"Чеченец никогда не выстрелит в спину даже самому заклятому врагу, никогда не убьёт безоружного, схватка может быть только на равных, лицом к лицу. Чеченец имеет честь, которую в нашем мире многие потеряли уже давно.» Алла Дудаева, из книги «На изломе столетий».
Летим в Грозный
28 января 1995 года с группой офицеров волгоградского гарнизона — заменой для воюющей части 8-го гвардейского армейского корпуса, наша журналистская команда вылетела в Грозный.
«Выпей, легче будет!» - предложил подполковник-сосед в командирском отсеке десантного АН-12, доставая полуторку разбавленного спирта. Первый раз пил в полёте. Действительно, пробки из ушей вышли и стало хорошо. Экипаж пил тоже. Передо мной был какой-то трубопровод с краником. К этому кранику периодически выскакивал из кабины штурман с гранёным стаканом и, наполнив его, вновь исчезал в кабине.
Через полтора часа полёта под крылом самолёта показалась грязная извилистая Сунжа и замелькали пригородные кварталы чеченской столицы. Самолёт выписал в небе несколько крутых виражей с одновременным снижением под очень крутым углом. Иначе нельзя — могут сбить. Посадка заняла не более полутора-двух минут, Ан-12 неожиданно коснулся колёсами бетонной полосы и резко замер напротив разрушенного здания аэровокзала. Уже потом нам сообщили, что это был первый самолёт, прорвавшийся сюда прямо из Волгограда. До этого аэропорт принимал преимущественно только вертолёты из Моздока. Так как самолёты сбивали чеченские боевики. Вот, гады, сразу не сказали — хрен бы вам полетел!
Здание аэровокзала выглядело частично разрушенным внешне и полностью разграбленным изнутри. Неподалёку высились обломки президентского лайнера Дудаева. «Где здесь поссать?» - спросил я у первого попавшегося автоматчика. «А где хошь!» Пройдяпо битому стеклу прямо сквозь «витрину» аэровокзала, мы сели в БТР и приехали в Центр боевого управления Северной группировки войск под командованием генерал-лейтенанта Рохлина, располагавшийся на консервном заводе.
Встретили нас с распростёртыми объятиями: «Волгоградцы?! Родненькие вы наши, как же мы вас ждали!» - обрадованно воскликнул подбежавший усач, адъютант Рохлина старший прапорщик Михаил Товстый. Подошедшие офицеры целовались с вновь прибывшими.
Прошли в генеральский кунг. «Папа» задерживался и мы разговорились с офицерами. Естественно, первый вопрос был о потерях.
255 полк: командир ранен, заместитель убит, ротные — все убиты, из взводных осталось двое. 33-й полк: командир Верещагин тяжело ранен, заместитель разорван в клочья...- рассказал один из офицеров фельдъегерской службы.
Армия не укомплектована. Командиры взводов сидят наводчиками и механиками- водителями...
Даже офицерская рота была — это же трагедия армии! - возмутился другой.
Принесли карту города. Судя по ней, 28 января русскими войсками удерживалась наиболее важная часть города, в которой сосредоточены все крупные заводы, президентский дворец и Совет министров. В целом наши войска контролировали примерно одну треть города.
Начальник штаба тыла:
- Это не война, это зверство. Но никто из наших не струсил.
Заместитель Рохлина полковник Скопенко:
- Я был в Афганистане. Афган по сравнению с Чечнёй — лёгкая прогулка по Арбату. Здесь против нас воюет профессиональная высокоорганизованная армия. Наши 18-летние пацаны сражаются с боевиками и наёмниками, имеющими за плечами 10-12- летний опыт войны. Вспомним Великую отечественную войну — военных поддерживали все средства массовой информации. А здесь — мрак какой-то, освещение одностороннее. Нашему солдату надо говорить, что ты герой, что тобой все гордятся. А он не получает ничего. А газеты за его спиной шумят: «Агрессия!». Самое страшное, что к войне начинаешь привыкать — к трупам, к смерти, к крови, и уже появляется не то, чтобы равнодушие, а какое-то естественное чувство.
- А что самое страшное?
- Вообще всё страшно.
- Как вы считаете, можно ли бросать в такие точки ребят-призывников, а не только одних офицеров и контрактников, которые знают на что идут?
- Так в Госдуме-то утвердили призывной возраст! Вся беда в том, что не хватало денежек на нормальную подготовку того же 18-летнего паренька.
- Откуда у вас такое изобилие еды на столе?
- Из Волгограда. Губернатор Иван Петрович Шабунин до глубины тронул всех. Прислал 700 тёплых свитеров. Всех сразу одели. Колбасы, сигарет, носовых платков, зубных щёток, печенья, солений, водки прислали. Солдаты и те говорят, что даже в стационаре не питались так, как здесь. И ещё, я рад, что мы в эту историю попали с Рохлиным, а не с кем другим. С другим было бы втройне тяжелей.
ОРДИНАРЕЦ
Денщик комкора старший прапорщик Миша Товстый:
- Я с командиром два месяца здесь. Жизнь готов положить за него.Для него трагедия, когда погибают солдаты. Он такое говорит, я могу повторить: «Охуеть можно, в Афгане не было таких потерь!»
- Миша, что самое трудное на этой войне?
- Самое трудное — послать солдата вперёд.А для нашего командира жизнь солдата превыше всего.
- Миша, а ты готовился к войне?
- Я на войне никогда не был. Первый бой у Петропавловки, где мы подавили этих гадов... Был с командиром в бою — этот человек из кремня сделанный.
- Но речь-то о тебе...
- Ну да. Идёт, значит, бой, мины рвутся, снаряды — ад кромешный.. Он говорит: «Пойдём, поднимем ребят». Подходим к разведбату: «Ребята, только вперёд, иначе нам не устоять!» Три раза поднимали их в атаку, и мы победили.
- Вот ты говоришь: «Победили гадов». Но газеты рассказывают, что воюет наш корпус с народом, с крестьянами...
- Нет. Это профессионалы. Это снайпера, гранатомётчики, наёмники, которые знают своё дело. Прикрытие — ополченцы, пацаны, а сзади стоят профи из Афгана и Иордании.
- Новый год как встречали?
- На новый год у нас было две бутылки шампанского. Мы собрали всех начальников служб, офицеров, всё что было выложили на стол и выпили буквально по несколько граммов.
- А в принципе нужны солдату в окопе 100 граммов?
- Это нужно, когда прошёл бой, когда обстановка стабилизировалась. Это нужно для того, чтобы люди чуть-чуть расслабились и почувствовали дыхание этой жизни.
ПАПА
Чеченский наёмник получает 1000 долларов в день, корреспонденты московских газет в Грозном получают по 100 долларов в день, русский солдат получает чуть более 9000 рублей в месяц (правда обещали заплатить по 160 000), подполковник фельдъегерской службы со всеми надбавками получает 520 000, зам. Комкора по воспитательной работе полковник Скопенко (награждённый тремя боевыми орденами и прослуживший в армии 20 лет) получает 451 000, генерал-лейтенант Рохлин — 570 000 рублей в месяц.
Командир Северной группировки генерал Лев Яковлевич Рохлин прибыл на КП под вечер. Одетый в коричневый шабунинский свитер, он с трудом дышал и кашлял, говорят — двустороннее воспаление лёгких.
- Товарищ генерал, у нас оправдано неприменение авиации?
- Время начала войны несколько неудачное для авиации, и из-за погодных условий она используется очень мало. Была бы у них авиация, они бы сейчас бомбили нас. Они используют абсолютно всё, что возможно. 2/3 наших потерь — от мин, снарядов и снайперов. Мы у них выбили тяжёлуютиллерию и они начали кричать: «Уберите и свою, давайте сражаться на равных». Но с какой стати я стану лишать себя этого преимущества? Вот они и воюют, ополченцы днём, снайперы ночью. Но атаки продолжаются бесконечно.
- Как вы относитесь к недавной статье в «Известиях», утверждающей, что «Рохлин из-за своих амбиций положил 255-1 и 33-й полки»?
- Ну какие у меня амбиции? От должностей отказываюсь. Предлагали начальником штаба СКВО, предлагали командармом, в Москву предлагали — отказался. У меня больная семья, и я решил для себя остаться в Волгограде.Предс авляли к Герою России — отказался. Интервью полтора года не давал. Что касается 255-го полка, который «полностью уничтожен», вот данные: из 1100 человек — убитых 64, раненых 179.
- Дудаевцы выходили с предложениями о мире?
- Однажды вошёл в радиосеть начальник генштаба Чечни Масхадов и поставил вопрос: «Политики не могут договориться, давайте договоримся сами. Вот, - говорит, - надо собрать всех убитых и раненых.Это первый вопрос. Второй — у нас много пленных, что с ними делать? Третий вопрос — о прекращении кровопролития». «Согласен, - говорю, по двум вопросам. А по третьему я не уполномочен, поскольку выполняю приказ вышестоящего начальства. Вы об этом заговорили, когда мы стоим у вашего дворца. У вас огромные потери, боеприпасы на исходе.» Он мне: «Это неправда, мы сильны» «Хорошо, - говорю, - я доложу наверх». Больше никаких переговоров у меня с ними не было.
В кунг вошёл офицер и доложил:
- В 276-м полку и 274-й бригаде чеченцы захватили два подбитых БМП и один танк подбили.
Офицер протянул сводку о потерях наших войск на 28 января: 8 убитых: 1 капитан и 7 рядовых.
Рохлин: - Я выполняю приказ. Политики сказали, что они всё испробовали и послали нас, военных. У меня шестилетний опыт войны. Если бы мне тогда в афганистане сказали, что через несколько лет такое будет твориться в России, я бы не поверил. Сюда я пришёл добровольно. Там, где мне удавалось, я сохранял жизни. Другие очень много потеряли. Я пришёл почти без потерь. Затем соседи не устояли и отступили, и мой корпус остался один на один с дудаевской армией. Вот тогда и начались потери. (По первоначальному замыслу корпусу Рохлина отводилась вспомогательная роль — занять один сектор Грозного. - авт.)
- Вы против мирных переговоров с Дудаевым?
- Одни переговоры уже состоялись. Когда до дворца оставалось менее 200 метров, они умоляли о переговорах, кричали ор трупах. Им пошли навстречу. Что получилось — они перегруппировались, подвели свежие силы и с новым количеством погибших мы пошли в очередные атаки. А оним обошли все сёла и объявили, чтотне они просили перемирия, это русские у них попросили перемирия на двое суток. Мол, собирайтесь все, осталось на них чуть-чуть нажать, и всё переменится к лучшему.
- «Белые колготки» лютуют?
- Да. Они ж все — чемпионки, биатлонистки. Сейчас прибыла большая группа спортсменов из Ленинграда, чтобы поймать своего тренера — женщину-литовку, которая воюет за чеченцев. Тут всякое бывает. Чеченцы, например, посылают наших пленных солдат в разведку на нашу территорию. Наши всё разведывают и возвращаются к ним обратно. Чем уж там их обрабатывают — ума не приложу!
- Сейчас проходят регулярные митинги солдатских матерей с требованием прекратить войну. Что вы им можете сказать?
- Я их абсолютно понимаю. Материнское горе не объяснить никакими лозунгами и призывами. Перед каждой матерью, потерявшей сына, я признаю свою вину, потому что именно я что-то в своих действиях не додумал и не смог сберечь её сына.
Во время нашего разговора мы пили водку «Россия», помните, была такая в литровом исполнении. Окружение моё состояло из генерал-лейтенанта Рохлина, генерал-майора Генштаба С., генрал-майора ФСБ Л., и полковника Скопенко. Рохлин не пьянел. Вообще, ни в этот раз, ни после, пьяным я его никогда не видел.Но сегодня я был разливающим. И, захорошевши от халявной водки, подумалось мне: «А кто бы сказал этим педерастам-лейтенантам, ****ившим меня сапогами на срочке, что рядовой Печёнкин будет пить в компании трёх генералов...» И тут меня разбудил тычок полковника Скопенко: «Ты что, солдат, охуел, - генерал разливает!» И я с ужасом увидел генрала Рохлина, наполняющего мою стопку...
«Ничего, ничего, - сказал Рохлин. - Я разолью...»
Продолжение следует...
2.
А НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ
В конце января 1995-го численность дудаевских боевиков, противостоявших корпусу Рохлина, оценивалась приблизительно в 3000 — 3500 человек. Если можно было назвать этих зверей людьми. Вооружение: малая и средняя артиллерия, «Стингеры», гранатомёты, румынские и итальянские автоматы, снайперсие винтовки и, конечно же, наше советское оружие, воюющее теперь против нас.
Джохар Дудаев (блестящий командир и стратег) готовил город к обороне три года. За это время было оборудовано множество огневых точек — дотов и дзотов, накоплены подземные арсеналы оружия и медикаментов. (Один из таких мы отрыли уже в 2000 году на Терском хребте).
По свидетельствам офицеров, тогда, в 1992-м, Дудаеву было безвозмездно передано 60% всей военной техники и вооружений частей Советской армии, дислоцирующихся в Чечне. Остальные 40 % были проданы ему же по остаточнгй стоимости. ( Остаточная стоимость — это себестоимость оружия на заводе-производителе и составляет 10% от рыночной цены).
Солдаты выполняют приказ. Что касалось волгоградцев, то они, в традициях своих дедов-сталинградцев, показывали на линии огня истинный героизм. Тогда, в 95-м здесь не было трусов и подонков. Там были все — герои. Представитель Генштаба генерал-майор Линьков лично засвидетельствовал мне, что «именно волгоградцы дерутся не только храбро, но и умело. От солдата до генерала.»
Дудаевцы тоже дрались отчаянно и коварно. Большинство русскоговорящего, скажем так, населения Грозного проживало в многоквартирных домах. Большинство чеченского — в частных. Поэтому боевики предпочитали оборудовать свои огневые точки именно в многоэтажных зданиях, чтобы уберечь от разрушений свои дома-дворцы.
ТАК БЫЛО
«...Первая болванка пробила маслобак,
Выбрался из танка я и сам не знаю как.
Башенный наводчик бинтует руку мне.
А «восьмидесятка» догорает в стороне...
Утром вызывают меня в политотдел:
«Что же ты, собака, вместе с танком не сгорел?»
Я им отвечаю, я им говорю:
«В следущей атаке обязательно сгорю...»
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы жить -
С Рохлиным до пенсии дожить!
Из армейского фольклора.
Тогда, в декабре 1994-го, отправившийся из Волгограда 8 гвардейский армейский корпус за четверот суток совершил марш-бросок через заледенелую Ногайскую степь до Кизляра. Корпус состоял из двух батальонов 255-го полка, одного батальона 33-го полка, разведбата, отдельного танкового батальона, комендантской роты, отдельного ремонтного батальона и роты радиоэлектронной разведки. Колонна из 600 машин растянулась по степи на 40 километров.
Рохлинцам в боевых действиях поначалу отводилась второстепенная рооь: из Кизляра выйти в район Грозного, захватить горные хребты и обеспечить дальнейшее продвижение основных войск.
Хитроумный Рохлин послал офицеров фельдъегерской связи в Хасавюрт, чтобы создать у противника впечатление, будто войска решили двигаться именно в этом направлении. Сам же корпус ночью отправился через степь по другому маршруту, неожиданно и без потерь выйдя на подступы к Грозному. Тем временем в Хасавюрте нас поджидала засада и «ломанувшаяся» по этой дороге часть МВД целиком попала в плен.
А перед взором рохлинских войск предстал колонна детей, женщин и стариков. Приблизившись, толпа внезапно бросилась врассыпную, обнаружив за своей спиной шеренгу гранатомётчиков. Последние тут же принялись в упор расстреливать русских солдат.
У станицы Червлёной дудаевцы вновь попытались применить тот же маневр. Рохлин приказал открыть заградительный огонь артиллерии по обеим сторонам шоссе. По коридору, образованному взрывами снарядов, бойцы продвинулись вперёд, форсировали реку и первыми вышли к Грозному. При этом нашипотери составили 14 человек убитыми и 7 ранеными.
Выполняя задачу обеспечения прохода других частей, которые должны были блокировать город с востока, корпус захватил мосты и без потерь вышел к центру Грозного. Дудаевцы опомнились, подтянули свежие силы и обрушились на наступающих. Западная, восточная и северная группы русских войск, не выдержав многочисленных контратак, откатились назад. 8 корпус в количестве 800 человек остался один на один со всей армией Дудаева. Корпус потерял ещё 46 человек убитыми , но выстоял. Тем временем, остальные войска совершили перегруппировку и ворвались в город с юга.
С 6 по 12 января 1995-го корпус вёл ожесточённые бои за овладение нефтяным колледжем, библиотекой, банком, Советом министров и президентским дворцом. Здесь насмерть стояли наёмники Дудаева, отпетые головорещы из мусульманских стран. Они в плен не сдавались. С их стороны в ход шли огнемёты, пулемёты, БМП, танки, гранатомёты. Наши 18-летние солдаты-срочники сломили сопротивление уверенных в своём превосходстве боевиков. Центр Грозного был взят. В этих боях корпус потерял 4% своего состава. Из них офицеров было убито 22%, прапорщиков 4%, солдат 2%. основное сопротивление протвника было сломлено.
КОМДИВ
29 января мы совершили прогулку по Грозному. Город лежал в руинах. По улицам ходили редкие жители, беседовали с военными, просили у них еды. Ревели танки и БТРы. На каждом углу — вооружённые до зубов люди в камуфляжной форме без знаков различия. Офицеры и солдаты — все на равных. Даже дедовщины не было. «Она исчезает сама собой, не до этого» - объяснил солдат из конвоя Рохлина.
На БМП мы проехали в центр города, на передовую. Разрушенный больничный городок я узнал сразу, по памяти из недавно прокрученного по центральному телевидению фильма Александра Невзорова «Ад». Кстати, я спал в кунге на шконке Невзорова. Это — типа гостиничного номера, оборудованного в будке машины. В кабине же этого ЗИЛа сидел солдатик-радист с радиоаппаратурой. Мы с коллегой отдали ему все домашние припасы. Хоть поел напоследок. Потому что, прибыв через три дня в Волгоград, я увидел по НТВ репортаж телевизионщиков с командного пункта Рохлина, в котором они прямо указали, что КП находится на консервном заводе. После чего чечены устроили миномётный обстрел и одна из мин попала прямо в этот гостиничный кунг. Погиб солдатик.
Невдалеке возвышалась полуразрушенная 12-этажка — Дои Печати, а также — легендарный «дом Павлова», стратегически важная точка, из которой простреливается вся окружающая местность. Несколько дней назад дерзким штурмом её захватило подразделение полковника Павловского. «С этого здания работали снайпера, гранатомётчики, ужас, сколько их там было, гадов», - рассказал зам Рохлина полковник Скопенко. Здесь сражался батальон 30-летнего майора Рафикова. Из 12 танков у него не осталось ни одного. Сам Рафиков горел в танке пять раз, пять танков сменил! Всего же с нашей стороны было 38 танков. Все были уничтожены вместе с экипажами. «Вот здесь, где мы находимся, - показал Скопенко, - Стоял танк и трупы обгорелые лежали....»
В сопровождении полковника мы проследовали в штаб 20-й дивизии. И хотя эту дорогу отделяло от передовой порядка 150 метров (там вёлся бой), невесть откуда засевший снайпер-одиночка методическт обстреливал движущиеся по улице живые мишени. Вообще, было забавно наблюдать, как приехавшие журналисты пригибались и втягивали голову в плечи при каждом разрыве снаряда. Насмотрелись фильмов про войну, как это показывается на экране . На деле же даже свист пуль звучит совсем не так как в кино. «Эта пуля не твоя, свою не услышишь», - прокомментировал Скопенко очередной свист, шарахнувшейся от испуга журналистке «АиФа».
Штаб дивизии располагался в доме какого-то богатого чеченца: три двухэтажных особняка были соединены внутренними дворами, а под землю уходил мощный трёхуровневый бункер.
Комдив полковник Михайлов показал небольшую выставку трофейного оружия, крупнокалиберный пулеммёт, румынский «калаш» 1993 года выпуска, снайперскую винтовку с пятью зарубками, афганские и чеченские тесаки-ножи с 25-сантиметровыми лезвиями...
Командир сокрушённо посетовал на отсутствие в войсках средств связи:
- Посмотришь на любого бойца внутренних войск или ОМОНа, да вы, наверное, сами видели экипировочку: бронежилеты, оснастка и у каждого радиостанция. А у нас - «Арбалет», сырая недоработанная конструкция с зарядкой на шесть часов, да и то не у всех. Войска выполняют главную задачу, а по уровню экипировки — никуда.
- Ваша дивизия наиболее отличилась в боях за центр Грозного...
Михайлов расстелил на столе карту боевых действий:
- Вот здесь находился командный пункт. Он был настолько пристрелян, что каждая мина попадала либо во вход, либо в само здание. Здесь потери были большие, потому что когда вся группировка сюда втянулась, началась неразбериха, бои шли день и ночь. Вот 12-этажка. На её крыше были пулемёты, ПТУРСы, АГСы и прочее. Тяжелейшие потери были при штурме нефтяного колледжа. Ночью чеченцы вывесили в каждом окне по трупу российского солдата. Здесь были ранены зам командира дивизии и командир 255-го полка. Здесь прямым попадание мины были убиты начштаба 33-го полка, зам командира по вооружению, командир роты связи. Командир полка Верещагин был ранен в ногу, и когда его стали выносить на носилках, снайпер добавил ещё и в руку. Затем мы разминировали пешеходный переход под дорогой и пользовались им. 74-я бригада взяла школу, а потом все вместе брали Совмин, самый тяжёлый объект. Здесь мы много людей потеряли. Потом взяли бывший обком, гостиницу «Кавказ». В этих боях мы потеряли 48 бронетанковых единиц и 59 автомобилей.
- Как вы взаимодействуете с другими структурами?
- Работали у меня два офицера ФСК, занимались фильтрацией населения. Падали от усталости. Наезжали и всякие чины от МВД, которые только мешали работать
- А много у вас пленных?
- Человек пятнадцать пленили в бою. А недавно отловили шестерых украинцев. Предъявили документы: «мы, мол, пожарная команда, пожары тушим.» Какие на хрен пожары, когда весь город горит? Поволокли их на расстрел, так они в ноги упали: «Пощадите, братья славяне!» А вы о чём думали, когда столько наших положили?
- Очень много разговоров слышно о разведбате, что с ним стало?
- Отдельный разведбат вошёл сюда численностью около 90 человек Они были первыми. Боевое крещение получили у села Петропавловское. Туда батальон выдвинулся несколькими пешими группами для захвата моста. Боевики заметили это и открыли огонь. Но ребята быстро вошли на мост и вместе с танками заблокировали его. Утром около 300 боевиков засели в домах на окраине села. Наши сначала не решались открывать огонь по жилым домам, спрашивали: «А стрелять можно?» Но когда оттуда начался страшнейший обстрел, мы были вынуждены бить прямой наводкой. В Волгоград возвратился 41 человек. Остальные убиты или ранены. Офицеры выбыли из строя почти все. Но в целом батальон всегда выходил с минимальными потерями. На его счету три десятка снайперов-наёмников.
- Приходилось ли сталкиваться с дудаевской пропагандой?
- Они используют всё. Несколько раз входили в радиосеть, запугивали, аппелировали к европейскому сообществу, солдатским матерям. Мы же им не можем противопоставить ничего. Даже обыкновенная звуковещательная станция подчиняется не нам, а разведчикам. Раньше у воспитательного отдела было всё, теперь — ничего. Почему — непонятно.
- Бывают ли случаи мародёрства?
- Среди наших — нет. Конечно, на блок-постах в квартирах бойцы на коврах спят и коврами накрываются, всё лучше. Чем на голой земле. Соленья достают из погребов, варенья — с питанием проблем нет никаких. Такое в порядке вещей. Грабят менты, идущие вслед войскам вторым эшелоном. Они ж привыкли у себя на дорогах машины шмонать. Причём грабят, как чеченцев, так и русских . Дошло до того, что Рохлин приказал взять под охрану первые этажи жилых домов, чтобы не допустить разграбления имущества граждан ментами.
- Понятно. А вот телевизор у вас стоит. Неужели показывает?
- Когда вошли, дудаевское телевидение каждый час показывало развалины вот, мол, что русские делат. Через два дня телецентр разбомбили , и кино кончилось.
- Как вы лично относитесь к чеченцам?
- Наверное, и среди них хорошие люди быват...
ГОСПИТАЛЬ
...Вокруг нас, в окрестностях больничного городка, разгорался жаркий бой.
Только что, в 300 метрах отсюда произошёл прорыв, - объяснил сопровождающий офицер, и наши помогают огнём для того, чтобы прикрыть своих. А госпиталь у нас расположен вот здесь, в ста метрах. Сейчас подойдём поближе и вы почувствуете запах мертвечины. Не знаю, как вы, а я его чувствую за сто метров.
Фронтовой госпиталь располагался в подземном бункере. Из тёмной глубины выносили окровавленных бойцов и грузили в БТРы для отправки в Моздок. Другие БТРы, наоборот, привозили раненых с передовой и тех несли в бункер. У многих оторванные культи были перевязаны алюминиевой проволокой.
Недалеко от входа на носилках лежали двое убитых. Первый представлял из себя кровавое месиво без рук и без ног — всё что осталось от рядового Шапошникова из Челябинска. Второй, с залитым кровью лицом, был младшим сержантом Кульгинским из Екатеринбурга. Сегодня, 29 января ему исполнилось 19 лет. Сегодня его и убили. Принесли третьи носилки. На них лежал раненый с развороченными внутренностями. Он скончался на наших глазах.
"Недавно оперировали солдата, - рассказал начмед госпиталя. - Он плакал и просил: «Спасите, у меня жена молодая!» Мы сделали всё, что могли, но он умер.
- Как вы держитесь?
- На коньяке и спирте. Иначе — никак.
На нескольких операционных столах сразу же делались операции легко раненым. Тех, кто потяжелей, оперировали в отдельном помещении. К нашему приезду из госпиталя уже вывезли всех вчерашних раненых. Но к утру бункер будет вновь полным.
В этом госпитале на передовой 15 врачей работали круглые сутки. Кроме военных, здесь оказывали необходимую помощь и раненым мирным жителям, как русским, так и чеченцам. Показали нам и обширнейший склад медикаментов, брошенный дудаевцами при отступлении. На этикетках надписи: «Сделано в Германии, Китае...» Мы вернулись наверх. Возле входа лежало уже пять трупов. Грязный 20-летний лейтенант привёз на БТРе новую партию окровавленных солдат.
- Этих ублюдков — Ельцина и Гайдара привезти бы сюда, чтоб посмотрели. - глухо сказал один из офицеров.
Наши предусмотрительные попутчики перед походом в госпиталь изрядно напоили нас коньяком добытым со взятого коньячного завода. Оказалось, не зря. Смотреть на всё это трезвому было бы втройне тяжелей.
ПЕРЕДОВАЯ
Вместе с полковником Скопенко мы вышли на берег Сунжи. Речушка выглядела грязным извилистым ручьём. Каких-нибудь ста метрах, на противоположном берегу, были уже душманы. Их снайпера лупили из окон пятиэтажных «хрущоб» так, что вокруг стоял сплошной свист. Впереди нас маячила подбитая зенитка, а дальше была площадь с президентским дворцом.
- Вперёд? - спросил я Скопенко.
- Иди один.
- А что будет?
Полковник был прост как три копейки:
- Убьют тебя нахуй.
В одном из подвалов на передовой мы повстречали легендарного майора Мансура Рафикова. Он был единственным человеком оставшимся от уничтоженного танкового батальона.
- Этот Рафиков считался у нас распоследним разгильдяем в корпусе, - засмеялся Скопенко. - А теперь он представлен к Герою России. Я понял, что ему просто не хватало толковых заместителей.
- Мансур, ты действительно ничего не боишься?
- Нет таких людей, которые бы ничего не боялись.
- А гражданский быт у тебя хоть устроен, ну там, машина, квартира.
- Машина есть — танк, квартиры нет.
- Ты мусульманин?
- Нет, атеист.
- Но во что-то же ты веришь?
- Верю в то, что жизнь станет лучше.
Я жму руку этому героическому пацану — моему ровеснику. (Впоследствии он станет полковником, командиром танкового полка).
Полумерами война не ведётся.
Было время, когда не пойти в армию считалось позором. Сегодня всё наоборот. Когда колонна рохлинских войск двигалась на Грозный, из неё ночью, по-воровски убежало 140 солдат-дагестанцев. Их выловили в степи и отправили обратно в Волгоград. Даже некоторые офицеры категорически отказались ехать в Чечню. Таких на фронте называли трусами и подонками. Офицеры-зенитчики поведали мне об одном ретивом полковнике, который по приезду в Грозный, пошатался пьяным по командному пункту и на следующий день укатил обратно в Волгоград. А уж там... вписал свою фамилию в наградной список для получения ордена «За личное мужество». Каверин его фамилия. Зенитчики попросили довести этот факт до Рохлина, что я и сделал. Генерал вызвал штабного офицера, приказал расследовать это дело и, в случае подтверждения, разжаловать полковника в рядовые и отправить на гражданку. Каково же было моё удивление, когда осенью я увидел знакомую фамилию полковника в списке кандидатов в депутаты областной Думы! Отмазался, гад!
А ещё там в Грозном армейцы люто ненавидели «вованов» - ментов ВВ. Численность войск в МВД в России уже тогда сравнялась с численностью Вооружённых сил. Причём, если общая укомплектованность первых составляла 85%, то у армейцев она едва достигала 40%. А ведь внутренние войска — это, прежде всего, карательные войска, предназначенные для борьбы с собственным народом! Об ментах с неприязнью отзывались все — от солдата до генерала. Мнение тут было одно: «Пидарасы».
Офицер В: «Они только в тылу горазды дороги охранять и по багажникам шарить. Там они все герои! Рядовой А: «Здесь должны быть только ВВ, а не армия, они в брониках, с рациями и в «сферах» застеклнных в тылу околачиваются, а воюем мы. Без «сфер» и без броников.А они играют в карты на доллары. Возле дворца взяли двух мвдэшников с целым дипломатом долларов. Расстреляли на месте и в канаву. А недавно десантники вообще 15 ментов расстреляли за мародёрство. Правда, волгоградские менты, которые были первыми, дрались храбро...» «Ни милицейских постов в освобождённых кварталах нет, - сетовал полковник Михайлов. - ни помощи населению, нет ничего. Душманы музей разграбили. Где наша милиция, чтобы всё это под охрану взять?»
Война. Отношение к ней низших чинов своё, особенное. Рассказывают солдаты Алексей Луценко и Сергей Седых:
- Поначалу мы стреляли, куда хотели, интересно всё же. Захватили консервный завод, а там этих банок с соком — уйма! Ну, берёшь автомат и айда по ним шмолять. Теперь надоело. В атаку, например, лучше пьяным или обкуренным ходить. Иначе — убьют! Новый год мы классно отметили: как начали из всех средств ***рить по ним, а они по нам. Первые дни, когда оружие получили, прапор тут бегал, орал: «Когда гранату кинете, кольцо в карман, я за каждое отчитаться должен»! Мы ему сразу: «Пошёл ты на...» А некоторые терялись — кольцо кидали, а гранату - в карман.
Рядовой М.: «Я,когда первый раз гранату кидал, башку высунул и смотрю — взорвётся или нет. Правда, успел опомниться и укрыться. С оружием проблем нет, чего-чего, а этого добра хватает.
Действительно, патроны, гранаты и снаряды можно было найти на каждом шагу. Недалеко от КП, например, совершенно бесхозно валялись два новеньких огнемёта «Муха». Клади в сумку и увози домой.
- Скажи, как ты научился убивать?
- А что тут такого? Поначалу, конечно, не по себе было. А потом... Вон. Когда консервный взяли. Из бункера вывели 50 человек чеченцев: женщины, старики. Дети. Отвели в овраг и расстреляли по приказу Рохлина.
- Это в первый раз?
- Нет. До этого был случай. Чечены открыли огонь из частного дома. Ну я как Рэмбо, в бронике, с автоматом в одной руке вдоль стены прокрался, ногой дверь высадил и, не глядя, очередь туда засадил. Гляжу — трое чеченов лежат с одним охотничьим ружьём. Лет по 45-50. Двое убитых, один раненый. Тот голову поднимает: «А, русские шакалы, всё-равно всех перережем!» Ну я ему автомат ко лбу приставил... Дырка во лбу маленькая получилась, а под головой лужа чёрная такая растеклась...
...Через некоторое время после нашего отъезда из расположения 20 дивизии, дудаевцы подвергли её миномётному обстрелу. В ответ наши войска обрушили град артиллерийских снарядов на позиции противника. Непрерывный огонь артиллерии гремел до трёх часов ночи.Тёмное небо над дудаевской частью города стало розовым от многочисленных пожаров.
Утром, 30 января принесли радиоперехват дудаевцев: полевые командиры требоывали у своего командования прислать «КАМАЗы» для вывоза трупов. Кричали о многочисленных раненых и убитых.
Официальное же сообщение из ставки Дудаева полученное нам в тот же день, сообщало другое: «Вооружённые Силы Чечни мужественно отражают атаки агрессора. Потери русской армии уже составили 15 000 человек убитыми и десятки тысяч ранеными. Подобного урона русские не несли со времён Великой Отечественной войны. Даже по признанию газеты «Известия» за 18 января, нами полностью уничтожены два полка Северной группировки войск. Русские из последних сил пытаются удержаться на захваченных рубежах. В тылу противника процветает мародёрство и грабежи. 23-25 января наши правительственные силы нанесли очередные артудары по скоплениям русских войск. Противнику нанесён большой урон...»
Но после ночного артудара российских войск, утром 30 января в городе установилась непривычная тишина. Мы выехали на аэродром. В здании аэровокзала двое солдатиков чистили картошку. «Тут шмонают? - спросил я их. - Гранаты можно провести?» «Нет, не шмонают. А у вас гранаты есть? Покажите!» Вынул гранату. Солдатики с восторгом взяли её в руки: «Граната! Настоящая!» Боже, они приехали на войну, и не держали в руках оружия!!!
На вертолёте, везущем раненых, мы в сплошном тумане взяли курс на Моздок. Полковник Скопенко напутствовал нас словами:
Пишите обо всём, что вы здесь увидели, ничего не скрывая и не прибавляя. Полумерами война не ведётся.
Ночью на транспортном самолёте прибыли на аэродром Мариновка. Приехав в Волгоград, достал бутылку «Наполеона», включил свет на кухне и подошёл к окну. Подошёл и поймал себя на мысли, что сеёчас на свет выстрелит снайпер. Наступало мирное утро следующего дня. Наступало время пить «Херши».
МЕЖСЕЗОНЬЕ
Из опыта первой войны в Чечне я вынес много полезного опыта боевых действий. Так, например, нежелательно одевать броник. Потому что пуля обычно пробивает его переднюю стенку, проходит сквозь тело, отрикошечивает от задней и начинает гулять по телу. Поэтому я ходил под пулями без броника. Во всяком случае, насквозь прлетит — живой останешься. Русская смекалка нашего солдата изобрела следующее: берётся спасательный жилет, из его кармашков вытаскивается пенопласт и на его место вставляются рожки от автоматов. Пуля, попав в рожок, подрывает пару патронов и отрикошечивает обратно. Солдатик отделывается переломом ребра. Также, не надо бежать от упавшей под ноги гранаты. В этом случае следует моментально броситься на землю ногами к гранате. Осколки от места падения летят вверх по траектории перевёрнутой пирамиды. Вы остаётесь невредимым, не считая сгоревших каблуков.
Надо сказать, что полгода после фронта я ходил как ёбнутый — рвался обратно туда. Да что там говорить, если певец Юра Шевчук, приехавший в Чечню с концертами, взял автомат и побежал вместе с бойцами в атаку! Уважаю мужика! По приезду домой друзья упекли его в деревню и даже привязывали к кровати — так он рвался на фронт.
В мае 1995-го появилась было возможность отправиться на чеченскую сторону в составе гуманитарной колонны (ибо большая часть гуманитарки, особенно собранной чеченской диаспорой Волгоградской области, уходила боевикам). Редактор моей газеты отказался спонсировать эту поездку. С колонной отправилось несколько областных чиновников. Которых боевики расстреляли показательным расстрелом. Правда, холостыми пулями. Можно себе представить, как обосрались наши мужики.
В июле генерал Рохлин пригласил нашу группу боевых журналистов в ресторан гарнизонного Дома офицеров, прозванного в народе «Пентагон». Кабак изменился до неузнаваемости после проведённого капремонта на спизженные деньги чеченского банка. Кстати, военные спилили в Чечне вышку и оборудование тамошнего телецентра и установили её на окраине Волгограда организовав «ВоенТВ». Которое даже что-то вещало в течении полугода.
Пьянка в «Пентагоне» прошла на высшем уровне. Рохлин вспоминал боевые события, да и мы тоже смеялись, особенно над случаем, когда десантники едва не расстреляли двух наших коллег из «Вечернего Волгограда», приняв их за диверсантов (читайте об этом в рассказе «На войне как на войне» в самом начале списка моих произведений). Запомнился эпизод рассказанный Рохлиным. Бойцы обнаружили железнодорожную цистерну со спиртом. Рохлин, дабы не пропадать добру, поручил охрану оной бойцам чеченской оппозиции. На следующий день те пришли в расстроенных чувствах: «Вай-вай-вай — летела мина, попала прямо в бочку, всё сгорело!»
Вообще, в период моего пребывания в Грозном, мы пили грузинский коньяк поллитровыми кружками, запивая его кислым просроченным пивом. Потому что как раз были захвачены такие важные стратегические объекты как коньячный, пивной и спиртовой заводы. Повальное пьянство наблюдалось как на нашей, так и на чеченской сторонах фронта.
...Захмелев от выпитого, я предложил тост за здоровье Шамиля Басаева. «Потому, что, - объяснил я, - этот никогда не кончавший военных академий, командир, показал нашим толстопузым генералам, как надо воевать.» «Ну, за здоровье Басаева!»- поднял фужер Рохлин.
«А что, Лев Яковлевич, кто вы всё-таки по национальности?» - спросил я Рохлина, оставшись с ним наедине. Генерал-лейтенант положил руку на моё плечо: «Отца я всю жизнь ненавидел, он был председателем рыболовецкого совхоза на Аральском море и бросил нас, когда мне было шесть лет. А мать — русская.» Эх, если бы все евреи были такими как Жириновский и Рохлин, может и не загнулась бы тогда матушка-Россия...
В два часа ночи стали расходиться по домам. Мне надо было ехать в соседний город Волжский. Я ничего не просил, однако Рохлин выделил мне УАЗик с солдатиком-шофёром и приказал тому доставить меня до подъезда моего дома. Он пожал мне руку на прощание. Это была наша последняя встреча.
О том, что Рохлин готовит вооружённое выступление волгоградского гарнизона против режима Ельцина, я, конечно, знал. Знали об этом и спецслужбы. Поэтому, за день до восстания, боевой генерал был убит. На следующий день в лесополосе неподалёку от дачи Рохлина были обнаружены три сожжёных трупа предполагаемых киллеров. Насколько мне известно, руководство убийством осуществлял Черномырдин. За два года до этого также под руководством чёрного карлика был ликвидирован генеральный директор Омского нефтеперерабатывающего завода, вознамерившийся собрать антиельцинскую коалицию под знаменем «Российского общенародного движения».
Не следовало бы Рохлину лезть в политику — эту паучью банку, в которой, по словам Платона, умное большинство не принимает участия, позволяя, тем самым, руководить собой глупому меньшиству.
КАМЫШИН
В 1999-ом началась очередная чеченская война. Понятное дело, что побывав на первой, я не мог усидеть, чтобы не поехать на вторую. И записался добровольцем на фронт.
На медкомиссии в городском военкомате валили по зрению. С помощью шоколадки удалось склонить глазников, на то чтобы те провели меня по офицерскому допуску. Между тем, в поликлинике по месту жительства определили цистит. Опять помогла шоколадка.
Однако на областной комиссии номер с шокоадкой не прошёл. Окулистка наотрез отказалась брать взятку, заявив, что по нормативам я не годен к службе в мирное время. «А в военное?» - спросил я. Глазница вытащила толстый гроссбух с медицинскими допусками, полистала: «О! - ошалела она. - В военное - годен! Ну ладно, я вам карандашом напишу...» Фу-в! Пошёл к хирургу. «Негоден, - заявил тот. - Остеохондроз!» Вот те и на!
Что делать? Поплёлся к главврачу, пишушему заключения. Тот посмотрел, результаты медкомиссии: «А ну-ка, позовите ко мне этого пидараса-хирурга!» Явился злой гений хирургической службы. «Ты почему солдатика забраковал?» - рявкнул главврач. «Дык ведь у него два позвонка срослись...» «Пошёл на ***, дебил! Да ему с этими позвонками только брёвна на себе возить. Пиши — годен!.. Так, а эта шалава почему карандашом написала? Иди к ней, скажи, чтоб ручкой обвела!» - в запальчивости продолжало нести главврача. Пришёл к окулистке, так, мол, и так, главврач велел. Окулистка принялась обводить ручкой свои каракули бурча: «Я совершаю преступление...» «Пиши, пиши, мать твою...» - неслышно шептал в это время я.
...С листком пройденной медкомиссии я вышел в коридор. На лавке сидели два скрюченных дистрофика-призывника. «Ура!Чечня!»- рявкнул я, потрясая медбегунком. Задохлики посмотрели на меня как на идиота...
В военкомате меня определили на должность начальника радиостанции и 17 декабря наша команда двинулась в Камышин. В автобусе бухали. По приезду, взяли ещё водки, расположились в каком-то подъезде, выпили и явились в часть. Там уже три дня околачивалась первая партия контрактников из нашего города. Их не кормили. Явившись в столовую, я организовал постановку на довольствие всех. (Они никуда с этим вопросом не обращались, вот их и не кормили).
Так прошла неделя. Все слонялись по казарме, а я, устроившись в ленинской комнате, штудировал литературу о тактике пехотного боя. Брошюрки были с грифом «совершенно секретно». Через несколько дней нам выдали форму и записали в военники новые должности. Писали без разбору, абы что. Славика Сидорова записали водителем, хотя прав на машину у того отродясь не было. Меня записали пулемётчиком. До этого пулемёт я видел только издалека. «Так, мужики, - сказал я своим. - Зрение у меня: один глаз минус восемь, другой — минус шесть с половиной. Поэтому, когда я начну стрелять, лучше прячьтесь кто куда, ибо буду стрелять по слуху.»
Перед самой отправкой начальство хватилось, что мы не прошли физо. Нас спешно прогнали кругами по стадиону и заставили тянуться на перекладине. Из 17 человек уложились в беговые нормативы только четверо. Насчёт подтягивания.... некоторые вообще не смогли подтянуться ни одного раза. Я честно подтянулся три. Ну что делать, собрали деньги и всучили мзду старлею-инструктору. Тот, конечно, не хотел ничего брать, но его уговорили.
«Бойцы! - проревел громовым голосом начштаба полковник Зыбкин, напутствуя строй отправлявшихся на войну контрактников, - Туда отправлена вся наша лучшая техника! Не посрамим!... Родина знает!... Долг выполним!...» и тому подобные патриотические вещи.
Загрузились в вагон. Каждому был выдан сухпай на двое суток. Который кончился уже на 12-ом километре пути, поскольку здесь была остановка в Петров Вале и вся тушёнка сразу ушла в обмен на водку прямо на платформе.
На второй день вагон с военными больше напоминал вагон с бандой махновцев: крики, мат-перемат, периодически то тут, то там возникающие драки, выбитые стёкла и двери. Сопровождающий вагон фсбэшник, взмыленный как лошадь, только успевал бегать из конца в конец вагона, размахивая взведённым пистолетом . Помнится, ночью остановились в калмыцкой степи. «Что за остановка?»- спросила пьяная орда у местного путейца. «Улан-Хол». «Чего, ты кого на *** послал? - возмутились махновцы. - Щас мы тебе покажем, где Улан и где Хол!» и банда контрактников ринулась громить полустанок...
Однако, при въезде в Дагестан, пьянка резко прекратилась сама собой. В Чечню въезжали уже трезвыми. Эшелон медленно ехал по разрушенной войной местности, кругом ярко зеленела декабрьская трава, а навстречу двигались многочисленные колонны беженцев, неся, кто на себе, кто на тележках свой нехитрый скарб.
КАЛИНОВСКАЯ
В Червлёной нас высадили и построили. У многих сияли фингалы под глазами после бурной поездки. «Так, - распорядился командир. - Всех с синяками — обратно в Камышин!» Побывали пацаны в Чечне....
Часть новоприбывших посадили в машину и отвезли в Калиновскую. В этой партии оказался и я. Подразделение 242-го пехотного полка располагалось в палатках на бывшем военном аэродроме. Всех снова построили и офицеры начали отбор. «Пулемётчики есть?» - послышался вопрос. Я скромно промолчал. Меня «купил» командир роты связи лейтенант Митрофанов и поставил на должность командира отделения командно-штабных машин. Рота, собственно, состояла из 11 человек. Жили в небольшой палатке и спали как кильки в банке боком и впритык.
Уроженец Чувашии 21-летний Митрофанов оказался законченным алкашом. Среди офицеров его называли «Чуваш ****ый». Митрофанов не мог заснуть без водки и, напиваясь по ночам, выгонял солдатиков на улицу, заставляя бегать в ОЗК. Меня это не касалось. Другим персонажем роты являлся контрактник Санька. Этот 34-летний отморозок выглядел 50-летним стариком, он служил водителем, продавал «чехам» бензин и патроны и полностью подчинил себе Митрофанова, а также всю роту. Отсидев в своё время на «зоне», Санька по поддельной справке о несудимости (задобрил участкового) попал на заработки в Чечню и устроил из роты нечто вроде концлагеря, естественно, с ним, с Санькой в качестве криминального авторитета во главе. Санька (старший сержант Шевчуков) безжалостно колотил срочников, прапорщиков и контрактников. Кстати, там же в роте служил Корнюха — старший прапорщик Корнеев. Я впервые встретил прапорщика, который не воровал и не пил!
Среди срочников ещё выделялся дьячок из краснодарской епархии, не успевший принять сан и загремевший в войска. Дьячок уплетал сало за обе щёки, хотя на дворе стоял пост. «Разве можно есть сало в пост?» - спросил я его. «Всё хорошо в меру, - ответил дьячок. - Нечего тебе покушать, вот тебе и пост.» А ещё были в роте двое «духов», отслужившие по три месяца и попавшие на войну. Так что байки, рассказываемые обывателям по телевизору о том, что в Чечню отправлялись только солдаты, прослужившие не менее года, полная брехня. Эти двое пахали на всю роту по-чёрному: мыли полы и посуду, пилили дрова, таскали баки со жратвой . Грозный находился в 30-километрах и его постоянно бомбили. Я захватил с собой карманный радиоприёмник и по ночам слушал новости. В новостях передавали полный бред о том, что Грозный блокирован и что боевики несут такие потери, что если суммировать все цифры «потерь» боевиков, то получилось бы, что Чечня к 2000 году была бы уничтожена пять раз подряд. Между тем, аккурат накануне двое наших контрактников заехали по пьянке в Грозный, их стали оттуда вытаскивать, одного убили, а другой отправился на гауптвахту. Русскоязычное радио Азербайджана, целиком и полностью занимавшее прочеченскую позицию, передавало не менее впечатляющие цифры потерь федеральных войск: 500 танков за день, 3000 человек убитыми — жуть какая!
Итак, 25 декабря мы прибыли в Чечню, а через два дня я уже попал в небольшую переделку со стрельбой. С Митрофановым и Санькой я напросился прокатиться на Терский хребет. Стоял густой туман, не зная дороги мы пёрли на «шишарике» где-то в горах. Впереди показалась окраина какого-то села. Из которого тут же пальнули по машине из гранатомёта. Взрыв взметнулся в 50-метрах впереди кабины, мы спешно развернулись и дали дёру. Оказывается, мы чуть не заехали в Ханкалу, куда только что прорвались боевики...
В остальном служба проходила спокойно. Грязища стояла такая, что зашедший в гости мент был в ужасе и чуть не выронил в грязь пачку «Бриллианта», сигареты которые он курил. Нам же выдавали рассыпчатую армавирскую «Приму» и такого же качества дерьмовый астраханский «Беломор».
По аэродрому бродили исхудавшие бесхозные коровы. Как-то на взлётной полосе, в двух километрах от палаток, нам с приятелем встретилась одна такая. Приятель вскинул автомат. «Погоди, дебил, - сказал я. - Ты что её на себе тащить собрался? Давай сначала отгоним.» Мы принялись гоняться за коровой, но она убежала. Впоследствии приятель убил и сожрал пять коров.
Вспоминается эпизод, когда, замордованный Санькой «дух» - рядовой Блудов распределял по тарелкам кашу с тушёнкой. В палатке были только он и я. Блудов подцепил черпаком огромный шмат мяса. «Это Саньке!» - радостно сказал он. Я был в шоке. Да ему насрать надо было в тарелку, этому Саньке! Воистину, зачем рабам плоды свободы!
Как-то Митрофанов взял меня в Наурскую. Расположившись в БТРе с компанией лейтенантов, мы откупорили бутылку. «Ну, за здоровье Басаева! - провозгласил Митрофанов. - Пока он жив, и для нас работа есть.» Все дружно выпили за здоровье Басаева. Вообще, спиртное мы покупали на рынках. Водка стоила 20 рублей, а полуторка домашнего вина — 25. Торговали обычно молодые красивые чеченки. Все в золоте, ни одной страшной не видел.
Предновогодняя погода радовала. Зеленела трава, светило солнце, а температура была + 15. 30 декабря я погнал свой БТР на помывку в арыке. Маскируясь под сельских пастушков, к машине, сопровождаемые стадом баранов, несмело приблизились двое чеченских лазутчиков. Разговорились. «Вот, - говорят. - У нас в горах каждый патрон на счету, а вы лупите не жалея снарядов, сплошь по пустым местам... В каждой чеченской семье есть убитые... Осенью в Грозном собрались люди на базар, летит ваш самолёт, как вдарит ракетой — 150 трупов!»
Накануне нового года командир полка издал приказ: «Кто посмеет в новогодню ночь сделать хоть один выстрел — под трибунал!» Какое там! Палили из всех видов стрелкового оружия. Менты, стоявшие по соседству вообще фейерверк устроили. Им хорошо, солдатики, побывавшие в гостях у ментов, с завистью рассказывали, что там «колбаса связками висит и плесневеет.» 1 января полковника МВД увезли в цинковом гробу — отравился палёной водкой.
Думал ли, когда-нибудья , что 2000 год буду отмечать на фронте?! В новогоднюю ночь, прихватив Блудова, я затарился в БТРе, открыл полуторку водки, а на закусь была банка консервированной каши. Вот и всё. В 4 утра заступил в караул. Двое обкуренных срочника напали, решив отобрать автомат. Драка. Получил по морде и по печени, да ещё черенком от лопаты со стороны Саньки. Романтика!
Утром раздали подарки — по коробке конфет с поздравительными открытками работниц оренбургской конфетной фабрики (спасибо им!) и по одноразовому станку для бритья.
21-летний бывший морпех Айрат Ибрагимов, с моего призыва, тщетно пытался подговорить меня написать рапорт о переводе в воюющий под Грозным 255-й полк. Я отказался. Айрат, приехавший по его словам, сюда не за деньгами, а воевать, служил в разведроте. Он всё-таки подбил кого-тона это дело и они написали рапорта. Командир построил полк: «Тут некоторым разъебаям не терпиться повоевать. Запомните, дебилы, наше место — здесь! В этой грязи! А поступит приказ — повоюем!» И для острастки перевёл этих двоих в пехоту.
...Сгорела женская палатка. Начвещ: «Так. Составляйте рапорт: сгорело — одеял 12 штук, спальников — 20 штук...» Вообщем, наворотил всего что можно. А баб-то было всего четверо.
...Ротный приказал взять двух срочников и копать яму под гальюн. Почва была сухая и глинистая, как камень. Срочники пыхтели пол-дня, прокопав едва-ли полметра. «Гав-гав-гав», - набросися на меня ротный. - Чтобы через полчаса яма была готова!» «Гав-гав-гав»,- набросился в свою очередь я на срочников. Придя на место через полчаса, я обнаружил бездонный колодец, метра в три глубиной. «Вы, чё — дебилы?» - ошалевши крикнул я срочниками, копошащимся в глубине. Оказывается, они наткнулись на русло подземной реки и ушли в песок. Гальюн получился на славу. На следующий день приказ: «Ломать гальюн, засыпать яму!» Полк получил распоряжение передислоцироваться на Терский хребет. А на наше место приходит часть МВД. «Пусть сами себе копают,» - сказал ротный.
Переезд был не менее прикольным. Из четырёх танков на ходу был только один. Из автомашин — каждая третья, которая тянула за собой ещё две. И это та самая лучшая техника полка о которой нам говорил в Камышине Зыбкин?! А какая же тогда худшая!?
ТЕРСКИЙ ХРЕБЕТ
Командир приказал сложить автоматы в другую машину, а самим отправитья на хребет без оружия. Прибыло несколько машин. Ночевал в кабине КАМАЗА. Несколько раз заводил двигатель для обогрева, но тепло моментально уходило. Утром обнаружил, что носки примёрзли к стеклу. Солдат-срочник вообще спал на улице на движке БМП.
Пожрать не привезли. Хорошо что я захватил пакет сухпая, разделили на всех. Через день прибыли основные силы. Выкопали блиндаж на месте старого танкового капонира.
8 января «чехи» перешли в наступление и завладели городами Шали, Гудермес, Ачхой-Мартан, отрезав Терский хребет от остальных войск. Сообщение с миром шло через мост, который наши не сдали. Путин был в ярости. Солдатик, прибежавший из штаба, сообщил что В.В. нещадно матерился по радиосвязи. На отбитие городов двинули танки и города были возвращены русским.
Однажды в ночном карауле послышалась стрельба из автомата вниз. Рядом со мной ухнул из пушки танк. Впечатление такое, что земля ушла из под ног метра на три. Оглохший, я также выпустил очередь трассерами в сторону огней. Утром выяснилось, что мы по ошибке обстреляли артдивизион расположившийся внизу.
Грозный лежал как на ладони и нещадно обстреливался из орудий. Помниться грандиозный взрыв — попали в склад боеприпасов. Ночами со всех сторон горели огни разгромленных нефтезаводов.
Как-то днём послышались разрывы танковых снарядов по обеим флангам наших позиций. Оказалось, что вышедший на учения в низину танковый полк почему-то принялся обстреливать пехоту находящуюся на вершине хребта. Подъехали «чехи» на «Ниве», удивлённо посмотрели на это дело, завалили из автомата комбата и скрылись восвояси!
...Пришло сообщение, что застрелился на посту караульный-срочник. Однако на месте дырки в голове не было порохового ожога, значит — снайпер. Однако, родителям, чтобы не платить компенсацию сообщили о самостреле. 90 000 платили за погибшего солдата, 120 000 — за офицера.
13 января дали по 500 рублей на водку и то тем, кто успел получить. Пили водку «Спартак» и «Феникс» производства моего родного города Энгельса. Вечером в землянке слушал волгоградское радио. На балу прессы награждали лучших журналистов города — жирных редакционных котов, а также девочек и мальчиков пишущих всякие глупости. В то время как действительно лучший журналист, а это я, стучал в землянке зубами от холода в обнимку с автоматом. Во всяком случае, наверное, я единственный российский журналист, который забросив перо, пошёл на войну рядовым солдатом.
Из прикольного: за годы армейской жизни было всякое. На рыбалку летали на вертолёте, на охоту ездили на танке, но вот чтобы по зайцу из зенитки стрелять!? Сидел срочник на зенитном орудии и увидел как по склону противоположной горы бежит заяц. «Стреляй!» - заорали контрактники. Очередь зенитных патронов пропахала борозду перед носом зайчишки. Вторая пропахала сзади. Заяц метнулся в кусты. Пошли искать. Нашли целого, но неживого. Умер от разрыва сердца.
Или вот. Был у нас один эвенк-срочник. Но все звали его чукчей. Холода вообще не боялся, ходил в одной гимнастёрке на морозе. Поставили его ночью огонь в печке поддерживать. Просыпаются — холодно, но чукча сидит почти раздетый и огонь в печке горит. Утром спальники инеем покрылись. Толкнули чукчу, а он и повалился — спит падла! Открыли печку, а он, сука, керосиновую лампу туда поставил и хоть бы что ему!
Наконец-то поступила команда спускаться в Грозный чтобы воевать. Ночью колонна бронетехники выступила в путь. «Смерть федералам!» - такой надписью встретил нас завод Автоваз, место нашего очередного расположения.
ГРОЗНЫЙ
Автоваз незадолго до этого с боем взяла десантура и пробежала дальше. Линия фронта была в двух километрах.
Цеха были полны автодеталей. Кое-где на стапелях стояли собранные автомобили. В выставочном зале под витринным стеклом лежали кольца и всякие втулки с ценниками. Офицеры разбивали стёкла и хапали автозапчасти. Наша рота заняла пару помещений. Начали искать дрова, обдирали лестничные перила и вообще всё что было деревянного, так что через несколько дней на заводе дерева не осталось совсем. В первую ночь рубил на дрова всякую всячину в выставочном центре. Мне помогала Тамара Меликадзе — удивительная телефонистка, за восемь лет службы дослужившаяся до ефрейтора. Кругом рвались мины периодически обсыпая нас осколками витрины. Незабываемое ощущение.
Срочники палили со всех сторон куда ни попадя. Дорвались до халявных стрельб. Никакого отличия от негритянского войска, те такие же обезьяны.
На чердаке завода обнаружил ящики с архивными документами о федеральных выплатах местному населению за разбомбленные дома в первую чеченскую. Давали по 200-300 тысяч. В списках значилось и немало русских фамилий. Чердак был сделан из жести, а внутри стояли стеллажи для бумаг. Несколько ночей я спал на этих стеллажах, обогреваясь внутри спальника зажигалкой. От рвущихся кругом снарядов чердак ходил ходуном, но было всё похеру. Как-то зайдя в здание заводского буфета, обнаружил на полу втоптанные солдатскими сапогами старинные серебряные ложки. Оказалось, что эти ложки из коллекции генерала Ермолова, так как на них стояли вензеля Екатерины второй. А один солдатик, подняв перину на кровати в частном секторе обнаружил саблю времён Ивана Грозного и огромный альбом серебряных монет того же времени. Ротный отобрал у него всё.
Вскоре я переселился жить в командирский БТР-60. У бтра не работал один из двигателей и поэтому командир взвода связи старлей Волков заявил: «Я на одном движке в бой не пойду». И приказал водителю-срочнику Чучмарёву заняться починкой машины. Тому же оставалось до дембеля три месяца и потому погибать под чеченскими пулями ему не хотелось. Поэтому Чучмарёв затянул ремонт двигателя аккурат до окончания боёв. Поскольку отопители входящие в комплект бтра были разворованы ещё в Камышине, спать было очень холодно. Даже в бушлате внутри спальника. Зимних портянок нам не выдавали, да и старые летние не меняли. Я собирал тряпки в частных домах и укутывал ими ноги. Однако пальцы ног мучительно болели от обморожения. Когда на дрова сожгли всё что можно, пришлось ходить за ними через пустыро в частный сектор. Пустырь интенсивно обстреливался снайперами, но опять-таки было всё похеру.
Забредя однажды в летнюю кафешку на территории завода и не найдя там ничего, я высунулся было на улицу, как вдруг мимо просвистела пуля. Что за хрень? Высунулся ещё и опять -вжик! С разбега кувыркнулся через заснеженную дорогу в безопасное место. Во время прыжка услышал ещё три пули. Снайпер палил с крыши частного сектора. Взял автомат, поднялся на полуразрушенный четвёртый этаж завода, отошёл вглубь комнаты, опёрся на стол и выпалил трассерами по предполагаемому месту нахождения снайпера. На противоположной крыше взметнулись осколки шифера. Но снайпер болше не стрелял!
Боевой контрактник бмп связи Серёга в отсутствии делов мотался на своей бэхе по всему фронту. Возвращался как-правило в разорваном бушлате и крови. «Ещё троих замочил гадов!» - радостно докладывал он. А ему в охотку было так самовольно воевать. Однажды, ещё до Грозного, Серёга с водителем на «шишарике» заблудились в потёмках и заехали в город. Смотрят — сидят бородачи в камуфляжке возле костра. «Мужики, а где здесь 255-й полк?» - высунувшись из кабины спросил Серёга. «Аллах ахбар!» - завопили те и бросились к пирамиде с автоматами. Вслед удирающей машине полетел пчелиный рой пуль. Бешеный «шишарик», а именно так было написано у него на борту, промчался по улицам Грозного, проломил какой-то забор, перепрыгнул через противотанковый ров и оказался в расположении наших танкистов. «Ну, ребята, наша разведка туда днём-то боиться ходить...» - не поверили своим глазам ошалевшие федералы.
19 января пехоту погнали в атаку. Среди построившихся срочников у каждого второго были фингалы под глазами — деды предшествующей ночью учили родину любить. Воевать не хотел никто. Задача была поставлена такая: в течении двух недель овладеть консервным и молочными заводами, а также мостом через Сунжу. Генерал Трошев заявил перед строем: «Ребята, если сегодня продвинитесь хотя бы на десять метров — всем золотые часы!» С боевой задачей полк справился за полдня. Часы не получил никто. Во время пламенной речи «окопного генерала» в строю кто-то матюгнулся. «Кто сказал? - взвизгнул Трошев. - Расстрелять!» Кстати, тот же Трошев выдал приказ расстреливать всех гражданских лиц в возрасте от 10 до 60 лет. После боёв этих гражданских лиц выползло из-под развалин Грозного немало. Естественно, дурацкий приказ психопатичного генерала никто выполнять не собирался.
Атака началась в 5 утра. Через некоторое время начали поступать первые «двухсотые». Наша артиллерия накрывала своих. Я сидел на радиостанции и слушал весь звучавший в эфире мат-перемат: «Пидарасы! По своим ***рите! Прекратить огонь!» - орал командир забежавшего вслед за «чехами» в частный сектор подразделения. Враг воевал умело, вчетвером «чехи» сдерживали натиск целой пехотной роты. Одному срочнику гранатомётчик попал прямиком в голову. Просвет над потолком цехов консервного завода, куда загнали пехоту, кипел от пуль. Двадцатилетний контрактник Айрат Ибрагимов получил мину прямо под ноги. С оторванной ступнёй и разбитой головой его начали вытаскивать из боя. Айрат вцепился руками в искорёженный автомат и заорал: «Автомат не отдам, я за него отчитаться должен!» Впоследствии он рассказывал странное видение. Когда перед ним разорвалась мина, он вылетел из тела и стал наблюдать сверху бой — видел наших и «чехов», а от земли шло ярко-зелёное сияние. Потом — темнота и провал вниз. А вот контрактнику Мартыновичу раздробило осколком кирпича коленную чашечку. До этого точно такое же ранение в это же место от осколка камня он получил в Афганистане. От судьбы не уйдёшь?
Были и трусы. Контрактник-пулемётчик убежал из боя и спрятался в развалинах. А некий старлей вообще отказался идти в бой: «У меня, мол, семья и дети»... Но в целом наши сражались храбро, причём отважно воевали как-раз те срочники, которых на стационаре забивали деды. Командир четвёртой роты старлей Нижегородов пошёл в бой в единственной на весь полк кирасе. В кирасу попала мина, Нижегородов получил 32 осколка в бочину и уехал лечиться на Кипр. Апофеозом сражения стал чудовищный взрыв нашего танка, подбитого «чехами».Взрыв был такой силы, что трансмиссию забросило на четвёртый этаж завода, а башню — на соседний танк, где убило старшего сержанта Евстигнеева. Огромная чёрная туча накрыла оглохших от взрыва пехотинцев. Погиб весь экипаж танка во главе с Героем России старшим лейтенантом Мусейкиным. К 14 часам оба завода были взяты.
В этом бою полк потерял 20 человек убитыми и 42 ранеными. 8 убитых и 19 раненых было в соседнем 255 полку. Потери понесла и участвовавшая в бою дивизия ВВ. Каково же было моё изумление, когда через несколько дней в газете «Красная звезда» я прочёл сообщение о потерях федералов по всей Чечнез за 19 января: 4 убитых, 6 раненых и 1 танк! Чудовищная ложь Путина взбесила всех.
После первого боя первая партия контрактников написала рапорта на увольнение и отправилась домой. Воевать они уже не хотели. Рядовой Блудов тоже хотел домой. Будучи единственным «духом» в нашей роте он обслуживал дедов и получал от них ****юлей по полной программе. «Научи меня стрелять из автомата», - попросил он. «А ты что не стрелял?» «Не, я до Чечни только три месяца отслужил и оружия вообще не видел». Мать честная! Стрельбой из автомата Блудов остался весьма доволен, стал, наконец, настоящим солдатом. Правда он еще поволочился за мной несколько дней, умоляя прострелить ему ногу. Но уж в этом ему пришлось отказать. Сейчас он — крутой мен, живёт в Ростове.
Бои продолжались ещё пару недель. Про нас, находившихся в «тылу» командование забыло. Я шаражился по зачисткам, в асоортименте питания появились банки с вареньями и солениями. Прибывший на фронт начштаба полковник Зыбкин, которого в Камышине ненавидела каждая полковая собака, неожиданно показал себя с хорошей стороны. Он настучал по башке начпроду и начвещу и питание несравненно улучшилось. Стали давать на обед молочную лапшу (!) и душистый белый хлеб в полуторакилограммовых буханках. Солдатики пёрли из города магнитофоны и телевизоры. Чёрные от копоти бойцы смотрели порнуху и боевики прямо в цеху завода. Офицеры забивали кунги своих машин коврами и видеоаудиотехникой. В офицерской комнате рядом с нашей до двух часов ночи был слышен звук телевизора и визг телефонисток. Однажды, зайдя к офицерам, я обалдел, увидев увешанную коврами и уставленную диванами комнату со стоящими на столе бутылками водки «Абсолют» и блюдами наполненными ананасами и виноградом! Замполит грозно предупредил перед строем: «Если кого замечу на мародёрстве — под трибунал!» На следующий же день я отловил самого замполита в частном секторе. С ковром через плечо. «Ну что, товарищ полковник, под трибунал?» «Дык!» - только и нашёлся что сказать он.
Постепенно быт начал налаживаться. Нам выдали новое обмундирование и организовали баню в заводской душевой — второй раз за три месяца. До того, борьба со вшами у меня происходила следующим образом, я раздевался догола в 20-градусный мороз и обливал себя из баллончика дихлофосом. Помогало на некоторое время.
После первого боя я был представлен к званию лейтенанта и медали Суворова. Контрактники же с образованием типа техникума, были представлены к прапорам. «Есть две вакансии, - сказал мне командир полка Матяш, - взводником и замполитом. Куда хочешь?» «Взводника ебут за всё, а замполит отвечает только за телевизор и тумбочку, но получает на сто рублей больше» - прошептал мне стоящий рядом лейтенант. «Замполитом!» - выпалил я. «Есть потери среди замполитов?» - спросил Матяш у кадровика майора Плотникова. «Двое раненых». «Раненых куда?» - уточнил Матяш. «Оба... в задницу!» И смех, и грех.
Матяша сняли с должности на следующий день. Якобы за большие потери. На самом же деле за то, что он послал на *** какого-то московского генерала. Вместо него командовать полком назначили полковника Сувалова. Последний сидел на игле как законченный наркоман и несколько раз в день бегал колоться в медпункт.
Тем временем, отмороженные ноги давали о себе знать жестокой болью. Способ лечения оставался один — уезжать домой. И в этом меня настойчиво уговаривал Славик Сидоров. Тем более, прошёл слух, что боевые выплаты вот-вот отменят, а грядущая весенняя распутица вовсе не сулила сладкой жизни. Собрав необходимые подписи в обходной лист, мы отправились домой. Безоружных нас натолкали в кузов грузовика и безо всякой охраны отвезли на станцию. Там построили, спросили: «Оружие есть?» и без досмотра посадили в вагон. Автомат лежал у меня на дне сумки. За него расписался ротный в том, что я его сдал, а забрать не забрал и уехал в Камышин. Так до сих пор и лежит.
Обратно ехали с тем же фэбсом, что и туда. Теперь контуженные на голову были все. История повторилась: пьянка, драка, выбитые стёкла, фэбс с пистолетом.
Со Славиком, грязные как поросята, сошли в Волжском. Дикарями взирали на мирную жизнь и девчонок. Всё, штыки в землю!
ДЕМБЕЛЬСКИЙ АККОРД
После этого началась трёхмесячная эпопея в битве за получение законно заработанных на войне денег. Их не давали. Пацаны платили по 12 000 рублей офицерам, за то, чтобы получить зарплату. Я до того достал начфина, что при очередном моём появлении в его кабинете он вскакивал с криком: «Уйди от меня, печёночный сосальщик!»
Давали понемногу. Те, кто уже что-то получил, приезжали в Камышин из других городов на такси. Местные таксисты охеревали: «Никогда такого не было — срочники на такси ездят и пятисотками расплачиваются!» Один знакомый контрактник, получив кучу бабла, накупил целую гору конфет в коробках и раздавал их на улице всем встречным красивым девушкам.
Почему-то первым желанием вернувшихся с войны, было — нажраться пельменей. Городские кафешки были забиты военными, поглощающими пельменьи под водку. Причём, при появлении в кафешке любого другого военного, даже незнакомого, его усаживали за стол и накачивали водкой с пельменями до поросячьего визга. Погромы кафешек периодически сопутствовали этому празднику жизни. Поэтому, некоторые хозяева даже наложили запрет на обслуживание людей в форме.
Вторым общим желанием вояк были бабы. В 2000 году на 100 000 населения Камышина приходилась примерно сотня публичных домов. Половину из них я прошёл! Потому с полным основанием могу заявить, что и у меня как и у всякого порядочного человека была в жизни большая и чистая любовь — камышинские проститутки! В лучшей городской гостинице «Опава» девочки стоили 250 рублей в час. На «Пензе», районе тусовки дальнобойщиков, они шли по стольнику. Прикольно, что вскоре менты провели рейд по злачным местам и отловили часть проституток. Среди них оказались: учительница младших классов, журналистка местной газеты, известная поэтесса, выпускающая сборники стихов о возвышенной любви и... лейтенантка милиции, служившая на должности инспектора по делам несовершеннолетних!
Однажды, когда не было денег на опохмелку, а выпить хотелось оё-ёй как, наша подруга, снайперша Светка, повела нас, двоих контрактников, в кафешку «777», где набрала кучу бухла и закуси. Денег же не было ни у кого. Мартынович сбежал первым. Я же досидел до того момента, когда возле кафешки остановился крутой джип из которого вылезли не менее крутые ребята. «Ну, что — мы так поняли, бабла у вас нет?» - спросили они, подойдя к нашему столику. Одному Богу известно, как мне удалось ускользнуть в момент этой разборки, оставив Светку на растерзание бандитам. На следующий день я встретил её здоровой и невредимой в воинской части. «А, фигня, - сказала Светка. - Золото заложила, да и дело с концом».
Наконец, в апреле я получил деньги. Самый первый из нашего призыва. С непередаваемым чувством я наблюдал, как кассир, отсчитывал пачки новеньких хрустящих пятисоток. Моих пятисоток! Я так понял, что и задержка в зарплате произошла оттого, что Путин не успевал печатать деньги.
Привезя неслыханное состояние домой, я первым делом извалялся в этой куче бабла и не снимая формы ринулся на базар: гитара, прикид, телевизор, магнитофон... Соседи на лавочке, охеревавшие с разинутыми ртами, не успевали считать мелькающие перед ними коробки.
***
Так закончилась война. Что же до остальных героев моего повествования, то старлей Митрофанов вскорости погиб будучи сбитым в вертолёте над Ханкалой. Из 17 человек нашего призыва контрактников, на сегодня осталось в живых 14. Танкист Сергей Лобов умер от туберкулёза костей заработанного в Чечне. Я был последним из наших, кто пожал ему руку. Лобову было 30 лет. Старшина Андрей Полященко ( «Большой» или «Кит») задержался на войне на целых семь лет. Подорвался на гранате, долго болел и был сожжён заживо в собственном доме при невыясненных обстоятельствах.Снайпер Серёга Быков погиб в 43 года, упившись "Маратом".
А ну её на фиг, эту войну.
В связи с тем, что данный текст в таком виде упорно не хотят выпускать на бумаге, намекаю о том, что всякий труд должен быть оплачен и привожу реквизиты для читательской благодарности. Карта МИР №2202 2003 1611 8262.
Заодно узнаю, насколько читателям нравятся мои потуги на писательском поприще, ну, может, на пару банок тушёнки хватит.
з