Словно впервые, он рассматривал привычный вид со своего балкона. Заковыристая истоптанная дорога, огибала холмы, упиралась и пропадала на горе. Почему они называют её Лбом? Впрочем, и вправду, напоминает череп. Известняк придаёт ей цвет кости, пожелтевшей от времени, вытоптанная трава открывает огромные участки бурой глины. Череп с запёкшейся кровью. Но сколько в этой глине настоящей крови не скажет никто. Они говорят просто - Голгофа. Интересно, за ней дорога продолжается? Не может быть, чтобы она обрывалась. В Риме нет дорог, которые кончаются - одна переходит в другую и так до бесконечности. А здесь - есть... Их и дорогами-то нельзя назвать. "Эти" показывают направление и называют место, но дорога может идти совсем в другую сторону. И во всём они такие же. Они не умеют говорить коротко и прямо. Интересно, как же всё-таки он узнал про собаку?- Тут Пилат поймал себя на мысли, что упорно, помимо своей воли, возвращается к нему.- Конечно, любимый Геракл даже больше, чем верный товарищ, это сын, которым Боги не захотели меня наградить, но разве только из-за него, я снова думаю об этом назарянине. Я и не собирался его убивать, но что делает его таким уверенным в себе? Несомненно - он лекарь, которому равных нет, он умеет читать чужие мысли, но Пилат и сам не всегда знает, как поступит, а уж тем более, когда ему подсказывают другие. И достойных врагов он видел немало на своём веку, храбрости которых отдавал честь, дело не в этом... Тогда, что же?
- Марк! Найди Лисия - я хочу его видеть. Когда «эти» разойдутся, пусть придёт.
Марк удалился.- Кроме глупостей, что болтают, о нём ничего не известно. Вряд ли бы Каифа так боялся его, если бы не было серьёзных оснований. В то же время, куда проще было бы его убить. Но Синод не делает и этого. Они так хотят его смерти и так не хотят его убить? Не заговорённый же он?! Всякий человек смертен. Всякий подобен червяку, если на него наступить.- Но прокуратор чувствовал, что к Исусу это не относится. Вернее, он хотел бы этого.- А чего хочу я? Кого могу бояться я, если позволяю кому-то дотрагиваться до моего Геракла? Если в Риме узнают об этом, в меня будут тыкать пальцами! Но он спас его, разве этого мало? Значит мало, значит, есть что-то ещё и я должен знать - что. В его действиях не было ничего магического, но я же сам всё видел. Ведь Геракл умер, а теперь просто спит...- Пилат присмотрелся к своему псу, но тот продолжал ритмично вздымать и опускать бока. Лапы, веки, брыли - всё вздрагивало так же, как было и раньше, когда во сне, пёс продолжал биться за жизнь своего императора, и успокаивался, убедившись, что враг больше не сможет поднять руку на его Бога.- Ничего, пёс, мы ещё повоюем!- дотронулся до него Пилат. Утренняя жара незаметно, но уже давно, превратилась в закатную духоту. Всё гладкое становилось скользким от влаги, одежда прилипала к телу. Это раздражало прокуратора. Он не был болезненно чистоплотным - ему не привыкать и к роскоши, и к запаху взмыленного коня, но то, что поднималось с улиц Иерусалима, та вонь, которая доходила до его покоев, просто бесила. Это был запах врага. Он презирал евреев. Oн их почти ненавидел. Все они были этим запахом - их манера говорить, одеваться, думать, поступать... Всё это было пропитано вонью вечерних улиц Иерусалима. Сколько раз, вечером, он собирался просить отставки, но утром, когда свежесть и шум трудолюбивого города будили его, он отменял своё решение. Здесь он прокуратор - наместник Великого Рима, почти основа Римской Империи, а там, на родине, он станет просто Понтием Пилатом, каких в Риме тысячи. Его могли бы выделять из этой когорты только Великие Деньги, но их у Пилата не было. Для этого - не было. Это неправда, что можно послать одну армию, другую, для этого тоже нужны деньги. Империя стоит много дороже тех средств, которые получает. Роскошь Рима должна убеждать каждого в её незыблемости.- Почему он сказал, что Империя лишь ненадолго переживёт меня? Я могу об этом догадываться, но откуда знает он - этот самодовольный лекаришка, который врядли поднимался выше этих кочек? Откуда в его башке тон повелителя. О какой истине ты говоришь, что ты знаешь о ней? Думаешь, если тысячи бездельников идут за тобой, это уже армия? Они же не умеют воевать, они никогда не видели крови. У тебя нет оружия... Ты хочешь победить Рим? Посмотри, ты видишь эту дорогу, да, которая идёт от твоей Голгофы? Зачем ты выпустил огненного дракона? Ведь он съест не только меня, он доберётся и до тебя...зачем ты это сделал? Его нужно кормить...человеческим мясом...Зачем ты это сделал? Попроси свою Истину остановить его. Посмотри как он близко, нам надо куда-то спрятаться, если он увидит тебя, мы не сможем убежать. Я не разрешал тебе этого, зачем ты выпустил его? Твоя Истина нас спасёт? Попроси её, она же знает тебя? Почему ты не можешь ей приказать?
- Потому, что я ещё не прокуратор...
Пилат открыл глаза.
- Приветствую тебя, Светлейший!
- Почему...ты?.. а где?..- Пилат догадался, что задремал и не слышал прихода Лисия.- Ты доиграешься, Клавдий... Если в Риме узнают про "Светлейшего", я уже не смогу тебя спасти...
- Не захочешь или не сможешь?
- Не смогу, потому, что буду распят на соседнем столбе.
- Думаю, в Риме это никого не волнует, им не до тебя, пока ты их кормишь...они простят тебе и большее.
- Как всё прошло?
- Ты знаешь, я ожидал худшего, впрочем, худшее ещё впереди...
- О чём ты?
- Уж слишком всё гладко - всего один инцидент, о котором мало кто знает.
- Не тяни, как на дыбе.
- В Храме...Назарянин устроил драку, вернее, один из его учеников, но всё обошлось. Пострадал один торгаш. Собственно он и начал, его просто утихомирили. Настораживает другое: когда Назорей уходил, произнёс фразу - передайте Синоду, что через три дня я разрушу этот вертеп, камня на камне от них не оставлю, а на этом месте построю свой Храм.
- Что это может значить?
- Не знаю, но личность очень интересная. Кстати, он вылечил твоего людоеда?
- Оставь Геракла в покое. Ты циник, Клавдий, мне жаль твою мать. У тебя нет ничего святого.
- Есть, прокуратор - деньги и друзья.
- Не лги - деньги и дружба - несовместимые понятия.
- Может быть ты и прав, Понтий. Нет денег, зато есть ты.
- Я терплю тебя потому, что ты подхалим.
- Что поделаешь, у меня такая работа, иначе кому бы я был нужен.
- Вернёмся...
- Хорошо... Он действительно человек необычный. Его имя Исус, родился он не в Назарете, а в Вефлиеме. Ему тридцать три, отец плотник, мать не еврейка. Интересно, что отца своего он не признаёт.
- Почему?
- Отсюда-то всё и начинается! Ему сообщили, что мать зачала его не от Иосифа - отца, а от другого!
- Кого?
- От Бога, которому они все поклоняются!
- Что за чушь!?
- Утверждают, что девственность её при этом нарушена не была. Поэтому Иосиф её и не бросил. Но дело в том, что она сама ему призналась, что беременна.
- Дикость какая-то!
- Возможно, что ты прав, но его способности человеческими не назовёшь - он наизусть знает Тору и всю прочую их писанину. Ты можешь себе представить этот объём? Он в совершенстве владеет латынью, греческим, арабским.
- Но что же тут сверхчеловеческого?
- Я упустил одну деталь... он знал это уже в три года. Его приглашали в синагоги, чтобы проповедовал. В свои три года, кроме - мама дай сиську, ты мог что-нибудь ещё произнести? Теперь главное, что касается его врачевания - утверждают, что Лазарь, о котором так много все говорят, совершенно реальное лицо. Его смерть была установлена и зафиксирована. Он уже разлагался, когда пришёл назарянин и оживил его!
- Всё это домыслы и слухи, Синод занимался этим делом?
- Занимался, прокуратор. Допрашивать Лазаря бессмысленно. Он не говорит - не обладает осмысленной речью и взглядом. Может передвигаться, исполнять команды, но сам, при этом, не инициативен…
- Но кто может подтвердить, что он действительно был мёртв?
- В том-то и дело, что есть кому! Ты не поверишь...- Каифа!
- Так вот почему они его так боятся!
- Именно.
- Значит, ребёнок уверовал в свою исключительность и, обладая некоторыми способностями, развил их до совершенства?
- Не один он, Светлейший. Арабские астрологи вычислили его рождение и предсказали ему судьбу царя над царями. Они пришли в Вифлием, к нему на поклон, по слухам, принесли ему в дар целое состояние. Когда Ирод узнал об этом, велел вырезать всех младенцев возрастом до двух лет. Но мальчика, вместе с родителями, тайно вывезли в Египет. После смерти Ирода они вернулись и записались уже в Назарете. Есть ещё один интересный факт - его отец - Иосиф, происходит из рода первых царей. Он из рода Давида. По преданию - Христос - значит Спаситель, будет происходить из этого рода и явится пророком, провозглашающим Слово Бога о Истине.
- Почему ты раньше мне ничего не докладывал?
- Потому, что ты хранишь нас от внешнего врага, а мы тебя от внутреннего, и незачем утруждать прокуратора всякой ерундой, с которой мы можем справиться и сами.
- Значит, уже не можете, если я заинтересовался этим. У нас есть что-нибудь на этого Назорея? Исус - ты сказал?
- Да, прокуратор - ничего.
- А как же его вчерашняя речь на площади?
- Я проверял... нашёл - это псалмы Давида и там нет ни одного слова о Риме. Рима вообще тогда не было. Ни один свидетель не подтвердит, что он призывал к восстанию, а псалмы он тебе прочитает, если попросишь. Там, вообще, не понятно - некоторые утверждают, что видели, как он взошёл на небо и говорил оттуда, а потом исчез... спрятался за солнцем. Вот так вот, Светлейший, я не знаю с чем или кем мы имеем дело, но думаю, что это серьёзно. Синод боится этого человека, говорят его невозможно убить...
- Когда ты сказал, через три дня?
- Да.
- Значит, после Пасхи...
- Мы можем его взять, но что это даст? Если он действительно не человек, лучше с ним договориться. Но прокуратор - ты, и я тебе не завидую...
- Иди, мне нужно подумать...
- Слава Великому Кесарю!
- Да пропади ты со своим Кесарем...
- Извини, Светлейший...
Пилат остался один. - Какой нехороший закат,- подумал он, глядя на уходящее солнце.
продолжение: http://www.proza.ru/2012/07/03/1576