Время замкнулось, совершило очередной виток. Стало заметно насколько оно циклично и пришло понимание того, что в новый его оборот я сорвался на уже проигранную полосу. Пластинку заело…
Я строю планы, выполняю их с точностью до секунды и действия, но не испытываю от этого ровным счетом ничего. Безэмоционально, как робот… наверное я и есть робот.
Я запрещаю себе испытывать сострадание, страх, сожаления и усталость, а любые теплые чувства обесцениваю, чтобы вырваться из ловушки, в которую попал.
Так вот о цикличности времени. Год назад повторился. Опять сломанная машина. Поломка другая, просто действующие лица те же. Разница разве что в погоде… Тогда было просто пасмурно, а сейчас откровенный дождь и в том, что я стал старше на год и дальше на год от того дня. Позже я написал об этом слова «…обвал великих чувств…начало здесь….так то, что было стало тем, что есть…». Дар предвидения - это просто. Способность быть умнее, опираясь на то, что будет, словно это уже было с тобой, но ты вернулся назад и повторяешь пройденное, правда для этого нужно видеть вперед.
Я починил все через груду слов и эмоций. Душу отвел, стало легче и потянуло обратно в город. Папа за то, что я починил коробку передач с помощью напильника и плоскогубцев, назвал меня левшой. Приятно. Мама рассказала по секрету, как он старается обустроить мою безоконную комнату, в надежде, что я буду приезжать почаще. Потом пока закипал чайник я решил рассказать маме об одной мысли прочитанной в книге, она принадлежала Ницше:
- «Бог умер…», мама, а что если он был прав? В одной из песен говорится о том же. Что, если это действительно так и мы остались одни?
- Знаешь, я всегда ощущала, что он мне помогает.
- Я устранился от веры во что бы то ни было, чего не было в моем опыте. Трудно понять и непонятно, как могут полные мерзавцы разгуливать в счастье и радости, дети гибнуть на дорогах и войнах. Кровь стынет от того, что иногда показывают в новостях, поэтому я не смотрю новости. Пусть ты проживешь не правильно, но своим, в конце концов никто не готовил меня к жизни, а если своей жизнью буду достоин лишь ада, то быть тому… гореть мне в аду, но я буду знать, что виноват в этом только я и никто другой.
Но пока я веду войну с самим собой. Неприятное зрелище. Спасает «полоса отчуждения» созданная искусственно. Это похоже на шар из колючей проволоки и непроходимого тумана вокруг. Нужен пропуск, чтобы проникнуть внутрь, но войдя за периметр вымышленного ограждения можно увидеть только пустую пыльную равнину, с наполовину занесенными дорогами и оставленными городами, да ветра, играющего перекати-полем…в прочем внутрь никто не рвется. Это всего лишь временная мера, чтобы разобраться в себе и никому не сделать плохо.
Собираясь к отъезду я пожал руку папе, который говорил что-то про долг передо мной. Вот смешной! Зная, как работают сервисы, я ни за что не подпущу корявые руки наемников к тому, что могу сделать сам. Мама, по привычке, перекрестила меня, когда я уже сдавал назад, а Джим сидел и очень внимательно смотрел, до сегодня я не видел в его взгляде столько серьезности, а его растопыренные вперед ухи делали его смешным ребенком с зубами взрослого волка. Я уехал.
Минуты восторга они так редки, но случаются чаще, чем раньше. Вот одна из них,
поворачивая к дому, вижу на счетчике многоуровневого паркинга:
«222 свободно».
О, да! Я могу подождать. Все ближе и ближе. А мне нужно готовиться.
Я поставил машину в гараж и спешил домой. Облачился в свою военную спортивную форму. Ботинки совсем расклеились, но за два года упорного терзания по разным погодным условиям все еще держатся. Сперва просто иду, приближаясь к точке, где начну бежать, в стороне от людей приходит непонятный мне восторг. Похожи на радость, но от самого существования. Достаточно поздно и дождливо, чтобы не натыкаться на прохожих каждые десять шагов. Я бегу и понимаю, что в этом состоянии могу прибывать сколь угодно долго. Порог моей усталости отодвинулся дальше, падает дождь, одежда промокла и машины проносятся мимо. В парке прохладно, пахнет мокрым мхом и сырой землей, от которой поднимается туман. Где-то раздаются голоса, у подножья горы я встречаю их обладателей – это сотрудники «пикника», но на вершине нет никого. Я снимаю с себя куртку и футболку, так хочется снять с себя все, включая кожу, и лежать на земле под дождем, но сдерживают приличия и мерцающая возможность быть застуканным в подобном виде.
Все окружающее напоминает мне мультфильм своей нереальностью. Чуткость происходящего накладывается на, пробегающие время от времени, полоски, как в старом художественном фильме. Я сидел так достаточно долго, мне было тепло, а капли дождя, попадавшие на кожу, напоминали крохотные уколы сотен иголок, но потом фильм закончился и я спустился вниз, откуда я зимой рассматривал необычайную по яркости и размерам луну. Высокий пенек в моем гимнастическом треугольнике стал меньше и почти полностью превратился в труху внутри… После небольшой растяжки я пошел, но не вниз, а в сторону небольшого холма. Давно не испытывал такого умиротворения и покоя, ощутил себя маленькой, самой крохотной, но частичкой необъятного мира. От меня мало что зависит и в то же время от меня зависит все. В очередной раз мне захотелось скинуть с себя все и распластаться по земле, остановило смущение.
Пробегая по узкой тропинке, оглянулся на себя - настоящий военный! В голове заиграла Армия Меня, но совсем в другом ключе. До этого дня она просто мне нравилась, а теперь стала чем-то большим, обрела свой, личный только для меня, смысл.
Мой путь домой прошел в уединении, почти до самого дома, где со мной поздоровался неформального вида подросток лет шестнадцати. Я удивился, ничего не понял, но ответил прерывистым:
- Привет…
Пробежал мимо, один пролет между парадными я прошел шагом, успокаивая дыхание и дальше проще…холодный душ, горячий ужин, теплый чай.
Сон долго не приходил ко мне…
Я проснулся около одиннадцати. Болело все. Звук телефона был выключен, но я почему-то взял его в руки и увидел, что именно в тот момент звонил один старый знакомый:
- Алле…
- Чего спишь что ли???
- Ну да. Выходной же. Чего ты хотел?
- Ты не помнишь городской телефон брата?
Называю его, в ответ он рассказывает про те неприятности, в которые он опять вляпался…обещает перезвонить и минут через пятнадцать говорит, что все в порядке, то есть все подтвердилось… Неприятности – неприятны, проблемы – проблемны, будущее – туманно и безрадостно. Просит ничего не рассказывать маме, собственно, я и не собирался. Не гоже, когда человек идет ко дну с пучком своего окружения…
Я дистанцируюсь, готовлю завтрак, смотрю Дискавери и иду в гараж. Вчера вечером обещал машинке, что починю климат. Не получилось, подошла одна временная мера. Раньше температура забортного воздуха на приборной панели была всегда минус тридцать, после ремонта стало плюс пятьдесят. Мое желание сэкономить привело к убытку. Как это знакомо уже, не привыкнуть бы.
В три я должен быть у парикмахера, но обедая, я выжидаю почти до опоздания, а потом бегу, прослушивая попсовых Ангелов. Чтобы скоротать время читаю что-то про прошлое и грязного старикашку, потом как-то плавно проваливаюсь в сон, как теплый нож в масло, прохожу насквозь, упираюсь в блюдце и откуда-то сверху слышу:
- Электросила, следующая станция Московские ворота…
Чудесно! У меня есть еще минуты три-четыре.
- Московские ворота следующая…
Нож остыл, прорываться наружу оказывается труднее.
Так, по порядку… глаза – открыть, кулаки – сжать, сумку – на плечо, три, два один….отрыв. Плывет все. Обе ступени, как ватные. Огибаю одного, второго, почти налетаю на, стройного вида, «планету» со светлыми волосами (восторженно «Ах, какая атмосфера!»), под удивленными взорами двух земных телескопов, покидаю этот мир, новая галактика…эскалатор…ступени. Солнце.
Мой парикмахер. Ей не страшно вверять свою голову. Хвалить ее – глупо. Просто она хорошая. Сегодня уже со светлыми волосами и что-то новое в лице. Какая-то особенная, смотрел я долго, но понять не смог. Оказалось все прозаичнее, ей делали операцию и не до конца спал отек. Все равно милая.
Вечером, с Максом решили выпить светлого мутного пива, отошли в ближайшую растительность, где местными аборигенами была спрятана деревянная скамейка. Видимо для нас. Маленький пластмассовый флакончик быстро закончился, решили продолжить, но прежде зайти за курткой. В одной футболке было немного прохладно. Молчаливо шли в сторону кладбища, вспомнить былые годы и посмотреть на озера.
Присели на скамейку, около которой лет десять назад мы танцевали вчетвером под музыку, вовсе не предназначенную для танцев. Мы стали старше и подобные места подталкивали к серьезным разговорам и первая мысль Макса в воротах кладбища:
- Кем бы ты ни был, а жизнь свою закончишь именно здесь…
Я поправил его, добавив «оптимизма»:
- Ну не обязательно здесь, некоторым суждено стать просто пылью или быть съеденным дикими волками…у таких могилы нет. Но прах всегда займет свое место, а земля вообще большой родильно-похоронный дом.
На поеденной временем и водой дощечке, терпеливо и аккуратно, было вырезано сердце и крест в нем, раньше этого не было. Время словно замерло, мы говорили о многом и ни о чем конкретном. По большей части о личном, те мысли, которые мы не собирались выносить отсюда. Под шаром из листьев эта земля была похожа на большую кочку, закрытую колпаком. Странная особенность проникновения звука. Тот, что рождался здесь, носился свободно, а тот, что снаружи как-то приглушался.
Мы менялись друг с другом книжными и додуманными мнениями, чертили параллели на воздухе перед собой и тихо восхищались закатом. С назойливой регулярностью звонили сотовые, Макс свой выключил. Я сбрасывал. Эту идилическую красоту было жаль прерывать. А медленное время все же шло вперед. Выходили по другой дороге, я не глядел дальше одной клетки вперед…слепые шахматы, но тупиков удалось избежать.
Жизнь уже прекрасна и замечательна, легкой плывущей походкой движемся куда-то в глубину города от его окраины. Шумят машины, люди, идущие в магазин и из него, тропинка вдоль дороги, - все имеет свой особенный звук и запах. На пустыре перед домом две молоденькие девушки прогуливают своих питомцев – двух крысоподобных собачек. Генетика гламура. Макс замечает достаточно громко:
- Классная у вас собачка…
- Две, - добавляю я, и мы проходим мимо.
Через пару минут, моего друга озаряет, что он хочет с ними поговорить, с кем-нибудь кроме моей персоны, с этими собачницами например, угостить их пивом или просто потереть языком…
- Чувак, ну ты же видел их крысят? Какие у нас с ними общие темы и уж точно у нас нет ничего из того чем они хотели бы угоститься. Иди и не парься, я кстати сейчас тебя покину, меня ждут в гости, но ты если хочешь, можешь пойти со мной.
- Не, я не могу. Неловко как-то.
- Да, ладно. Ты же мой друг, я сейчас позвоню и договорюсь.
Я ухожу один, обгоняя молодую пару, рассматривавшую нас с усмешкой, немного раньше. Меня несет, но я знаю цену… музыка в ушах, шум в голове и смутные дни в сердце. Я сижу и смотрю, как умирает часть меня, не самая плохая часть, но она должна умереть...
май 2010