Освоившись в Новом Орлеане, Уильям Гарт не спешил отправляться в Рейнджпоинт. Он решил, что все же необходимо как следует развеяться, предавшись прелестям и искушениям городской жизни, а уж потом отправляться, домой, где ожидала скучная и монотонная жизнь фермера.
В заведении «мамочки Глэдис» он изо дня в день развлекался, играя в карты и другие азартные игры. Удача была на его стороне. Мамочка Глэдис окружила его неподдельной заботой и вниманием, а обуреваемая чувством зависти общественность, то и дело, шепталась между собой, строила козни и отпускала различные насмешки в адрес хозяйки и ее постояльца.
Глэдис определила Уильяма в должность, «комиссионера», представлявшего интересы ее заведения в торговых закупках, выплачивая ему процент с дохода от операций. Однако это не совсем соответствовало тем функциям, которые он исполнял, и тому участию, которое он принимал в доходах предприятия, поскольку процентов с продажи не имел, а находился на фиксированном окладе. По сути, он был клерком заведения, но его должностные обязанности были довольно разнообразны: он получал и передавал товары, занимался поиском потенциальных продавцов и покупателей, участвовал в торгах и аукционах. Но в основном все его воспринимали в качестве вышибалы, «ангела хранителя» шлюх, в заведении «мамочки» Глэдис.
Паб стало часто посещать общество приезжих джентльменов хорошо знакомых друг с другом, и находившихся в приятельских отношениях. Они распивали самые тонкие вина, вальяжно восседали за карточным столом, спуская за вечер огромные суммы, которые Уильям себе представить, мог только во сне. Глэдис и Баутисто, как только «толстосумы» появлялись на территории паба, расшаркивались и выворачивались, казалось наизнанку, стараясь удовлетворить любую прихоть дорогих клиентов: подсунуть самую симпатичную девочку или дефицитную сигару.
Маленькое общество состоятельных джентльменов постоянно приковывало внимание Уильяма. Своеобразное поведение, непринужденность, свободные манеры, молодецкий задор, выделяли их на фоне местных посетителей паба. Они походили друг на друга одеждой, носили длинный по плечи волос, на некоторых были отложенные воротнички, обнажавшие загорелые шеи.
Баутисто как-то объяснил Уильяму, что эти люди торговцы рабами, работают на мистера Аддерли, плантации которого расположены в дельте реки, не далеко от Нового Орлеана, в Алабаме, и Миссисипи.
Вобрав себя добрую порцию джина, играя в карты по вечерам, Уильям подзуживаемый почитателями заведения, с которыми успел сдружиться, напропалую хвастал, своими подвигами во время службы на флоте. Раз за разом заносился перед закоренелыми забияками, прослышавшими о его умении искусно драться. Он посвящал их в различные тонкости кулачного боя, щеголяя хитроумными приемами защиты и нападения. Те же дивились его жаргону и забавлялись от души, провоцируя драку. Манера держаться, дерзость «морячка», как Уильяма называли завсегдатаи паба, завораживали посетителей.
Глэдис, умная, чуткая, проницательная «мамочка», стареющая шлюха и куртизанка, не могла не заметить той перемены, которая произошла с парнем за время пребывания в Орлеане. Ей казалось, что тот новый мир, в который попал Уильям, словно набрасывал на него удавку. Его эго вылезло наружу, потому что судьба, швырнула парня в пустоту, где он не обнаружил ничего, кроме нескольких слушателей, готовых внимать его хвастливым трелям. Паб превращался в венец его стремлений.
Как-то раз, после очередной пьяной потасовки, в которой Уильям свернул пару челюстей и расквасил несколько носов, Глэдис взяв кувшин с водой в одну руку, конский арапник в другую, вошла утром в его комнату, вылив на спящего содержимое кувшина. Когда он встрепенулся от неожиданности, она со всей силы начала стегать его арапником. Выказав, таким образом, негодование его поведением, Глэдис присела на кровать рядом с Уильямом.
– А теперь слушай меня внимательно, малыш, – грозно сквозь зубы произнесла она. – Ты погибаешь. Прекрати пить и драться. Ты, по-видимому, решил, что мир вертится вокруг твоих ног. Так вот нет. Мир по-прежнему не изменен. Ему наплевать, как ты его воспринимаешь. Смотри, как бы ты не оказался в нем слабым звеном. Я не учу тебя, а всего лишь предупреждаю. Ты мне не безразличен, парень, не потому, что я испытываю к тебе влечение, а того, что гожусь тебе в матери. Ты сам об этом говорил недавно. И на правах матери, настаиваю на том, чтобы ты одумался, и пересмотрел свое отношение к миру. А лучше всего, отправляйся домой, в…, как там его…
Выпалив все, что накипело она, хлопнула дверью, бросив ему свой носовой платок.
Обескураженный Уильям сидел на кровати, утупившись в пол. Вытерев платком разбитый арапников нос, прочел вышивку на платке: «Глэдис ван Лейба». «Слушаюсь, мэм», – пробормотал он, и снова завалился на кровать.
К вечеру в пабе «мамочки Глэдис» маленькое общество состоятельных джентльменов устроило большую игру. Заявки поступили со всех концов города от желающих в ней поучаствовать.
Из всех заявленных картежников, состоятельные джентльмены смотрелись наиболее красочно. Изысканная манера в костюме, рыцарские замашки. Кроме них за столы сели и представители новоорлеанской общественности, многие из которых блистали высокими добродетелями, не вполне отвечающими требованием элементарной морали. Другие же, как Уильям Гарт, решивший в последний раз попытать счастье и покинуть этот город, отличались великодушным и благородным сердцем и умели отстоять свою честь при любых обстоятельствах.
Разместившись за столом в игральном зале, шестерка игроков, среди которых, улыбаясь, сидел и Уильям, обменявшись любезностями, начала делать ставки. Мужчины играли в «блэкджек».
–Приступим, джентльмены, – объявил банкомет в улыбке.
–Пожалуй, – серьезно ответил один из игроков в сюртуке из тончайшего сукна, в манишках которого сверкали драгоценные запонки, а на руках не менее драгоценные браслеты.
–Я, пас, – произнес Уильям.
– Еще, – сказал человек, в изысканном сюртуке получая от банкомета очередную карту. – Перебор, - нервно сообщил он, и бросил карты на стол.
Банкомет ехидно улыбнулся и сгреб ставку к себе.
Антэ (начальная ставка) объявил Уильям, положив в центр стола несколько банкнот. Соперники с уважением оценили его жест и аналогично раскошелились.
Сдав карты, банкомет, пронзительно посмотрел на Уильяма.
– Еще, – хладнокровно заявил Уильям.
– Как вам будет угодно, сэр, – и банкомет сбросил сверху колоды еще одну карту для Уильяма.
Оценив свои шансы, Уильям заявил:
–Хватит.
– Вскрываюсь, – и банкомет открыл первую карты, которой оказался туз. – Ваше слово, молодой человек, – пронзительно сказал он.
– Страхуюсь, – молвил Уильям, и выложил на стол половину суммы от первоначальной ставки.
Банкомет вскрыл остальные карты, что привело лишь к потере Уильямом своей страховки.
Банкуя, Уильям сдал карты. Каждый игрок сделал свой ход, после чего наступила очередь Уильяма брать карты.
– Вскрываемся, джентльмены, – объявил он.
На удивление у всех оказался перебор, по сравнению с комбинацией Уильяма.
Принимая поздравления партнеров и окружающих, Уильям артистично сгреб под себя выигрыш.
Дальше все играли необычайно сдержанно и спокойно. И, возможно, именно эта чрезмерная сдержанность, невозмутимость, внушили Уильяму неясные подозрения. Хладнокровие и выдержка, полное спокойствие при объявлении блэкджека, ни тени досады при проигрыше доказывали, что его партнеры люди серьезные и не намерены по мере развития игры пылить мелочью. Они настроены только на крупняк.
Некоторое время Глэдис ван Лейба стояла и присматривалась к игре и игрокам. Ставки были далеко не маленькие, и часто за одну партию из рук в руки переходили суммы в двадцать, пятьдесят и даже сто долларов. Она была обеспокоена тем, что предавшись эйфории от успеха Уильям, потеряет голову и не сможет вовремя остановиться.
Кроме того ее внимание привлек импозантный джентльмен, в элегантной черной касторовой шляпе с широкими полями, такого же цвета ливрее, накинутой поверх белоснежной тонкой рубашки, перевязанной у воротника атласным черным галстуком. Он сидел за столиком, напротив игроков, и казался весьма задумчивым, в руке тлела дорогая сигара, и одна из девушек паба, ненавязчиво подсев к нему, пыталась произвести на него впечатление. Мужчина казалось, не замечал девчонку, и продолжал скучающе бросать взгляд то на игроков, то на опорожненный стакан, стоявший перед ним на столе.
Как одеждой, так и всем своим видом он сильно отличался от остальных. Он походил не то на зажиточного фермера, не то на торговца. Чувствовалось, однако, что за видимым безразличием кроется внимание к игре, итог которой, весьма был ему интересен. Глэдис пыталась понять, присматриваясь к мужчине, какую же все-таки роль он выполняет здесь, выказывая «равнодушие».
Она так же заметила, что игроки намеренно проигрывают крупные суммы, которые, то переходят в карман Уильяма, то возвращаются к кому-либо из них. Это, по мнению Глэдис, внушало желание Уильяму, в свою очередь, продолжать испытывать удачу.
Ей, так же трудно было не восхищаться самообладанием, с каким Уильям принимал очередной проигрыш. Парень знал, что делал. В этом Глэдис была уверена окончательно. Сейчас он походил на расчетливого, хладнокровного хищника, готового броситься на свою жертву. Тоже кажется, заметил и джентльмен в касторовой шляпе, начав подавать сигналы тревоги партнерам Уильяма.
– Двадцать одно, – серьезно произнес Уильям, подняв глаза и испытующе посмотрев на своих партнеров. – Банк мой, джентльмены, – и он потянулся за выигрышем.
– Не спешите, мистер, – спокойно сказал тот, кто сверкал драгоценными запонками на манжетах, – и едва уловимым движением, как бы начал поправлять запонку пальцем руки, в которой держал карты.
В это время Уильям перекинулся через стол и ухватил этого джентльмена за руку. Окружавшие игроков наблюдатели чуть попятились назад.
–Да вы жулик, сэр, – лукаво молвил Уильям, плавно, двумя пальцами, извлекая из-под манжеты партнера крапленые карты, с комбинацией «блэкджек».
Публика ахнула. В зале наступило молчание. Глэдис незаметно встала за спиной изобличенного жулика. Импозантный мужчина, медленно привстал со своего места, в ожидании развязки, отстраняя притязания навязчивой шлюхи.
Сидящий рядом с Уильямом, игрок из той же компании состоятельных джентльменов, откуда-то скрытно извлек пистолет и приставил ствол в бок Уильяма.
– Сядь на место, – приказал он.
Уильям подчинился и отпустил руку партнера с драгоценными запонками.
– Будем считать это недоразумением, – прокомментировал джентльмен с пистолетом, убрав оружие за спину под камзол. – Не желаете ли молодой человек продолжить игру? Если угодно наш друг уступит место любому желающему. Ему сегодня не везет. Не правда ли? – он бросил взгляд на своего подельника.
Ничего не ответив, «мистер драгоценные запонки» встал со стула и отправился к барной стойке, промочить горло пуншем.
– Желающие сыграть есть? – громко крикнул, тот, что наставлял пистолет на Уильяма.
Возможность кому-либо ответить не дал Уильям. Он с разворота, локтем, ударил сидящего рядом прямо в лицо. Тот упал. Уильям бросился к нему и, выхватив у него из-за пояса пистолет, направил ствол на остальных.
– Прошу, прощение, джентльмены, – резко выпалил он. – Игра окончена. Банк мой, не так ли?
Не дождавшись ответа, он обратился к Глэдис:
–Мэм? Я вас попрошу, сложить деньги в сумку.
Глэдис быстро ринулась к столу, сгребла все в подол юбки и утащила с собой в комнату.
Уильям, поставил курок на предохранитель, и засунул пистолет за брючный ремень.
– Леди и джентльмены, никого более не задерживаю. Заведение закрывается, – игриво произнес он.
Ошарашенная и заинтригованная публика начала было расходиться, как прозвучал выстрел. Все обернулись. Напротив друг друга стояли джентльмен в драгоценных запонках и Уильям. Через несколько секунд джентльмен, схватился за живот и, выронив пистолет, свалился на пол. Уильям держал пистолет у бедра и отрешенно смотрел на того, которого, только что убил.
–Он тот, кто нам нужен! – с восхищением, сам себе произнес импозантный мужчина в касторовой широкополой шляпе.
– Что ты сказал дорогой? – мило произнесла шлюха.
– Ничего. Пошла отсюда, – грубо ответил ей он.
В зал вошли пятеро людей в черных шляпах. Уловив взгляд импозантного джентльмена, они подошли к нему.
– Какие будут указания, мистер Хитч, – спросил полноватый, длинноусый щеголь.
– Взять его, – ответил Хитч, и направился к выходу.
–Ты не прав, морячок, – сказал длинноусый, подойдя к находящемуся в прострации Уильяму. – Разреши-ка, парень эту штуку, – и он не торопясь отнял у Уильяма пистолет.
Остальные, прихватили Уильяма за локти, завернули руки за спину, связав ремнями.
–Теперь тебя повесят, морячок, – раздался голос из толпы зевак.