- Инструкция, это не запрет, это даже не руководство к действиям, - огорошил замполит экипаж перед выходом в город в иностранном порту, - это забота о вашем благополучии, здоровье и, как бы вы не удивлялись, о крепости вашей семьи. Всё в этой жизни взаимосвязано.
И, в довершении как гвоздь вбил:
- Инструкции пишет сама жизнь, иногда кровью.
«В личный контакт с иностранцами не вступать, на провокации не отвечать, держаться группой, злачные места не посещать, употребление спиртного запрещено…»
Это лишь некоторые из пунктов инструкции по поведению моряка Вспомогательного флота ВМФ СССР за границей. В основном запретительные пункты, не разрешалось почти всё, что, разумеется, было самым интересным.
Разъяснений, по исполнению этих требований не давалось, вся ответственность за их исполнение была свалена на головы старших в группах, с которыми в город ходили, группами не менее трёх человек. Иногда, в таких группах, было до десятка.
Кто бы мне объяснил, как можно зайти группой в двенадцать человек, в йеменский магазинчик площадью два-три квадратных метра. И как старший группы мог контролировать каждого члена экипажа на рынке, в супермаркете или просто в городской толпе, особенно в Азии или Африке.
А каково в те времена, во времена главенства инструкций над разумом, было контролировать их исполнение?
Представляете ситуацию, когда, при организованном администрацией сингапурской верфи посещении пляжа, а это была закрытая для посторонних территория, замполит на протяжении получаса никого из экипажа не подпускал к накрытым столикам, пока не выяснил за чей счёт напитки и лёгкие закуски.
Загорающие рядом поляки, попивая холодненькое пиво и лимонад, с сочувствием и пониманием поглядывая на наших моряков, улыбались. У них тоже инструкции были.
После выяснения «за чей счёт банкет», наши здорово поляков напугали, стремительно бросившись к столам и разметя бутылки в две секунды. Брали с запасом для себя и того парня, который в Советском Союзе и не представлял, что такое Кола.
- Стоять! Назад! Всем оставаться на своих местах! – В ужасе от ситуации, расставив руки, не зная, что делать, кричал замполит, когда из подъехавшего к пляжу микроавтобуса выскочила стайка молодых девчонок, по количеству равная нашим морякам, включая и самого замполита.
Те же поляки играли с девушками в волейбол, бадминтон, просто дурачились, купались, а «наших» замполит загнал обратно в автобус и отправил восвояси.
Облико морале русо коммунисто! Низя!
Хоть облико и морале, но русо коммунисто и комсомоле, были такими же, как и остальное население планеты и, как этому не противились партийные органы, ничто человеческое было им не чуждо.
После банкета, устроенного по случаю окончания ремонта судна, на котором присутствовало не только руководство верфи, но и их семьи, случилось вообще невообразимое.
Сидя за столом, друг против друга, встретились взглядами дочь владельца верфи и самый скромный из экипажа, котельный машинист Сергей Берёзкин.
Девчонка была похожа на куколку. Стройненькая, ростика не больше полутора метров, чернявая, с совершенно не по азиатски огромными, тёмного цвета глазами и удивительно красивым лицом. Сергей, щуплый симпатичный голубоглазый блондин, тоже невысокого роста, и тоже весьма симпатичный парень. Какая бы замечательная пара получилась.
Ну, поглядели, ну. улыбнулись друг другу. Даже что-то она попыталась его спросить, но, не зная общего для разговора языка, не получилось. Никто ничего и не заметил.
Вечером следующего дня, около проходной порта, к группе вышедших в город моряков подъехал шикарный кабриолет, за рулем которого сидела та самая куколка.
Английским, не в пример нашим, она владела в совершенстве. Обращаясь к Сергею, поняв, что с комьюникейшеном проблема, жестом пригласила его в свою машину.
Естественно отказался, ссылаясь на большое количество друзей. Оставив машину у проходной, она вызвалась быть гидом.
Погуляв по городу, отказавшись практически от всего, того, что предлагала девушка, а это, в основном, было из запретных пунктов вышеупомянутой инструкции, типа посещение ресторана, бара, и знаменитого на весь мир «Малай базара», в её же сопровождении, вернулись на судно. Не заметить взглядов юной красавицы на Сергея было невозможно. Естественно, кому положено, доложили тем, кому положено.
На другой день Берёзкина, вне графика, сославшись на производственную необходимость, поставили на дежурство.
Узнав, что девушка прождала его у проходной целый день, не отпускали в город вообще. А, за неделю до выхода во Владивосток, наверно боялись, что девчонка его похитит, или во избежание непродуманного поступка со стороны нашего моряка, вовсе закрыли в каюте. Практически арестовали парня и не выпускали до тех пор, пока катер, сопровождавший уходящий ледокол, не исчез за горизонтом. За штурвалом катера сидела та самая влюблённая по уши девчонка, с жадностью вглядывавшаяся в иллюминаторы судна.
Не помню такого пункта в инструкции, запрещающего любовь, но с представителями капиталистического государства личные контакты запрещены.
Сингапурский «Малай базар» был популярен тем, что на нем можно было купить что угодно и по ценам, даже по сингапурским меркам, смешным.
Кто бы сказал, почему запрещалось его посещение? Непонятно.
Как исстари велось в нашем царстве-государстве, одним положено накладывать запреты, другие считали своим долгом их нарушать.
Члены экипажа, встретив на этом рынке замполита в компании капитана и особиста, делали вид, что не знают друг друга. Быть в Сингапуре и не посетить «Малай базар» было бы непростительной глупостью. Там есть всё.
В середине восьмидесятых годов, группа советских моряков, прогуливаясь по финскому городу Котка, подверглась нападению. Нападавший, правда, был один. Татуированный, с синим ирокезом, весь в коже, цепях и заклёпках, на спине огромная фашистская свастика. Он что-то кричал и плевал в сторону оторопевших ребят, несколько раз имитировал нападение, изображая Чак Нориса в прыжке и, в конце концов, видимо исполнив свой долг, с чувством полного удовлетворения на лице, удалился. Удивлены были даже стоявшие на автобусной остановке финны.
Представитель советского посольства на вопрос как быть в такой ситуации, посоветовал, в следующий раз, дать такому кадру по роже. Финны будут только благодарны.
Такого пункта в инструкции я не помню.
На концерте, посвященному миру во всем мире, в той же Финляндии, группа таких же молодых обезбашенных нацистов, была мгновенно арестована. Как произошел сам арест, удивило не меньше, чем их выходки.
Двое полицейских, с двух сторон подойдя к разбушевавшимся, что-то тихо сказали. Подействовало как взгляд удава на кролика. Не произнеся больше ни слова, полисмены пошли на выход из зала. Фашистики, сложив руки за спиной, как дети в легенде о Гомельненском Крысолове с дудочкой, покорно последовали за ними.
Так как на билеты были потрачены какие-то средства, их не выгнали, а усадили на последнем ряду, где, уже совершенно спокойные, они досмотрели концерт до конца.
Так что, выполнив совет представителя посольства, можно было нарваться на большущие неприятности. Не принято у них, видать, воспитание традиционным русским способом, мордобитием.
В запрете на контакты с иностранцами, наверно, в подтексте, имелся в виду и «контакт» физический.
Эх! Наших бы ментов туда!
Пропагандистами и контролерами всевозможных запретов, были капитан, замполит и члены экипажа, принадлежавшие к старшему командному составу.
Запрещать и контролировать, это одно, это положено, а вот самим исполнять, это уже как получится.
На одном из портовых ледоколов, в загранремонте, экипаж получил очень приличные деньги.
Далеко не юношеского возраста, я бы сказал предпенсионного, замполит и старший механик, изрядно «заложив за воротник», пришли к единодушному мнению, душа требует чего-то такого, нестандартного и очень запоминающегося.
Думали, думали, и придумали. Называлось это у них «окунуться в чернила». Говоря проще, решили сходить в публичный дом и поближе пообщаться с представителями угнетённой расы, негритянками, улучшить их финансовое положение.
Было бы желание, а как его исполнить придумать всегда можно. Сказано – сделано.
Такого сервиса ни тот ни другой не ожидали. Пей, сколько хочешь, ешь, всё что есть, а об остальном, помолчу, неудобно.
В фойе борделя, очевидно основательно войдя в роль этаких купчишек позапрошлого века, замполит, развалившись в кресле, щелкнув пальцами, крикнул:
- Эй! Любезный! А подайте-ка нам счёт!
Текст с перечнем предоставленных услуг, разумеется, был не на русском, а вот цифры сразу оказались понятны обоим. Особенно итоговая. Сумма, выставленная каждому, превышала их вместе взятый заработок за все четыре месяца ремонта.
Разумеется, их арестовали и отвезли в полицейский участок.
Наивные люди. Посадили двух русских пьяных мужиков, хоть и престарелых, в комнате с открытыми окнами и оставили одних, да ещё и на первом этаже.
На такси у них было.
В вечернее время трап убирали, а вместо него, ставили широкую доску, чтобы в случае пожара, можно было перейти с судна на док и включить пожарные насосы.
Вот по этой доске, два седовласых искателя развлечений, смываясь от полиции, перебирались на территорию Советского Союза, коей являлась палуба родного парохода.
Замполит пробежал первым.
За проходной послышался вой сирены полицейской машины.
Стармех, не дождавшись пока доска перестанет шататься, рванул за замполитом. На середине, оглянувшись на бегущих вслед полицейских, не удержал равновесия, покачнулся и, полетел вниз.
Высота борта над металлической палубой дока больше десяти метров. Хорошо хоть успел схватиться за свисающий пожарный рукав, смягчил падение.
Итоги нарушения инструкции по поведению советского моряка за границей катастрофические. Хотя пункта о посещении публичных домов я там тоже не помню.
Облико-то, у русо коммунисто, оказалось не очень морале.
Мало того, что государством заплачено за нестандартный отдых комсостава восемь тысяч местных денег, разумеется, с последующим вычетом у каждого, обоим закрыли визы, исключили из партии, а это конец карьере, и уволили с работы. Кроме того дома обоих ждал развод, так как всефлотской славы, дошедшей до ушей жён, избежать не удалось. И, в качестве бонуса, инициатору похода, инвалидность. Стармех, при падении в док, сломал себе обе ноги и повредил позвоночник.
Пишут им инструкции, пишут, воспитывают их, а толку никакого. Ну, что за люди!