись на моей мамке! А?
Я чуть не упал… Мать услышала что-то и переспросила:
-Чего? Чего вы там шепчетесь?
И сын отклонившись от меня, повернул к ней в слезах лицо и даже закричал на мать:?
-Я хочу, чтобы он женился на тебе! Я не хочу того папку! Пусть он катает свою институтку на своей  этазерке! Она сидит в самолёте на моём месте!- рыдал пацан. Мать закрыв глаза, побледнев, пошатнулась и я подхватил её под руку, хотя сам чувствовал себя не лучше… а на нас обратили внимание посторонние, пытаясь вникнуть в происходящее. Усадил я маму с сыном на лавочку, сходил за водой и мороженым. Вернувшись увидел их сидящих в обнимку, залитых слезами. Я сел рядом с Женькой, положил ему руку на голову и попросил меня послушать:
-Женя! Давай говорить как взрослые мужики! Это сейчас в тебе говорит обида! И ты пытаешься сейчас что-то сделать в отместку своему папе. Но ему нужно оставить возможность исправить его ошибку! Потому что он для тебя навсегда останется отцом и я уверен, Женя, что и мама его любит. А с папой произошло временное затмение. Его институтка закончит институт и плюнет на него,  и он приползёт к вашим ногам. И я уверен, что ваша обида со временем пройдёт, хотя осадок останется навсегда. Он ведь ваш родной. А я не имею права пользоваться вашей ситуацией и лезть в трещину, которая  образовалась в вашей душе. Я могу только смягчить боль, которую причинил вам  отец. Но  исправить эту ошибку должен он сам! И это случится.
    Я бывал в гостях у Лидочки в присутствии Женьки, но вели мы себя при нём очень сдержанно. А бывал и без него… Я купил маленькую пластинку на 33 оборота в минуту, на которой была песня «Три года ты мне снилась», но в исполнении не Марка Бернеса, а в исполнении югославского певца Джордже Марьяновича. Очень душевно он  исполнял и подкупал небольшой акцент в произношении. Я записал эту песню на магнитофон и взял кассету к Лидочке. Ей тоже эта песня очень понравилась, она как раз только появилась в эфире и была очень модной. Молодёжь уже не знала эту песню в исполнении Марка Бернеса и восприняла её как новую. Как мы радовались с Лидочкой, что открыли друг друга для себя. Я был на «седьмом небе» от счастья. Она тоже и не скрывала этого, Эта песня для нас стала гимном!
     Однажды я был в гостях у Лидочки, сидел на кухне, пил чай с оладьями и с вареньем. Зазвонил дверной звонок. Женька открыл дверь и радостно воскликнул:
-Тётя Люда! Привет! Мама! Тётя Люда приехала!
     Это была сестрёнка Лидочки - Люда – моя «бывшая». Увидев меня за столом, очень округлила глаза и с нервной дрожью в голосе спросила:
-А ты-то чего здесь делаешь?
-Чай пью с вкусными оладьями! – ответил я, а Женька выскочил вперёд и сказал:
-У нас с дядей Лёней дела серьёзные, «мущинские»! – и потащил к себе в комнату.
  Чуть позже Людмила зашла в комнату, где мы с Женькой на полу мастерили самолёт и сказала:
-А я пришла пригласить сестру на мою свадьбу!
-Ой! Как я рад за тебя!- ответил я почти искренне.
-А ты не придёшь? Я приглашаю! Мне будет приятно!
-Я заочно буду рядом с тобой! Спасибо! Не смогу!
-А ты здесь плотно, я вижу, обосновался!Вообще-то так не честно!- сказала она так же как и вначале с нервной дрожью в голосе.При этом лицо её было неестественно красным.
-Я не знаю, что ты имеешь в виду.- сказал я улыбаясь, - Но у тебя превратные понятия о честном и нечестном. Но Бог тебе судья! Так же как и мне!Удачи тебе в браке!
  Лето у нас с Лидочкой прошло как в сказке, но его урезал военкомат.
      Вскоре меня вызвали в военкомат и с сказали, что для продолжения полётов я должен пройти электрокардиограмму  в поликлинике по месту жительства.
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ!!!
(Или, как я чуть не стал пограничником)

ВСТУПЛЕНИЕ:
Нет! Я тебя не обманул!
И ты меня не обманула!
Тогда с тобой мы не ошиблись.
О встрече память не уснула…

Я верю -ты меня любила,
Так же, как я тебя любил!
Жаль- это было мимолётно-
Пожар в душе уже остыл…

Но,  вот тогда с тобой в любовь
Мы окунулись с головой!
И никогда я не забуду:
Моя была ты! Я был твой!

Л.КРУПАТИН
   Мы летали по системе ДОСААФ на винтовых истребителях ЯК-18-У. По окончании полётов  нашим самолётам устроили жуткую казнь -  переехали трактором и пригнали новенькие реактивные чехословацкого производства истребители Л-29 типа «Дельфин». Это были 1966-1967 годы(читайте:  « Казнь самолётов»). Нам сказали, что зиму мы будем учить теорию, а весной будущего года будем летать на этих чудо-птицах! Перед началом обучения мы должны пройти опять ВЛК-врачебно-лётную комиссию. А за лето по месту жительства должны пройти электрокардиограмму сердца, чего не было перед ВЛК на винтовые самолёты. Для меня было,  как гром среди ясного неба,  заключение терапевта по электрокардиограмме: «Не годен!». Я пришёл в военкомат, расстроенный, а мне ещё и добавили неприятности, сказав, что призовут меня на срочную службу, так как лётная программа мною не окончена. Тут же мне предложили поехать сдавать экзамены в Алмаатинское Пограничное училище КГБ. Я сказал, что там на экзаменах математика, а я заканчивал 10 классов в вечерней школе рабочей молодёжи  параллельно с окончанием ПТУ по специальности электромонтёр по монтажу и эксплуатации электроустановок, поэтому  уверенно завалю математику в Пограничном училище. Мне говорят: «А вдруг повезёт? Всё-таки высшее образование получишь, а на самолётах ты получил бы только свидетельство о том, что ты пилот – истребитель и одну звёздочку. Если не сдашь, то ничего не потеряешь. Зато  «на халяву» весь Советский Союз посмотришь. Четверо с лишним суток в одну сторону ехать до Алма- Аты.»
Уговорили. Я перед отъездом встречался с моими «летунами» и пожаловался, что самолёты мне «не светят». Ребята очень расстроились, поскольку  военная служба очень сближает, а уж лётная и подавно, тем более,  что я был как-то на особом счету у наших «летунов».(См.»Мой первый полёт!»). Мне Витя Шейкин предложил пойти и сделать  электрокардиограмму заново, только он будет под моей фамилией. Однако я, подумав, отказался.А вдруг это раскроется…
Да и вообще я не был сторонником каких-то махинаций.
И, в результате,  я приехал  в Алма-Ату, в Высшее Пограничное училище КГБ. Вот это был сбор национальностей! Прибалты, грузины, украинцы, татары, белорусы, все средне-азиатские национальности и северные народности…. Короче – весь Советский Союз!
Были такие заковыристые фамилии, что при перекличке вызывали массовый хохот, но больше всего и непонятно почему, хохотали при оглашении фамилий : Беридзе и Месеридзе.
Нас поделили по списку на отделения,  взвода, роты и эскадроны. Было три эскадрона на трёх этажах казармы абитуриентов. Я, как всегда во втором эскадроне, второй роте, втором взводе, но в первом отделении, потому что был назначен замкомвзвода, а ещё я был запевалой и полтора месяца пел:  «А нам чекистам привольно под небом чистым…» .Командиром взвода был назначен высокий подчёркнуто стройный, с выпяченной грудью и красовавшийся собою Славик  – из местных и,  как я узнал позже, -«балерун» учившийся в консерватории на балетмейстера. Мы быстро с ним сошлись, потому что, как мне казалось,  его заинтересовало то, что я был уже с военной подготовкой и с военным билетом, где значился налёт на истребителе, была парашютная подготовка, на спортплощадке я показал кое-что, чего никто не делал даже из спортсменов, а именно: вис на перекладине на бицепсах – перекладина за спиной  и в таком положении раскачка и вращение, то есть  «солнце» с висом на бицепсах, более 30 оборотов, при этом делал стойки в вертикальном положении в верх ногами уже при окончании вращения. Этим я «срубил» всех – считай «посланцев всего Советского Союза!» Показал, что Сталинград и Волгоград – не победимы! Мне казалось, Славика интересовало то, что я из Волгограда- исторического места  и вообще как-то мы сошлись настолько, что он предложил мне в самоволку, убеждая, что это совершенно безопасно и у него всё на этот  счёт предусмотрено и девочек у него в Алма-Ате – море. Кстати, это он выбрал меня своим замом.Не знаю всем ли было предоставлено такое право, но он такое право имел видимо потому, что был сыном какого-то большого  военного начальника – военкома города или области.
Без пятнадцати десять по местному времени перекличка. В десять отбой, а в одиннадцать часов вечера нас под забором училища ждала машина с водителем. Как я понял, это была служебная машина отца Славика. Водитель  оставлял нас в условленном месте на проспекте Абая, а в два часа ночи он должен был нас там же забрать и доставить в училище. Нас ждали в кафе девочки, которые готовы были Славика «скушать» прямо не запивая, а он с ними вёл себя очень свысока, со всеми вроде бы заигрывал, но ни одну из них не выделял. Я так и не понял с кем из них он в конце-то концов «услаждается». Со мною он их так знакомил, что выходило будто я ему  обязан и тем, что я лётчик, как он меня представлял и то что я из Волгограда и то что я поступаю в училище и то,  что я обязательно поступлю, как он говорил, потому что он эти вопросы уже  все      « протанцевал». Девочки мною тоже интересовались, но я загадочно молчал и лишь иногда к месту рассказывал анекдоты и почему-то  всегда они были новыми для нашей компании, что очень было в мою пользу. А ещё я знал много песен Высоцкого, которого тогда знали только «из-под полы». Это был 1967 год. Ещё я плясал «шейк» и «твист» так,  как никто из их компании не плясал, даже Славик, хотя он демонстрировал с одной девицей прямо-таки акробатические элементы  «рок-н-ролла»,  который крутили на большом музыкальном центре и он был записан подпольно  «на костях», то есть на рентгеновских плёнках. Несмотря, что это в открытую было тогда запрещено, но Славика все знали и ему было всё можно. Ели  в основном шашлык жареный на саксауле и без хлеба. На рубль четыре палочки настоящего бараньего шашлыка и пятьдесят копеек стоил трёхлитровый графин пива… Попадали мы в училище в полтретьего утра, перед рассветом, а в  шесть утра подъём и мы все три эскадрона, около пятисот человек-абитуриентов бежали два километра на гору Коктобе и назад. Многим это было не под силу, но не мне. Хотя, признаюсь  честно, тоже было очень тяжело! Так я и не понял, что тяжелее – бежать на гору или под гору…  После завтрака мы брали учебники и шли в сад «готовиться» к экзаменам, а фактически  спать. На экзамене по  немецкому языку я получил пять, потому что я его  в восьмом классе сдал на пятёрку,  а  потом читал художественные книжки и газеты на немецком.  Но  вот математику я  сдал на твёрдую двойку. Было неприятно, но сожаления о том что я не поступил- не было. Было неосознанное ожидание возвращения домой. Признаться я очень соскучился домой. Тут уже мы  сразу спланировали прощальный вечер  и даже,  я хотел уйти в самоволку до отбоя попрощаться с «мадемуазель Нинуш», которую мне так представил Славик, и  с которой мы довольно таки сошлись за полтора месяца и я был просто счастлив, что судьба нас свела. А вообще-то свёл нас Славик, как обещал, заманивая первый раз в самоволку. Я ещё спросил его тогда, мол, одну из своих бывших отдаёшь? А он сказал, что ради хорошего друга он от сердца отрывает лучший кусочек! У меня было какое-то  неосознанное чувство тревоги за то, как мы будем расставаться.  Славик зачем-то уверял Нинуш, , что я обязательно поступлю в училище и не позволял мне выражать сомнения об этом в присутствии Нинуш.  Она была метиска. Отец-казах, мать  цыганка и тоже – актриса местного масштаба. Нинуш была очень красивая и напомнила мне сразу индийскую Лакшми из фильма "Хождение за три моря". Она работала балетмейстером с подростками и сама в русском театре подрабатывала балериной в массовых сценах и подрабатывала в ресторане цыганскими песнями и танцами на торжествах высокопоставленных особ. Она была разведенной и у неё был ребёнок. То есть была она довольно таки по жизни занята, но для меня время находила. Была она старше меня на шесть лет, то есть ей было 25 лет. О своём разводе она мне подробно не рассказывала, но иронически усмехаясь говорила, что её хотел кто-то из высокопоставленных «загнать в золотую клетку», но для казахов и цыган вольный ветер предать невозможно. Она была весьма известной, и видимо опасаясь сплетен не хотела очень со мной афишироваться. Однажды мы с нею ездили на «джайляу» - предгорные луга Алатау, где мощно был развит туристический бизнес даже в советские времена. Нинуш одевала черные очки  и полупрозрачную  чадру, чтобы её не узнали и в кафе садилась спиной к залу. Она мне сказала, что её бывший муж не оставляет её в покое и предлагает восстановить их отношения и согласен на её условия, что она будет выступать как и выступала и не будет препятствовать общению сына с её родителями, которых он ранее считал какими-то второсортными. Но тут появился я и Славик сумел меня разрекламировать так, что она заинтересовалась «Сталинградским лётчиком», который решил посвятить себя КГБ. Наши вечера часто проходили под мелодию «Три года ты мне снилась» в исполнении Джордже Марьяновича и я невольно переносился в Волгоград и боялся назвать Нинуш Лидочкой или Лидок, как я её нежно называл. Всё это было как в тумане, как в сладком сне, но при этой мелодии так оживало!.. До боли!
  В основном наши вечера в кафе, хоть и скромно, но финансировал я и это Славика весьма устраивало, а кроме того, он как-то умел «раскручивать»  девочек, потому что вокруг него крутились девочки, которым он обещал перспективу поступления в консерваторию, хотя мне это казалось враньём. Этот  вечер финансировал Славик и мне он сказал, что он хочет меня проводить достойно,  а фактически я видел, что  это он праздновал своё поступление, хотя я знал, что для него оно было совсем не целью… Для него было целью с помощью этого поступления «отмазаться» от  армии и получить высшее образование за счёт авторитета  папочки. Консерватория  не освобождала его от службы в армии. Он это даже  не скрывал от меня  и говорил ухмыляясь, от чего мне было как-то не по себе. Папа своего сына «отмазать» не мог, поскольку это было слишком наглядно. Потом папа, как я понял,  не одобрял будущую профессию сына. Это был семейный конфликт.
  Нинуш присоединилась к нам поздно и пришла очень грустной, но какой…!. Она уже знала по телефону от Славика, что я не поступил. Она зашла в кафе, как царевна из волшебной сказки, в наряде каком-то среднем между цыганским и казахским, но в тёмно вишнёвом гипюре и вся в золотистых монистах и нитях жемчуга. На голове всё-таки была казахская тюбетейка, расшитая золотом.В глубоком её длинного платья мелькали красивые ножки в таких же колготках- "в сеточку", как у Лидчки в Волгограде.  Я вышел из-за стола, опередив Славика, хотя он не очень торопился. Я подвёл её к своему месту, где держал свободным место для Нинуш. Она немного выпила, отказывалась танцевать , хотя Славика  явно «разбирало и распирало» изнутри от чего-то.В общем-то  было ясно от чего!  Потом Нинуш отошла с одной из наших девочек к фортепиано, чуть -чуть тихонько побренчали, подстраиваясь и Нинуш взяв микрофон вышла в центр нашего банкетного зала. Девчонка заиграла вступление и  у меня сладко заныла душа – это была мелодия «Три года ты мне снилась.» ….
  Так как её исполнила Нинуш, хотя это  мужская песня,..- это было что-то! У всех навернулись на глазах слёзы и не потому, что слёзы лились у неё по смуглому  цыганскому лицу с казахским разрезом глаз, и не потому, что она с микрофоном подошла ко мне и обняла меня и заставила меня запеть с нею припев: «Как это всё случилось? В какие вечера? Три года ты мне снилась, а встретилась вчера!»- голоса наши не подготовленные, не слаженные, так звучали естественно и душевно, что я видел по глазам сидящих за столиками – они «улетают»  вместе с нами!-« Не знаю больше сна я! Мечту свою храню ! Тебя, моя родная, ни с кем я не сравню!» и у меня тоже покатились слёзы  и последние слова:  «… подошла нежданная, самая далёкая, самая желанная!»- я закончил публичным нежным долгим поцелуем… Кто-то сдуру крикнул:  «Горько!», но ему хлопнули по башке и он умолк. Я видел много восхищённых и завистливых глаз, потому что моя защитного цвета, но репс с лавсаном рубашка хорошо смотрелась рядом с её платьем! Да и я сам был ничего…
      Только мы присели,  вдруг Нинуш глянув на входную арку оживилась. Я глянул и увидел знакомого аккордиониста, который аккомпонировал Нинуш в ресторанах и других заказных мероприятиях.Я понял – это был заказ Нинуш. Она встала из-за стола, а аккордионист сразу сделал вступление и Нинуш выйдя на середину зала приняла позу в паузе.Музыка  на миг замерла, но вдруг сорвалась вместе с Нинуш в огненном танце, таком огненном, что казалось с концов золотистых монист и с жемчужных нитей срывались,  то искры, то брызги. Вот Нинуш в танце пролетая мимо нашего стола с вазой апельсинов, схватила в танце один апельсин и спрятала его в своём декольте, вдруг у неё появилась в правой руке красивая финка с золотой ручкой и Нинуш кружась возле меня и изображая в танце безысходную  боль страданий от разлуки, выпятив бюст, ударила себя финкой в грудь, естественно – в апельсин и оставивив финку торчать, под возглас ужаса публики стала, так же недалеко от меня, кружась в танце, клониться на мостик и я поняв, подхватил её тело на руки и продолжил кружение. Замедляя кружение, я медленно опускал её ноги на пол, а остановившись, вынул нож из её груди и прильнул к её губам!
Публика визжала от восторга.
  Мы сели с Нинуш за столик обнявшись, ни на кого не обращая внимания. Она успокаиваясь своим красивым ножичком – миниатюрной финкой  типа «лиса» с золотой фигуркой девушки, держащей на голове золотой шар, медленно, задумчиво шинковала на тарелке дольку огурца.Я вздохнув предложил ей посидеть ещё полчасика и тихо смотаться к ней домой. Её пятилетний сын с бабушкой и дедушкой отдыхал где-то на «джайляу» и она, если не считать её постоянные «гастроли» при чём всё время в разных местах, была в общем-то свободна. Она кивнула и предложила выпить. Мы вдвоём с нею подняли стопки, но вдруг между нашими стопками появилась третья. Это был улыбающийся Славик:
-За что пьём?
  Я ответил неохотно и не сразу:
-Ну, мы за своё…
-Ну, и я за ваше! Разве не я виновник того, что вы встретились, или вы мне за это не благодарны?
   Мы с Нинуш переглянулись и вдруг одновременно тяжело вздохнули, от чего Славик нехорошо захохотал, но почему-то задержав свой взгляд на красивом ножичке Нинуш.
-А,можно тебя на минутку? –спросил меня Славик.
Я извинился перед Нинуш и сказал, что я вернусь быстро.
Мы вышли на улицу к центральному входу и Славик,  как-то сразу, нагло глядя мне в глаза, спросил:
-Ну, я повторяю вопрос, разве это ничего не стоит, то, что я тебе такую чувиху подкатил?
  Меня здорово покоробило слово  «чувиха», но я помнил, что именно это он мне и обещал, когда тащил в самоволку и я на это согласился.
-Знаешь что, дорогой Славик? Я попрошу тебя Нинуш чувихой не называть. Она для меня не чувиха. И ещё я тебе скажу, что я тоже чего-то стою и она это тоже оценила. А ты, как я понял, ничего даром не делаешь! Я правильно понял? Ведь ты это хочешь мне втемяшить?
-Ну, такая наша «селяви»!- оскалился в улыбке Славик.
-И что же ты хочешь?
-Попроси у неё финку с золотой девушкой себе на память – она тебе не откажет! Она мне нужна! - у него при этих словах глаза заблестели,  как стеклянные. Правда, я тоже при этих словах внутренне остекленел от его наглости. Переведя дыхание я сказал:
-Это очень дорогая вещь! Даже,  если бы она мне дарила, я бы не взял, потому что кроме базарной цены у неё другая цена есть. Ей сделал её отец по её просьбе и при этом она особую клятву дала отцу по поводу этого ножа. Это семейная реликвия, ценности  базарной не имеющая.Поэтому забудь! Это во-первых, а во вторых, ты мне обещал с гарантией, что я поступлю в училище и даже Нинуш  в этом убеждал. За чем? И я тебе должен быть за это благодарным?
-Ну ты должен был хоть тройку-то получить! Тогда я бы конечно помог вне конкурса тебе прорваться!
-Ты мне очень помогал получить тройку! Спасибо за участие в подготовке!- и я пошёл от него назад. Вернувшись я сел к Нинуш, но заметил, что она ещё чем-то взволнована и смотрит на компанию кавказцев сидевших за столиком в углу. Они кажется были знакомы со Славиком, потому что он как-то с ними перемигивался и иногда подходил. Они как-то искоса поглядывали в нашу сторону и криво усмехались. Я спросил у Нинуш, в чём дело? Она глухо прошипела:
-У-у,  шакалы! Финку мою хотят зажать!
-Как зажать?-не понял я.
-Вот тот кудрявый подошёл попросил посмотреть, как только ты ушёл. Сказал попробует как она  режет мясо и ушёл с финкой  за столик.
  Меня сразу вроде как «накрыло» возмущением, но я вдруг спохватился и подумал о Славике, как о возможной помощи в решении этой проблемы. Я глянул на вход и увидел, что он как раз входит в зал и почему-то быстро стрельнул взглядом в нашу сторону и в сторону кавказцев. Мне показалось, что  с  финкой произошло с его ведома. Но тогда зачем он сам со мной заговорил о финке? Несогласованность? Или самостоятельный интерес?
Я подошёл к Славику и сказал:
-Так! Финка ушла! И ты знаешь куда! Если ты её не вернёшь без крови, то кровь будет! Понял?
Он видимо всё сразу понял, потому что без моего намёка он посмотрел на столик кавказцев, но  на его лице заиграла такая растерянность, хотя до этого он старательно изображал из себя хозяина положения. Он, запинаясь, стал мямлить:
-Да не лезь! Это у неё свои счёты какие-то! Не вмешивайся!..
  Я перебил его:
-Я сказал! Я вмешаюсь, но ты будешь бедный! Я тебя точно отблагодарю!
-Ну…Сейчас я…- сказал он и вдруг развернувшись ушёл из зала.
Я вышел вслед за ним на улицу, но не увидел его нигде… Куда он растворился я не понял.
Вернувшись  к Нинуш я сел рядом и сказал:
-Что-то я не понял. Славик вроде бы обещал помочь решить вопрос, но куда-то исчез.
Нинуш криво усмехнулась:
-Помочь? Да это его хахали-трахали. Он у них в руках. Я тебе говорила, что ему девушки нужны только,  чтобы за нос водить и раскручивать их на «бабки».
У меня в прямом смысле челюсть отвисла. До меня дошёл смысл низости Славика. Это он знал интерес  своего круга к этой финке и решил по своей инициативе решить вопрос в их пользу, а они не веря  в его возможности решили это в наглую.
-Рустам!-крикнула Нинуш, - Иди сюда!
  Сидящий спиной кудрявый с усмешкой развернулся, посмотрел на Нинуш, медленно встал и с надменной походкой, руки в брюки, вразвалочку пошёл в нашу сторону, с издёвкой глядя только на неё, как бы не замечая меня.
-Положи финку вот сюда, где взял!-сказала жёстко Нинуш.
-Какую финку? Ты что оружие носишь?- с издёвкой спросил тот.
Нинуш резко хлестнула ему звонкую пощёчину и схватив за грудки притянула к себе, но этот самый  Рустам схватил её за волосы, прошипев:
-Ах, ты с-с-ука!- размахиваясь другой рукой для удара, но я так резко влепил ему в глаз, что он, отпустив Нинуш сделал несколько шагов назад, держась за лицо, но не упал. Из-за его стола быстро выскочили ещё трое и бросились ко мне. Я схватил со стола шестидесятисантиметровый  шампур из нержавейки  и замахнувшись ждал их приближение. Они остановились, но  проходя мимо позвали меня выйти на улицу или в туалет. Я спрятал за спину шампур и пошёл за ними. Они пошли в туалет. Двое зашли, а двое хотели пропустив меня, оказаться сзади меня, но я выхватив шампур, заставил их тоже зайти впереди меня. Зайдя я сразу заметил над собою  толстую двухдюймовую трубу, проходящую на высоте больше двух метров, а так как двое  хотели кинуться на меня, я выставил перед собою шампур готовый для удара и шёл на них. Они пятились,  покуда было возможно, а  потом  я подпрыгнул, схватившись за трубу, двумя ногами ударил сразу двоих, заваливая их на двоих задних, но тут же понял, что труба очень горячая и я с неё  сразу упал, ошпарив ладони, но труба тоже под моим весом и от моего удара лопнула впереди меня на стыке, ударив струёй  кипятка в противоположную стену, заливая упавших противников. Они с воплем бросились на меня, а я бил их по одному и отшвыривал назад под кипяток. Наконец они в диким рёвом  ринулись на меня с такой силой отшвырнув меня назад на кафельную стену, что я треснулся затылком и осыпая на себя кафель, упал на пол. Я помню, что эти кавказцы не выскочили из туалета, а почему-то влетали назад и падали на меня, всё пригружая и пригружая меня своим весом, так, что мне стало страшно! Чьи удары их встречали на выходе я не понял…Я уже задыхался под их весом и не мог закричать, а под меня подступал крутой кипяток…       Я кажется потерял  сознание, а может быть и нет, потому что помню,  что меня тащили из туалета, потом бросили, потому что тех, кто тащил тоже стали бить, а потом меня опять тащили, но уже на руках защёлкнулись наручники в положении – руки за спиной, а потом нас везли в «уазике», потом  заводили в клетку – «обезъянник», где уже было  много народу и некоторые сидели даже на полу. Потом нас по одному выводили, обыскивали, со спокойных снимали наручники  и записывали данные – у кого были документы – по документам, у кого не было – со слов. При этом я не заметил ни одного кавказца из тех с которыми дрался.
   Я сказал, что приехал в командировку в воинскую часть. Номер назвал «от фонаря» фамилию назвал: «Папиндюлькин!»
  Милиционер – казах в звании сержант, в  кирзовых сапогах, не знавших гуталина и поэтому  рыжих на носках очень растерялся перед моей фамилией и сказал:
-Слушай! Папин, мамин – дулкин! Иди сам напиши! А?
  Мне кто-то тихо сзади сказал:
-Не ходи! И спину свою никому не показывай! У тебя вся спина в крови – начнут раскручивать…
-Я тебе продикутую!-сказал я,но в это время зашёл во входную дверь капитан пограничник русский по обличию, какой-то весь лощёный,  как с обложки журнала, даже форменные туфли у него блестели,  как мокрые и остановился в двух шагах от стола, где сидел казах-сержант.  Сержант с любопытством посмотрел на капитана и не вставая неуверенно сказал:
-Драстити… вам кто?- потом поправился, - Вам кому?
Капитан  воззрился на этого сержанта так, будто хотел его проглотить и фигура у него изогнулась,  как у кобры перед броском. В это время из внутренней двери вышел милиционер- казах с погонами «старлея», увидел эту сцену и заорал на сержанта:
-Встать, баран!- и тут же капитану,-Здравия желаю, товарищ капитан! Извините! Слушаю вас!
   Сержант вскочил, пытаясь заправиться под ремень и отдавая честь то одной рукой, то другой…
Капитан с презрением отвернулся от него и отработанным  движением подал «старлею» своё неразвёрнутое удостоверение небрежно двумя пальцами. Тот развернул, прочитал очень внимательно, шевеля губами и вытаращив глаза вытянулся и опять отдал честь капитану:
-Я вас слушаю! Можно доложить начальнику?
-Нет! Я проездом! Послушаю, как вот это «чмо» работает! Пусть продолжает!
-Продолжай!- приказал «старлей» сержанту и тот  присев почему-то на краешек табуретки вдруг вежливо сказал мне:
-Пазалиста! Парадиктуй фамилия…
Я сказал, вообще-то растерявшись перед капитаном и «старлеем», что совсем не говорило о том, что теперь пройдёт «на дурака»:
-Па-!
-Па-!- повторил сержант и написал.
-Пин-!-сказал я.
-Пин-!- сказал сержант и написал.
-Дюль-!- сказал я.
При этом капитан смотрел на меня искоса и улыбался одними глазами.
-Дул-!- сказал сержант.
-Дюль!- сказал я.
Сержант дрожащей рукой что-то написал.
-Продолжайте!- сказал капитан и отдав честь повернулся и вышел, а «старлей» быстро подошёл к сержанту и дал ему затрещину по затылку, что-то проорав по-казахски, ушёл опять откуда пришёл. Сержант поднял упавшую с головы на пол фуражку, одел на голову и повернулся ко мне:
-Повитори пожалиста ищё!
-Па-пин-дюль-кин!- продиктовал я.
-Ага!- сказал сержант, - Силедующий!
Я нашёл место в «обезъяннике», протиснувшись спиной к стене, пощупал рубашку на спине. Она была как кожаная, видимо пропитанная кровью. Я пощупал больное место на затылке, но в волосах была только шишка – крови не было. Да! После того, как я упал, кто-то кого-то бил. Значит кто-то был на моей стороне. Потом до меня кого-то тащили через меня, а потом меня. Странно! Вот тогда наверное  меня и полили чьей-то кровушкой. Руки у меня ещё саднили от горячей трубы, которая оборвалась на стыке под напором в сторону нападавших.Ничего не понимаю, хотя не очень-то был пьян, но ведь я был один. Славик, сволочь,   растворился, да он видимо с ними был заодно. Финку жалко! А может быть и хорошо, что её не было у меня.   Меня стало клонить в сон. Время было уже больше двух часов ночи. Я задремал сидя на полу… Вдруг послышался какой-то переполох, кое-то зашевелился,  а кто-то даже вскочил. Я ещё сидел на полу, но мне показалось, что пол подо мной зашевелился. Сержант от стола  бросился бежать в сторону входной двери, потом вернулся открыл запор на двери «обезъянника» и опять бросился бежать крича:
-Замлатрусания! Замлатрусания! Захады на улиса!
При этом все сломя голову кинулись из клетки наружу и на улицу. Помню, что  «лампочка ильича» в коридоре качалась! Вот это да! Землетрясение!  Некоторые без остановки бросились в открытые ворота к проезжей части и я за ними. Сержант вслед кричал:
-Захады строиса!- увидев меня закричал,-Папин-Мамин,  ти куда? Строиса!
  Я пробежал до первого переулка и свернул с улицы в темноту.      
Я уже можно сказать «вышел на финишную прямую» трусцой направляясь в училище.Толчков землетрясения больше не ощущалось.Как потом я узнал - это было два с половиной балла. Землетрясение меня и спасло. Я бежал по тротуару в тени деревьев. Машин на улице не было, но одна всё- таки проехала  в попутном со мной направлении, почему-то затормозила  и сдав  назад затормозила напротив меня.
-Садись попутно!-кто-то крикнул из машины. Я посмотрел с опаской и увидел в машине, кроме водителя ещё двоих. Все, и водитель тоже, были примерно одинакового возраста, чуть постарше меня, славянской внешности, в гражданской опрятной одежде, выглядели располагающе. Я неуверенно подошёл к машине и сказал:
-Да мне тут рядом! - хотя ещё было два квартала до училища, а синее,   алмаатинское  небо уже заметно светлело.
-Садись! Садись! Ночной спортсмен!- усмехнувшись сказали из машины и я сел на заднее сиденье, где был один сидевший. Подъезжая к училищу, машина затормозила, будто угадав моё желание. Водитель спросил:
-Здесь?
-Да, да! Спасибо!
-Пожалуйста! -очень вежливо мне ответили из машины и поехали дальше. Вдруг я удивился тому, что машина остановилась у КПП училища, оттуда вышел один человек и зашёл в калитку. Я подождал минуты две, находясь в полном сомнении. Думал – перелазить ограду или нет. Ведь сейчас меня задержат, если эти  «благодетели» меня «вложили». Тут я увидел, что тот, кто заходил в КПП,  вернулся , заглянул в машину, что-то сказал и пошёл назад в КПП, видимо отпустив машину и она уехала. Делать нечего! Да и терять-то мне уже нечего!
  Я перелез и пошёл вдоль ограды в конец  двора училища, где в саду протекал арык, чтобы застирать  кровь на рубашке. Я был совершенно не уверен, что у меня что-то получится без мыла, но попытаться надо. Я очень удивился, когда увидел при свете ещё горящего фонаря, что кровь отстирывается. Рубашка была у меня из искусственного шёлка с лавсаном. Повезло! Я её выжал и одел прохладную на своё уставшее тело, а спину ещё саднило от кипятка. Только вышел на тротуар к казарме, как меня издали увидели и узнали почему-то стоящие группой курсанты,  среди которых - был Славик, и закричали, позвав  по фамилии:
-Бегом к командиру эскадрона!
  Я  очень удивился такому раннему подъёму, чуть  пробежал трусцой, хотел идти в казарму, но в  тот  момент подполковник-командир нашего эскадрона абитуриентов  вышел мне навстречу, подошёл, с любопытством  и возмущением глядя на меня:
-Вы задались целью  добавить мне седины?!- с возмущением глядя на меня спросил он,- Так мне уже дальше некуда седеть! –потряс он совершенно седые свои виски.
Я молчал, не зная что ответить. А он продолжал:
-Почему вас разыскивает весь эскадрон на построение по тревоге в виду стихийного бедствия?
  Ах! Я  теперь понял… В виду землетрясения была эвакуация из здания, а потом перекличка. Славик с-сучонок оказался на месте! Успел… на машине. Меня бросил.
-Виноват! Я в саду ночевал, было душно. Я даже рубашку в арыке мочил!-сказал я.
Подполковник протянул руку, пощупал и уже мягче сказал:
-Командира взвода можно было предупредить! Хотя вам запрещено покидать казарму!
-Жалко было будить. Да я и не думал там спать. Уснул неожиданно.
Со ступенек казармы дневальный закричал:
-Товарищ подполковник! Вас к телефону срочно!
  Подполковник повернулся и пошёл в казарму, а ко мне,  как ни в чём ни бывало,  с протянутой рукой и с улыбкой направился Славик:
-Ну, ты молодец! Хорошо выкрутился!
Я сделал вид, что не заметил его руку и отвернувшись пошёл в казарму, подумав: А что он имеет в виду? Где я «выкрутился» - здесь или там, где его дружки меня хотели «замесить», а может быть и «замочить»?
На  входе меня вдруг неожиданно встретил подполковник и опять удивлённо глядя на меня сказал:
-Вас вызывает к себе начальник… Но я ему ещё о вас не докладывал… В чём дело? Вы ещё что-то натворили?
  Я растерянно посмотрел на подполковника и пожал плечами.
Он мотнул головой и сказал как-то с сочувствием:
-Однако! Ну,  ежели что,  рассказывайте,  как есть! Кто-то видимо доложил! Извиняйтесь!
-Да мне ничего не грозит!-сказал я подполковнику, - Я на отчисление –двойка по математике!
-Ах! Вот как? Жаль, жаль… Ну, выполняйте!
И я пошёл в главный корпус. На моих,  вернее,   моего погибшего отца часах «Победа», было половина шестого утра. При чём же тут генерал в такую рань?    Ах! Его же тоже по тревоге, из-за землетрясения вызвали. Да он и сам приедет ! Кто его будет вызывать?
  В пустых коридорах гулко отдавались мои шаги.Вот приёмная… Дверь открыта… В кабинет тоже дверь открыта. Заглядываю… Генерал смотрит прямо на меня… Я спрашиваю:
-Извините! Можно?
Он вздохнул, встал и на выдохе сказал:
-Проходите,  присаживайтесь волгоградский разбойник… Папиндюлькин, - и как-то хмыкнул, прохаживаясь по пустому месту позади своего кресла.
  Я был сражён и  сел на один из стульев придвинутых к т-образному столу,  отодвигая почувствовал, что стул очень тяжёлый.
-Вы учиться у нас хотите? В нашем училище?- спросил он прямо, но стоя ко мне боком и развернувшись вполоборота.
Я попытался встать, но тяжёлый стул не хотел отодвигаться, а генерал сказал:
-Сидите, сидите! Вы же ещё не курсант и у нас непринуждённая беседа. Так как?
-Я двойку получил по математике…
-Ну, двойка ничего не решает, если есть другие достоинства. Мы к вам за полтора месяца присмотрелись и  уточнили кое-что.История-пять! Иностранный –пять! Сочинение –за содержание пять, за грамотность – три, но ошибки несущественные.
-Да я проверить не успел. Слишком длинно расписался, не мог мысль закончить.
-Однако закончили! И мысль очень достойная. Сочинение хоть в стенгазету помещай! Имеете военную подготовку, пилот-истребитель, парашютист.
Характеристики у вас не дутые – мы проверили. Коммунист, по заслугам, а не выскочка. Комсомольский прожектор Волгоградского тракторного завода возглавляете!
-Возглавлял…
-Да!-подтвердил генерал.-Артист народного драматического театра, за короткое время две роли получили и помощник старейшего заслуженного режиссёра, а живёте среди заключённых условно-досрочно освобождённых и среди них, как говорится «шишку держите».
Я усмехнулся и мотнул головой:
-Просто уважают…
-Это на нашем языке!- поправил генерал,- А у них свои «понятия».
Я кивнул.
Генерал продолжил:
-Ведь в позапрошлом году, когда с вами несчастье случилось, вы обгорели на заводе, а «зэка» к вам,  как к родному каждый день ходили в больницу полтора месяца.
-Вот это информация!- удивился я.- Это за всеми так?
-Да нет! Не за всеми.За некоторыми. И я признаюсь, вы попали в поле зрения случайно и я заинтересовался вами. А интерес мой лично был к вашему другу Вячеславу Наливайко. Или он вам не друг?
  Я смотрел на генерала вытаращив глаза. Он меня удивлял и удивлял!
-Удивляетесь? Я могу вас ещё долго удивлять. Я вам задаю вопрос о Вячеславе ещё и потому, что сегодняшняя ночь вам, видимо, открыла на него глаза? Да?
У меня признаться начинали закипать в голове мозги. Я смотрел и не знал, что ответить. Было такое впечатление, что генерал был в том кафе, где я  так неудачно попрощался с Нинуш.
  Генерал перестал ходить по пустому участку за креслом и остановился оперевшись на спинку руками. Глядя мне в глаза, он медленно словно взвешивая каждое слово сказал:
- Мне этот Славик был навязан свыше и я не мог отказать, потому что у нас иерархия в армии преобладает. Но он не должен учиться в нашем училище и я поручил старшекурсникам вести за ним наружное наблюдение в качестве стажировки. Мне нужен был на него компромат по его сексуальным отклонениям в ориентации. Так попали с ним в поле зрения и вы. Поэтому я узнал о вас всё, что мог.И даже то,что мать «Заслуженный учитель школы РСФСР»,  что отец был в плену и что бежал дважды и сидел в тюрьме после войны. Даже место рождения вашего, как говорится: концы в воду - затопили вашу родину донской водой, Цимлянским морем. Вы нам подходите.Ваши самоволки были у нас под контролем. А кто в самоволки не ходил? И я ходил.Это место, где вы с Наливайко прыгали через забор нам всем известно и мы там поймаем того кого нам нужно и тогда когда нужно.Поломанную вами трубу с горячей водой в кафе спишут на землетрясение.В общем в истории с Наливайко вы вышли вполне положительно, хотя и с нашей помощью. Можем взять вас кандидатом до декабря месяца. Подготовим вас по математике и позволим  пересдать вступительный экзамен. Такое в порядке исключения допускается. А вот у меня вопрос? Почему вы решили расстаться с авиацией?
-Это не я решил! Это она решила – авиация… Вроде бы по здоровью не прохожу – кардиограмма показала гипоксию миокарда. Но окончательно ещё не всё потеряно. Хочу попробовать ещё раз пройти. Может быть в космонавты не гожусь, а что-нибудь пониже и потише для меня найдётся. Я признаться очень соскучился домой и не представляю, как можно пять лет здесь учиться. Я ведь проживая в Волгограде, каждый праздник домой ездил к матери, сестрёнке, бабушке. А вот сейчас, особенно сегодня ночью произошёл перелом, отчасти и из-за Слави… Вячеслава. Я не хочу его видеть. Тем более сознавать, что я останусь на его месте…
-А все ли вы не хотите видеть?-спросил генерал и вдруг он отодвинул в сторону на своём столе папку с моими документами и на зелёном сукне, как в сказке я увидел сияющую в лучах настольной лампы  финку Нинуш  с золотой девушкой. Я был сражён наповал и сидел,  как парализованный…  До меня медленно стало доходить: кто меня подвозил к училищу, что за капитан заходил в милицию, почему влетали назад в туалет ошпаренные кавказцы и штабелем ложились на меня  и кто зашёл в КПП вперёд меня. Я смотрел на финку, как загипнотизированный и молчал.
-Финка не является оружием и её можно вернуть хозяйке.- сказал генерал.И спросил:Хочешь это сделать сам?
  Вспомнив, что днём Нинуш очень занята и я её просто не найду, а до вечера я не хотел оставаться в Алма- Ате  я отрицательно мотнул головой. Генерал вроде как поняв мою мысль сказал:
-Правильно! Там тебя могут пасти твои ночные оппоненты.-но увидев, как я дёрнулся, он понял, что подсказал мне не нужную мысль.
-Нет! Нет!Не волнуйся! Я поручу ребятам отвадить этих горных орлов от твоей подруги навсегда. Если едешь домой, то езжай спокойно.Верь мне! Понял?
-Спасибо! Товарищ генерал!- я встал и в это время заиграл по радио Гимн Советского Союза.
Генерал вытянул руки по швам и я тоже.Слушая гимн, у меня такое творилось в душе, что чуть не навернулись на глаза слёзы.Да не от мелодии, а от того, что я уже не увижу Нинуш...  Мы с минуту так стояли, потом генерал дал команду: «вольно»  и подошёл протянув руку. Мы крепко пожали друг другу руки и он сказал:
-До девяти утра у вас есть время подумать, отдохнуть после бессонной ночи.Я подполковнику скажу, что подъём вас не касается.
-Спасибо, товарищ генерал, но у меня просьба. Можно я к финке приложу записку для хозяйки.
-Можно! И даже правильно!- сказал он серьёзно.-Держи! – протянул он  мне бумагу и ручку.
Я написал: «Милая Нинуш! До свидания! Мой адрес: г.Волгоград-47, ул.  62-й   Армии, дом 14 кв.10. Телефона пока нет. Буду рад. Целую нежно.Леонид.»
Свернул листок солдатским треугольником и положил под финку на зелёное сукно стола.
(ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ)
Л.КРУПАТИН,  АЛМА-АТА 1967 г.МОСКВА,2009 г

Я  собрался идти в казарму, но спускаясь по лестнице я вдруг сообразил, что утром перед бухгалтерией будет столпотворение. Ведь уезжать будут больше половины не сдавших. Я нашёл дверь бухгалтерии и уселся перед нею в кресле, что бы быть первым в очереди. Задремал, естественно,  но услышал шаги  в пустом коридоре… Открыв глаза увидел перед собою генерала, вскочил, вытянулся перед ним.
-Извиняюсь за беспокойство, - сказал он, - Значит решили бесповоротно?
-Так точно! Хочу домой! Смертельно!
-Ну-ну! Удачи вам! Счастливого пути! – и ушёл. Я  повздыхал, вспомнил песню «Три года ты мне снилась!», которую мы пели с Нинуш, а главное,  что эта песня сотворила со мной… Она потащила меня домой. Незадолго  перед отъездом в Алма- Ату мы дома купили  новую радиолу «ВЭФ-радио» и несколько пластинок.Одна из них была  с песней «Три года ты мне снилась!» в исполнении югослава  Джордже Марьяновича на русском языке с небольшим милым акцентом.
   Поэтому, когда Нинуш исполняла с моим участием эту песню, слёзы у меня полились ещё и от тоски по дому: матери, сестрёнке, бабушке…  А ещё по милой мадемуазель – Лидочке! И, признаться, устал я здесь в Алма-Ате душою в неизвестности и в общем-то без цели!
  Уснуть мне больше не удалось, потому что за мной стали занимать  очередь товарищи по несчастью, а может быть и счастью … Как знать? Хоть бы землетрясение не случилось! Хочу домой так, что бегом побежал бы! Но случилось другое…
Удивлению моему  и разочарованию не было предела, когда в бухгалтерии, выдавая мне «по  воинскому требованию» бесплатный билет на поезд сказали, что поезд завтра в два часа дня… А у меня ни копейки денег и я сейчас утром уже хочу  есть… В столовой мне сказали, что сегодня я ещё могу питаться, но завтра всё! До свидания. Я прикинул мозгами – ведь ещё четыре дня пути до Волгограда, даже больше! Занимать я не привык, да и не у кого! Нинуш и Славик?.. Не пойдёт: ни то, ни другое!
Значит так! На железную дорогу! Искать вагоны под разгрузку! Я в этом был ас!
Прошёл всю железную дорогу от Алма-Ата-1 до Алма-Ата-2 и нашёл единственный вагон, гружёный бутылками  минералки-боржоми под  потолок и бутылки без ящиков,  слоями,переложенные древесной стружкой. Я такого способа транспортировки раньше не видел.
Но меня наотрез отказались принять в команду, где уже было восемь человек и работали они уже более часа. Я стал просить принять меня, сказал, что не пожалеют, так как я имею большой опыт разгрузки и даже сейчас я имею очень ценное предложение для ускорения и облегчения работы. Команда остановилась на перекур и все стали смотреть на меня с интересом и один «мордатый»,  как сказала бы моя бабушка,  спросил:
Ну, говори, какое предложение? –хитро прищурив  узкие казахские глаза, открывая бутылку боржоми о борт грузовика.
-Сначала пообещайте, что возьмёте меня в команду!- сказал я.
-А может нам это не подойдёт? – ухмылялся   «мордатый»
-Подойдёт! Я же говорю, что у меня опыт!
-Ну, ладно! Говори!- упирался тот, а остальные молчали.
-Не слышу слова джентльмена!- не сдавался я.
-Возьмём!- сказал «мордатый».
-Не слышу слова остальных! Или он у вас здесь старший в команде?
-Да нет! – ответил один, - Здесь каждый сам по себе!
-Тогда почему ты за всех отвечаешь? Или ты только за себя?
-Ну, да!- ответил «мордатый».
-Так! Давайте по честному! Все согласны?
-Согласны! – вразнобой сказали все.
-Слушайте!Вы говорите, что работаете больше часа, а в вагоне ещё  «конь не валялся». Ведь вы  ещё проход не освободили! Вы хотите двое суток выгружать? Сколько машин у нас в ходу ?
-Одна! Поэтому так медленно! Эта минералка для военторга! Там солдаты разгружают машину! А им сам знаешь – «не спеши выполнять команду иначе последует другая».
-Кто руководит разгрузкой, с кем вы договаривались?
-Щас приедет мадам «колобок».
-Дело в том, что такими темпами мы будем разгружать  даже всю ночь, а не только день. Нужна вторая машина.
-Так там не успеют, а машина стоять будет!
-Это не наша проблема, как там! Что в Советской армии солдат мало?  Мозгов мало – это точно.
-Так мы не управимся! Из- за нас стоять машина будет!
-Управимся! Вы не подумали об организации работы. Половина команды накладывает бутылки на протянутые две руки второй половине команды и те таскают в два раза больше бутылок за одну ходку чем , сейчас накладывая одной рукой на другую и прихватывая пару бутылок свободной рукой. Получится ящик воды за одну ходку. И меняться через десять ходок и  при этом будет учёт, кто сколько ходок делает, чтобы не было «филонов».
Согласились со мной и меня взяли. Через двадцать минут машина была полная. В стружке  было много  осколков от боя бутылок. Осколки врезались в руки. Водитель уехал, но  мы передали ему наше требование, чтобы там организовали вторую машину и обеспечили её разгрузку.Чтобы нам прислали рукавицы. С порожней машиной приехала мадам-колобок.
-Кто тут у меня командует? – завизжала она прямо с подножки машины.
-Мы командуем!- сказал за всех я.-Даёте работу, обеспечьте условия. За то что мы сидим, вы платить не собираетесь, а наше время денег стоит.
-Не нравится – уё…. Отсюда!- сказала она, - Другие прибегут, разгрузят!
-А вот так с нами разговаривать не надо, а то я сейчас за ваш счёт возьму такси и к генералу смотаюсь! – сказал я.
-Откуда ты такой грамотный нашёлся? Что ж ты вагоны с алкашами разгружаешь, если такой грамотный!
-Не ваше дело! Ваше дело организовать работу, потому что вам в ночь надо будет охрану вызывать на вагон или освещение организовывать!
У «колобка» судя по глазам пыл прошёл и зашевелились трезвые мысли. Вторую машину с моим участием  мы  загрузили за полчаса и почти не устали, потому что менялись, разнообразили нагрузки. Я посоветовал команде не приседать и не расслабляться, особенно не пить воду, так как она очень расслабляет.
-Да пошёл ты!- сказал «мордатый», открывая очередную бутылку и разваливаясь на траве под вагоном. Минут через двадцать пришла другая машина и мы её загрузили за полчаса. Через пятнадцать минут пришла первая машина и  через полчаса мы её отправили.  Время перевалило за  полдень. Желудок подсасывало всё круче и круче. Команда стала шевелиться всё слабее, а «мордатый» еле ползал и после ухода машины просто падал, выпивая бутылку воды.
Я сделал ему замечание, что он нас подводит. Ведь я предупреждал, что будет плохо! Вода расслабляет.
-Да пошёл ты…! – сказал он и при чём в этот раз он сказал, куда посылает меня. Я  не глядя на него, сориентировавшись боковым зрением дал ему в лоб открытой ладонью и он сел с маху на задницу. Следя за ним опять же боковым зрением, я увидел что он поднимает пустую бутылку, бьёт об край вагона и с огрызком «розочкой» идёт ко мне. Я сыграл «расслабуху», вздохнул опрешись  одной рукой об вагон, вроде для отдыха, не глядя на него, но только он подошёл на расстояние вытянутой ноги, я изо всей силы дал ему ногой в выпуклый живот. Он сначала упал на спину, проехав по траве, потом перевернулся на четвереньки и долго рыгал чистой минеральной водой.  Когда подошла следующая машина, он не стал работать, сидел держась за живот. Потом я про него забыл, а потом обратил внимание, что его нет! Но вместе с ним пропала моя клетчатая  спортивная сумка и моя «военная» рубашка…
Кто-то из команды показал в какую сторону он пошёл и я побежал туда. Я увидел мелькнувшую вдалеке за пакгауз фигуру в зелёной рубашке, Побежал туда! Уже подбегая к углу, я увидел, что из-за угла вылетает в падении «мордатый», взмахивая в воздухе моей сумкой. Я осторожно вышел из-за угла. Двое ребят, постарше меня удалялись повернувшись спиной ко  мне.
Один через плечо оглянулся на меня и улыбаясь помахал мне рукой, Второй тоже оглянулся и улыбаясь кивнул мне. Это были ребята – «погранцы», сдававшие зачёт  « по наружке» , которые ночью меня подвозили к училищу после землетрясения.  Я поднял сумку, заставил «мордатого» снять мою рубашку, которая на нём не сходилась на пузе, проверил документы и хотел добавить ему за подлость, но он взмолился, подняв руки. Мне стоило большого усилия не наказать его, но ему досталось хорошо от тех  ребят-пограничников. Спасибо им! Спасибо товарищу генералу!
Вагон мы  заканчивали разгружать уже в сумерках.
Мадам –«колобок» долго считала деньги. Я попытался выяснить наконец-то,  как  договаривались об оплате. Никто мне ничего определённо ответить не мог, потому что «колобок» тоже им ничего определённого не говорила, а вокруг, да около.
-Так!- сказала  она, - Подходите! Получается по пять рублей , считай на две бутылки водки каждому!
Ребята из команды по - разному отреагировали на это, кто с усмешкой, кто с удивлением, но безропотно.
-Подождите!- сказал я, - А почему так много? Вы что  «тимуровцев» из нас делаете?
-Будешь выступать – я из вас «декабристов» сделаю и вообще ничего не получите. Щас милицию вызову и вас на этой же машине и доставят куда надо!
      Ребята стушевались, начали меня сзади незаметно дёргать.
-Нет! Дорогая! Не отправишь! А вот я тебе «харакири» точно сделаю! У меня все документы в порядке! Паспорт! Военный! И билет по воинскому требованию. У меня полдня есть завтра до поезда, так я буду первый  на приёме у  Наливайко Николая Петровича! И он меня точно примет!
Расклад будет не в твою пользу!
    «Колобок» заметно стушевалась, потому что видимо знала фамилию и должность отца моего не состоявшегося  друга-педика!
-Ладно! Хватит! Я договаривалась вот с тем, с  «мордастым», а он ушёл.
- Так вот хоть его долю раскидай на всех, тогда действительно ребятам будет по  две бутылки!
-Мы договаривались на восемь человек! А вы   (после того,  как я перешёл с нею на «ты» она стала разговаривать со мной на «вы») девятый . – не сдавалась «колобок».
-Я возьму сколько дашь, но скупой платит дважды. Наливайко спросит сколько ты положила в карман.- сказал я.
-Ну, чёрт с тобой! Я тебе отдам пять рублей! Делите, как хотите, хоть перегрызитесь! У меня мелочи нету!
   Мы получили и пошли на вокзал делить деньги, потому что все магазины были уже закрыты . Трое отказались идти на вокзал, чтобы «не светиться» перед ментами и даже сказали, что в общем-то я заработал «премию», указывая на мои изрезанные осколками бутылок руки, больше чем у других, потому что я ходил чаще,  чем другие, тем самым,  не давая  никому «филонить» .
На вокзале оставшимся четверым я отдал по рублю, оставив рубль себе. Я позволил себе выпить бутылку боржоми  на вагоне уже вечером, а днём, моя бутылка стояла у стенки вагона и я только полоскал рот боржоми, как на полётах под строгим взглядом фельдшера. Да я и до полётов знал, что в тяжёлой работе вода  - враг. «Мордатый» это всем доказал.  А сегодня после машины  боржоми я думал, что никогда в жизни больше не посмотрю в его сторону.Заблуждался, однако.
На вокзале   в буфете я увидел варёную утку. Прикинул по цене – вроде бы должно хватить  моих денег. Хватило на утку, буханку белого хлеба (чёрного там не было) и немного осталось сдачи – на чай в поезде. По своему состоянию я понял, что прилюдно я есть не смогу, потому что челюсти мне сводили голодные судороги и наверное взгляд у меня был,  как у голодного волка. Ко мне опасно было подходить – мог укусить нечаянно.
Я перешёл через все пути, ушёл за  складские пакгаузы, где начинался  частный сектор. За пакгаузами были заросли конопли выше роста человека. По-моему тогда и не знали, что это наркотик. Я повалил коноплю в одну сторону, сделал из неё логово, развернул утку и стоя на коленях стал есть, забывая при этом дышать. Я решил:  сейчас  съем половину, завтра  пообедо-завтракаю оставшимся, а в поезде лягу на верхнюю полку и  буду спать. Я знаю по «общажной» жизни  - сон лучшее средство   от голода.
Съесть я смог только одну ножку и при этом почти полбуханки хлеба. Глаза мои стали закрываться от усталости. Я завернул утку в газету, засунул её под коноплю, лёг и потерял сознание.
Пробуждение было прекрасным! Надо мной сияло солнце. На стоящей вкруг меня конопле была роса. Через забор частного сектора на меня мило смотрели красивые яблоки и я вспомнил: Ал- мА- Ата!  Но,  сегодня домой! Утка у меня есть! Пора с нею поздороваться!
Пытаюсь подняться… О-о-о! Тяжёленький я после  вагона боржоми. Кости гудят, мясо от костей отстало, поясница  скрипит, порезанные руки саднят… Всё-таки я поднялся, тупо смотрю на какую-то  промасленную, жирную газету перед собой, которой вчера не было… И вдруг,  соображаю, что в эту газету  вчера была завёрнута моя утка! Бросаюсь в изголовье…Пусто!
Убежала утка с одной ногой! Скорее всего кошки спёрли, а может быть собаки. Человек не стал бы разворачивать  на месте. Да и сумку прихватил бы…
Я нарвал  десятка два яблок через забор, полбуханки хлеба у меня есть – переживу! Главное – сегодня домой!
-   Поезд стал на перрон за полчаса до отправления.У меня был плацкартный вагон,  в этом  купе я был один. Сел пока у окна, невидящим взглядом я смотрел на  перрон с успокоенной душой:  всё - домой! Если в последние минуты землетрясение не случится, то потом мне уже не страшно. На поезде убегу.
Время было минут пять до отправления у меня в купе пассажиров не прибавилось. Ну,  и хорошо. Откроют туалет – пойду помоюсь и спать!
Вдруг мне показалось, что перед окном прошла заглядывая какая-то знакомая фигура и вдруг она, как-бы,  спохватившись  вернулась… Передо мной была Нинуш! О! Боже! Я бегом рванул с места на перрон! Выскочил из вагона! Мы с Нинуш бросились друг другу в объятья! Она плакала и причитала:  Спасибо тебе за всё! Спасибо… Спасибо…Спасибо!
-Спасибо тебе, что ты есть на свете!-сказал я- Я верю, что мы не потеряемся! Нинуш,  милая! Проводница стояла растерянная и смотрела на нас удивлённо … Нинуш увидела мои изрезанные  осколками  стекла руки:
-Это что?- спросила она, -После той драки?
-Да нет! Это я вчера целый день вагон разгружал. Кстати, тебе должны твою финку отдать!
-Уже вернули! Поэтому я здесь! Поэтому я узнала, когда ты уезжаешь!- продолжала плакать она.
Вдруг я обратил внимание, что справа происходит какая-то заваруха. Какого-то кавказца удерживает с заломленной рукой парень  из тех «пограничников»-студентов. Вдруг я обратил внимание, что с другой стороны идёт настоящая драка. И опять же «погранцы» лупили кавказцев, которые видимо с двух сторон пытались подобраться к нам с Нинуш… Один из «погранцов» крикнул мне:
-Зайди в вагон! Кончайте прощание! Мы её проводим!
-Нинуш ! Милая! Прости! Счастливо тебе!
-Ой! Я же тебе на дорогу собрала! Там сумка у меня в машине! Как же теперь?
-Ничего не нужно! У меня всё есть!  Пока, золотко!
Я зашёл в вагон, один из  «погранцов» потащил Нинуш за руку от вагона. Я зашёл в вагон, увидел удаляющуюся с перрона Нинуш, машущую на прощанье рукой и вдруг… увидел Славика с перекошенным  от злобы лицом он стоял выглядывая сквозь решётку ограды перрона. Так же,  как «погранцы» помогли  нашей встрече с Нинуш, он организовывал мою встречу с  кавказцами. Сорвалось, однако,  у него!  «Погранцы» обыграли его вчистую!
СПАСИБО ВАМ, ПОГРАНИЧНИКИ!СПАСИБО, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ!
ПОСТСКРИПТУМ:
Поезд  шёл уже вторые сутки и всё по  Казахстану. Ко мне в купе подсела молодая пара русских,  без детей. На остановке муж вышел на перрон и вернулся с огромной  казахской дыней, которые сейчас называют «торпеда». Только он занёс её в  наше купе, её запах  заполнил всё купе, а мой  голодный рот заполнила слюна. Когда   этот мужичок полосонул дыню ножом, я чуть вообще не захлебнулся слюной. Мужичок пригласил меня к столу, но я вежливо отказался. Я сказал, что ещё полежу и в ресторан пойду.
Он протянул мне кусок дыни на  вторую полку, где я лежал уже при них полдня, тарахтя кишками и я от дыни не отказался.  Я захлёбываясь съел этот кусок и покосившись вниз, съел и корку. Мужик вспомнил всё-таки про неё и говорит:
- Давай я выброшу корку с нашими!
Я спохватился и говорю:
-А я её в окно…- а окно-то закрыто.
Мужик посмотрел на меня, на жену и говорит:
-Дай мне кошелёк, мы сходим с парнем чуток посидим! А тебе я чего-нибудь вкусненького притащу! Вставай, друг! Пошли! Нечего скромничать. Давай, давай!
Вот с ними я и доехал до Саратова И ещё мне в Саратове три рубля дали на дорогу, хотя я отказывался. Спасибо добрым людям, которые всегда есть на свете и сам стараюсь быть таким. Хотя чаще у меня получается по той пословице: «Без куска хлеба врага не наживёшь!» Но это на их совести.
С Нинуш, моей милой Лакшми, у нас встреча не состоялась, так как я всё-таки летал на  реактивных Л-29 в Средней Ахтубе, а потом на «Мигах»  в Грозном. Расстояние в четверо суток всё же непосильно . А самолёт… надо же знать куда и для чего летишь! У каждого своя судьба! Свои неотложные проблемы! Я почти уверен, что она сдастся перед уговорами своего «бывшего», тем более, что он согласен на её условия, а пацану нужен отец. Желаю ей счастья! Я уже привык, что мои подруги после общения со мной находят хороших мужчин с моей лёгкой руки!
  Двумя годами позже, летая в Грозном на Миг-17, я дружил с чеченской девушкой, которую по-русски звали Ася.Однажды она неожиданно уехала и её родственники мне не сказали - куда. Я догадался сам. Она мне мельком рассказывала о том, что у них в столице Казахстана - Алма-Ате остались родственники, которые занимаются танцами или даже преподают танцы. И она мечтала к ним уехать. Я думал, что так и случилось. Даже думал о том, что она может там встретиться с моей Лакшми-Нинуш.Так и случилось. В последний день моего пребывания в Грозненском УАЦ, я неожиданно получил письмо из Алма-Аты. Оно было от Нинуш!Адрес ГУАЦ дала ей Ася, с которой они всё таки встретились на почве танцев.Письмо было наполнено любовью и нежностью, но без обратного адреса. Как я и предполагал, она сошлась с бывшим мужем ради ребёнка.Наверное её муж сделал полезные выводы из разлуки.Дай Бог настоящего женского счастья Нинуш и девичьего - Асе.
Эпилог:

Я не могу с тобой рядом идти!
Просто с тобою нам не по пути!
Мой путь на север, а твой путь на юг…
Так для чего же мы встретились вдруг?

Нынче  друг другу мы очень нужны!
Мы друг для друга сегодня важны!
Буду светить тебе дальше в пути.
Ты, дорогая, мне тоже свети!

Может чека потерялась в дороге,
Может  устали в пути наши ноги,
Но мы разбили уютный шатёр
И разожгли возле входа костёр!

Губ наших нежные прикосновенья!
Наших объятий живые мгновенья!
В памяти нашей застынут навек
И не размоет их времени бег!

Как  был уютен случайный шатёр!
Как полыхал среди ночи костёр!
Угли костра пусть подольше горят,
В жизни обоим давая заряд!

Встреча для нас была очень важна!
Да! Она очень была нам нужна!
Скажете: Это была не любовь?
Вспомню: в виски мне бросается кровь!

Алма-Ата 1967 год.
Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2009 г.
После возвращения расцеловавшись со своими домашними: сестрёнкой Нинкой, мамой и бабушкой, я помылся,  переоделся и побежал на работу, так как время было рабочее. Мне очень не терпелось увидеть Лидочку.
  Войдя в отдел, я услышал всеобщий взглас удивления, но подавая руку шефу я смотрел на место Лидочки, а на её месте сидел Пётр Петрович, глупо скалясь
в идиотской улыбке.
-Ну, вы в гости или на работу, спросил шеф. А то у нас тут перестановки и собираемся новых принимать. Лидия Николаевна уволилась и мы перевели на её место Петра Петровича, а вас можем принять с повышением на должность старшего техника. – говорил шеф с интересом заглядывая мне в глаза и чувствуя, что сообщил мне новость чрезвычайную и неприятную. До меня дошло только одно: «Уволилась!»
-Почему уволилась? - растерянно спросил я.
-Ну, там у неё дела семейные… - помявшись ответил шеф,- Муж к ней приехал и, кажется,  она с сыном к нему поехала. Ну, так вы как? Придёте на работу?
   Я не знал что ответить. У меня пол под ногами шатался и шеф кажется это понял, хотя видно было, что он не ожидал такой реакции. Он сказал:
-Я понял, что вам нужно подумать! До понедельника я вас жду, а потом буду принимать других.
-Спасибо! – сказал я и, медленно повернувшись,  вышел, провожаемый взглядами притихших работников отдела и даже не улыбающегося Петра Петровича.
ЭПИЛОГ:
   Я всё-таки устроился на работу в ВОЛГОГИПРОВОДХОЗ с повышением на старшего техника. Отработал я до марта месяца и принёс повестку военкомата на увольнение. Я уходил летать на Л-29 - красивых реактивных птичках, на которые мы учлись всю зиму теоретически в Обкоме ДОСААФ. Я собирал прощальный вечер в нашем отделе после окончания рабочего дня. Только мы сели за стол, как открылась дверь и зашла...Мадемуазель-Лидочка. Для меня это был шок! Хотя для всех это было просто неожиданностью. В этот вечер она танцевала только один раз с шефом, а весь вечер танцевала со мной. Она рассказала, что живёт с мужем в городе Гурьеве, где он летает. Она работает на старой работе. Женька ходит там в школу, но их там  всё не устраивает и будут переезжать в Волгоград на следующее лето .С мужем семейно она не живёт, а снимает квартиру у знакомых, которые в отъезде. Она не может простить мужу измену и не может находиться в квартире, где он был с чужой женщиной. Когда переедут в Волгоград, то может быть станут жить семейно. Женька сказал, что будет лётчиком, но не как папа, а будет летать на большом самолёте и мама будет на его самолёте самой главной стюардессой! Ещё она по секрету сказала, что о моём прощальном вечере ей сообщил шеф, которому она позвонила, чтобы  поздороваться,  по приезду в Волгоград.
После окончания вечера я поехал её провожать к её родителям, так как квартиру она сдала квартирантам. По пути в трамвае я её обнял слишком нежно и она сказала, что мы выйдем с нею на следующей остановке. В гостинице для спортсменов работает её тётя и она спросит у неё, не найдётся ли для нас свободного номера. Я был счастлив и весь был в надежде. Тётя встретила нас приветливо. На просьбу Лидочки она с ухмылкой на неё покосившись, дала ключ от номера. Я попросил Лидочку посидеть, подождать, а сам пошёл в магазин за шампанским и кондитерскими закусками. Вернувшись, вручил тёте хорошую коробку конфет, пригласил к нам на шампанское, но она отказалась. Только зашли мы в номер, как сразу же забыли про шампанское и встретились  мы как будто первый раз. Опомнились мы лишь,  когда с треском подломилась ножка деревянной кровати и мы с грохотом оказались на полу. Тётя грозно стучала в дверь, пока мы одевались. Она всё поняла ещё за дверью и сокрушённо сказала:
- Мне тут райкомовские сволочи все ножки у кроватей переломали со своими комсомолками. Ну, так они же групповуху тут устраивают, а вы вдвоём сломали!
Увидев на столе не тронутую нами бутылку и закуску, она со вздохом сказала: - Да! Видно у вас не просто свидание, а прощанье! Тогда понять можно...
Обратившись ко мне она сказала:
- У соседнего дома лежат сложенные силикатные кирпичи. Принеси пару кирпичей! Подложите под кровать вместо ножки! Хотя неси четыре, про запас! Ты парень крепкий! Может ещё ножку сломаете. А у  меня радикулит... не могу больше таскать такие тяжести! Вернёшься и я выпью с вами. Уже поздно - начальства не будет. А  вообще-то,  вы, если продолжать будете, то матрас положите на пол. Уж больно вы горячие ребята! Хватит мне дрова ломать!
 При этом тётя, взяв меня за бицепс, крепче, чем надо бы, толкнула слегка к двери, одарив жарким взглядом.   
Ночь у нас была сказочной, но больше мы с Лидочкой не встречались...
ПОСТСКРИПТУМ: Лидочкина тётя утром, выпроваживая нас из гостиницы в полшестого утра, когда мы вышли из полутёмного коридора на свет вестибюля, посмотрела на нас и сокрушённо покачала головой:
-Да вас без ветра шатает! Вы же друг друга скушали!...В трамвае не садитесь! Уснёте сразу!
-Ох, какой опыт у тёти!- подумал я, - Но она права!
  Когда мы уходили из общежития, выходя в дверь последним, я оглянулся на тётю, и поймав её игривый взгляд, многозначительно подмигнул. На что тётя, ухмыльнувшись и зардевшись... кивнула!   
   Мы шли на трамвай, Лидочка прижалась к моему плечу щекой и прошептала: "Как у меня там всё боли-и-ит, но приятно!.." Я последний раз засосал её распухшие за ночь, и без того сочные губы,но не сказал, что у меня тоже болит.., но как на душе приятно!
  Проводив Лидочку домой, я набрался сил и вернулся в общежитие к тёте.Она меня встретила удивлённо,смущённо, но доброжелательно.Я спросил у неё, нельзя ли часок поспать в той комнате, а потом проводить её домой со смены.Тётя опять зарумянилась, посмотрела на меня блеснувшим взглядом и молча взяв ключ от комнаты, пошла открывать.После античного, классического тела Лидочки с её умопомрачительными формами, пышное тело тёти и её хищный жадный жар зрелой золотой осени женщины, меня тоже доводили до умопомрачения.Я к ней ходил чуть ли ни каждый день до самого отъезда и тётя ни разу не вспомнила про радикулит. И там, так же как у Лидочки, меня встретила  моя бывшая блудная подруга Людмила... У неё лицо вспыхнуло возмущением и чуть слёзы из глаз не брызнули, когда она поняла, что я даже у их тёти "погрелся".Но я достойно отплатил Людмиле за измену.Хотя специально не стремился к этому.Её измена не очень тронула меня.Расставание с Лидочкой для меня было более тяжким, но тётя его смягчила...


Л.КРУПАТИН, МОСКВА, октябрь 2011 г.