Студенческие годы. Это, пожалуй, один из самых романтических периодов моей жизни. Мы были молоды, полны сил, у нас была жажда жизни. Хотелось узнавать новое не только в аудиториях, библиотеках и лабораториях в стенах института, но и познавать жизнь, пытаясь объять всё, успеть попробовать себя в разных делах. Не знаю, может время было такое, может наше поколение было воспитано так. Мы были активны и в учёбе, и в общественной жизни, и свободное время пытались чем-то интересным заполнить. Как тогда говорилось: «От сессии до сессии, живут студенты весело! А сессия всего два раза в год!»
А что может быть лучше для воплощения всех вышеперечисленных желаний, после окончания весенней сессии, чем студенческий строительный отряд. Кто не работал в стройотряде – тот зря потратил время в ВУЗе! Это моё субъективное мнение. Конечно, если нет проблем со здоровьем. В стройотряде крепкое здоровье не последний фактор. Я проработал в трёх стройотрядах после 1-го, после 2-го и после 3-го курсов. И это были незабываемые странички моей биографии!
Часть 1. 1985 год. «Гренада»
Глава 1. Формирование отряда.
РС-ники.
В 1984 году на нашем факультете образовалась новая специальность «Робототехнические системы» и для студентов этой специальности после 1-го курса не была предусмотрена практика, как для остальных первокурсников факультета. Им предложили отработать в стройотряде. Конечно же, большинство согласилось. Кто не согласился – отрабатывал на ремонте общежитий, аудиторий на факультете, и поехал в сентябре ещё и картошку в колхоз копать. На базе 2-х групп РС-1 и РС-2 и был сформирован стройотряд. А так как я был один из двух «армейцев» в нашей группе, т.е. отслуживших срочную службу мне тоже предложили на выбор – стройотряд летом или на картошку осенью. И конечно, я выбрал первое. Ребята с РС предложили мне записаться в их стройотряд. Я с радостью согласился.
Командиром назначили Хамита Хисматуллина. Интересный человек этот Хамит. Был студентом МИФИ, отчислили за нарушение «спортивного» режима. Отслужил срочную там же в Москве, вернулся домой, поступил на Рабфак нашего института и после него на 1 курс РС. Разносторонняя личность. Деятельная. Всё у него кипело, бурлило, на месте его застать было сложно. Своим энтузиазмом и активной жизненной позицией заражал, вернее, зажигал и других.
Стройотрядовская символика и форма.
Так как я состоял в редколлегии стенной газеты «Алгоритм» нашего факультета, Хамит попросил меня придумать эмблему стройотряда. Название уже было выбрано – «Гренада»! Я не знаю, у кого первого эта идея родилась в голове, а может и в Зональном штабе предложили несколько названий на выбор, среди которых и была «Гренада». Возражать никто не стал. Год был юбилейный – 40-летие Победы в Великой отечественной войне. Совместными усилиями эмблема была создана и отпечатана на ткани в типографии. Всем бойцам отряда было предписано приобрести форму, розданы эмблемы Зонального студенческого строительного отряда «Союз» (стройотряды нашего института входили в состав этого объединения стройотрядов ССО Башкирии) и красно-жёлтые нашивки, соответствующие занимаемой в отряде должности.
Вообще, стройотрядовская форма, как и любая другая форменная одежда, отражала своими нашивками, знаками всю информацию о бойцах стройотрядов. Например, если на красно-жёлтой нашивке была звезда и одна жёлтая полоска в виде стрелки – это командир отряда, если факел – комиссар, если перекрещенные гаечный ключ и молоток – мастер, надпись ВССО (позже ЛСО) – просто боец. Каждый год в стройотрядовском движении отмечался какой-либо датой или событием, что отражалось в названии Всесоюзного студенческого строительного отряда (ВССО), объединяющего всё стройотрядовское движение Советского Союза. В 1985 году название было – ВССО имени 40-летия Победы! Каждому бойцу стройотряда выдавался значок с названием ВССО. По ним можно было изучать историю стройотрядовского движения. А кроме обязательных элементов формы на куртках каждый стройотрядовец изображал, каким ему пожелалось способом всё, что душа пожелает и на что хватает фантазии. Я на спине трафаретом набил себе скромную жёлтого цвета эмблему стройотряда факультета. А так как мне посчастливилось принимать участие не в одном мероприятии с большим скоплением стройотрядовцев – это и слёты, и конференции и просто встречи, то я видел много всяких вариантов оформления курток. Некоторые были просто шедеврами. Хорошо запомнился изображённый в цвете МиГ-27 в полёте. Просто «Картина маслом», как говорил Давид Гоцман в фильме «Ликвидация». Студенты всегда отличались богатой фантазией и способами её выражения.
Глава 2. Квартирьеры.
Кому Германия, а кому Аблаево.
После успешно сданной весенней сессии, собрав кое-какие вещички, мы, загрузившись в автобус и получив кое-какое имущество на складе строительного треста в Уфе, выдвинулись в район нашей будущей «комсомольской стройки». Мы – это я, Хамит, Саша Мулявко и комиссар нашего отряда Оля Шабаева. Мы были квартирьерами, т.е. людьми, чьей задачей было подготовить место дислокации, проще говоря, лагерь, а ещё проще, помещения и инфраструктуру, в выделенном принимающей организацией месте для проживания и размещения отряда. Забегая вперёд, хочу сказать, что и во второй и в третий стройотряд я выезжал квартирьером.
А предстояло нам трудится в селе Аблаево Чекмагушевского района Башкирской АССР. Как правило, наши отряды и работали в своём регионе. Хотя каждый год формировались выездные отряды в другие регионы страны, даже ездили по обмену за границу – в основном в ГДР. Но в такие отряды набирали опытных бойцов, а в международные – по блату. В Аблаево строился свиноводческий комплекс. Давно строился. И мы там были не первыми. Уж так было заведено, что зачастую нами – стройотрядовцами затыкали бреши в штате строительных организаций, вызванные текучкой кадров и чтобы как-то оживить останавливающееся строительство, эти организации обращались в республиканский штаб ССО за помощью. По сути, мы исполняли роль сезонных рабочих.
Но нам, по большому счёту, было всё равно. Главное, что мы вместе чтобы работать ударно и отдыхать на полную катушку, и чтобы нам было весело и хорошо! Конечно же, и заработать хотелось. Стипендия 40 рублей в месяц – это, всё-таки для молодых, энергичных людей, сумма не очень большая. А в основной своей массе в нас витал дух романтизма! Ведь все мы были после 1-го курса, у большинства только школа за плечами, но были ребята и после Рабфака, как Хамит и ещё 4-5 человек, и после службы в армии, как я, Саша Мулявко, Игорь Ковалёв. Как раз из этой части отряда и сформировался штаб, были назначены бригадиры.
Здесь мы будем жить.
Прибыв на место, мы побросали вещи в строительный вагончик и, осмотрев место будущего лагеря, принялись за дело. В принципе, всё в лагере присутствовало: и туалет, и душ с водой, и помещения для жилья, расположенные в будущем административном здании. Нужно было только навести там порядок, собрать и установить кровати, заправить их, расставить тумбочки и прочую мебель и, конечно же, оформить лагерь в, свойственной студентам, манере. Тут уж я дал волю своей фантазии. Нам выделили автобус, на котором мы перевезли со склада всё имущество: кровати, матрасы, подушки, постельное бельё, посуду и даже телевизор с радиолой, ну и всякую другую мелочь. Единственное неудобство – это кухня. Она располагалась в нескольких десятках метрах на другом конце стройплощадки. Ударно поработав и наскоро перекусив сух.паем мы завались спать в вагончике, разделённым на 2 комнатки и небольшую прихожую. Олю поселили в одной комнатке, сами расположились в другой.
«Знакомство» с местными.
На следующий день работа продолжилась. А в один из вечеров к нам заявились непрошенные гости – местные! «Разведка» у них работала безупречно. Маленькие пацаны, которых, мы даже и не видели, увлечённые работой, засланные более старшими, разузнали и о нашем составе, и о месте расположения. Их было трое, молодые крепкие парни, да ещё вдобавок ко всему, пьяные. Цель у них была одна – Оля! Мы вступили с ними в переговоры. Хамит приложил все усилия, чтобы избежать худшего. Оля сидела в комнатке, как мышка, т.к. мы в три глотки орали, что её здесь нет, что она уехала в Уфу. Парни, понимая что ничего не получается, начали распускать руки. Мы только защищались, отступив в угол, и встав спинами друг к другу. В рукопашную мы не вступали, помня о том, что за стеной сидит насмерть перепуганная девушка, а у них за спиной вся деревня и последствия могли бы быть более трагическими. Так ничего и не добившись, «гости» убрались восвояси.
Мы бросились к Оле, её колотило. Увидев наши потрёпанные физиономии, она разрыдалась. В принципе, особых серьёзных телесных повреждений, не считая синяка под глазом у Сашки, распухшей губы у Хамита и ссадины у меня на лбу, мы не получили. На коротком «военном совете» решили в открытые боевые действия не вступать, а привлечь для решения возникшей проблемы местные органы внутренних дел и довести суть дела до вышестоящего Зонального штаба. Телефонов тогда сотовых не было, а села мы не знали, да и соваться туда особого желания не было. Поэтому с утра пораньше, оставив Хамита на хозяйстве, как командир он принял это решение без возражений, а тем более он татарин, а деревня тоже татарская и ему одному без раздражителя в лице Оли, договориться с ними будет проще, мы втроём пешком двинулись в обход села в райцентр. Добравшись на автобусе до Уфы, проводив Олю до дома, и наказав ей возвращаться только вместе с отрядом, мы с Саней прямиком пошли в институт. Явившись в комитет комсомола, где располагался штаб Зоны «Союз», мы рассказали приключившуюся с нами историю. Органы внутренних дел были оповещены незамедлительно по телефону из штаба. А мы, не заходя домой, и наскоро перекусив, двинулись в обратный путь. А параллельно нам из штаба Зоны выехал в Аблаево для улаживания конфликта один из членов штаба.
Приехав на место, мы застали живого и здорового Хамита с довольной физиономией и слегка навеселе. Оказывается, эти бравые парни, протрезвев и поняв, а можем им дали понять, что дело может принять невыгодный для них оборот и попортить слегка их биографию, пришли мириться. А, как заведено в России, обычно мириться приходят с «поллитрой». Вот они её родимую с Хамитом «за мир во всём мире» и выкушали! А это был 1985 год – Горбачёв развернул антиалкогольную компанию! Товарищ из штаба, побывавший уже в Аблаево, вынужден был сделать оргвыводы. И отряд ехал на место дислокации уже с новым командиром.
Новым командиром назначили Сашу Бурулёва. Тоже бывшего «армейца» и выпускника Рабфака, спокойного, рассудительного товарища, но без той харизмы и авторитета, которыми в полной мере обладал Хамит. Хамит, по сути, и остался командиром, а Саша – его правой рукой.
Хочу закончить эту трагикомичную криминально-детективную историю с «местными десантниками», кем они себя возомнили под сорокаградусным углом, на всех примеряющей ноте. Нам с Саней Мулявко ещё раз пришлось дотопать пешком до Чекмагуша – райцентра. Теперь уже для дачи показаний в ОВД. И тут началась беготня. Наших «героев» привели в лагерь на подзатыльниках их мамаши и слёзно умоляли забрать заявление из милиции и не давать делу хода, чтобы не портить им жизнь и, заверяя нас, что шагу без разрешения они не сделают, и в нашу сторону даже смотреть не будут! Жалко было смотреть на этих «храбрецов» с потупленными взорами. Мы пожали друг другу руки, отечески похлопали их по плечам. Оказалось, что они ещё и в армии-то не служили, хотя выглядели внушительно – сельские жители, «кровь с молоком». Дело по-тихому сошло на нет и уже на следующий день мы позабыли про случившееся, тем более, что прибыла основная часть отряда, и перевернули эту страничку жизни, отправив её в историю. И лишь полученные «в бою раны» еще пару-тройку дней напоминали нам об этом неприятном инциденте. Впереди нас ждал полноценный «трудовой семестр», как тогда называли работу в стройотряде.
Глава 3. «-Эх! Гренада, Гренада моя!..»
Прибытие отряда. Оргмеропрятия.
Как только в лагерь завалилась пришедшая со стороны села дружная команда «гренадовцев», жизнь в этом притихшем месте забурлила. Мы провели короткую экскурсию по лагерю, затем ребята стали обживаться в спальных помещениях. Девчонки, назначенные поварами, поспешили на кухню. И вскоре все сидели под навесом нашей летней кухни и с аппетитом уплетали, на скорую руку приготовленную, еду. Вечером, пока остальные ребята продолжали обживаться, штаб отряда собрался на первую планёрку. Разделили людей на бригады и назначили бригадиров. Меня назначили бригадиром каменщиков. Опыта строительной работы у основной массы не было. Лишь немногие где-то, как-то, что-то пробовали. Поэтому строительные специальности осваивали по ходу работы.
Строительная организация выделила нам прораба, который определял нам на каждый день объём и фронт работ и следил за качеством выполняемой нами работы. А объектов, на которых нам предстояло работать, было сначала два – это крыша свиноматочной (длинное здание, со слегка покатой крышей, которую планировалось «накрыть» мягкой кровлей) и стена силосной ямы (это монументальное сооружение в 4,5 метра глубины, метров в 70 длины, и порядка 20 метров ширины), параллельно уже построенной. Но за 2,5 месяца работы, количество объектов постепенно увеличивалось, т.к. объемы мы осваивали достаточно быстро.
Открытие лагеря. «Посвящение в стройотрядовцы».
Мы не были бы студентами, если бы не придумывали чего-то особенного. Для того чтобы считаться полноценным студенческим стройотрядом было решено провести торжественное мероприятие, посвящённое открытию лагеря. И, естественно, оно не ограничилось банальным митингом с поднятием флага. Коротко, но с большой фантазией был набросан сценарий, расписаны роли всем главным персонажам. И на следующий день, после завтрака, было объявлено общее построение.
Кстати, в лагере была установлена практически армейская дисциплина. Подъём, зарядка, развод на работы – только строем не ходили! А так всё как в армии. Это очень помогало и в работе, и в повседневной жизни. Многим из нас, отслужившим срочную службу – это было не в тягость, даже привычно, а молодёжь хоть и высказывала, по началу, какие-то претензии и недовольства, всё же прислушивалась к установленным требованиям и потихоньку втянулась. Особенно, непривычно это было двум «трудным» подросткам, которых направил в стройотряд комитет комсомола из детских комнат милиции, для трудового воспитания. Один из них Серёжа, фамилии точно не помню, уже работал в стройотряде, но после «Гренады» в следующем году изъявил желание ехать в стройотряд именно с нами.
Отряд выстроился в установленном месте. Был вынесен флаг отряда и укреплён на флагштоке. Оля и Саша Бурулёв приняли доклад бригадира бетонщиков Рамиля Гатауллина о построении личного состава отряда. Хамит произнёс краткую, пламенную речь. На радиоле зазвучал гимн Советского союза, под который флаг был поднят! Этот момент обозначил официальное начало трудового семестра! Оля торжественно вручила каждому бойцу эмблемы отряда и значки, а Саша Бурулёв и Хамит лично поздравили каждого с этим событием! Торжественная часть увенчалась всеобщим ликованием!
А затем началось действо под названием «Посвящение в стройотрядовцы». Вообще, по традиции товарищи уже работавшие в стройотрядах посвящают новичков. Но в нашем случае самым «опытным» стройотрядовцем оказался «трудный» подросток Серёга! Поэтому решили действовать по-своему. На площадку перед нашим жилищем, выполняющую роль сцены из глубины котлована нашего будущего строительного объекта, «свита» (4 парня в строительных робах и касках и с лопатами наперевес) торжественно вынесла, восседавшего на носилках «царя Александра Первого-Строителя» (Саша Мулявко) со «скипетром» (мастерком) и «державой» (кирпичом)! Его установили на «трон» (крышка канализационного люка)! Царь скомандовал: « - Майна, зелёные!!!» И все упали ниц перед «государем». «Глашатай» (Игорь Ковалёв) зачитал Указ «Его Величества» о порядке Посвящения и Устав отряда, переложенные на старорусский манер. Затем двое из «свиты» выхватывали по одному из «подданных» и бросали на колени перед «царём». «Государь» облачал каждого в строительную каску, по которой троекратно один из «свиты» ударял лопатой под команду: « - Амба!». После Посвящения начались ритуальные пляски. Всё это закончилось торжественным обедом, приготовленным нашими поварами. Вообще наши девчонки-повара из того минимального набора продуктов, которым нас обеспечивала принимающая сторона, умудрялись производить практически кулинарные шедевры! А ведь среди них не было профессионалов. Такие же студентки, как и все остальные!
Активный отдых - работе не помеха!
Но на этом, богатая на выдумки, наша студенческая братия не остановилась! Практически каждый вечер, несмотря на усталость после, порой тяжёлого в физическом плане, трудового дня, старались как-то себя развлекать, устраивая различные мероприятия, чтобы поддержать в себе настрой на новый трудовой день. Это были и дискотеки после ужина, под, привезённый кем-то, бобинный магнитофон, и просто посиделки с песнями возле костра. Отмечались дни рождения, с выпечкой пирогов и чуть ли не тортов (Respect, как сейчас говорят, нашим поварам! А над окном выдачи висел им в благодарность плакат с надписью: «Спасибо нашим поварам за то, что вкусно варят нам!») Устраивались викторины – типа КВН. А однажды в один из субботних вечеров мы нанесли визит в местный клуб на дискотеку! На наши активные попытки своими танцевальными «па» под АВВА и «Boney-M» как-то разогреть набившую клуб местную молодёжь откликнулись только девушки, а парни с интересом, но скромно обтирали стены. Мы покидали клуб в приподнятом настроении, т.к. своим визитом мы, как бы, сгладили тот конфликт, произошедший в начале нашего пребывания, и растопили «лёд» непонимания между нами и «местными». И когда проводились мероприятия в нашей летней кухне, мы вытягивали из кустов, наблюдавших за нами, местных ребятишек и вовлекали их в наши действа, хотя бы в качестве явных зрителей, а не тайных. И во многих этих делах заводилой был Хамит и «подожжённые» им ребята. Это, по большому счёту сыграло свою положительную и воспитательную роль. В отряде практически не было конфликтов и непристойных поступков по отношению друг к другу!
По выходным играли в волейбол, устраивали шахматные турниры, загорали на крыше нашего жилища. Купаться ходить было далеко, поэтому для помывки существовал душ с проточной водой и подогреваемой ярким солнцем. Так что в пасмурные дни он был, ну очень, контрастным. А на «Ивана Купала», 7 июля, выдался жаркий денёк – наплескались, и пообливались вволю!
Именно по инициативе Хамита в стройотряде была организована редколлегия и выпущен первый номер стенной «РС-газеты», ставшей, впоследствии, лучшей стенной газетой на факультете, которая составляла конкуренцию факультетскому «Алгоритму». Я, позже, будучи редактором «Алгоритма», пытался перетащить к себе в редколлегию ребят из «РС-газеты», но они были истинными патриотами своей специальности и, ни на какие уговоры, не поддавались!.. У нас было несколько фотоаппаратов в отряде (роскошь по тем временам) и старенький, видавший виды увеличитель с набором реактивом и фотобумаги. Так что материалов хватало не на один выпуск стенгазеты! Хамит установил около места построения стенд для стенгазеты, и редколлегия трудилась, не покладая рук, без отрыва от производства!
Глава 4. Работа.
Стена кирпичная...
Вернёмся к нашим объектам и работе на них. С крышей нам долго разбираться не пришлось. Так как было недостаточно материалов для мягкой кровли, ограничились лёгкой бетонной стяжкой и все силы бросили на стену. Стену начинали практически «с нуля». Вот на этой стене я прошёл все стадии от ученика до вполне сносного каменщика. Фаниль Хабиров – наш мастер, показал назначенным каменщикам азы управления мастерком и некоторые секреты кладки кирпича. И закипела работа! Поначалу, естественно, все продвигалось в среднем темпе и с мелкими огрехами. Нас успокаивало то, что внешняя сторона стены всё равно окажется засыпана землёй, но старались как могли, не хотелось оставлять о себе плохую память. А с опытом работа и скорее пошла и веселее! Клали, в основном, втроём – я, Фаниль и Саня Мулявко. Остальные были на подхвате – подсобниками. Со мной в паре всю стройку работала Оля Шабаева. Помню, однажды, я не успел убрать руку с мастерком, и она мне её завалила раствором, чувствительно зацепив по руке краем лопаты. До сих пор об этом шрам напоминает.
Стена росла на глазах и вскоре мы подняли до верхнего уровня один угол, и осталось довести до него десяток метров в длину и с метр в высоту. Фаниль в отсутствие прораба решил убыстрить процесс хитрым способом. Мы подняли «колодец» - с обеих сторон в один кирпич, а внутренность заполнили – «забутили» обломками кирпича практически без раствора. Размонтировали и передвинули леса на следующий участок стены. Тут откуда не возьмись, прибегает прораб и нашу хитрость нам пришлось разбирать самым варварским способом с помощью кувалды. С одной стороны было обидно за напрасно потраченные усилия и время, с другой – это была своего рода наука: надо работать качественно, без всяких хитро-мудростей!
И перед нами возникла самими нами созданная проблема! Леса передвигать уже не хотелось – долгий процесс. Ёмкость с раствором ставить на стену опасно и неудобно, ширина стены не позволяла – всего 7 кирпичей! Тогда было принято авантюристское решение, хотя и не совсем безопасное! Но деваться было некуда! В выходной, когда прораб уехал домой, Фаниль заблаговременно договорился с трактористом, который нам возил раствор, чтобы он нам повозил раствор сверхурочно и оператором бетономешалки, чтобы он открыл доступ до управления бетономешалкой, начали воплощать в жизнь свою авантюру!
Мы отправили девчонок с площадки, я и Фаниль вооружились мастерками. Кирпичи натаскали на достроенный угол. Ребята на бетономешалке приготовили первую партию и, когда трактор вывалил её в ёмкость – началось шоу! У нас в отряде был один парень Шамиль Нургалеев, ростом под 2 метра, широкоплечий, богатырь одним словом. Спокойный, невозмутимый, даже сказал бы, флегматичный, но очень добродушный со скромной улыбкой, парень. Он опускал с лесов на верёвке, с узлами через каждый метр, ведро, которое наполнялось раствором, и в два приёма махами поднимал его на 4-хметровую высоту. «Зрители» из не участвующих в этой операции членов отряда с восторгом и улюлюканьем сопровождали каждое поднятие ведра. Ведро тут же перехватывалось другим товарищем и вываливалось перед одним из каменщиков. Так быстро и споро мы довели разрушенную часть стены практически до верхнего уровня, оставив пару рядов для того, чтобы прораб мог убедиться, что мы больше не мухлевали. И когда на следующее утро прораб пришёл на площадку мы не спеша докладывали кирпичи в стену. Он, молча, посмотрел на наши невозмутимые физиономии, что-то пробурчал себе под нос и ушёл на другой участок. С тех пор Шамиля начали называть – подъёмный кран «Шамиль-1»! И если что-нибудь надо было достать или поднять, то к нему так и обращались.
Времени и материалов нам на всю стену не хватило. Подняли, на сколько роста хватало без лесов, стену по всей длине. С лесов довели до верхнего уровня ещё одну часть стены во всю их длину. Пришло время сворачиваться. Надо было разобрать леса, собрать и сдать инструмент. Разбирать леса занятие утомительное, и мы опять решились на очередную авантюру. Сбросили настилы с лесов, а самый ловкий, с проворностью обезьяны, забрался на последний уровень и зацепил крюк, привязанный к той самой верёвке, которая была основным элементом в первой авантюре! Потянули на себя верёвку и через несколько мгновений леса с грохотом повалились на землю, сложившись и частично развалившись на составляющие. На земле, разобрать и сложить леса, было уже намного проще. Когда площадка была очищена от лесов, нашему взору открылась построенная нами стена! Мы сели рядком напротив плодов своего труда и просидели довольно долго, вглядываясь в каждый кирпичик и шовчик, как перед каким-нибудь монументальным полотном какого-нибудь великого живописца.
… Полы бетонные.
Помимо стены, когда с крышей вопрос закрылся, у нас появился ещё один объект. Часть людей перевели с крыши, под неё. Задача состояла в планировке и последующем бетонировании полов свиноматочной. Работа была не из лёгких. Корпус свиноматочной уже стоял, а в ворота кроме небольшого трактора, я не говорю уже о бульдозере, въехать ничего из техники не могло. Поэтому грунт вываливали под окнами. И в эти оконные проёмы нашим ребятам приходилось лопатами вручную перекидывать недостающий для планировки грунт, а затем его внутри уже планировать! Потом строители по проекту набили опалубку. И параллельно 2 корпуса заливали бетоном. В одном корпусе наши, в другом строители! Перехватывали траторишко с бетоном друг у друга на ходу. И тем не менее наши справились быстрее. Чем не очень были довольны конкуренты и вполне доволен прораб!
Горячий асфальт…
Когда вставала проблема с материалом – кирпичом или цементом, чтобы не простаивать было заказано несколько десятков тонн асфальта, для прокладки дорожек, соединяющих между собой корпуса свинокомплекса. И пару недель сборная бригада занималась этой работой! В нашем распоряжении находился ручной каток, но был ещё на стройке маленький японский каток, на котором прораб работал сам и никому не доверял. Но когда на этих дорожках нами была показана такая производительность, что видавшие виды строители удивлялись (я не могу цитировать слова одного из них точно, но где-то это звучало так: «Тут много студентов работало, но я просто поражался, когда 12-ти тонный КрАЗ вываливает горячий асфальт, подходят 3-4 «лётчика» (наш институт авиационный, отсюда и название) и, не суетясь, быстро его перекидывают!..»), прораб нам давал ключ от гаражика с катком. И пацаны после раскатки асфальта, гоняли на нём по небольшой площадке возле гаражика. Один раз загнали его в кювет, так что пришлось поднапрячься, чтобы его оттуда вытащить! Хоть и маленький, но тяжёлый! Не зря катком назывался!
Асфальт возили из Уфы. И вот в один из выходных я с разрешения командира выехал на порожнем КрАЗе в Уфу. Заодно и для выполнения какого-то поручения. Уже не помню какого. КрАЗ мощная и тяжёлая машина. И, проезжая по какому-то хлипенькому мосту без перил, водитель попросил меня приоткрыть дверь с моей стороны пока мы не проехали по этой довольно таки длинной переправе. Чтобы если что выпрыгнуть в воду, а не пойти ко дну в закупоренной машине. А ведь машина была без груза, и всё равно было слегка жутковато от такой перспективы. Я до самого конца переправы смотрел на поблёскивающую солнечными бликами мутную водную гладь, мелькающую под краем этого моста, вцепившись в ручку двери. И только когда под колёсами зашелестел гравий дороги, вздохнул с облегчением.
- А мы так здесь и ездим с открытыми дверями на всякий случай! В кузове-то по 12 тонн возим. Мало ли что! – Поведал мне водитель.
… И холодный цемент.
Мы проложили по свинокомплексу целую сеть асфальтовых дорожек. Простаивать не хотелось. Тогда прораб открыл нам склад, в котором хранился цемент. Но не в мешках, как положено, а валом - в кучах. И несколько человек, одев для защиты органов дыхания выданные прорабом респираторы, очки и каски, пошли его добывать. Зачерпывали в ведра и грузили в тракторишко, который вывозил его к бетономешалке. Цементная пыль всё равно пробиралась сквозь защиту. Поэтому меняли друг друга. Я один раз, зачерпывая, ведром попал в слежавшуюся глыбу и цементная масса окатила меня с ног до головы. Ощущения были не из приятных. Долго потом мы вытряхивали и сушили свою одежду и промывали глаза и носы и прополаскивали носоглотки, чтобы избавится от остатков этой въедливой цементной пыли.
«Ленинское задание».
У каждого стройотряда было, так называемое, «Ленинское задание», помимо трудового воспитания «трудных» подростков. А так как в округе не было каких-либо социальных объектов, наше «задание» заключалось в помощи местному колхозу. И небольшая бригада, состоящая, в основном, из бывших школьников и девчонок, пару свободных выходных отрабатывала на прополке какой-то сельхоз культуры – по-моему, сахарной свеклы, точно не помню.
Глава 5. Фестиваль.
Эх, дороги…
Ещё одним обязательным мероприятием для каждого стройотряда было участие в Зональном Фестивале (слёте) стройотрядов, который проводился вблизи какой-либо ударной комсомольской стройки в середине трудового семестра. В 1985 году он проходил в окрестностях села Месягутово Дуванского района Башкирской АССР.
Нам было предписано прибыть в назначенный день – 3 августа. Оставив лагерь под присмотром нескольких бойцов отряда, добровольно выразивших нежелание ехать на Фестиваль, выдвинулись на выделенном нам автобусе в Уфу. Дальше автобус не поехал, и начались наши дорожные приключения!
Добравшись до ж/д вокзала отряд загрузился в электричку, следующую в восточном направлении до крайней железнодорожной станции Башкирии. Выгрузились на ст. Сулея, откуда на автобусе можно было добраться до места. Но, к сожалению, автобус до конечного пункта ходил редко и к нашему приезду уже убыл. А время поджимало! Сели в первый попавшийся, чтобы быть хотя бы ближе к месту. Добрались по села Верхние Киги. А оттуда пошли пешком, оставалось километром 30! Шли уставшие от дорог и пересадок, волоча на себе рюкзаки с палатками, посудой, продуктами и всякой другой необходимой мелочью. Благо не было такой жары, несмотря на август. И хорошо, что не было дождя. Дорога пролегала по пересечённой местности – где-то долгий подъем, где-то небольшой спуск. На одном из перекрёстков с нами поравнялся небольшой микроавтобус типа УАЗа. Загрузив туда девчонок во главе с Сашей Бурулёвым, побросав туда вещи, мы продолжили свой путь. Налегке и легче было идти, и веселее. Даже пытались песню затянуть, но утомлённые путники не подхватили её. И так малыми партиями на попутках всё таки добрались до места!
Хорошая была стенгазета…
Разбили палатки, на костре сообразили обед, наскоро перекусили. Когда все отряды собрались, было общее построение Зонального отряда и торжественное открытие Фестиваля. На фестивале проводилась масса различных конкурсов, соревнований. Накануне поездки на Фестиваль редколлегия газеты упорно трудилась над фото- и стенгазетами. Я разрисовал фон, наклеили фотографии, выдумывали и подписывали их с присущим студентам юмором. Газеты получились классные! Газеты поместили на стенды. Там было на что посмотреть и чему поучиться у других. Но наши газеты пользовались большой популярностью, так как было много фото в одной и хороших статей в другой! А позже пошёл дождь! И наши газеты смыло дождём! Я собрал остатки газеты, фотографии. Обидно было и жалко, что труды пропадают даром! Но, когда подводили итоги конкурса стенной печати, несмотря на то, что самих газет уже физически нет, второе место было отдано нашему отряду и в качестве приза мне вручили пачку фотобумаги и краски! Было приятно, что наши старания так высоко оценили!
… И перловка.
Был объявлен конкурс поваров. Набор продуктов, взятый нами в дорогу, был достаточно скудным. Но в грязь лицом ударять не собирались! Из перловой крупы с использованием всевозможных специй девчонки на костре сварили такую кашу, что жюри отдало им почётное третье место! Так что и из перловки можно создать кулинарный шедевр!
Вечером развели огромный костёр и под него пели студенческие и бардовские песни, танцевали. В общем, было весело!
Глава 6. Путешествие из Месягутово в Аблаево.
С «Кометой» на «Урале».
Фестиваль отшумел, пора было собираться в обратный путь! Опять встала проблема – как добраться до железной дороги? Хамит и Саша Бурулёв оббежали весь лагерь, и нашли-таки попутчиков согласившихся подбросить нас до «железки». Это был стройотряд под названием «Комета». Забегая вперёд, скажу, что последний стройотряд, в котором я работал, носил такое же название. Мы каким-то неимоверным способом загрузились в вахтовый кунг на шасси «Урал» и покатили этой весёлой компанией по просторам родной Башкирии. Горланили песни, общались, делились впечатлениями! Окна были маленькие, и где мы ехали и какую красоту мы проезжаем мы не видели! А когда сделали остановку и вышли на воздух, нам открылась такая красота! По обеим сторонам дороги стояли величественные сосны и островерхие ели на фоне лазурного голубого неба и белых как вата облаков, сочно зелёная трава с разбросанными на ней яркими пятнами цветов. Просвечивающая сквозь неё по обочинам жёлто-коричневая суглинистая почва, на солнце кажущаяся оранжевой. А остановились мы для того чтобы набрать воды. Но воды не простой! Минеральной! Невдалеке от дороги в густых зарослях, возвышалось небольшое сооружение над минеральным источником. Наши попутчики набрали аж две фляги воды, а мы с удовольствием и наслаждением наполняли и опорожняли кружки с этой целебной влагой. К сожалению, не было у нас герметичной посуды, чтобы запастись этой водой впрок!
«Комета» на «Урале» пронеслась по просёлкам и выбралась на шоссе и вскоре мы прибыли в посёлок Кропачёво. Это узловая станция в Челябинской области. Мы тепло попрощались с нашими новыми друзьями. Они продолжили свой путь, а мы поспешили в кассы. Билетов хватило не на всех! Не хватило на двоих.
Дорожные приключения продолжаются!
В нашем отряде работал один парень – Валера Моисеев, у которого отец работал машинистом тепловоза. И как же нам повезло, что он как раз в это время находился в Кропачёво и ждал своей смены! И перегонять он должен был как раз тот поезд, на который большая часть отряда закупила билеты. Валера добежал до отца и договорился с ним, что он возьмёт его и второго невезучего себе в кабину локомотива! Этим вторым вызвался ехать я!
Путешествие началось! Валерке-то было не в диковинку ездить в кабине локомотива! А мне было интересно! Одно дело, когда картинки меняются за окном купе, а тут совсем другое дело. Впереди мелькают шпалы, блестят освещенные фонарями локомотива рельсы, а картинки надвигаются на тебя и разделённые рельсами и телом локомотива расходятся в разные стороны. А в кабине всякие лампочки, рычаги, громкоговорители…
Вечерело. Начало смеркаться. И предыдущее путешествие по бездорожью, начало сказываться. Нас с Валеркой начало клонить ко сну. Помощник машиниста занял своё место, и мы отправились в хвост локомотива. Хотя это с какой стороны посмотреть! Локомотив он как Тянитолкай из «Айболита» - о двух головах. В какую сторону поедет – там и голова. Короче, мы расположились в задней на тот момент кабине. Может для машинистов, делающих перегоны на небольшие расстояния эти кабины и удобны, но они совсем не предусмотрены для сна. Валерка был выше меня и расположился на полу на своей куртке, а мне пришлось растянуться вдоль окна за приборной доской. Усталость сделала своё дело, и мы провалились в глубокий сон.
Обе кабины подсвечивались, и меня хорошо было видно из тамбура первого вагона. Я не знаю, когда это случилось, но на одной из станций в поезд подсели ревизоры и либо они меня увидели, либо кто-то из тамбура сообщил им, но вскоре из кабины машиниста пришёл помощник в сопровождении ревизоров. Валеркин отец как-то «отбился» от них, но впечатление было испорчено и как-то неудобно стало, что мы стали невольной причиной неприятностей, которые грозили ему. Я до сих пор не знаю, чем закончилась для него эта история и мне до сих пор неловко, вспоминая этот эпизод.
Ну, как говорится, что сделано, то сделано! Главное, что мы ехали дальше на своих местах. Сон, конечно, как рукой сняло! Проехали ст. Шакша, переехали Уфимку. Мы с Валеркой жили в одном районе, и было решено, чтобы потом не тащиться через весь город в обратном направлении, сойти на, ближайшем к нашим домам, полустанке. Это был остановочный пункт «стадион им. Н. Гастелло». Машинист, не останавливаясь, сбросил скорость до 5 км/ч. Мы друг за другом соскочили с подножки кабины локомотива. Помахав вслед уходящему в туманную даль локомотиву, с высунувшимся на полкорпуса Валеркиным отцом, тянущему за собой, вереницу вагонов, с ещё дремлющими пассажирами, мы, попрощавшись, разошлись в разные стороны.
Было раннее утро. Я вышел на дорогу и, ёжась от утренней прохлады, поспешил в сторону дома. Городской транспорт ещё не ходил, и мне пришлось протопать по, просыпающемуся от дремоты, району километра четыре. Дома тоже ещё спали. Доспав недоспанное ночью, позавтракав и немного отдохнув, я поспешил на места нашего сбора к институту. Когда все собрались, мы двинулись в обратный путь. Путешествие заканчивалось, а с ним и уходили в историю и наши дорожные приключения.
Глава 7. Закончился третий трудовой…
А через двадцать дней закончился и наш первый трудовой семестр. Мы уезжали со своей первой стройки с багажом впечатлений, жизненного и трудового опыта, с новыми друзьями. Заработали не так много, сказался недостаток опыта работы со строительными организациями по вопросам заключения договоров, а главное, оформления нарядов на работы и т.п. документации, который пригодился нам в дальнейшем.
P.S. 1
Подытожить это повествование мне хочется текстом песни, написанной одним из бойцов нашего отряда Димой Шевченко, в котором, в общем-то, и отражено всё нами пережитое и познанное за время нашего трудового семестра в далёком селе Аблаево, что в Чекмагушевском районе Башкирии:
Пусть мы очень друг на друга не похожи
И понять друг друга часто мы не можем.
Мы погнались не за длинными рублями,
Мы приехали за верными друзьями.
Мы работаем без страха и упрёка
И даёт нам жизнь нелёгкие уроки,
И иллюзиям бессмысленным на смену
В жизнь без стука входят новые дилеммы.
Наша дружба с каждым месяцем прочнее,
Здесь характер проверяется вернее.
Мы сломать готовы косности преграды,
А в себя поверить – лучшая награда!
Жизни путь отмечен новой вехой будет,
Но в душе сомнений время не разбудит.
Мы уверены, мы время не теряли,
Мы пути по жизни новые искали!
Я сразу прошу прощения, что если где-то допустил неточность в описании тех или иных событий и эпизодов. Всё-таки прошло более четверти века с тех пор и что-то могло стереться из памяти.
Часть 2. 1986 год. «Горизонт»
Глава 1. Подготовка к трудовому семестру 1986 года.
Из «Гренады» в «Горизонт».
Стройотряд начинается не с первым заложенным кирпичом или вбитым гвоздём. Подготовка к непосредственной работе на стройплощадках это долгий процесс, который начинается за полгода - после зимней сессии. В тот год, заражённый романтикой и обогащённый опытом первого стройотряда, я без колебаний решил и в это лето продолжить свою стройотрядовскую деятельность. Но уже в другом качестве! Комитетом комсомола института и Зональным штабом ЗССО «Союз» было предписано сформировать на базе факультета несколько стройотрядов. И комитет комсомола факультета предложил мою кандидатуру в качестве командира одного из них.
Для начала я предложил бывшим «гренадовцам» войти в состав моего отряда. На мою просьбу откликнулось несколько человек из состава «Гренады-85». Саше Бурулёву я предложил место мастера, Рамилю Хайретдинову как и в «Гренаде» - инспектора по безопасности. Комиссаром согласилась пойти в отряд комсорг нашей группы – Лиля Багаутдинова. А из моей и параллельной группы согласились ехать в отряд только двое – Люда Мурзинова и Миша Никандров. Остальную часть стройотряда добирали с помощью комитета комсомола и отбора желающих по всему факультету. Собралась довольно таки пестрая компания, состоящая как из первокурсников специальности «РТС», так и третьекурсников и второкурсников с других специальностей факультета.
Я придумал название и разработал эмблему отряда. Теперь мы назывались – «Горизонт»! В том году ВССО был имени 27 съезда КПСС. Что поделаешь, время было советское и названия соответствующие.
Сборы командиров.
Для обучения командиров стройотрядов республиканский штаб при обкоме комсомола организовал двухдневные сборы в загородном пансионате, на которые съехались все вновь назначенные командиры стройотрядов всех ВУЗов и техникумов Башкирии. С нами проводили различные семинары и занятия, даже успели провести небольшой конкурс стройотрядовской самодеятельности. Весело и с пользой мы провели этот уикенд в заснеженном и уютном пансионате. К сожалению, выпало из памяти, название этого гостеприимного места.
Там я встретился со своим давним знакомым по моему недолгому пребыванию в качестве студента первого курса Уфимского нефтяного института и работе в редколлегии стенной газеты инженерно-экономического факультета. Звали его Мухаррям. Он тогда был аспирантом и редактором этой газеты, а я её оформлял, писал статьи. Здесь же он был в качестве комиссара Зонального ССО «Планета», в который входили стройотряды нефтяного института. Мы с ним коротко, насколько позволял плотный график сборов, пообщались, с теплотой вспоминая, наши корпения над созданием стенгазеты. И ребят, с которыми вместе творили – Иру Воробьёву, Витю Курмаева – теперь уже подданного Её королевского Величества в Канаде, Ирека Каримова – нашего фотокора. А также коронную фразу после нанесения на наше творение последнего штриха: «Выносите!» После этого газета выносилась в коридор и вешалась на стенд. Мы её долго потом рассматривали, любуясь плодами своих трудов. Я часто вспоминаю эти вечера.
Договор. Трудовой десант.
Где-то в конце февраля - начале марта я выехал с командирами соседних, по расположению строительных объектов, отрядов в г. Кумертау для заключения договоров с принимающей нас стороной. Нашему отряду предстояло трудиться на объектах строящегося кирпичного завода в посёлке Ермолаево в 14 км от Кумертау, тогда Кумертауского района Башкирской АССР, а ныне районным центром Куюргазинского района Башкортостана. Договоры были заключены и параллельно учёбе, продолжилась подготовка к выезду на место нашей предстоящей работы в третьем трудовом семестре.
В начале мая, по традиции, всеми отрядами города был совершён «трудовой десант». Это делалось для того, чтобы проверить в деле каждого бойца отряда, и, по большому счёту, для его сплочения. Стройотряды нашего института работали на объектах железнодорожного вокзала. Наш «Горизонт» трудился в одном из депо, прорывая траншею для прокладки силового кабеля. Этим занимались парни, а девушки с мётлами и лопатами занимались наведением порядка на прилегающей территории. В ходе работы все друг с другом перезнакомились, что, впоследствии, облегчило дальнейшее общение и отношения.
Глава 2. Второе квартирьерство.
«Мкр-н Студенческ.».
И вот сессия позади и начался третий трудовой! Я, как и в прошлом стройотряде, выехал на место нашей будущей стройплощадки квартирьером. На этот раз нас поехало пятеро. Два парня после первого курса РС и двое моих однокурсников с нашего потока – АСУшники. Все парни! Помня прошлогоднюю историю, девчонок не брали! Нам выделили под жильё построенный, но ещё не отделанный жилой дом, которых тут была целая улица, метрах в 200-300 от строящегося кирпичного завода. Надо полагать, что эти дома предназначались для будущих работников строящегося завода.
Всё было, как и в прошлом году. Подготовка и уборка помещений, установка мебели, оборудование кухни. На этот раз кухня была в доме на мужской половине – дом был двухквартирный. Одна квартира мужская, другая женская. В мужской, помимо кухни, было выделено место под столовую, штаб и спальное помещение для парней. В женской части, была комната девочек и медпункт, а также склад для спецодежды и всякой мелочи.
За водой приходилось ходить на колонку и колодцы у соседей, водопровод сюда ещё не дотянули. А для помывок договаривались с местными – ходили к ним в баню.
И как всегда с фантазией оформляли лагерь, оборудуя его всевозможными вывесками, плакатами и т.п. Перед домом, а он был последним на этой улице, установили знак с надписью «мкр-н Студенческ.». Не хватило места для окончания на доске и получилось как название города – так и оставили!
С самого начала в бытовом обеспечении начались проблемы. Не сразу нам выдали посуду. Крупная (котлы, кастрюли, сковороды, чайники) была, а мелкой (тарелок, ложек-вилок) не было. В первые дни пришлось вырезать из дерева импровизированные ложки и есть из больших кастрюль. Но, худо-бедно, работы по оборудованию лагеря в целом закончили к приезду основной части отряда.
Глава 3. Лиха беда – начало!
Прибытие отряда.
МПМК (межрайонная передвижная механизированная колонна), так называлась наша организация, выделила нам кунг на базе ГАЗ-53 с водителем. На нём-то я и отправился на железнодорожную станцию г. Кумертау. Ребята уже подъехали и перекусывали, расположившись на лужайке недалеко от привокзальной площади. Поприветствовав друг друга, загрузились в кунг и отправились в Ермолаево.
Разместившись в лагере, ребята наперебой начали расспрашивать, что за место, что здесь есть интересного и вообще. Мы с ребятами квартирьерами обследовали окружающую местность вечерами, и нашли там, среди прочего, футбольное поле за Домом культуры. Конечно не «Маракана» или «Лужники» и даже не уфимский «Нефтяник», на газон которого во время моих занятий в футбольной секции в школьные годы, нас выпустили лишь однажды, а так гоняли мяч на таких же полянах, как эта. Нет, всё таки лучше. Там не было таких колдобин и ям от копыт прошедшей по ней скотины. Мы даже его опробовали, погоняв мяч впятером. Играли в «Американку». Так как народу было немного, а поле стандартное, разделились на две команды 2 на 2, поставили независимого вратаря и пытались заколотить ему как можно голов. А тут приехало аж полторы футбольных команды. И немного передохнув после ужина, под насвистывание футбольного марша, выдвинулись всем отрядом на футбольное поле!
Травма.
Играли на всё поле, девчонки и «нефутболисты» жарко болели. И в один из моментов я получил мяч, прорвался в «штрафную» и только поставил левую ногу и оторвал правую для замаха и последующего удара по мячу, вдруг ощутил щелчок под коленом и резкую боль стрелами разлетевшуюся по левой ноге. Нога попала как раз в одну из этих ямок. Всё! Игре конец! Я с трудом доковылял до скамейки, «доболел» матч до конца. Но до лагеря уже добирался с помощью других ребят. И это в первый день! Ещё не начинали работать – была суббота!
В отряде был врач. Как правило, врачами ехали в стройотряды выпускники пятых курсов мединститута. В наш отряд поехала Лейла Латыпова. Она сделала мне холодный компресс изо льда, намороженного в холодильнике. Проворочавшись от боли полночи и беспрестанно меняя компрессы, на утро я встал с нестерпимой болью. В воскресенье машины у нас не было и я с Лейлой, хромая, добрался до местной больницы. Благо до Кумертау было всего 14 км. На санитарной машине в сопровождении дежурного врача доехали до ближайшей больницы. И опять-таки воскресенье, и там тоже только дежурный врач. Но снимок мне сделали, заключив по нему, что переломов нет, возможно, растяжение связки. Наложили лангету от середины бедра до щиколотки и отправили с богом. Моё появление из санитарной машины вызвало овации. «Живой!!!» - радовались ребята! Но как только я опустил левую ногу на землю, просвет-то у УАЗика высокий, почувствовал как она прогнулась в ещё не засохшей лангете. Показалось, что лангета дала трещину. Лейла туго перематывала мне каждый вечер лангету, в которой мне предстояло ковылять целых 10 дней.
«Посвящение».
На этот раз в отряде новичков было примерно равное количество с бывалыми стройотрядовцами и «Посвящение» решили провести в лучших студенческих традициях. Кстати, среди «бывалых» был и «трудный» подросток Серёга, работавший с нами в «Гренаде». На этот раз было решено провести костюмированное представление в стиле дикого туземного племени. «Бывалые» нанесли на себя гуашью «боевую» раскраску, головы украсили перьями, девчонки «сшили» из камышовых листьев «юбки»… В общем получилось «дикое» племя! Вождём назначили самого старшего и большого – Салавата с третьего курса. Я входил в Совет старейшин. Так как лангета ещё красовалась на левой ноге, мне дали имя «Костяная Нога». Новички по сценарию подвергались различным испытаниям, включая даже творческий конкурс – надо было представить сценку из сказки в виде оперы и балета. Мы их разделили на две команды: одна представляла «Красную шапочку», вторая «Репку». Последним испытанием была «полоса препятствий», в конце которой я наносил гуашью боевую раскраску в виде букв «ЛСО» (линейный студенческий отряд) и торжественно вручались инструменты – мастерки, молотки, ломы и т.п. Было очень весело! Просто покатывались со смеху. Хотя для новичков некоторые испытания давались с трудом.
Глава 4. Стройотрядовские будни.
Крыши кирзавода. Простои.
Начались трудовые будни! Каждое утро, привязав к стопе кусок шпагата, чтобы держать травмированную ногу в несгибаемом состоянии, я ковылял около полутора километром до конторы на планёрку. Наша основная задача состояла в мягкой кровле крыш нескольких корпусов завода. Поначалу всё шло нормально. На бетономешалке работали сами. Раскатали керамзит, сделали цементную стяжку. По утрам растапливали битумоварку, а затем укладывали рубероид на эту адскую смесь. Две крыши закончили. Не думали наши работодатели, что мы так шустро справимся! Начались перебои с материалом. Все мои переговоры с руководством заканчивались пустыми обещаниями. И когда приехал главный инженер Зонального отряда, я доложил о создавшейся ситуации. А с нас тоже требовали из Зоны выполнение плана, проценты и т.п. Повторюсь, что это было советское время – плановое хозяйство, «пятилетки» и тому подобные вещи! Всех интересовали только цифры в отчётах и громкие рапорта о свершении великих дел! А как всё это достигалось, вопрос был вторичный! Бросив, третью крышу на уровне цементной стяжки, нас перевели под крышу, на бетонные работы. Цемента было много и поэтому нашим объектом стали полы в «горячем» цеху, там, где были установлены печи для отжига кирпича. На этом объекте мы и закончили работу.
«Шабашка».
В период простоев мастер Саня Бурулёв сколотил летучую бригаду, которая занималась привычным с «гренадовских» времён делом – укладывали асфальтовые дорожки по всему посёлку. Естественно, к МПМК она никак не относилась. Саня нашёл какую-то «левую» контору и они, грубо говоря, «шабашили» вечерами на этих дорожках. Мне на одной из планёрок высказали по этому поводу претензии, на что я отпарировал тем, что у нас нечем работать, а за простои денег не платят!
Не только тиграм в зоопарке не додавали мяса…
Да, много раз мне приходилось выяснять с ними отношения, по разным поводам! Например, в отряде неделю в рационе не было мяса. Питались крупяными, макаронными изделиями. Девчонки-повара изгалялись, как могли, но настроение в отряде падало, начинался ропот. Спустя неделю я мчался на нашей машине на продсклад и наконец-то получил мясо. Когда я вырубал положенные нам куски, меня кладовщик спросил, не работал ли я мясником – так ловко у меня получилось. Хотя я впервые этим занимался. С того дня перебоев с продуктами не было. Начали отпускать по норме. И так во всём! Пока не подтолкнёшь, не возмутишься – ничего с места не сдвинется!
Огнеопасная битумоварка.
Нашей Лейле тоже много работы перепадало! Если в «Гренаде» я нашего врача даже не запомнил, так у неё мало было работы, в этот раз всё было иначе. Всё началось с моей травмы колена! А так как мы работали на мягкой кровле и варили битум на битумоварке, участились ожоги битумной мастикой. Когда переливаешь мастику из котла в ведро, любой порыв ветра разносит горячие капли по сторонам. И каплями этой чёрной жижи многим досталось. Растапливали печку внизу котла авиационным керосином (не знаю, откуда он взялся), и когда его поджигали, он делал выхлоп, под который попали поочерёдно двое ребят, слегка опалив брови. Слава богу, более серьёзных травм не было.
Эта битумоварка нам ещё пару раз подкинула серьезные неприятности. Топить начинали её рано утром, чтобы было чем заливать крышу, не простаивая. На каждое утро для этого назначался один из ребят. И как-то в одно утро прибегает этот горе-истопник с криком: «Пожар»! Все кто уже проснулся, кинулись на площадку! Благо, что не так высоко была крыша. Всего метра 1,5. Забросали огонь песком, залили водой. Оказалось, что этим пресловутым выхлопом пережгло резиновый шланг подающий топливо в печь. Этот случай оставил неприятный осадок.
Второй случай был ещё круче первого. Шланг пережгло во время работы. Полыхнула печь. Но на этот раз крыша была на высоте метров 4-х! Поэтому тушить было сложнее. Песком не достанешь, а ведра вручную таскать высоко. На пожар прикатила местная пожарная команда в составе 2 престарелых пожарных и водителя. Они без лишней суеты раскатали рукав и начали заливать битумоварку и занявшуюся часть кровли из брансбойта с земли. Густой, чёрный столб дыма от горящего рубероида, в смеси с битумом и керосином, поднялся высоко и вскоре на горизонте появились две мчащиеся по просёлку пожарные машины, с завывающей сиреной и сверкая проблесковыми фиолетовыми маячками. Это шла на помощь пожарная команда из райцентра! Но когда они добрались до места возгорания, наши двое бравых пожарных уже сбили огонь и залили полкрыши водой из цистерны своей машины.
По распоряжению нашего прораба, битумоварку убрали наконец-то с крыши, во избежание повторения подобных неприятностей, прекрасно понимая, что никакая гонка за выработкой не стоит травм и повреждений от огня. Выгоревший участок потом залатали рубероидом, поднимая ведра с битумной мастикой уже с земли.
Детский дом в Маячном.
И в этом году у нас было «ленинское» задание. На сей раз нам поручили оказать «шефскую» помощь детскому дому в посёлке Маячный в нескольких километрах от Ермолаево. Я несколько раз на нашей машине отправлял туда девчонок. Они там красили ограду, развлекали, как могли ребятишек. Этим «заданием» занималась наш комиссар Лиля Багаутдинова, я один раз выкроил время и съездил туда забрать девчонок. Посмотрел я на этих детишек, одетых в одинаковые платьишки и костюмчики и с такими глазами, которые прожигают тебя насквозь. Какая в них смесь душевной боли, тоски и надежды. Мы привезли им сладости, но не это им надо было. Им хотелось домашнего тепла и родительской любви, которой они были лишены волей судьбы. Когда мы уезжали они висли у нас на руках, с надеждой глядя прямо в глаза. У меня долго потом перед глазами стояли эти девчонки, выстроившись в ряд в жёлтых цыплячьего цвета платьицах, и эти глаза!
Пополнение в отряде. Совет да любовь.
Пару раз меня вызывали телеграммами в Уфу в штаб Зоны для отчётов. И всё требовали проценты выработки, подгоняли, выговаривали! Но материалами, обещанными не помогли, только с цементом – потому-то и мы поменяли кровельный профиль работы на бетонный. В один из таких приездов мне в отряд зачислили ещё одного бойца Серёгу Магомедова, который получил отсрочку от армии и болтался без дела, доведя состав моего отряда до 24 человек.
Серёга влился в коллектив без осложнений и работал наравне со всеми. У нас в отряде работало семь девчонок. Что интересно, что у пятерых из них имена начинались на «Л», причём трое носили одинаковое имя – Лиля! Так вот с одной из Лиль у Серёги завязались отношения, которые перешли в крепкую дружбу, а в результате всё это кончилось браком! И, когда Серёгу через год призвали в армию, она его ждала и дождалась после демобилизации! Вот такая романтическая история! Кстати сказать, не у них одних происходили подобные истории! После стройотряда образовалось, кроме Серёги с Лилей, ещё три семейных пары. Комиссар Лиля Багаутдинова вышла замуж за Федю (Фирзаната) Нургалеева, Лейла – за Андрея Кудряшова. Двое третьекурсников уже были в отряде в качестве жениха и невесты и осенью сочетались браком. А Лиля Шайхуллина работавшая с нами в «Гренаде» вскоре вышла замуж за Шамиля тоже Нургалеева (подъёмный кран «Шамиль-1» из «Гренады»). Так что из бывших «горизонтовцев» две Лили стали Нургалеевыми.
У меня тоже была своя романтическая история, но любовь это чувство непознанное, хотя много раз и описанная прозаиками и воспетая поэтами, и у каждого человека оно индивидуально. И не всегда она заканчивается счастливо, а порой и сильно обжигает, оставляя на душе долго незаживающую, кровоточащую рану. Не хочу вдаваться в подробности моей истории и называть её имени. Это очень личное и интимное, чтобы выносить его на всеобщее обозрение и суждение. Тем более что окончилась она той самой долго незаживающей раной. И когда однажды, спустя много лет, я, будучи в отпуске в Уфе, встретил её в автобусе, и коротко переговорив на далёкие от романтики темы, насколько позволяло расстояние до нужной ей остановки, этот тяжелый осадок, вперемешку с нахлынувшими воспоминаниями и притупившимися чувствами, взболтало как в бокале с застоявшимся вином. И в её глазах тоже, как мне показалось, промелькнула искорка от того быстро сгоревшего костра наших мимолётных чувств. Долго не мог я придти в себя после этой встречи, пока это осадок снова не улёгся на дне в глубинах моей памяти.
Глава 5. Не только от сессии до сессии живут студенты весело.
Советский студент – он и в Африке студент! Как и в «Гренаде» мы устраивали себе всевозможные мероприятия – День именинника, «Юморины», дискотеки. А в ночь на 1 августа, тем более что начались дожди, решили отметить «Новый год»! Выкопали большой куст чертополоха, посадили его в ведро, украсили всем, что повернулось под руку. Был и «Дед Мороз» и «Снегурочка» и юный «Новый год» (один из трудных подростков). Пели песни, танцевали, травили байки и анекдоты! Было весело, несмотря на промозглую погоду. И также рубились в шахматы, играли в волейбол. Федя Нургалеев привез боксёрские перчатки и иногда устраивал спарринги с кем-нибудь из ребят. По выходным к нам забегали местные пацаны, которых он обучал основам бокса. А однажды нас вызвала на поединок местная футбольная команда. Конечно, играть против команды сыгравшей не один матч вместе, нашей, необстрелянной в футбольном смысле, недавно собравшейся, команде, было сложновато! И хотя ребята бились, как могли, и даже сумели пару раз распечатать ворота противника, итоговый счёт был 2:4 не в нашу пользу! Но матч был товарищеский, и переживать по этому поводу особо не стали!
Выезд на Белую.
А в одну из суббот выехали на лоно природы. Наш водитель, Александр Иванович, забросил нас на живописный берег реки Белая. Мы там разбили небольшой лагерь, из огромного автомобильного тента соорудили шалаш-палатку, развели костёр, из поваленных стволов вокруг костра организовали посадочные места. Саня Бурулёв и Федя Нургалеев наловили на удочку немного рыбки, из которой девчонки сварили уху. Ромка Хайретдинов и Андрей Кудряшов устроили шахматный турнир, Серёга Магомедов, Игорь Ковалёв и Дима Шевченко (наш «гренадовский» поэт и бард) упражнялись в игре на гитаре. Белая в этом месте была не очень широкая и глубокая как в районе Уфы, её можно было даже вброд перейти. Но переправа существовала. И на следующее утро мы, договорившись с мужиком, перевозившим на ту сторону на лодке, частями переправились на противоположный берег. Взобрались на один из тянущихся вдоль берега гряды холмов. С высоты его вершины открывался потрясающий вид! И хотя погода была пасмурная, впечатление от увиденного не испортилось. Справа и слева возвышались такие же холмы, накрытые зелёными покрывалами разнотравья, и как бисером усыпанные распустившимися бутонами цветов. Кое-где на холмах белели стволами увенчанные ярко зелёными шелестящими кронами небольшие берёзовые рощицы. А внизу, извиваясь бледно-голубой лентой, от отбрасывающих тени на водную гладь серых туч, стремительно несла свои воды красавица Белая. От низко ползущих по небу дождевых облаков на вершине холма всё казалось окутанным туманом. Девчонки набрали охапки цветов, наплели венков, Серёга дурачился, делая стойку на руках. Кто-то просто валялся в траве, вдыхая все ароматы, благоухающего разнотравья и цветов.
Но пора была возвращаться! Приехал Александр Иванович и, свернув наш лагерь, мы погрузились в кунг и вернулись к вечеру в Ермолаево.
Фестиваль в Юмагузино.
На фестиваль стройотрядов нас вызвали опять телеграммой. Он по традиции состоялся в первые субботу-воскресенье августа. На этот раз он проходил вблизи села Юмагузино Кугарчинского района Башкирской АССР. На хозяйстве остались все третьекурсники, не пожелавшие ехать на фестиваль. Особо-то и никто за это не переживал. Они с самого начала держались особняком от остальной части отряда.
Фестиваль был традиционно открыт общим построением с поднятием флага Зоны «Союз», прибыли высокие гости из республиканского штаба. Совместными усилиями местных очагов культуры и студенческой самодеятельности был дан концерт. Опять проводилась масса конкурсов и соревнований, в которых наши ребята принимали активнейшее участие. Был традиционный бой командиров на подушках. Командир, вооружившись подушкой, садился на закорки одного из товарищей, которому завязывали глаза и, управляя «ослеплённым конём» пытался сбить как можно больше противников.
Моим «конём» был Федя Нургалеев. Благодаря его мощи мы продержались до конца, раскидав всех соперников. Правда, это стоило Феде расквашенного носа. В перетягивании каната мы уступили лишь «КАИ-14» из Казанского авиационного. Федя участвовал практически в каждом соревновании. В борьбе куреш на полотенцах он в полуфинале уступил будущему победителю – представителю местной строительной организации, который и взвалил на плечи барана, являвшегося главным призом соревнования. Но зато в лазании на столб за призами не было равных Серёге Магомедову, который и получил главный приз – живого петуха! Как мы потом шутили, успокаивая Федю, который в последней схватке получил травму (ему сильно сдавил соперник грудную клетку, подумали было, что ребро сломал, но всё обошлось!), что барана пришлось бы на привязи за машиной тащить, а петух и в кабине уместился. Кстати, петух оказался в годах! Бульон был не очень наваристым и мясо жестковатым, но, как говориться: «Дарёному коню в зубы не смотрят!». И хотя нас на Фестивале не чествовали за трудовые подвиги – простои и перебои с материалами сказались, большинство призов в соревнованиях были нашими. И как всегда вечером дискотека в свете огромного костра и песни бардов под гитару до утра!
Глава 6. «Крылья сложили палатки – их кончен полёт…»
И опять местные.
Заканчивалось лето, а с ним подходил к концу и третий трудовой! Закрыли наряды, разделили и раздали причитающуюся каждому зарплату. По сравнению с «Гренадой» получилось побольше. Свернули лагерь, сдали почти всё имущество, навели порядок в помещениях. Основную часть отряда Александр Иванович увёз на вокзал. А Бурулёвская бригада в Маячном нашла какую-то шабашку и уехала туда. Лейла хотела ехать с ними, ведь в бригаде был Андрей, но мы с Саней убедили её остаться, аргументируя это отсутствием бытовых удобств и спецификой работы. Укладка асфальта не женское дело! И мы с Лейлой остались вдвоём. Мне на утро предстояло досдать имущество. А так как мы основное сдали и спать было не на чем, нам любезно предоставили комнаты для ночлега ребята из бригады отделочников в соседнем доме.
Не успели мы покинуть наш, уже бывший, лагерь и расположились к ночлегу, там началось движение! Пожаловали местные «мародёры»! По-другому назвать я эту категорию людей не могу. Вскрыв двери и пройдясь по комнатам с фонарями, начали тащить всё подряд! Естественно, помешать им нам не представлялось возможным. Слишком не равны были силы! Тем более, что самое ценное, что там осталось это были газовые плиты в кухне, которые-то я и должен был сдать на следующий день. Спали, в пол глаза, иногда выглядывая в окна на это, происходившее до полночи, варварство. А на следующее утро недовольный главный инженер МПМК, не дожидаясь грузовой техники, на своём мотоцикле с коляской вывез эти злополучные плиты, с которых ночные «гости» поснимали все переключатели и конфорки. На такой не очень приятной ноте и закончилось моё общение с руководством этой организации. Собравшись, мы побрели в сторону автостанции.
Глава 7. Обратный путь в Уфу.
г. Кумертау
Дорога в Кумертау проходила мимо мощного угольного разреза. Этот разрез являлся градообразующим предприятием, ведь в переводе на русский словосочетание «кумер тау» означает – «угольная гора». И когда-то этот разрез, представлявший уже тогда глубокий котлован, был горой. Сейчас он залит водой и на его месте теперь рукотворное озеро. Мощные грузовики, казавшиеся на серпантине, проложенном по телу котлована, маленькими, жужжащими жёлтыми, красными, оранжевыми жуками, выезжали на трассу и, обгоняя, обдавали отстающих дизельными выхлопами и угольной пылью. В кузовах этих гигантов поблёскивало на солнце только что добытоё «чёрное золото»!
Кстати, когда проезжаешь этот разрез с другой стороны - по гребню, совсем другие впечатления! Снизу он похож на огромный торт, который попробовал своей гигантской ложкой великан, открыв на всеобщее обозрение его внутренности. Его серо-коричневые «коржи», разделённые пыльно-жёлтыми полосами проложенных по телу котлована подъездных путей, уходя в глубину, меняют цвет на иссиня-чёрный, а верхний «корж» покрыт слоем зелёного «крема» буйной степной растительности. По тоненькой ленточке просёлочной дороги, поднимая клубы пыли, переваливаясь на ухабах, надрывно завывая мотором на подъёме, ползёт, похожий снизу на грязно белую с синими полосами букашку, автобус.
Вот в таком автобусе мы покидали Кумертау, проезжая как раз по той ленточке дороги по самому гребню когда-то угольной горы. И, несмотря на то, что внизу, в котловане всё кажется настолько миниатюрным и игрушечным – и многотонные грузовики, перевозящие уголь и сам шагающий экскаватор, беспрестанно вертящий своей стрелой с ковшом, зачерпывая и с грохотом выгружая в кузова породу, ты ощущаешь себя маленьким и ничтожным перед масштабами и размахом, открывающейся картины.
Город лежит у подножья горы как на ладони, утопая в зелени парков и насаженных по краям дорог и улиц верениц тополей и лип и, не достигая горизонта, растворяется в дымке от летней жары вперемешку с угольной пылью, поднимающейся со дна котлована. Освещённые полуденным солнцем, покрытые серым шифером, крыши кажутся белыми. В стороне от разреза тянется к горизонту железная дорога, а от неё к котловану проложена одноколейная ветка, на которой стоит в ожидании погрузки длинная вереница красно-коричневых вагонов, возглавляемая пыхтящим тепловозом, к которой стремятся гружёные углём машины из котлована.
Не помню точно, что нас вынудило сделать такой крюк, вместо того, чтобы поездом или автобусом доехать прямиком от Кумертау до Уфы. Кажется, надо было завести какие-то бумаги (наряды, отчёты) в штаб Зоны, расположенный в Юмагузино. От Юмагузино у меня в памяти осталась одна живописная картина. На фоне голубого августовского неба по краям дроги стоят огромные раскидистые тополя, от яркого солнца сочная трава кажется изумрудной. А в тени этих тополей, стоит небольшое бревенчатое здание автостанции. Гуси вперевалочку, погагатывая переходят дорогу, вблизи домов куры стайкой копошатся в земле, выискивая и выклёвывая зёрнышки. Мирная и размеренная картина.
Сев на какой-то вахтовый автобус, мы продолжили свой путь. Дорога по просёлкам выматывала. Наваливалась дремота. Подпрыгивая на ухабах, иногда поднимая голову и поглядывая в окна на дорогу, я поправлял руку и плечо, чтобы не потревожить расположившуюся на моём плече голову уснувшей от утомительного пути Лейлы.
г. Салават
К вечеру, в след за уходящим за горизонт красно-оранжевым солнцем, мы въехали в город Салават. На автостанции мы узнали, что до Уфы автобус будет только утром. К тому же автостанция на ночь закрывалась и перспектива провести ночь на лавочках, на улице, несмотря на август, как-то не прельщала! Нам посоветовали добраться до железнодорожной станции. К ночи город притих и лишь бледно-жёлтый диск луны и тусклый свет фонарей слегка оживляли унылую картину. И тут полночную тишину нарушил мерный рокот мотора, и, сипло выдохнув, вблизи автостанции на остановке притормозил припозднившийся последний автобус. Скрипнула входная дверь и мы, вздохнув с облегчением, забрались в салон.
На железнодорожной станции, найдя два свободных кресла в зале ожидания и бросив под ноги рюкзаки, с наслаждением погрузились в сон, вытянув уставшие от напряжения ноги. До утра проворочавшись в неудобных креслах, но всё-таки немного отдохнув, вернулись на автостанцию и вскоре уже сидели в креслах автобуса, начинающего путь строго на север - в Уфу!
При свете дня Салават оказался довольно таки уютным молодым городом. Он был застроен практически полностью новыми разно этажными домами, разбитыми на микрорайоны. По сравнению с Кумертау, зелёные насаждения ещё были совсем молоды и практически не бросались в глаза. Но, несмотря на такой урбанистический пейзаж, Салават оставил приятное впечатление своей аккуратностью и чистотой улиц.
Стерлитамак – Уфа.
По дороге в Уфу мы проехали ещё один город – Стерлитамак. И ещё не въехав в город, было понятно, что это крупный промышленный центр. Издалека виднелись трубы и корпуса какого-то промышленного гиганта, широко раскинувшегося в степи на подступах к городу. Проскочив по окраине и сделав пару остановок на автостанциях и произведя смену пассажирского состава, автобус уже практически без остановок шёл до Уфы.
Вот и Уфа! На автовокзале, мы попрощались и разъехались каждый в своем направлении по домам!
Глава 8. Послеотрядовские встречи.
Естественно, что проработав плечом к плечу и прожив бок о бок, хотя и небольшой, но насыщенный событиями промежуток времени и многое пережив, люди не перестают общаться. Так же и мы. Сначала собрались на ещё один «День именинника» - 8 сентября. Это был мой день рождения и день рождения Эльзы – одной из наших поварих. Отмечали его у неё на квартире. Потом спустя пару месяцев – 1 ноября, заказали зал в кафе и провели там «матч-реванш» «Юморины» в стиле КВН, как всегда разделившись на две команды «бывалых» и «молодых»! Победила дружба! Общались, вспоминая дела не так давно минувших дней, танцевали. Там-то все и узнали о тех будущих четырёх семейных парах, о которых я упоминал выше.
Глава 9. Итоги третьего трудового.
Итоги третьего трудового подводили в конце октября. Отмечалась очередная годовщина ВЛКСМ! Я подал на поощрение Сашу Бурулёва и Рамиля Хайретдинова. Их отметили грамотами комитета комсомола института. А меня стараниями главного инженера Зонального штаба поощрили грамотой Областного комитета ВЛКСМ. Я не ожидал, конечно, такой высокой оценки. Меня переполняли смешанные чувства, когда я шёл, прихрамывая к трибуне. До сих пор храню эту награду, и, вспоминая то лето, меня опять наполняют такие же чувства…
Последствия травмы.
Уже больше не в силах терпеть постоянные боли в колене, я пошёл на приём к ортопеду. Классный специалист, профессор, не помню, к сожалению его имени и фамилии, осмотрел моё колено и сделал неутешительный для меня диагноз: надрыв передней крестообразной связки левого коленного сустава. Это означало одно – операция! И сдав, зимнюю сессию, вместо каникул, я лёг в больницу на операцию.
P.S. 2
Закончить рассказ о стройотряде «Горизонт» образца 1986 года и связанными с ним событиями и переживаниями я хочу текстом песни, написанной всё тем же Димой Шевченко, написавшем нашу стойотрядовскую песню в «Гренаде» в 1985 году:
Гудок тепловоза – уходит перрон
Мы вновь расстаёмся с Уфою
Мой друг-институт, с тобой встретимся вновь
Теперь уже очень нескоро.
Зелёные куртки - бойцовские куртки
Мы внукам на память вас сохраним.
Пусть мода уходит на джинсы и юбки,
На самые разные модные шмотки,
Но мода на наши бойцовские куртки,
На цвет стройотряда вовек не уйдёт!
На нашей планете всем дела хватает,
Но главное нам себе дело найти.
Пусть руки в мозолях и в теле усталость,
Для нас большей радости нет на пути.
Колёса стучат, полустанки летят
Огнями в окошках вагонных.
Мы мчимся к тебе мой родной стройотряд –
Всё дальше уходим от дома!
И пусть не всегда мы живём по квартирам
И не ресторанная наша еда –
Мечтателям страстным для счастья хватает –
Похлёбки, пропахшей дымом костра.
Два месяца эти дороже семестров,
Узнаешь ты здесь настоящих друзей,
Познаешь счастливые миги победы –
Труда над природой, себя над собой.
Но дни пролетят и окончится лето,
А с ним и прекрасная наша пора.
И ты вдруг поймёшь, что останутся в сердце
С тобой эти дни навсегда, навсегда!
Часть 3. 1987 год. «Комета»
Глава 1. Ещё один третий трудовой семестр.
Неудачная попытка сформировать отряд.
Оправившись после операции, я продолжил учёбу. Подходило время формирования стройотрядов 1987 года. В факультетском комитете комсомола меня уговаривали вновь собрать отряд. Света Евсеева с нашего потока из АСУ предлагала свою кандидатуру в качестве комиссара, а Саша Членов со 2-го курса – командира, мне ж предлагали должность мастера. Они меня долго уговаривали. Даже домой ко мне приезжали, когда я валялся с загипсованной ногой после операции. Я согласился. Подали заявку в комитет института.
И вот я уже ехал в направлении уже знакомого нам города Кумертау для заключения договора. Переночевав в местной гостинице, я на следующее утро вошёл в контору будущей принимающей организации. В кабинете начальника произошла немая сцена, длившаяся несколько мгновений. В кресле начальника сидел тот самый, уже бывший, главный инженер МПМК, с которым в прошедшем году мне приходилось долго выяснять отношения по разным поводам и с которым мы так неприятно расстались!
- Это опять ты? – произнёс он, нервно поёрзав в кресле.
- Как видите! – ответил я и протянул ему бумаги с направлением.
Молча пролистав бумаги, он отправил меня на объект. Это была школа в с. Мраково. Туда-то меня привезли и, полазив с прорабом по «мёртвой» стройплощадке, я понимал, что ничего хорошего нам эта стройка не сулит, как в плане заработка, так и в плане обеспечения материалами, раз организацию возглавляет такой руководитель.
Был уже вечер, и ночку мне скаратать пришлось в многоместном «номере» мраковской гостиницы, представляющую из себя одноэтажное деревянное строение барачного типа, одним словом «ночлежку», которая по своим удобствам на несколько порядков уступала кумертауской, которой можно было присвоить ничуть не меньше трёх звёзд. Хотя мне, прошедшему срочную службу и ходившему в походы было всё равно где голову приклонить. Но контраст был настолько разительный, что бросался в глаза и потому запомнился.
Договор я заключать не хотел, но время, напомню, было советское и пришлось уступить. Вернувшись в Уфу, начался подбор будущих бойцов. Узнав куда и на какой объект нас направляют многие из моих бывших соотрядовцев предложение не приняли. Да ещё и Сашу Членова назначили комиссаром Зонального отряда «Союз». Мы обратились в институтский комитет комсомола с возникшими проблемами, и отряд прекратил своё существование, так и не сформировавшись. А объект отдали другому отряду. В ходе работы у них возникли-таки те проблемы, о которых я предполагал, переступив кабинет начальника той организации.
Мы в «Комете».
Не у дел этим летом оставаться не хотелось. И мы с моим одногруппником Володей Вежниным, который решил поправить семейный бюджет, поработав в стройотряде, т.к. дочери исполнилось уже 2 годика, решили вместе поискать себе место в каком-нибудь отряде. Его бывший сокурсник по Рабфаку Радик Муслимов начал формирование отряда «Комета», который «по наследству» достался ему от, уехавшего в Ленинград доучиваться в Военно-инженерный институт им. А.Ф. Можайского, бывшего его командира, 3 сезона возглавлявшего отряд Камалова.
В состав отряда должно входить 25 человек. У Радика тоже возникли проблемы с кадрами, и мы с Володей оказались как раз кстати. Забегая вперёд, хочу сказать, что до состава в 25 человек отряд так и не вырос. Но как оказалось позже не в количестве дело. Многих отпугивало и предстоящее место работы отряда. Это было строительство здания под котельную в ПМК г. Каспийский Калмыцкой АССР. Да, отряд был выездной! Ещё само название отряда - «Комета», традиционно работавшего на прокладке узкоколейных железных дорог, а стало быть, высоко оплачиваемых (ребята зарабатывали за 2 месяца по 800-1000 рублей), должно было привлечь в отряд массу народа. Но в этом году таких объектов не было, и интерес к отряду резко упал. Свету Евсееву Радик в отряд тоже не взял, мотивируя тем, что девушек в отряде уже набрано достаточно.
Я, как и в предыдущих стройотрядах занялся его символикой, но утверждённую уже эмблему отряда, в последний момент заменили на другую.
Теперь у меня на учёбу времени было больше, но, как и на предыдущих курсах, много времени отнимала общественная работа.
Трудовой десант.
В начале мая наш «трудовой десант» высадился на железнодорожное полотно Куйбышевской железной дороги в западном от Уфы направлении. За окнами электрички, в которой мы ехали до места нашей предстоящей работы, простирались залитые паводком заливные луга, испещрённые яркими солнечными бликами. Кое-где вода подходила к самому полотну, и лишь высокая насыпь не позволяла перемыть пути. Деревья затопило «по колено», а кустарники, залитые «по самое горло» мутной зеленовато-коричневой жижей, беспомощно тянулись руками-веточками, с уже распустившейся молодой листвой, вверх. Когда прибыли на место нам выделили участок полотна и, вооружившись лопатами, мы начали расчистку путей от оставшегося после схода снега и проходящих по магистрали многочисленных поездов разного рода мусора и слежавшегося слоя грязи. Конечно, успевать поковырять лопатами между шпалами, в промежутках между проходящими то в одном, то в другом направлении, поездами, было не очень удобно. А когда составы проносились одновременно в обоих направлениях, взбалтывая воздушные потоки, находиться между путями порой было даже немного жутковато. Но всё-таки отмерянный нам участок пути мы очистили и с чувством выполненного долга вернулись в Уфу.
Глава 2. Путешествие из Уфы в Каспийский.
Так как мы с Володей Вежниным сдали сессию раньше всех, Радик предложил нам выехать квартирьерами вместе с пятикурсником Серёгой Жучковым и досрочно сдавшей сессию Алёной Ардашовой. Старшим был назначен Серёга, как самый опытный. Радик и Зинфира – супруга Володи Вежнина провожали нас на вокзале. Мы загрузились в поезд «Уфа-Адлер». По счастливому стечению обстоятельств маршрут обслуживала бригада проводников, состоящая из студенток - бойцов студенческого отряда проводников нашего института, в составе которой трудилась и наша с Володей однокурсница Лена Гаррис. Так что по пути следования до Волгограда, где наши с Леной пути расходились, нас обслуживали по первому классу.
Сызранские стаканы.
Забавный случай произошёл на одной из железнодорожных станций. На крупных узловых станциях стоянки были более продолжительными. И вот мы вышли прогуляться по перрону железнодорожного вокзала города Сызрань Самарской (тогда Куйбышевской) области, где, как обычно, сновали между пассажирами товарки, предлагающие проезжающим всякую всячину, в основном, продукты питания. Нас заинтересовала ягода. Не помню точно, то ли красная смородина, то ли земляника. Она была расфасована в бумажные кулёчки.
- Почём кулёчек? - спросила Володя у одной из торговок.
Та назвала цену.
- А сколько в нём? – поинтересовался Володя.
- Стакан! – уверенно ответила женщина, высыпав содержимое в свой стакан.
Серёга сбегал в вагон и вернулся со стаканом из-под чая.
- Проверим? – подставляя стакан, не унимался Володя.
Покупатель всегда прав. И уже несколько растерянной женщине пришлось высыпать содержимое кулька в наш стакан. До края стакана ягоды не хватило примерно на четверть.
Но торговке не хотелось ударять лицом в грязь. Она с достоинством, высыпав ягоду обратно в кулёк, отпарировала:
- А у нас в Сызрани все стаканы такие!
Тётка с гордо поднятой головой засеменила прочь, а мы снисходительно улыбались ей вслед. Ягоду мы так и не купили. Поезд отправлялся, и пришлось возвращаться в вагон.
С тех пор, проезжая Сызрань, я с улыбкой вспоминаю эту сценку и сызранские стаканы особого размера.
Волгоград.
Ранним утром поезд прибыл в город-герой Волгоград. Часы на башне, венчающей здание железнодорожного вокзала, показывали десять минут седьмого. Приятная утренняя прохлада рассеивалась под лучами восходящего солнца, день обещал быть знойным. До следующего поезда, на котором нам нужно было добраться до Астрахани, было много времени и мы решили, не теряя его даром, познакомиться, хотя бы немного, с этим легендарным городом.
У Алёны в Сталинградской битве погиб дед и она сказала, что в Пантеоне на Мамаевом кургане на одной из плит с именами павших значится и его имя. Конечно же, первым пунктом нашего экскурсионного маршрута мы обозначили Мамаев курган. Волгоград уютно расположился вдоль Волги и его главная магистраль, пронизывающая весь город, повторяла изгибы реки и принимала, как притоки маленькие улочки и большие проспекты ещё не такие полноводные в это ранний час. Город только отходил ото сна. По одному из этих притоков, берущему своё начало на привокзальной площади, мы влились в эту наполняющуюся реку на полупустом кораблике-троллейбусе. Справа, купая в воде солнечные лучи, величественным и вместе с тем неторопливым потоком проходила мимо нас великая русская река. На фоне жёлто-, розово-, салатово-белых фасадов сталинской постройки зданий, контрастно выделялись тёмно-зелёные кроны посаженных вдоль улиц деревьев с побелёнными наполовину стволами. Слева, простучав по рельсам, позвякивая и позванивая, высекая искры с чуть подёрнутых утренней росой проводов, пронёсся жёлто-красный скоростной трамвай и, нырнув в полумрак тоннеля, исчез, унося в глубину немногочисленных пассажиров. По обеим сторонам улицы в разных местах возвышались стелы, стояли памятники и другие знаки, напоминающие о проходивших здесь кровопролитных боях.
Довольно-таки быстро наш «рогатый» кораблик добежал до Мемориала. Уже издалека была видна исполинская фигура Матери-Родины, поднявшей над головой меч возмездия и призывающей своих сынов в последний смертный бой с врагом. С шипением и скрипом открылись двери и выпустили нас наружу. Мы пересекли улицу и ступили на широкую лестницу, ведущую к вершине Мамаева кургана. Много раз я видел эти статуи и барельефы на картинках, фотографиях, в фильмах и телевизионных передачах. Но воочию пришлось увидеть всё это впервые. Своей мощью и величием они поражали. Мы неспешно поднимались, рассматривая барельефы по обеим сторонам лестницы, сфотографировались у статуи солдата и скорбящей матери, установленных посреди зеркал круглых рукотворных озёр. Было раннее утро и посетителей практически не было. Служители Мемориала проводили ежедневную уборку, поливая из шлангов полы Пантеона, натирали мраморные и гранитные плиты. Но эта обыденность проводимых служителями мероприятий ничуть не принизила торжественности момента. Мы вошли в Пантеон. Огромная кисть руки, держащая факел с вечным огнём, и плиты в виде приспущенных знамён с фамилиями павших в боях за Родину, длинными полосами, выложенными по круглой стене Пантеона, заставляли затаить дыхание. Мы, молча, проходили от плиты к плите, вчитываясь в фамилии. Найдя нужную фамилию, Алёна шепотом позвала нас. Это была фамилия её деда, а на остальных плитах фамилии тоже чьих-то дедов, отцов, сыновей… Сколько крови было пролито, столько жизней положено! Жутко становиться от этих цифр, фамилий за каждой из которых стоит судьба конкретного человека, жившего своей жизнью, строящего планы на будущее и прервавшуюся в одночасье!...
Мой дед тоже побывал в Сталинграде. Но он не дрался за каждую пядь земли истекающего кровью города, не прошёл потом с боями до Берлина. В 41-м его наспех сформированная, отвратительно вооружённая (одна винтовка на десятерых) часть попала в окружение, и он оказался в фашистском плену вместе с тысячами своих товарищей. Их перегоняли из лагеря в лагерь, жгли в крематориях, эксплуатировали на самых унизительных и тяжёлых работах, морили голодом, травили собаками и в 45-м после освобождения из последнего лагеря союзниками, которые в Бранденбурге передали его советской стороне, и после многочисленных проверок в Ковельском пересыльном пункте, отправили на восстановление, разрушенного в этой страшной, но такой значимой, поворотной в войне, битве, многострадального Сталинграда. И только спустя 1,5 года он вернулся домой. Измученный, искалеченный, но живой! Все пережитое отложило серьезный отпечаток на его здоровье и, прожив ещё 14 лет, дед скончался в 1960 году, прожив чуть больше 50 лет.
Под впечатлением от увиденного, мы продолжили восхождение к самому подножью Матери-Родины. И если мизинец её ноги был вполовину человеческого роста, то можете себе представить какого размера вся фигура, да ещё плюс поднятый на головой меч! Даже задрав голову невозможно охватить взглядом всю фигуру, находясь у её подножья. Всё это потрясало! С высоты Мамаева кургана открывалась панорама города. Весь Мемориал лежал перед нами как на макете. По магистрали заспешили по своим надобностям автомобили и городской транспорт, уровнем ниже параллельно автомобильной, сверкая рельсами, несла на своём полотне пассажирские и товарные составы железная дорога. За этими двумя транспортными артериями возвышалась овальная чаша стадиона «Ротор» с зелёным прямоугольником футбольного поля внутри и четырьмя ажурными вышками с прожекторами вокруг. Все постройки, от высотных зданий до маленьких домишек и даже верхушки деревьев в свете яркого, поднявшегося солнца над голубой с проблесками, широкой полосой Волги, казались коронованными, усыпанными сверкающими алмазами, диадемами.
Вторым пунктом нашей экскурсии Алёна предложила панораму «Сталинградская битва», расположенную недалеко от знаменитого «Дома Павлова». Посмотрев грандиозное полотно и макеты с эпизодами одного из дней Сталинградского сражения в круглом зале Панорамы, мы продолжили просмотр экспозиций на первом этаже здания, там был небольшой музей. А потом вышли на улицу и с интересом прошлись вдоль, выстроившейся за зданием Панорамы, развернувшейся во фронт, колонны грозной боевой техники времён Великой Отечественной войны. Особо нас, как авиационников, заинтересовали самолёты. Возле штурмовика Ил-2 мы сфотографировались.
Время неумолимо двигалось к полудню. Солнце, поднимаясь к зениту, накаляло воздух. Жара тянула нас к реке. Волжские берега в городской черте были закованы в бетон, и лишь лёгкая прохлада от воды немного освежала. Пройдясь по набережной, мы, запасшись провизией в ближайшем гастрономе, вернулись на вокзал.
Незапланированная задержка в пути.
Вскоре наш поезд, вмешивая жар от работающих двигателей тепловоза и нагревающих кипяток титанов в и без того раскалившийся воздух, изгибаясь на поворотах, тёмно-зелёным удавом подполз к перрону. Натужно выдохнув, он застыл. Началась высадочно-посадочная суета. Заняв свои места в последней плацкарте (кто ездит в поездах представляет, что это такое), мы огляделись. Да, разница в классе между скорым поездом «Уфа-Адлер» и этим была очевидной. И хотя обслуживала его тоже бригада студентов-проводников, правда парней, порядка это не прибавляло и состояние самого вагона оставляло желать лучшего. Ребята были из какого-то казахского ВУЗа. Успокаивало то, что ехать было не так далеко. Ночь продержаться и мы на месте. Вдыхая ароматы, извергаемые соседним, через стену, помещением, и подгоняемые то и дело открываемой и закрываемой дверью в тамбур нам предстояло как-то скаратать её. Но ночка оказалась не такой короткой, как хотелось. Уже стемнело и на одной из узловых станций поезд встал. И надолго. Как выяснилось, какой-то забулдыга на тракторе въехал в опору металлической конструкции над железнодорожными путями, которая и рухнула на них, перекрыв движение поездов. К счастью, кроме слегка помятого трактора, обошлось без жертв. Уже было не до сна. Вот уже по соседнему пути катил жёлтый с красной полосой, ремонтный состав, оснащённый всевозможным оборудованием от кранов и лебёдок до целой платформы с запасными пролётами железнодорожных путей. Часа через три путь был расчищен и поезд продолжил свой путь. Но, несмотря на все усилия машинистов нагнать время, наш поезд прибыл с большим опозданием в старинный город Астрахань, разбросанный по многочисленным островам и островкам в устье Волги.
Астрахань.
До Каспийского нам необходимо было проехать ещё часть Астраханской области и пол-Калмыкии. Радик из Астрахани, когда заключал договор, ехал на автобусе. Поэтому, не теряя времени, мы поспешили к автовокзалу. Оказалось это не так далеко от железнодорожного – всего лишь пройти через привокзальную площадь и рынок. И вот пропетляв, по лабиринтам рынка и каким-то узеньким проулкам, вышли на привокзальную площадь автовокзала.
Как и многие культовые сооружения, которые в советское время использовались в каком угодно качестве, но только не в прямом своём назначении, церковь в Астрахани служила зданием автовокзала. Это сооружение казалось издали внушительных размеров. Маленькие коробочки автобусов один за другим отъезжали от его подножья или жались под его стенами пестрыми рядами, в ожидании своего времени отправления. Досконально изучив расписание, мы поняли, что автобус это не наш вариант. Сказалась непредвиденная задержка в пути, вызванная ночным происшествием с трактором. Нужно было возвращаться в исходную точку, т.е. на железнодорожный вокзал.
За время нашего отсутствия народу прибавилось и нам пришлось простоять в очереди за билетами и выбрать не самый удобный вариант дальнейшего путешествия. Билеты достались нам только в общий вагон. Выбирать не приходилось, надо было добираться до места любыми способами. Времени до поезда оставалось достаточно, чтобы немножко посмотреть город.
На трамвае мы добрались до центра. Прошлись по старинным узким тенистым пешеходным улочкам, заглядывая в небольшие магазинчики, занимающие первые этажи практически всех домов, по мостам и мостикам над спокойно тянущимися водными потоками многочисленных рукавов устья Волги. Город мне понравился его чистенькими улицами. Но вот архитектура, особенно культовая находилась нередко в плачевном состоянии. В Астрахани множество церквей, соборов. И мало того, что в то время многие из них использовались не по назначению, другие же просто разваливались – штукатурка облуплена, кресты с маковок сбиты, вместо окон зияли проёмы без рам, краска на крышах клочьями. Только в кремле и внутри него всё поддерживалось в хорошем состоянии – все-таки музей и памятник зодчества.
В поисках продуктов в дорогу мы набрели на целые продуктовые торговые ряды. Особенно меня поразили рыбные магазины. В витринах, которые представляли собой большие в пол окна аквариумы, разного сорта рыбы, лениво перебирая плавниками, хаотично двигались по отведённому им мутноватому водному пространству, в ожидании своей участи. Разнообразие сортов впечатляло. Особенно крупные рыбины из отряда осетровых. Некоторые экземпляры достигали полутораметровой длины. Конечно, на такое мы не претендовали. Закупив необходимое, на трамвае мы вернулись на вокзал. Была вторая половина дня. Уже подъезжая к вокзалу, мы заметили скопления молодых людей в зелёных стройотрядовских куртках. Это в Астрахань прибывали сельхозотряды со всей страны для работы на бахчах и овощных плантациях Астраханской области по сбору урожая. И уже сев в свой поезд, мы ещё долго наблюдали высадку на перрон галдящих, с песнями и смехом зелёнокурточных парней и девчонок.
Поезд, пробежав по нескольким мостам через волжское устье, выкатился из города в широкую степь и, постепенно поворачивая на юг, держал свой путь в Калмыцкие земли.
Общий вагон.
Вагон был общий и публика соответствующая. Весь вагон был забит, включая третьи полки многочисленной разно размерной кладью вперемежку с её хозяевами, большинство из которых были представителями прикавказских республик – калмыки, дагестанцы и т.п. В основном дагестанцы, так как конечным пунктом этого маршрута была Махачкала.
Ничего не имею против этих народов, но впечатления от поведения их отдельных представителей в отдельно взятом поезде складывались не в их пользу. Грязь, смрад, неряшливость в одежде и бытовых мелочах. Делать было нечего, приходилось с этим мириться и ехать к пункту своего назначения - станции Улан-Хол. Чтобы отвлечься от происходящего в вагоне я смотрел в окно.
Менялось всё. И если сравнивать картинки за окнами вагонов, начиная с Башкирии, то можно проследить, как меняется окружающая природа и, что мне больше всего запомнилось, почва. Если в Башкирии и дальше на запад до Куйбышевской области была чернозёмная зона, то чем южнее мы продвигались, тем беднее становилась и почва. В Волгограде на Мамаевом кургане я обратил внимание на то, что земля имела серый оттенок. В Астраханских степях почва была уже более песчаная, а в Калмыкии уже жёлто-коричневая. Особенно эта разница бросалась в глаза, когда шёл дождь. Непривычно смотрелись размытые жёлтые калмыцкие дороги и солончаки. Вообще солончаки – это такие небольшие озерца нереальных цветов. Палитра от тёмно-фиолетового до ярко-розового. Солончаки обрамлялись густым насыщенно грязно белым ореолом выпаренной соли. Картина, для меня прожившего большую часть жизни в средней полосе, какая-то фантастическая, как с другой планеты. А ведь всего лишь полтора дня пути на юг. Но это было только начало. Чем дальше на юг, тем картинки становились всё причудливее. Буйная степная растительность постепенно лысела до редких кустиков верблюжьей колючки, а суглинистая почва до песка. Начали появляться небольшие барханчики, нанесённые сухими ветрами. Это уже была полупустыня. Кое-где барханчиками были засыпаны автодороги и даже железнодорожные пути.
Калмыкия. Улан-Хол.
Поезд проехал мимо одно из таких барханов, в котором затерялись шедшие параллельно нашим рельсы соседнего пути, которые так же таинственно появились из песчаного плена из-за бархана. Как из миража выросло небольшое, белого силикатного кирпича, похожее на большой скворечник, здание станции. Название «Улан-Хол» заставило нас быстро схватить свою поклажу и, перешагивая через валявшуюся в проходах многочисленную кладь, быстро двинуться на выход.
Выгрузившись на перрон, мы ощутили в лёгких прилив свежего, чуть поджаренного солнцем, но всё же свежего, после спёртого вагонного, воздуха. Мираж приобретал вполне ощутимые очертания. По сравнению с попадавшимися по пути полустанками с парой-тройкой непонятной формы сооружениями, затерянными в песках, Улан-Хол представлял собой довольно таки крупный населённый пункт. Этакий оазис в пустыне. Многочисленные одноэтажные глинобитные, кирпичные постройки прятались от жары в тени раскидистых деревьев и пирамидальных тополей, что как-то не вязалось с окружающей это место песчаной и ровной как стол равниной, где и глазу зацепиться было не за что.
Изучив расписание автобусов, мы вынуждены были убивать время, болтаясь по пристанционным окрестностям. Володя присмотрел на одном из деревьев плоды, такие фиолетово-чернильного цвета «шишечки». Это была шелковица. Как он утверждал, что они вполне съедобны и со свойственным ему аппетитом начал поглощать ягоды. Вскоре его руки и рот окрасились в цвет ягод. Он нахваливал неожиданный десерт, но остальные его не поддержали, опасаясь непредсказуемых последствий.
Дождь в полупустыне.
Согласно расписанию подкатил видавший виды рейсовый ПАЗик. И загрузившись в него, через непродолжительное время мы уже мчались на этом «корабле полупустыни» по направлению к городу Каспийский. Именно по направлению, так как дорога – это в четыре ряда уложенные железобетонные плиты, то и дело терялась в песках и лишь одному Будде (в Калмыкии проповедуют буддизм) и нашему водителю было понятно в какую сторону крутить «баранку», чтобы не оказаться в ближайшем бархане. Да к тому же пошёл проливной дождь – явление в этих местах довольно редкое, и водителю было ещё сложнее ориентироваться, выглядывая между махами «дворников», сливающуюся с песком ленточку дороги. Благо местный ландшафт позволял строить дороги прямыми от пункта А до пункта Б, особо не заморачиваясь на поворотах и спусках, которых здесь в принципе не могло быть, настолько ровной была местность.
Не помню точно, за сколько наш «лайнер» пробороздил нескончаемую сливающуюся на горизонте грязно-жёлтую со свинцово-серым небом равнину. И вот на том самом горизонте в дымке выстроились в нестройный ряд невысокие здания вперемежку с зеленеющими кронами невысоких деревьев. Это и был Каспийский. Доехав до автостанции, предварительно расспросив местных жителей ехавших с нами в автобусе, мы вышли и направились к конечной остановке местного автобусного маршрута. После дождя дышалось легко, несмотря на высокую температуру - было около +30!
Глава 3. Моё третье квартирьерство.
Володя.
Городской автобус, сделав эффектный разворот в обратном от его хода направлении, высадил пассажиров. Мы поспешили на посадку. И только Серёга Жучков поставил ногу на подножку, пропустив вперёд Алёну, сзади послышался взвизг тормозов легковушки и оклик: « - Ребята, вы из Башкирии?» заставил нас обратить на себя внимание.
Мы утвердительно закивали и высадились обратно. Автобус заурчав, направился по своему маршруту, а мы с интересом рассматривали окликнувшего нас молодого человека. Это был худощавый черноволосый парень с раскосыми глазами на скуластом лице и белозубой улыбкой.
- А мы вас уже второй день ждём! – не переставая улыбаться, произнёс незнакомец, приглашая нас в свой, неопределённого цвета, «Москвич» 412-й модели.
И как только мы втиснулись в это авто, он представился, поочерёдно пожав нам руки:
- Володя! Второй секретарь горкома комсомола!
Мы переглянулись, подавив в себе улыбки. Вообще это был для нас здесь первый, но не последний случай сочетания, казалось бы, не сочетаемого – чисто славянского имени с характерной азиатской внешностью. Кстати, это свойственно и другим народам кроме калмыцкого, например, якутам. И как бы комично это не выглядело, с этим приходилось считаться и стараться относиться к выбору имен с уважением.
Парень оказался словоохотливым, по дороге мы выяснили, что этот накрывший нас по дороге дождь первый за последние два месяца, что в середине лета здесь бывают пыльные бури, подгоняемые горячим ветром, по направлению прозванным «Норд-Вест», а когда с Каспия идёт бриз – рыбу хоть руками лови. Так за разговорами быстро добрались до гостиницы в центре города, находящейся по соседству с административным зданием – горкомами КПСС и ВЛКСМ и исполкомом. Эти 4-х этажные здания были построены на некоем возвышении и казались самыми высотными в городе. Сделав, необходимые распоряжения по нашему размещению, Володя попрощался с нами до утра.
Гостиничный сервис и дресс-код.
Наконец-то очередная дорожная история закончилась, и можно было насладиться в полной мере предоставленным нам гостиничным сервисом. Приняв душ и переодевшись, мы спустились на первый этаж, чтобы подкрепиться в гостиничном ресторанчике. Но как только мы приоткрыли дверь, дорогу нам перегородил швейцар в черной с золотым галуном фуражке.
- В таком виде нельзя! – невозмутимо заявил он.
Мы даже растерялись, не ожидав здесь подвергнуться столь жёсткому дресс-коду. Оглядев свой прикид, недоумённо посмотрели на швейцара.
- В шортах не положено! – пояснил он.
Ну не положено, так не положено. Пришлось возвращаться в свои номера и облачаться в уже засаленные за время пути джинсы, а Алёне – в юбку.
Вернувшись, по располагающе-снисходительному взгляду швейцара мы поняли, что теперь наша форма одежда удовлетворяет установленным требованиям. Заняв небольшой столик в уютном зале ресторана, больше напоминавшем общепитовскую студенческую столовку. То, что это все-таки ресторан, было видно по тяжелым подобранным с бахромой шторам на окнах, нескольким репродукциям в окрашенных бронзовкой рамках, небольшой эстраде и барной стойке. Получив от подоспевшей официантке меню, мы с интересом стали его изучать. Названия многих блюд с национальным калмыцким акцентом вызывали желание их попробовать. Поэтому некоторое время официантке пришлось нам объяснять, что это и с чем его едят. Я сейчас даже не смогу выговорить этих названий, тем более всё равно их не запомнил. Но из того, что я накопал во всемирной паутине, мне вспомнилось только два, примерно подходящее по описанию и по вкусовым ощущениям к тому, что мы тогда заказали. Это будан (суп с бараниной) и боцоки (что-то вроде нашего «хвороста»). Кухня там своеобразная и достаточно вкусная и питательная – всё зависит, впрочем, как и во всех других кухнях, от мастерства поваров.
Ещё раз с особенностями национальной калмыцкой кухни нам пришлось столкнуться немного позже, в ближайшей от нашего лагеря столовке. Мы забежали туда, осваивая окрестности и слегка проголодавшись. Я не помню точно, как назывался этот чай по-калмыцки - джомба или хурдынг ця, но вкус его впечатлял. Чай с молоком, маслом, солью, мускатным орехом и лавровым листом, да ещё и обжигающе горячий, утолял жажду лучше всяких прохладительных напитков.
«Шурик».
На следующее утро Володя сопроводил нас до ПМК, где и передал нас нашему будущему прорабу Александру Головкову. Это был средних лет, среднего роста и такого же телосложения русоволосый мужчина в очках. За глаза мы его называли то «Шуриком» из-за сходства с известным гайдаевским персонажем, то «Батискафом», за его тугодумие и погружение в глубины строительной терминологии и неумение на пальцах рассказать, что и как делать.
Обустраиваем лагерь, изучаем близлежащие окрестности.
Как и в 1986-м нам выделили под жильё построенный, но ещё не отделанный жилой двухквартирный дом на окраине города в полукилометре от нашей стройплощадки. Удобства во дворе, вода привозная, умывальники на улице. Всё привычно. Кухня и столовая располагалась в стандартном строительном вагончике, специально оборудованном под них. Это удобное и уютное сооружение стояло в паре десятком метров от дома на обочине дороги, по которой возили стройматериалы, для строившихся рядом таких же, как и наш, домов.
Как я уже писал выше, вода была привозная. Город Каспийский (сейчас носит название Лагань) располагается по берегам одного из многочисленных отводных каналов из волжского устья. И так как вода по нему проделывает длинный извилистый путь по степям и полупустыне, по искусственному руслу, а очистных сооружений в то время в городе построено не было, она применялась только для технических целей на нескольких предприятиях городка, но для питья и приготовления пищи она не годилась. И поэтому для обеспечения питьевой водой ежедневно (!) к городу, пыля по дороге, носились водовозки. Они опорожняли свои цистерны во врытые в каждом дворе железобетонные ёмкости. И так каждый день – по графику развозили воду по всему городку. И каждая капля питьевой воды была здесь поистине на вес золота.
Володя Вежнин, как и в Улан-Холе, где-то неподалёку нашёл дерево шелковицы и опять с аппетитом улепётывал её. Мы его опять не поддержали. И не зря. Желудок не давал ему покоя, и небольшое кирпичное сооружение во дворе частенько манило его в свою прохладу уединиться с мыслями о житье-бытье.
Оборудование лагеря шло своим чередом. Чтобы не мучиться со сборкой-разборкой кроватей ПМК выделило нам необходимое количество раскладушек и соответствующее им количество постельного белья. Под жильё мы подготовили две комнатки в мужской половине дома и одну в женской. Одна из комнат стала штабной, другая медпунктом. Врыли посреди двора в песок насколько смогли флагшток, укрепив его камнями. Проложили настилы из досок ко всем жизненно-необходимым сооружениям – туалету и умывальнику. Песок в течение дня накалялся так, что запросто можно было получить приличный ожог. Босиком по такой жаре передвигаться было очень проблематично.
Попутно, обычно во второй половине дня, когда жара немного спадала, изучали близлежащие окрестности. Набрели на небольшой рынок, где наши девчонки-повара позже пополняли запасы провианта, дабы разнообразить наше меню из того как обычно скудного набора продуктов, которое выделалось принимающей организацией. Мы сразу же купили себе там здоровый астраханский арбуз (вода-то как золото, а тут всего каких-то 15 копеек за кг) и пару кило абрикосов, которые уже начали зреть, и которых на абрикосовых деревьях было полно в каждом дворе. И забрели в ту самую столовку, в которой отведали тот незабываемый по своим вкусовым качествам калмыцкий чай.
Вообще Каспийский городок низкорослый. Не считая, выше упомянутых зданий гостиницы и администрации, 4 этажа не выше. И то пара-тройка улиц на левом берегу канала с такими одно подъездными домами - такие серого кирпича коробочки. Мощностей для подачи воды выше не хватало. А частный сектор состоял из глинобитных домиков или из известнякового крупного кирпича – это тот, кто побогаче, мог себе такие позволить. И в садах у них фруктовых деревьев побольше и во дворах живности всякой.
Из предприятий – мясоконсервный комбинат запомнился. И вот почему. Мне в дорогу мама дала пару банок тушёнки. В начале пути мы одну-то уговорили в первом поезде. А до второй всё как-то руки не доходили. Условий для её употребления подходящих не было. Так просто есть, как-то в жару не хотелось, вот и довёз её до Каспийского. И каково было моё удивление, когда я на этикетке прочитал: «…изготовлено на Каспийском мясоконсервном комбинате. Калмыцкая АССР, г. Каспийский…» Привёз, как говорится, на родину. Ну, мы её с макарошками-то и умяли с удовольствием. Получился такой вот забавный круговорот тушёнки в природе.
Квартирьерский хлеб-соль.
Мы уже практически заканчивали оборудование лагеря, когда на горизонте по дороге, пыля кедами и кроссовками, появилась дружная ватага ребят в зелёных стройотрядовках. А впереди командир! Встретили их как положено хлебом-солью на рушнике. Водки не поднесли – сухой закон! А они нам в гостинец целое ведро абрикосов приволокли. Купили за столько, сколько мы за кило на днях отдали. Забегая вперёд, скажу, что арбузы через неделю уже по 5 копеек за кило покупали. Закон рынка: рынок насыщается - цены падают!
Рассказали, показали что где и как. Вскоре уже и вещички были разложены и раскладушки заняты. Девчонки во главе с Алёной колдовали на кухне.
Солнце клонилось к закату. Прикаспийская низменность ниже общепринятого уровня моря, поэтому уже в 9 вечера хоть глаз выколи – темнота кромешная. И на свет лампочек слетается всякая насекомая братва различного размера. От мотыльков до медведок – это такие тяжёлые крылатые существа сантиметров по 5-7 размером, с толстым как у гусениц вытянутым брюшком и большой головой и лапами-копалками. Летают низко и в лампочки бьются так, что думаешь - сейчас разобьют. Налетит таких монстров целая куча, не знаешь чего от них ждать!
Глава 4. Копчёный край.
Спецуха.
Утром позавтракали. Радик пошёл в контору. Остальные продолжали обживаться.
К обеду привезли спецодежду. Мы сначала долго смеялись, пытаясь её примерить. Только для двоих парней нашлась спецовка в пору Вова Оснос – наш комиссар и Вова Усик – мастер, были ребята крупные. Остальные либо худощавые, либо маленькие. В одни штаны даже по двое влезали, в каждую штанину по человеку. Повеселившись вволю и сделав небольшую фото сессию, начали думать, как же выходить из создавшейся ситуации. Другой-то одежды не было. Пришлось кое-что ушить, подтянуть ремешками, верёвочками. Многие оставили только куртки, каски и рукавицы и работали в своем. Рукавицы тоже оказались проблемными. Внешняя часть рукавицы из тонкой ситцевой материи с весёленьким рисунком (цветочками, полосочками, горошками), внутренняя, рабочая часть из материала чуть поплотнее внешнего. Для работы с кирпичами, лопатами, кувалдами и битумом они были не приспособлены вовсе и быстро выходили из строя. Так что работать приходилось зачастую без них. И как не возмущался прораб – другого выхода не было! Пока, наконец, не выдали нормальные брезентовые рукавицы.
Открытие лагеря.
По сравнению с предыдущими стройотрядами в «Комете», образца 1987 года, особых торжеств с посвящениями и прочим при открытии лагеря предусмотрено не было. Построились, вынесли флаг, побывавший во многих районах Башкирии, Туве и вот сейчас в Калмыкии. Закрепили на флагшток и ветераны отряда Серёга Жучков и Эдик Валеев подняли его. Сделали групповой фотопортрет на фоне флагштока и на этом торжественные мероприятия закончились.
Стройплощадка.
Наш объект на начало работы представлял лишь расчищенную прямоугольную площадку в центральной части ПМК. Все её сооружения, гаражи, боксы, административные здания были окружены железобетонным забором. Не хватало только котельной, над сооружением которой и предстояло нам трудиться.
Началось всё с разметки. По периметру натянули верёвку и по этим меткам экскаватор начал отрывать в жёлто-коричневой почве траншеи разной глубины. Конечно, это строительные премудрости и к чему глубина так разнилась, нам было непонятно – такой уж был проект! И если выражаться армейской терминологией: вырывались окопы от глубины для стрельбы из положения «с колена» до глубины для стрельбы из положения «с лошади стоя» (это уже армейский юмор), т.е., переводя на нормальный язык от полуметра до двух с половиной (?). Но когда экскаватор вгрызся на двухметровую глубину под ковшом зачавкала голубоватая жижа.
Всё рассчитали проектировщики и архитекторы, но не учли того, что эта котельная будет строиться в Прикаспийской низменности, на бывшем дне древнего моря. Вот оно-то дно и проявилось, проступила вода, и дальше копать не было смысла. Пришлось на ходу вносить коррективы в проект, и всё это безобразие было погребено под толстым слоем щебня. Этим же щебнем устлали дно вырытого периметра, проложили листами рубероида и приступили к установке бетонных блоков, служивших основным материалом будущего фундамента.
При укладке фундамента мне предстояло в короткий срок освоить специальность стропальщика. «Майна!», «Вира!», всевозможные жесты руками для того, чтобы крановщик понимал какие манипуляции необходимо совершить с, подвешенным на стропах с крюками на концах, грузом – все эти премудрости изучались и применялись в процессе работы.
После сборки «тетриса» фундамента из бетонных блоков, нужно было заполнить образовавшиеся пустоты между ними кирпичной кладкой. Ну, это мне было не в новинку! А вот бывших «дорожников» пришлось обучать азам работы каменщика, тем более, что стены по проекту тоже были кирпичные и их нужно было поднять довольно таки на большую высоту. Общая высота здания должна была составить шесть метров. Конечно, работа с мастерком, раствором и кирпичами это не высшая математика, но студенты ребята упорные и им «гранит» любой науки, даже строительной, под силу.
Вскоре уже ряд за рядом начинали расти стены красного кирпича. Появлялись дверные и оконные проёмы. Но без казусов и в этот раз не обошлось. То ли Радик с Володей Усиком не так прочитали схему, то ли наш прораб Головков не так объяснил, но пару простенков между дверными проёмами пришлось безжалостно снести с помощью кувалды, управляемой Вовой Оснсом – нашим комиссаром. Парень он довольно таки мощного телосложения и кувалда в его руках казалась простым молоточком. Благо, что нестыковка с проектом обнаружилась не на большой высоте, и сносить пришлось на так много.
Распорядок дня.
Как я уже упоминал, мы находились ниже условного уровня моря. И поэтому, несмотря на лето, продолжительность светового дня в этой местности была недолгой. После 9 вечера солнце уже было далеко за горизонтом и тьма была кромешная. Лишь звёзды поблёскивали на небосводе и луна бороздила ночное небо. И климатические условия внесли свои коррективы в распределение рабочего времени и всего остального. В полдень, когда солнце поднималось в зенит, стояла просто жуткая жара, от которой невозможно было укрыться, а тем более работать и размаривало так, что без сиесты (послеобеденного отдыха) было просто не обойтись.
Распорядок дня был следующим:
Подъём – 7.00
Зарядка (разминка), утренний туалет - 7.10-7.40
Завтрак – 8.00
Начало работы – 9.00
Обед – 12.00-15.00
Работа – 15.00-20.00
Ужин – 21.00
Вечерние мероприятия – с 21.30
Отбой – где-то часов в 11-12 вечера в зависимости от степени усталости.
Три часа на обед в самое пекло у нас проходили следующим образом. Придя со стройплощадки, а от лагеря до ПМК примерно метров 300-350 по пересечённой местности с кустиками верблюжьей колючки и низкорослой редкой травы на сухой сильно песчаной жёлтой почве, мы переодевались и шли в столовую обедать. Потом всей компанией, перескакивая через раскалённый песок по островкам травы, добегали до одного из рукавов канала метрах в 200 от места нашей дислокации и с разбегу ныряли в хоть немного прохладную воду. Смыв пот и грязь и набултыхавшись вволю с местной ребятней, возвращались в лагерь. Вытаскивали во двор свои раскладушки и принимали солнечные ванны, некоторые дремали в холодке внутри дома.
Потом работали до тех пор, пока рук становилось не видно. Ужинать уже шли, с удовольствием погружая утомлённые и гудевшие от жары ноги в прохладный песок.
«Норд-Вест».
Мы как обычно были на стройплощадке - укладывали кирпичи в стену, когда внезапно небо посерело и от порывистого ветра на флагштоке, врытого возле нашего объекта, флаг затрепетал так, что казалось, его вот-вот сорвёт и унесёт. Ветер поднимал с земли сначала мелкую пыль, а потом и песок, и гонял всё это с бешеной скоростью. Пришлось свернуть все работы и укрыться за бетонными блоками фундамента и частью построенной стены, так как пыль мгновенно забивала глаза и затрудняла дыхание. Вот он какой «Норд-Вест»! И нам сполна пришлось пережить это буйство стихии на собственной шкуре!..
Когда Радик в марте приехал после заключения договора в Уфу, он рассказал, что такое явление как пыльные бури в этих местах не редкость. И я попросил маму сшить мне что-то вроде косынки, наподобие таких, какие носят ковбои в североамериканских штатах. Порывшись в своих запасах, мама нашла кусок ткани нужного размера и скроила косынку в виде треугольника, прострочила края. Готово! Самое интересное, что ткань была тёмно-красного цвета. И если косынку повязать впереди, она очень сильно напоминает пионерский галстук. И когда мы ехали в поезде, я повязал косынку именно таким образом. Нам прохода не давали с предположениями, что мы будущие учителя из педагогического отряда едем вожатыми в пионерский лагерь. На второй день я снял косынку и не вытаскивал её вплоть до того самого дня, когда задул этот самый «Норд-Вест»…
… Работать в таких условиях не было никакой возможности и, прикрывая глаза и органы дыхания от летящего со всех сторон песка, мы с трудом добрались до лагеря. Предстояло пару дней сидеть практически безвылазно в доме, наблюдая в окна, как бушевала песчаная вьюга. Ветер выл за окнами, силуэты домов еле проглядывались сквозь плотные массы пыли и песка, перемещаемые сильным ветром, и наполнявшие всё окружающее пространство.
Досуг.
Работали мы много и свободное от неё время проводили, в основном, по личному плану. Кто-то просто отсыпался, некоторые читали книжки, слушали музыку на видавшем виды бобинном магнитофоне (кому-то же пришло в голову тащить в такую даль такую тяжесть!). В самую жару плескались в канале, а как жара спадала, в выходные дни (в воскресенье - в субботу мы работали) изучали местные достопримечательности, забрели пару раз на местную дискотеку.
Как-то раз, возвращаясь с вечерней прогулки по вечернему Каспийскому, на повороте я заметил непонятный предмет, лежащий возле дорожного столбика, похожий на свёрнутый кусок толстого троса. Заинтересовавшись предметом, я подошёл поближе. И когда «трос» подал признаки жизни, приподняв плоскую, остроконечную голову, сверкнув в сумраке бусинками глаз, я понял, что это змея. Более тесного знакомства с этим пресмыкающимся я решил не предпринимать, предполагая, что ничего хорошего оно не сулит.
В середине 80-х в моду вошли так называемые «варёнки». Джинсы, майки, рубахи в разводах цвета индиго. Один из наших парней прикупил или достал где-то по случаю типографскую краску этого оттенка фиолетового и решил поэкспериментировать в раскраске под «варёнку» своих джинсов.
Наведя раствор в ведре и хорошенько его прокипятив, он опустил туда свои джинсы.
Эксперимент удался. «Варёнка» получилась классная! Чтобы даром не пропал раствор, он завязал узлами свою футболку и проделал с ней такие же манипуляции. Белая футболка превратилась в новомодную шмотку в фиолетовых разводах. Мы так и ходили по городу, на дискотеки в «варёных» джинсах, шортах, майках и рубахах, удостаиваемые любопытными и заинтересованными взглядами местных, в особенности, молодых жителей этого небольшого калмыцкого городка.
И тут начался «варёночный» бум! В ведро полетели завязанные узлами светлые футболки, рубахи, майки. И вот уже на верёвке для сушки белья висели разномастные, с самыми фантастическими разводами вываренные вещи.
В одно из воскресений посетили местный парк отдыха. Был День рыбака. Там организовали, что-то вроде народного гуляния. Парк отдыха много отличался от привычных и виденных нами парков. Во-первых, практическим отсутствием тенистых аллей, как у нас в средней полосе, из-за того, что деревья в этой местности росли не столь густо и высоко. Во-вторых, в нём практически отсутствовали привычные для парков аттракционы. Он был испещрён неширокими канальчиками с многочисленными мостиками над ними. Ландшафт был такой же незатейливый и плоский, как и вся окружающая местность. В центральной части возвышалась небольшая открытая эстрада с несколькими рядами лавочек в «партере», на которой местная самодеятельность показывала своё искусство. Мелодичные калмыцкие песни, исполняемые ансамблем в национальной одежде, чередовались с зажигательной казацкой пляской и живым исполнением русских народных мелодий на народных инструментах.
В Каспиийском кроме коренного калмыцкого населения жили представители многих соседних с Калмыкией республик – русские, казахи, дагестанцы и др.
Жара и работа в пыли, с цементным раствором и битумными смесями, отсутствие водопроводной воды наложили на наши тела слои грязи, которые купанием в канале полностью смыть было невозможно. Поэтому в одно из воскресений мы отправились в дальнюю часть города, на одну из тех немногих улиц, застроенных кубами четырехэтажек из серого силикатного кирпича, утопающих в тени пирамидальных тополей и невысоких деревьев. Во дворе одной из них находилось невысокое строение общественной бани. Наконец-то проточная, а главное горячая вода! Посвежевшим и обновлённым ощущаешь себя после, хотя бы такой - неброской, простенькой, с непритязательным сервисом, но всё-таки, бани!
Художник.
Хотя мы и привезли с собой краски, гуашь, тушь, кисти, перья, листы ватмана, выпуском стенной печати заниматься не спешили. Порисовывали сами для себя всякую ерунду. Но был среди нас один парень – Радик Рахимов. Талантище, я вам скажу!
Радик брал лист ватмана, тушь, краски и через пару часов этот лист превращался просто в шедевр. Это не были портреты или пейзажи, это были картины сюрреалистического, немного кубического направления. Они поражали глубиной мысли в ярком воплощении. Одна из комнат была увешана этими шедеврами.
Не все могли понять их и это вполне естественно. Чтобы понять такие вещи необходимо не просто смотреть, а постараться увидеть, уловить нить той мысли, какую вложил в картину автор, а потом размотать этот клубок и добраться до сути. Для этого мало видеть работу, необходимо и пообщаться с художником. Конечно, можно и самому домыслить, вложить свой смысл. Это интересный процесс, но к этому каждый доходит своим путём или не доходит вовсе. Всё зависит от внутреннего мира человека, его желания увидеть, понять.
Уезжая из отряда, я выпросил у Радика одну из его работ на память. Он предложил несколько вещей на выбор, кроме, кажется двух, которые ему чем-то были дороги. Я довёз картину до дома, показал родным, но такого восторга, какой я испытал, я в их глазах не увидел. Она так и осталась лежать где-то, свёрнутая в рулон. И, к сожалению, во время очередного ремонта во время моего долгого отсутствия картина пропала…
Я сейчас силюсь вспомнить хотя бы один из этих сюжетов, но это сложно. Видимо я тогда ещё не совсем дошёл до глубин мыслей Радика, но свой след в моём дальнейшем восприятии работ художников, особенно такого направления, как сюрреализм, они оставили довольно глубокий.
И это как-то подтолкнуло меня на изобразительное творчество. Мне, конечно, очень далеко до Радика, но рисуя какую-нибудь картину, я стараюсь не просто изобразить увиденное, а что-то своё вложить в сюжет, какую-то мысль…
Кафе «Песчаная Эфа».
Один из наших парней, накануне отъезда в стройотряд получил по почте заказанную книгу и, не успев её проштудировать дома, взял с собой. Книга была о различных шрифтах и способах их написания.
Вместе с ним, я с Радиком и Серёгой Жучковым с интересом её изучали, пробовали выписать пером на бумаге всякие шрифты от Кириллицы до Готического. И у кого-то в голове мелькнула мысль сделать вывеску на нашем вагончике-столовой. Долго выдумывали название – то не так, это не этак. И наконец, Радик выдал – «Песчаная Эфа»! (эфа – это разновидность змей, обитающих в этом регионе). Многим название пришлось по душе, и вскоре Серёга выписал пером тушью на листе ватмана готическим шрифтом эти два слова, добавив для смеха слово «Кафе». А потом оно было водружено слева от входной двери нашего теперь уже вагончика-кафе.
Как и во всех стройотрядах, готовкой и кормежкой занимались представители прекрасной почти пятой части нашего отряда. По двое поварили на кухне, сменяя друг друга, остальные в это время подсобляли на стройке.
Помимо не очень разнообразного набора продуктов, которым снабжала нас принимающая сторона, мы пополняли рацион продуктами с местного рынка, открытого нами ещё во время квартирьерства, в основном, фруктово-овощного ассортимента.
Один раз ребята из местной строительной бригады, работающей рядом с нами, предложили скататься на Каспий на «рыбалку» на утреннюю зорьку. Благо до моря было каких-то 15 км. Раненько под утро двое наших ребят, с двумя местными на мотоцикле с коляской помчались к морю. Утром, придя на завтрак, мы увидели на столе несколько довольно таки крупных рыбин, с остальными уже вовсю орудовали девчонки-повара и наши «рыболовы». Как они нам поведали, «рыбалка» заключалась лишь в проверке сетей, заблаговременно выставленных в прибрежных камышах местными ребятами (хоть Каспий и называется морем, а оно, по сути, очень большое озеро). Они просто поделились с нами своим уловом. Мелочь, а приятно! Зато в обед все с удовольствием уплетали наваристую уху. А вечером - жареную рыбку с гарниром в виде картофельного пюре.
А однажды в один из вечеров произошёл с нашим «кафе» забавный случай.
Я уже писал о том, что наш столово-кухонный вагончик стоял на обочине дороги, по которой курсировали автомобили с грузами. И как раз с этими-то автомобилями и связан этот случай.
Когда мы, утомлённые и голодные пришли на ужин, девчонки-повара давясь от смеха, поведали нам эту анекдотичную историю.
Они спокойно кашеварили, мирно переговариваясь между собой, как вдруг входная дверь распахнулась, и в вагончик скромно вошли два дюжих мужичка в промасленных спецовках. Произошла немая сцена. Девчонки недоумённо глазели на вошедших незнакомцев, сжимая на всякий случай в руках кухонные ножи, а мужички, оглядевшись, постепенно соображали, что это заведение хоть и общепитовское, но на кафе как-то не тянет. Но водилы, а это были одни из тех шофёров, гонявших мимо свои грузовики, чтобы развеять свои сомнения, всё-таки спросили, почём у нас будет пообедать. Девчонки долго объясняли им, что это стройотрядовская столовая и что за деньги здесь не кормят. Мужички не унимались, ссылались на вывеску и просили их покормить за любые деньги. Конечно, шоферюг было жалко, но всё ж наши поваришки выпроводили их из вагончика, с облегчением вздохнув, когда те вышли за порог.
Так несолоно нахлебавшись, несостоявшиеся посетители уехали. А мы, выслушав этот рассказ, подтрунивали над девчонками, укоряя и за то, что они не обслужили мужичков, не оправдали название «Кафе», что ведь могли бы и подзаработать. Девчонки только отшучивались, а в душе переживали некоторый шок. Ведь мало ли что на уме было у этих шоферов. А оказалось, всего лишь банальное чувство голода.
Жажда.
Жара, сушь. С непривычки организм обезвоживался быстро, и постоянно хотелось пить. Рабочий день начинался с кружки (часто и не одной) воды. Только мы входили в ворота ПМК, первым делом окружали колодец, и ведро студёной воды быстро опорожнялось. Но этим не ограничивались – до обеда, то и дело по двое по трое бегали к спасительному колодцу утолять жажду. И сколько б ни пили, пить хотелось постоянно. Влага мгновенно улетучивалась из организма. Пот покрывал всё тело, заливал глаза, и высыхая превращал пропитанную им одежду в непробиваемую броню, усиливая эффект термоса. С обеда история повторялась. И так продолжалось до тех пор, пока не прошла адаптация. Всё реже и реже бегали до колодца, а позже и вообще ограничивались кружкой воды перед работой и кружкой, уходя с неё. Даже потеть стали меньше. Человеческий организм привыкает, в конце концов, к окружающей его среде, адаптируется и нормально функционирует, но, к сожалению, не каждый.
Здоровье и проблемы с ним.
Как я уже упоминал в начале трилогии, что крепкое здоровье для работы в стройотряде один из самых важных факторов.
Жгучее солнце, духота и жара не могли никак не отразиться на здоровье. Тем более, что мы поменяли климатические условия: из умеренного климата Южного Урала попали в полупустыню. Организм перестраивался на новые условия и не все безболезненно это переживали. Я ещё во время квартирьерства подвергся тепловому удару. Ощущения в такие минуты, прямо сказать, не самые приятные. Всё это сопровождалось симптомами простудных заболеваний: то бил озноб, то бросало в жар, температура поднималась до самой противной отметки - 37,0, валило с ног. Дня два я боролся с этим недугом, стараясь держаться на ногах, чтобы не подвести товарищей. Хорошо, что всё обошлось без последствий и осложнений для организма.
Когда приехали остальные ребята, буквально на второй день человек пять свалились с такими же симптомами, как и у меня. Мало того, я сам получил ещё один тепловой удар. Наш отрядный врач Лена Абдрашитова избегалась, приводя нас в чувство. Но худо-бедно с адаптацией к местному своеобразному климату наши организмы справились. Пришла другая беда – палящее солнце!
У каждого человека чувствительность кожи разная. У кого-то смуглая, как у Радика Муслимова и к воздействию солнечных лучей спокойна, у кого-то бледная, как у Володи Усика и получить солнечный ожог проще простого – достаточно чуть больше положенного находится под его лучами с открытыми участками тела. Хорошо, когда беззаботно лежишь на пляже и периодически поворачиваешься, подставляя то спину, то живот, давая передохнуть одной из сторон тела. А когда находишься на работе, да ещё и растапливаешь битум, добавляя к солнечному ещё и жар от огня под котлом битумоварки, возникает естественное желание освободится от верхней одежды, задубевшей от соли из высохшего пота, пропитавшего её. Вот так и работали с голым торсом ребята под палящим солнцем до тех пор, пока у одного из них от ожогов кожа не спине не вздулась волдырями.
В условиях лагеря такие ожоги вылечить не представлялось возможным. И парню пришлось досрочно закончить свой трудовой семестр. Он вернулся домой. И это была только первая потеря.
И вроде бы всё было дальше без особых проблем со здоровьем, не считая царапин, ссадин, синячков…
Следующим в списке, покинувших отряд, предстояло быть мне.
Только полгода назад я перенёс операцию на колене, а работа была физически тяжёлая. Приходилось таскать кирпичи на руках, да не по 1-2, а на всю длину рук - по 7-8, переносить носилки с раствором, ну и тому подобное. В результате колено начало распухать и ныть, особенно по ночам. Производительность моего труда начала падать, а другой работы в отряде, не связанной с физическими нагрузками не было. Было тяжело морально, больше чем физически.
И тут в отряд приходит телеграмма на имя Лены Абдрашитовой – нашего врача. Её отец попал в больницу в тяжёлом состоянии, и ей необходимо было вернуться домой. Командир, сопоставив факты и обстоятельства, принял решение отправить Лену домой в моём сопровождении. Вот так и для нас с Леной закончился наш, как оказалось, последний трудовой семестр.
Глава 5. Путь домой.
Улан-Хол. И здесь без местных не обошлось!
Мы без проблем добрались на автобусе до Улан-Хола. Приобрели билеты на поезд в астраханском направлении. Был уже глубокий вечер. Немногочисленные фонари отбрасывали снопы света, выхватывая из темноты стены невысоких строений и куски опустевших улиц. В здании железнодорожной станции было так же немноголюдно, а если быть более точным, вообще безлюдно, не считая нас с Леной. Мы расположились на видавших виды деревянных, обшарпанных, окрашенных тёмно-зелёной краской «диванах» в зале ожидания.
Лену, утомлённую переездом и дневной жарой, сморило. Положив под голову свой рюкзак, она мирно спала. Я сидел у её изголовья, размышляя о предстоящей поездке, потирая, ноющее время от времени, больное колено. Спокойная окружающая обстановка не предвещала каких-либо неприятностей, но на душе было от чего-то немного тревожно.
Тишину нарушили скрип нескольких пар сандалий и шлепанье пары сланцев по бетонному полу зала ожидания. Четвёрка парней лет 18-22 характерной азиатской внешности (раскосые глаза, жёсткие чёрного цвета шевелюры на головах, смуглая кожа) пересекала зал в нашем направлении. Присмотревшись к вошедшим повнимательнее, по их скуластым физиономиям, я понял, что это были казахи. О представителях этой нации в Каспийском, на нашей стройке, отзывались весьма нелестно, как о ленивых и любящих покутить и подебоширить. Опять же, не беру всю казахскую нацию в целом, а лишь отдельных её представителей.
Двое сели на «диван», стоящий спинкой к нашему, один перед нами, последний в некотором отдалении на «диване» возле окна.
- Опять местные! - мелькнуло у меня в голове и засосало под ложечкой. – Обложили! Что ж этим-то от нас нужно?
Ночь, чужой городок, вокруг не души, эти четверо с пока непонятными намерениями и спящая Лена вдобавок ко всему.
То, как они расселись, ни к чему хорошему не располагало.
Сидящий напротив, вполголоса, чтобы не разбудить Лену, начал разговор со мной, суть которого сводилась к тому, чтобы я поделился с ними, а проще говоря, ссудил бы им некоторую сумму денег. Для каких целей было понятно по их помятым рожам (лицами, эти расплывшиеся от пьянства, с и без того узкими глазами, физиономии, назвать было трудно).
Радик, отправляя нас в дорогу, выделил из отрядовской кассы по 40 рублей, чтобы нам хватило на дорогу. Больше он не мог дать, так как до расчёта с ПМК, надо было ещё работать и работать, да и на что-то надо было ещё и поддерживать жизнедеятельность отряда. Билет на самолёт из Астрахани в Уфу стоил, как мне помнится, 24 рубля. И поэтому этих денег при идеальном раскладе должно было хватить и на дорогу и на пропитание. И хотя девчонки нас снабдили некоторым запасом продуктов, учитывая местный климат, в долгой дороге его сохранность была под большим вопросом, и поэтому он был небольшим.
Ещё и наши стройорядовские куртки для этих «товарищей» послужили дополнительной приманкой. Раз студенты-стройотрядовцы, значит, едут домой с заработанными деньгами.
Это был самый весомый для них аргумент, на который они старались надавить. Ещё они постоянно порывались разбудить Лену, и что бы за этим могло последовать, было даже жутко предположить.
Я мельком взглянул в сторону кассы. Шторки задёрнуты, свет потушен. Помощи ждать было неоткуда, шум подымать не было смысла, ещё и больное колено предательски ныло.
Я приводил кучу аргументов, рассказал им и про малые средства, которых нам было в обрез и про то, что я еду на лечение, даже для убедительности задрал штанину и показал, перетянутое эластичным бинтом, распухшее колено, и что Лена едет к больному отцу. Но вымогатели стояли на своём, на жалость их пробить не удалось. Напряжение достигало пика. Остался один способ отделаться от них – поторговаться. Честно говоря, денег мне отдавать ну никак не хотелось! Я представить себе не мог, как потом добираться до дома без денег, ведь это было только начало пути!
С мыслью о том, что единственный способ из создавшегося положения - это откупиться, я уже смирился. Остался решить один вопрос, какой ценой.
Всё-таки что-то в моих аргументов их тронуло, но уйти ни с чем, они не соглашались. Сошлись на 10 рублях. По тем временам довольно-таки большая сумма. Если измерять ёмкость этой суммы в водке, то на эти деньги можно было тогда купить 2 поллитры и закуску.
Больше они не уступали, а я, включив в голове свой «бортовой компьютер», вычислил, что в идеале мне будет оставшихся денег достаточно, чтобы продолжить путь, не прибегая к займу у Лены. Тем более что это не в моих правилах брать в долг, особенно у девушки.
Я рассчитался за наше спокойствие с этими крохоборами. Весело пошлёпывая подошвами своих обувок по бетонному полу зала ожидания, они довольные, с «добычей» оставили-таки нас в покое. Их чёрные силуэты ещё некоторое время колыхались, удаляясь в проёме окна. Я вздохнул с облегчением, что всё обошлось без «кровопролития», но одна лишь мысль надолго засела в моей голове: «Лишь бы хватило денег добраться до дома!». «Бортовой компьютер» в голове работал непрерывно!
Лена так и спала. Она до сих пор, я думаю, не знает об этом ночном происшествии.
Вскоре, проснувшаяся кассирша, объявила в громкоговоритель о прибытии нашего поезда. Мы загрузились в свой вагон и через пару минут уже удалялись от этого «гостеприимного» ночного калмыцкого городка.
По иронии судьбы наш вагон прокатил мимо одноэтажного, окрашенной белой штукатуркой, здания отделения транспортной милиции, с одиноким горящим фонарём над входом и дежурным освещением в одном окне. Оно, как мне показалось, как и весь городок было погружено в глубокий сон. Вот так моя милиция меня бережёт!
Астрахань. Попытка улететь или дагестанская слива.
Усталость и нервное напряжение от пережитого сыграли свою роль, я провалился в глубокий сон, только взобравшись на свою верхнюю полку.
Прибыв в Астрахань, мы, не теряя времени, отправились в аэропорт. Подъезжая к Нариманово, за поворотом из окна автобуса, мы увидели здание аэропорта. С до боли знакомыми архитектурными формами. Типовое строительство! Как две капли воды здание аэропорта Нариманово походило на уфимский аэропорт. И сколько же по всему Союзу было построено вот таких вот образчиков советского зодчества образца 70-80-х годов прошлого столетия.
Кинулись к расписанию. Самолёт только после обеда. Мы к кассам. С нетерпением достояв очередь, узнаём, что билетов, увы! нет. Но осталась надежда на бронь, которую снимают за час до отлёта. Ни сотовых, ни тем более Интернета тогда не было, и узнать о наличии билетов и их расходе в онлайне не представлялось возможным. Так с надеждой на благополучный исход мы вернулись в город. Торчать в душном здании аэропорта так долго как-то не хотелось.
Мы доехали до центра. Прогулялись по белокаменному кремлю.
Высокая колокольня с золочёнными римскими цифрами на синем циферблате курантов, сооружённая над входными воротами кремля. Рядом тоже высокий пятикупольный собор, с зелёной крышей и позолоченными маковками, увенчанными православными крестами. По периметру крыши под белыми арками красивые фрески с библейскими сюжетами, по три с каждой стороны. По обеим сторонам невысоких зубчатых стен, с остроконечными сторожевыми башнями, рядами были посажены деревья с раскидистыми кронами и голубые ели. И здесь, как и в архитектуре собора, колокольни и церквей внутри кремля, красивое сочетание белого с зелёным.
Вполне насладившись кремлёвской архитектурой, мы зашли в прилегающий к кремлю парк. Палящее июльское солнце, жара загоняла нас под кроны деревьев в тенистые аллеи, ближе к воде. В парке было небольшое озеро. Оно оправдывало своё название – Лебединое. По голубой глади скользили несколько пар чёрных и белых лебедей. У чёрных оперение отливало на солнце яркими бликами. Эти грациозные птицы размахивали крыльями, цепляя воду, поднимали веера алмазных в солнечном свете брызг. Гуляющие в парке люди бросали лебедям хлеб, некоторые пытались кормить их с рук.
Обогнув озеро, мы вышли к Волге. У стенки причала стоял белоснежный четырёхпалубный красавец-лайнер, мерно покачивающийся в волжских водах. От реки повеяло свежестью. Чайки, покрикивая, проносились над волнами. По реке барражировали различные суда, от небольших катерков и яхточек до крупнотоннажных пассажирских лайнеров и танкеров.
Минутная стрелка на курантах кремля сделала несколько оборотов. Подошло время обеда. Перекусив в какой-то кафешке в парке, мы решили вернуться в аэропорт, чтобы быть в непосредственной близости к кассе и оказаться в первых рядах за вожделенными разбронированными билетами.
Час «Х» приближался, очередь у окошка кассы начала формироваться. Лена была второй, я за ней. За мной пристроились ещё человек десять.
Всё, началось! Первый пошёл! Ему оформили билет, и его счастливый обладатель уже спешил в накопитель, как вдруг к очереди подошли два лица явно кавказской национальности. Вид их был, прямо скажем, неряшливый. Двух-трёхдневная щетина, всклокоченные шевелюры, грязные, непонятной расцветки, футболки, тренировочные штаны а-ля «адидас», с посеревшими от долгой носки трёх полосными лампасами и пузырями на коленях и сланцы на босу ногу. Один, не обращая внимания на очередь, засунул голову в окошко и что-то шепнул администратору. Второй тем временем вывалил из кармана треников сложенную вдвое солидную пачку денежных купюр немалого достоинства. После недолгих переговоров часть денег из этой пачки вместе с паспортами этих бесцеремонных граждан легла на стол администратора. После чего было объявлено, что оформление билетов прекращается. Невозмутимые кавказцы преспокойно двинулись в накопитель. Очередь негодовала. Чтобы немного снять возросшее напряжение, администраторша спросила, нет ли неотложных пассажиров. Телеграмма с вызовом оказалось только у Лены. Ей оформили билет. Она, пройдя в накопитель, оглянулась. Смущённо пожала плечами и попрощалась со мной, помахав рукой.
Как выяснилось позже, эти дагестанцы, а это были представители как раз этой кавказской национальности, выкупили 12 (!) посадочных мест и забили багажный отсек несколькими тоннами (!) свежей сливы. Вот такая арифметика с кибернетикой! А 10 человек остались в аэропорту в ожидании следующего рейса, который шёл через сутки, либо, как я, начали искать другие способы добраться до Уфы.
Было очень обидно, что нами пренебрегли, предпочли «заработать по-лёгкому».
Возмущаться, сотрясая воздух, не было времени. Необходимо было, что-то предпринимать. «Компьютер» в голове вновь начал производить расчёты. Оставаться в аэропорту ещё сутки, когда денег осталось ровно на билет + какие-то копейки, не было смысла. Раз не получилось улететь, я решил добираться до дома наземным транспортом. В четвёртый раз, проехав по маршруту аэропорт «Нариманово» - Астрахань, я добрался до железнодорожного вокзала.
… Города, поезда -1. (Саратов. Стакан воды)
И сразу в ближайшую кассу! Как только добрался до окошка, начал загружать кассиршу различными маршрутами от Астрахани до Уфы. Мы так и не смогли проложить оптимальный маршрут – то поезда шли не туда, то по времени не подходили. Я подбирал по принципу: «Лучше плохо ехать, чем хорошо сидеть!» Перебрав несколько городов вдоль Волги, через которые поезда шли через Уфу или до Уфы, выбрали самый ближайший по времени – им оказался Саратов.
И вот я уже лежал на очередной своей верхней полке, на которой так и провалялся все 12 часов пути, глядя в окно на меняющиеся как в калейдоскопе пейзажи, в перерывах между провалами в сон.
Глубоко за полночь поезд прибыл в Саратов. И всё опять по старой схеме – касса, разработка маршрута с кассиром и опять неудачный расклад. Ближайший поезд до Уфы был только утром или даже днём. Выбрал очередной, знакомый мне по когда-то пройденному пути город - им оказался Куйбышев (ныне Самара).
Приобретя билет, я решил прогуляться в оставшееся до отправления поезда время по так хорошо знакомому мне железнодорожному вокзалу Саратова.
Именно на этот вокзал нас, призывников, привёз воинский эшелон в мае 1982 года. Отсюда нас довезли до части, в которой я отслужил срочную службу. Сюда мы на электричке приезжали дважды в увольнение на экскурсию по Саратову. Отсюда в конце 1983 года я уезжал в отпуск. А в апреле 1984 года, я в последний раз в качестве военнослужащего срочной службы, прибыл сюда с дембельским чемоданом, в наутюженной «парадке» старшего сержанта Ракетных войск с задвинутой на затылок фуражке. Проскочив через зал ожидания, я с товарищами, с которыми вместе был уволен в этот день, отправился с привокзальной площади в аэропорт, чтобы долететь до Уфы...
Я прошёлся по опустевшей привокзальной площади. После душного вагона, накалившегося от дневного зноя и жаркого дыхания десятков людей, ночная прохлада освежала. Недалеко от остановки «спали», опустив дуги, два троллейбуса маршрута №2 - «Саратов-Энгельс». Последний практически пустой троллейбус только что вырулил с площади и вкатился на мост через Волгу, соединяющий Саратов и его город-спутник – Энгельс. Город спал.
Чувство голода отозвалось в желудке нудным урчанием. Пошарив по карманам и пересчитав оставшуюся наличность, я решил потерпеть ещё шесть часов. Именно столько идёт поезд до Куйбышева. Но надо было как-то обмануть желудок, и я направился к автоматам газированной воды, выстроившихся в ряд на углу привокзальной площади.
Ополоснув стакан, я поставил его на «пятачок» и опустил однокопеечную монетку в щёлочку монетоприёмника. Газо-водяная смесь мощной струёй ударила о дно стакана и в пару секунд его заполнила. Жёлто-красный автомат, напоследок прошипев в стакан остатками газа, затих. С жадностью, в два глотка я осушил стакан, не обращая внимания на маленькие разрывы пузырьков газа, орошающие колючими капельками полость рта. Жидкость, проделав путь по пищеводу, просочилась в желудок и он, наконец «заработал»…
Объявили посадку. Наконец-то нижняя полка, правда, боковушка, но где и как скоротать остаток ночи было как-то всё равно. Так получалось, что я ехал на поездах каботажных маршрутов, соединяющих областные центры – сначала «Астрахань-Саратов», затем «Саратов-Куйбышев».
… Города, поезда -2. (Куйбышев. Свои!..)
К перрону Куйбышевского вокзала наш поезд подкатил, когда уже утро закончилось, а день только начинался – примерно около полудня. Солнце на ясном голубом небе беспощадно палило.
Да, и этот вокзал был мне знаком. Здесь мы сидели на лужайке за путями, в ожидании очередного поезда, по дороге с «гражданки» в армию.
Выбравшись на перрон, я поспешил к кассам. Недолго протомившись в очереди, я наконец добрался до вожделенного окошка.
- Мне на ближайший до Уфы, - устало выдохнул я в переговорное устройство.
Время отправления меня вполне устраивало, осталось определиться с местом.
- Есть только «СВ», - после недолгой паузы, вызванной переговорами с диспетчером, выдала мне кассирша.
Узнав цену билета и пересчитав в уме оставшуюся наличность, я выгрузил в вырез окошка необходимую сумму. Вот он, наконец-то, билет до Уфы! Мои дорожные приключения подходили к концу. Теперь можно было расслабиться и побаловать-таки свой истосковавшийся по еде желудок.
В буфете вокзала я взял себе стакан кофейного напитка с молоком и пару глазированных какао булок с маком. С аппетитом уничтожил половину провизии, я оставил оставшуюся булку в дорогу. Всё-таки ещё 9 часов пути предстояло.
По репродуктору объявили о прибытии моего поезда, ехавшем из какого-то южного курортного города. Главное, что конечным пунктом его маршрута была Уфа. Это грело душу.
Закинув на плечо свой рюкзак, я двинулся вдоль перрона параллельно движению поезда. Мелькали окна вагонов, останавливающегося поезда, а в окнах служебных купе и номера вагонов. Вот и мой! Практически в самом хвосте.
Поезд шёл все медленнее и вот, с шипением выпустив пар, остановился. Двери вагонов открылись, и на перрон сначала выпорхнули девушки-проводницы в песочного цвета куртках студенческого отряда проводников. Я невольно улыбнулся. Варьируя между, выходящими из поезда и спешащими по своим делам, пассажирами, провожающими и встречающими, я добрался до своего вагона. У девушки на «песочке» я разглядел нашивку «УГПИ». Эта была студентка Уфимского пединститута. «Свои!» - мелькнуло в голове. Конечно, в идеале, мне хотелось увидеть аббревиатуру нашего авиационного, но и это радовало. Обменявшись улыбками с проводницей и, отметив у неё свой билет, я, пройдя в вагон, забросил рюкзак в купе и поспешил на воздух, на перрон.
Белокожая с густой русой косой девушка контрастно отличалась от меня. У меня помимо практически коричневого калмыцкого загара на всех открытых участках кожи, была ещё недельная густая растительность на подбородке и косматая причёска. А объединяли нас куртки с нашивками и значками. Поэтому пассажиры, проходящие в вагон, восхищались моим «южным» загаром, относя его и к девушке-проводнице. Мол, с юга едете, накупались, загорели. А она сетовала на то, что с этой работой моря-то и не видели почти. Прибыли на место – вагон сдай бригадиру. Часок-другой отдыха: разве только до моря добежать, чтобы ополоснуться, про позагорать вообще и речи не было – и сразу назад: готовить вагон в обратный путь. Вот и весь курорт – одно название!..
Посадка заканчивалась, я вернулся в своё купе на уже привычную верхнюю полку.
… Города, поезда -3. (Отрадное. Случай в последнем вагоне)
Моими соседями по купе оказалась интересная пара. Он – мужчина, достаточно пожилого возраста, ближе к шестидесяти. Она – молоденькая девчонка, чуть за двадцать. Сначала мне показалось – папа с дочкой, а на деле – супружеская пара. Они так старательно это скрывали, но это было очевидно…
Я периодически проваливался в сон, убаюканный мерным стуком колёс, мягким покрытием полки и свежей постелью. «Спальный вагон» - ничего не скажешь! Воздух, рассекаемый поездом, врывался в открытую форточку купе, наполняя его свежестью и прохладой. Меня это так расслабило после общих и плацкартных вагонов, что надо было чему-то экстраординарному случиться, чтобы я оттуда слез.
И это случилось! Сначала в вагоне началась какая-то суета, забегали проводницы, громко и нервно переговаривались в коридоре вагона. Поезд начал замедлять ход, подъезжая к какой-то станции. Это был небольшой городок Куйбышевской области – Отрадное.
По дороге, проложенной по косогору параллельно железнодорожным путям, поднимая клубы пыли, то пропадая за высоким кустарником и изгородью, то появляясь, подпрыгивая на ухабах, на большой скорости летел светло-серый с красной полосой и красным крестом в белом круге УАЗик «скорой помощи» с фиолетовым проблесковым фонарём на крыше. Стук колёс нашего поезда заглушал сирену, лишь обрывки её доходили до нашего слуха.
Поезд остановился. По перрону в направлении хвоста поезда бежал врач со «скорой» с тяжёлым саквояжем и болтающимися на шее наушниками тонометра, в сопровождении двух санитаров с носилками.
Я высунулся в форточку. У последнего вагона скопилась уже довольно таки внушительных размеров толпа зевак, набежавших со всего поезда и станции. Мои соседи тоже вышли на перрон. Девушка осталась возле вагона, а мужчина засеменил в сторону шумевшей и охающей толпы. Вскоре люди расступились, и санитары вынесли на носилках женщину в синей форменной юбке проводника и светло-фиолетовой рубашке с темными багровыми пятнами от крови. Правой рукой пострадавшая придерживала забинтованную голову, левая выпачканная в крови лежала вдоль туловища. Врач быстрой рысцой бежал возле носилок. Вскоре эта процессия уже поднималась по тропинке по косогору к припаркованной на пристанционной площадке карете «скорой помощи».
Пассажиры, начали расходиться по вагонам, с жаром обсуждая увиденное. Мои соседи тоже вернулись в купе. Из рассказа мужчины, собранного из предположений и догадок, я узнал, в последнем вагоне взорвался котёл «титана», нагревающего воду от попадания в уголь какого-то взрывчатого вещества или чего-то подобного. В результате взрыва разворотило борт вагона со стороны «титана» и серьезно покорёжило служебное купе проводников, в котором находилась пострадавшая проводница.
Вагон был прицепной, его добавили к нашему поезду в Куйбышеве и обслуживали его профессиональные проводницы, а не наши студентки. Женщину было, безусловно, жалко, хотя, по правде сказать, пострадала она, в большей степени, по собственной халатности. Элементарное пренебрежение техникой безопасности.
Не надо было быть настолько сильным в познаниях по термодинамике, чтобы не понять, что котёл могло разорвать только от избыточного давления внутри котла, вызванного нагретым до критически высокой температуры пара. А это могло произойти только от того, что в котле либо просто-напросто не было воды, либо её было ничтожно мало. Вот и вся физика! А байки про взрывчатку – это для дилетантов!
Позже я встречался с Сашкой Мулявко, который был в этом сезоне комиссаром Зонального студенческого отряда проводников «Стрела», и он рассказывал, что этим вагоном с развороченным бортом они «пугали» выезжающие в рейс бригады, проводя на этом живом примере инструктажи по технике безопасности.
Конец пути. Дома, наконец…
Близился вечер, соседи засуетились, собирая на стол. Долго меня уговаривали разделить с ними трапезу. Но я согласился только на чай, тем более что у меня оставался «НЗ» в виде булки, купленной в буфете Куйбышевского вокзала. Уничтожив свой «НЗ» и поблагодарив радушных соседей за чай, я вернулся на своё ложе и продолжил рассматривать меняющиеся за окном картинки.
Переехали через реку Ик по самому «длинному» железнодорожному мосту, но это если ехать с запада на восток. Разница во времени между Оренбургской областью и Башкирией 2 часа, и поэтому если перед въездом на мост, к примеру, было 18.00, то после съезда с моста уже 20.00. Въехали в родную Башкирию.
По пути, за окнами вагона оставались знакомые полустанки и небольшие станции. Вот проехали станцию Приютово. В этом посёлке живёт много моих родных: старший брат отца - дядя Володя с семьёй, двоюродная сестра матери - тётя Нэля и многочисленные двоюродные и троюродные братья и сёстры с обеих родительских сторон.
А километрах в двадцати родная отцовская деревня Большезингереево, в которой мы с братом проводили практически каждое лето, живя то у старшей, то у младшей отцовской сестры. Там на деревенском погосте лежат мой дед Василий и бабушка Мария. Именно там корни моего династического семейного древа.
Ещё полтора-два часа и наш поезд подъехал к станции Чишмы. В народе ходила, а может и до сих пор ходит поговорка: «Деньги есть – Уфа гуляем, денег нет – Чишма сидим!» Ещё один бросок и мы дома!
Станция Дёма. Мы уже в черте города Уфа. Осталось только переехать реку Белая и через 20 минут уже конечная остановка! Но не тут-то было.
Задержка в пути, вызванная чрезвычайным происшествием в последнем вагоне, выбила нас из графика. Красный сигнал семафора застал нас на полпути от ст. Дёма до моста через Белую. Уже опустились сумерки, на горизонте на холмах за рекой мерцали огни большого города, а мы стояли в тишине, лишь слышалось через открытое окно стрекотание цикад. И вот темноту просверлили фонари, идущего по встречному пути, товарного поезда. Протяжный, густой гудок грубым басом разрезал тишину и вскоре состав тяжело простучал колёсами по стыкам рельсов. И снова всё стихло.
Зажёгся зелёный сигнал семафора. Поезд дёрнулся, сцепки вагонов громыхнули, и состав медленно начал набирать ход. Вот и мост, за окном купе замелькали перекрестья мостовых конструкций. Белая текла, отражая в своих водах огни бакенов и пробивающийся сквозь облака лунный свет.
На горе возвышалась на постаменте бронзовая фигура Салавата Юлаева в лисьей островерхой шапке, с нагайкой, свисающей с запястья поднятой правой руки, восседающего на гордом скакуне, готовом подняться на дыбы. Этот памятник - визитная карточка Уфы, кстати, самая большая конная композиция в Европе. В ночное время он подсвечивается с четырех сторон фонарями. Вот и в тот вечер Салават казался золотым в лучах фонарей.
Всё! Приехали! Поезд, выпустив пар и брякнув напоследок сцепками вагонов, встал у перрона железнодорожного вокзала Уфа. Попрощавшись со своими соседями и поблагодарив девчонок-проводниц, я, закинув свой рюкзак на плечо, поспешил на привокзальную площадь, через подземный переход под путями. Конечно, мне хотелось посмотреть на злополучный последний вагон, но время было против меня, ночь на дворе, и перспектива просидеть до первой электрички или автобуса, находясь уже в родном городе, меня никак не устраивала.
На моё счастье, после двухминутного ожидания, на привокзальную площадь, поскрипывая тормозами на спуске, вкатился автобус-экспресс 110-го маршрута, проездом из аэропорта. Я влез в автобус и, расплатившись с кондуктором сел на свободное кресло.
Пролетев по опустевшим улицам и сделав несколько запланированных остановок по маршруту, автобус докатил до конечной остановки. Осталось пройти по тёмному пустырю между одноэтажными, деревянными подворьями частного сектора и новым девятиэтажным микрорайоном. Вот и мой дом. Вошёл во двор, добежал до своего 2-го подъезда и нажал на кнопку вызова лифта.
Кабинка лифта со скрежетом и свистом опустилась на первый этаж. Дверцы раздвинулись, я прошёл внутрь. Лифт медленно поднимался на девятый этаж, «компьютер» в моей голове выключился, необходимости в расчётах уже не было. В кармане моих джинсов в гордом одиночестве перекатывалась из угла в угол последняя трёхкопеечная монетка.
Вот так и закончилась эта увлекательная дорожная история.
А мозг долбили три желания: мне хотелось есть, принять ванну и спать – и всё одновременно!...
Встреча в аэропорту.
Без нас с Леной, ребята закончили строительство котельной, построив коробку здания и положив перекрытия. Остались отделочные работы, положить кровлю и установить оборудование. Но это уже предстояло делать не нашим. А наши летели домой. И мы их встречали в аэропорту. Мы – это я и Зинфира Вежнина – Володина супруга.
Самолёт совершил посадку, высадил пассажиров и вскоре в дверном проёме зала прилёта появились просто ужасно загорелые и сильно обросшие, некоторые даже в довольно таки окладистых бородах, ребята из нашей «Кометы». Зинфира даже отшатнулась, увидев своего благоверного в чёрной бороде с довольной белозубой улыбкой на губах. Мы тепло поздоровались с ребятами. Когда дошла очередь до Радика Рахимова, он только и смог произнести, пожимая мне руку:
- Копчёный край!..
P.S.
Вот так или примерно так работали в стройотрядах в середине 80-х годов прошлого века девчонки и парни из институтов и техникумов Советского Союза.
По-разному сложилась жизнь у ребят из «Гренады» -85, «Горизонта» - 86 и «Кометы»- 87. И я думаю, что эти летние месяцы тех лет, остались у большинства из них яркими пятнами в памяти.
Я и ещё четверо кометовцев – Радик Муслимов, Володя Вежнин, Олег Филимонов и Володя Усик после 4-го курса перевелись на 5-й курс Ленинградского военного инженерного Краснознамённого института им. А.Ф. Можайского и, закончив его в 1989 году, посвятили свои жизни армии.
И как не банально звучит эта избитая фраза - в данном случае, как сейчас говориться, она в тему: «А это уже совсем другая история!..»