Император Николай I, царствовавший во второй четверти 19 века, при встрече с депутацией дворян Смоленской губернии выразился по проблеме крепостного права так: «Земли принадлежат нам, дворянам, потому что мы приобрели их нашей кровью, пролитой за государство, но я не понимаю, каким образом человек сделался вещью, и не могу себе объяснить этого иначе как хитростью и обманом с одной стороны, и невежеством – с другой».
Проблема была вот в чем. Издавна в России повелось так: если некто покупал кусок земли со стоящей на ней деревенькой, то жители этой деревни автоматически переходили в его собственность. Это считалось нормальным, потому что, как полагало общественное мнение, крестьянину податься было некуда, да и незачем. Но с некоторых пор люди – человеческие души – стали покупаться и продаваться уже просто так, без земли, и как и когда такое стало возможным, было непонятно царю Николаю.
Нам бы – современным жителям России – его, Николая Александровича, императорские заботы!
Планета Земля принадлежит людям, по праву рождения, в той же степени, в какой и люди, условно говоря, рожденные свободными, принадлежат планете. Но каким образом и человек и планета стали собственностью денег – инструмента, изобретенного человеком для облегчения жизни? Это можно объяснить только лицемерием и наглостью одной стороны и невежеством и слабостью другой. Мы начинаем догадываться, откуда есть пошла буржуазная революция, в чьих руках сейчас сосредоточена основная масса мировых денег, и какая страна на данном этапе развития цивилизации является мировой империей зла. Но не понимаем, почему должны с этим мириться.
Мы не только свидетели, но и активные участники борьбы русского народа за право жить не по деньгам, или не только по деньгам, а еще и по совести. Это такая борьба, когда сражающиеся не могут точно указать, по какой причине они сшибаются друг с другом лбами, а по результатам противоборства нельзя с уверенностью назвать победителей и побежденных. Когда победа зачастую становится пирровой, а поражение какого-либо класса через некоторое время оборачивается его полным реваншем.
Этой перманентной войне народа с внешними силами и с самим собой уже без малого пятьсот лет. Опричнина Ивана IV, петровские реформы, столыпинские галстуки и сталинские репрессии – это разные фазы одной и той же деятельности государевой власти по принуждению русского народа к деньгам. Тут находит частичное объяснение жестокость и кажущаяся бессмысленность притеснений власть имущими своей собственной бюрократии, да и всего трудового люда по абсурдным предлогам, злостным наветам и сфабрикованным уголовным делам. Поскольку народ перенимать прогрессивный западный расклад не торопился, в массе своей проявляя полное равнодушие к передовому опыту добывания денег, он заслуживал наказания. Но официально наказывать было не за что. Нет такой статьи «За нелюбовь к деньгам… приговаривается…». Вернее за нежелание ими заниматься ежедневно и ежечасно. За отсутствие готовности из-за денег не спать сутками, терять аппетит и предавать всех и каждого, в том числе родную мать. Кроме того, было не очень удобно судить человека за неумение работать, за лень или бытовое пьянство, за отсутствие прилежания при обучении грамоте и суеверную боязнь при соприкосновении с техникой, за приверженность старине и отсутствие инициативы. То есть не было подходящих статей ни в Судебнике, ни в Уложениях, ни в уголовном кодексе. Но можно было послать на дыбу или впаять срок, например, за измену или шпионаж, и подручные венценосных реформаторов этот трюк постоянно использовали.
У каждого государя, приложившего руку к тем или иным реформам, а значит и к репрессиям, были свои, но схожие проблемы. У Ивана Грозного – Ливонская война, у Петра Великого – выход к Балтике, у Александра II-Освободителя – проигранная его отцом, упомянутым ранее Николаем I, война Крымская. Проигранная странам, поставившим ведение войн на индустриальные рельсы и представляющим на тот момент мировую ось зла.
Говоря о репрессиях, ничего не сказать о Сталине было бы неверно. В 1929 году он так писал о мобилизационной экономике: "Мы отстали на 50-100 лет от передовых стран. Мы должны преодолеть этот разрыв за десять лет. Иначе нас сомнут". Глядя на сегодняшнее положение дел с насаждением демократии, не приходится сомневаться, что такая угроза, исходящая от гегемонов мирового правопорядка, в то время была вполне осязаема.
Не вступая в споры о том, что преследовал ли Сталин цель в установлении коммунистических общественных отношений во всем мире или он раньше других предвидел ужасы глобализации и решил воспрепятствовать парадному шествию по планете доллара, но можно с уверенностью утверждать, что он не планировал ликвидацию русского народа. Потому как не был ни шизофреником, ни параноиком (уж, по крайней мере, не в большей степени, чем все последующие генсеки и президенты) и не с лицами же кавказской национальности Сталин думал отстаивать особую позицию России в мировой геополитике! Может быть, он искренне верил, что стоит только нашему народу приказать, а народу в свою очередь захотеть…
Он дал ему какое-то время на размышление, но, видя, что ни за пять, ни за десять лет проблемы коренного улучшения культуры быта и культуры производства не решить, начал испытывать раздражение. Добавляли масла в огонь тупость и излишнее рвение исполнителей замысла, непонимание народом опасности исторического момента и осознание вождем собственных ошибок.
Что происходит с раздраженным лидером нации очень хорошо известно. Например, он может отдать приказ замочить в сортире определенную категорию подданных, а может прогнать через лагеря миллионы граждан своей страны, преследуя, разумеется, благородные цели исправления и перевоспитания.
Последняя попытка по внедрению в сознание русского народа денег, как мерила всего и вся, предпринятая шизофрениками и параноиками около четверти века назад, также благополучно провалилась.
Но все это, как говорят, дело прошлое. А что же у России в настоящем?
Путин за палец тащит взрослого дядю к песочнице, чтобы похвалиться большими и ровными своими куличками. Дядя чуть поддергивает с колен разутюженные брючата, приседает на корточки, хвалит путинские кулички и гладит его по головке: чем бы дитя ни тешилось. «Только песочком не надо, не бросайся в детишек» – просит дядя Путина и отходит к другим взрослым дядям обговорить взрослые дела. Иногда, глядя со стороны, дядя не сильно, по-отечески журит чадо за мелкие провинности (как-то раз, не подумавши Путин обозвал дядю хулиганом), но в душе не нарадуется на ребенка, избавившего его от многих хлопот.
Перевод экономики России с индустриального производства на экспорт минеральных ресурсов практически завершен; русская земля освобождается от русских людей хорошими темпами; призвание мигрантов состоялось, им сказано открытым текстом: приходите и владейте; не за горами вожделенное членство в ВТО, а в противовес, для самоутверждения – активное участие в работе кружка художественного пения – БРИКС; и, наконец-то, началась распродажа Сибири.
И в целом отношения самые, что ни на есть дружественные и покладистые – такие, какие и должны быть между закадычными партнерами. Дядя думает, что знает, что Путин любит деньги. Но дядя плохо знает Путина.
Не зря душка маккейн не устает его стращать, намекая на грядущее членовредительство. Да и шеф ихнего гестапо… виноват – госдепо, нет-нет да и сказанет какую-то гадость в отношении России. Даже эта сука афроамериканских корней, которая соблазнила Мишико помериться силой с российской армией и, безусловно, виновна в гибели сотни русских солдат, подгавкивает из своей отставки что-то непотребное.
Не зря.
Что делать, если у вас все уже было? Если вы человек определенно не бедный? Что делать, когда вся королевская рать торопится округлить капиталец, а вам это не нужно? Что делать, если денег у вас и так куры не клюют? Если денег столько, что можно топить ассигнациями, сжигая по миллиону в день? И не обеднеть. Что делать, если личная жизнь дала трещину? Если семья и кое-какие излишки ликвидности, созданные непосильным трудом находятся под хорошим присмотром и не требуют каждодневного внимания? И хотя злые языки утверждают, что они в заложниках у друганов на Западе, это еще нужно доказать.
Что делать, когда начинаешь понимать, что деньги – это еще не всё?