А.А. Синицын
Двойственность Диониса в античной эстетике особым образом
проявилась в театральном искусстве, а именно в форме аттичес-
ких тетралогий. В классическую эпоху в древнегреческом театре
в одном представлении были соединены трагедия и сатирова дра-
ма. Здесь трагедиограф – это служитель обоих этих родов дра-
матургии: дионисийски-возвышенного (= трагического) и диони-
сийски-игривого (составляющего сущность сатировой драмы).
В недавно опубликованной небольшой книге, посвященной Со-
фоклу, В. Н. Ярхо отметил одну особенность (он назвал это «чу-
дом») «разносторонности творчества» великих драматургов древ-
ней Греции: «… Для нас, людей XX века, остается непостижимой
загадкой, каким образом суровый Эсхил, озабоченный проблема-
ми мировой гармонии, и строгий Софокл, проникающий мыслью в
самые трагические пласты человеческого поведения, в то же вре-
мя могли быть первоклассными мастерами в жанре веселой сати-
ровой драмы (курсив наш. – А. С.)»1. Многие принципы классичес-
кой драматургии для современной науки и культуры действительно
являются непостижимым чудом, но загадка творческой разно-
* Очерк является расширенным вариантом статьи, опубликованной в
сборнике по материалам конференции, проходившей в Казани в октябре
2006 года (Синицын А. А. Дионисийские мотивы и лексика в драматургии
Софокла // Историческое знание: Теоретическое основание и
коммуникативные практики: Матер. науч. конф. / Отв. ред. Л. П. Репина.
М., 2006. С. 341–345). Автор благодарен коллегам И. Н. Авраменко
(Саратов), канд. филолог. н. З. А. Барзах (С.-Петербург), док. философ. н. В.
Ю. Михайлину и М. Л. Свердлову (Саратов), док. ист. н. И. Е. Сурикову
(Москва), М. Н. Химину (С.-Петербург) за советы и проблемные вопросы,
направлявшие в ходе исследования, и помощь литературой.
1 Ярхо В. Н. Софокл: жизнь и творчество. М., 2005. С. 75.
390 А.А. Синицын
сторонности афинских трагедиографов вполне постижима и объяс-
нима. В сам;м сочетании трагического и сатирового в единой тет-
ралогии древнегреческих драм, участвовавших в театральных аго-
нах на дионисийских праздниках, заключен «оборотный» аспект
Диониса: Дионис трагический и Дионис игривый, Дионис возвыша-
ющий и Дионис, внушающий веселье и радость. Совершенно опре-
деленно, что трагедия – равно как и комедия и сатирова драма –
имела точки соприкосновения с богом, к восхвалению которого она
относилась. И трагический поэт, подобно комедиографу, мог с пол-
ным основанием назвать Диониса своим «воспитателем»2.
* * *
В современной науке об античности преобладает мнение, буд-
то Софокл ничего общего не имеет с Дионисом, и что трагичес-
кая муза поэта воплощает собой гибель «дионисийского духа».
Например, специалист по греческой литературе К. Райнхардт
в отношении Софокла заметил, что «в отличие от Эсхила и Еври-
пида его сцена лишена всякой “восторженности”»3. Сходное мне-
ние мы встречаем у другого, авторитетного немецкого антикове-
да М. Поленца: «…Искусство [Софокла] не обуславливается
дионисийским экстазом. Оно происходит в значительной степени
от “аполлинийского” духа»4.
В монографии по религиозному сознанию афинян И. Е. Сури-
ков, говоря об особенности художественного мировоззрения Со-
фокла, констатирует: «Софокл – наименее “дионисийский” из трех
великих трагиков и наиболее, если так можно выразиться, “гоме-
ровский”»5. И более того: «Дионисийский экстаз, которым вдох-
новлялся Эсхил, для Софокла был абсолютно неприемлем… Ви-
димо, можно говорить о принципиальном “антидионисизме”
Софокла (sic! – A. C.), о его верности “эпической мудрости”»6.
2 В парабасе аристофановских «Облаков» «небесный» хор, обращаясь
к зрителям, восклицает: nh; to;n Diovnuson to;n ejkqrevyantav me (Aristoph.
Nub. 519: «Я клянусь воспитавшим меня Дионисом!»).
3 Reinhardt K. Sophokles. 4. Aufl. Frankfurt am Maim, 1976. S. 84.
4 Pohlenz M. Die griechische Trag;die. 2. Aufl. G;ttingen, 1954. Bd. 1. S.
224.
5 Суриков И. Е. Эволюция религиозного сознания афинян во второй
половине V в. до н. э.: Софокл, Еврипид и Аристофан в их отношении к
традиционной полисной религии / Отв. ред. д. и. н. Л. П. Маринович. М.,
2002. C. 122.
6 Там же. С. 123.
Дионисийские драмы Софокла 391
Классические филологи, исследователи античной религии и
мифологии, литературы и театра зачастую принимают как обще-
известную истину, что эстетика Софокла проникнута религией
Зевса Олимпийского, Аполлона и Афины. Считается, что в дра-
матическом искусстве Софокл является образцом служения Апол-
лону Дельфийскому и даже называют поэта «апологетом» апол-
лоновской религии7.
Выдающийся российский антиковед и переводчик Софокла
Ф. Ф. Зелинский считал, что трагедия «Царь Эдип» специально
посвящена возвеличиванию Аполлона, «поклонником» которого
являлся афинский драматург8. По мнению Зелинского, благочес-
тивый поэт оставался «верным до гроба тому богу, который был
вдохновителем его жизни – Аполлону»9.
В очерке по истории античной культуры польского исследовате-
ля К. Куманецкого повторяется то же устойчивое мнение: «Для Со-
фокла воля и авторитет Аполлона непререкаемы, абсолютны…»10.
В монументальном труде по античной мифологии А.Ф. Лосев го-
7 См.: Abbott E. The Theology and Ethics of Sophocles // Hellenica: A
collection of Essays on Greek Poetry, Philosophy, History and Religion.
London, 1880. P. 33–66; Staehlin R. Das Motiv der Mantik im antiken Drama.
Gie;en, 1912. S. 41–82 (особо – p. 47 ff.), 214, 216 f.; Blumenthal A. von.
Sophokles (1) // RE. 1927. 2. Reihe. Bd. 3. 1 A (Hbd. 5); Ehrenberg V. Sophocles
and Pericles. Oxford, 1954; Kitto H. D. F. Sophocles: Dramatist and Philosopher.
London, 1958; Whitman C. H. Sophocles: A Study of Heroic Humanism.
Cambridge Mass., 1951 (passim); idem. The Heroic Paradox: Essays on Homer,
Sophocles and Aristophanes. Ithaca, 1982. P. 36 ff.; F;rs H. Dionysos und die
St;rke der Schwachen im Werk des Euripides. T;bingen, 1964. S. 79 ff.; Лурье
С. Я. История Греции. Курс лекций / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. СПб.,
1993. С. 372, ср. 395, прим. 12, 400; Туманс Х. Рождение Афины. Афинский
путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII–V вв. до н. э.) / Науч. и лит.
ред. Э. Д. Фролова. СПб., 2002. C. 430.
8 Зелинский Ф. Трагедия рока // Софокл. Драмы. 1915. Т. 2. С. 3–69
(особо с. 14 слл., 32, 49 слл.). «…[Софокл] был другом Перикла, другом
своего народа и смиренным поклонником Аполлона» (там же, с. 32). В
другой работе Зелинский называет драматурга «верным сыном Аполлона,
каким мы знаем его по большинству сохранившихся трагедий» (Зелинский
Ф. Из потерянных трагедий Софокла. Аянт Локрийский // Гермес. 1913. №
1–2. С. 20–21).
9 Зелинский Ф. Трагедия рока. С. 50.
10 Куманецкий К. История культуры Древней Греции и Рима / Пер. В. К.
Ронина. М., 1990. (Warszawa, 1964). С. 111.
392 А.А. Синицын
ворил о «принципиальной близости» Софокла Аполлону, которого
поэт, «на все лады возвеличивает»11. Лосев считал, что «Аполлон
действительно был для Софокла если не всей идеологией, то, во
всяком случае, одним из ее основных элементов. Идеология эта в
последние десятилетия V в. до н. э. была у него чрезвычайно кон-
сервативна (sic! курсив наш. – А. С.)»12.
В сочинениях современных классических филологов снова
встречается указание на доминирование аполлоновской религии в
мировоззрении Софокла. В недавней статье о судьбе у Софокла,
со ссылками на авторитетные работы Зелинского и Лосева,
А. Ф. Михайлова говорит о «главенствующей роли Аполлона в
трагедии “Царь Эдип”», которая, по ее мнению, «важна не только
для понимания этой трагедии, но и в связи с развитием трагичес-
кого жанра вообще»13. Как считает Михайлова, в этой драме поэт
показательно возвеличивает Аполлона как символ судьбы14.
Односторонность в подходе к описанию «аполлинийского» ми-
ровоззрения драматурга во многом происходит из одного экстра-
вагантного источника.
* * *
Увлеченность оппозицией «аполлинийского» и «дионисийско-
го», как «диалектических составляющих эллинского духа», ука-
зывает на виновную сторону этой «новой» для европейской мыс-
ли конца XIX–XX вв. теории. В начале 1870-х гг. молодой
немецкий борец с филистерством в науке Фридрих Ницше пред-
ложил взгляд на историю греческой эстетики как эволюцию от
творчески-созидательного «духа музыки» (по Ницше, «диони-
сийского начала») – к разрушительному рационализму Сократа
(«антидионисизм» по Ницше). Многие положения ницшевской
11 Лосев А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии //
Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян / Сост. А. А. Тахо-Годи; общ. ред.
А. А. Тахо-Годи и И. И. Маханькова. М., 1996. C. 383.
12 Там же. С. 517.
13 Михайлова А. Ф. Судьба в структуре трагедии Софокла «Царь Эдип» //
STRWMATEIS. Вопросы классической филологии. Вып. 12. Сб. стат. в
честь А. А. Тахо-Годи. М., 2002. С. 68–69.
14 Там же. С. 69. О судьбе и случае в софокловском «Царе Эдипе» см.
нашу работу: Синицын А. А. Место Tyche в трагедии Софокла «Царь
Эдип» (к проблеме соотношения судьбы-случая и воли героя в греческой
драме) // АМА. 1999. Вып. 10. С. 35–46 (с указанием литературы на с. 35,
прим. 2).
Дионисийские драмы Софокла 393
концепции, очаровавшей как многих антиковедов, так и творчес-
ких людей далеких от античности, по замечанию Н. П. Гринце-
ра, «давно стали расхожими клише, кочующими из одного обзо-
ра в другой»15.
Но здесь изначально следует внести ясность: Дионис гречес-
кой мифологии – это одно, а теория опьяняющего «дионисийского
духа музыки» в диалектическом противоречии с организующими
«аполлинийскими ритмами и формами» (антитеза Ницше) – это
нечто совсем иное. Об эволюции «дионисийского духа» и «диони-
сийской мудрости», которые составляли «исконное существо тра-
гического» в поэзии эллинов, мы судить не беремся16. Эти ниц-
шевские «откровения», которые были столь же искренни для
самого автора, сколь и упрощенно-наивны, относятся, по опреде-
лению В. Буркерта, скорее к области психологии современной куль-
туры17.
В эллинской культуре не было никакой диалектической ди-
вергенции аполлинийско-дионисийского (как было принято счи-
тать в науке в «постницшеанскую эпоху») или приоритета одного
15 Гринцер Н. П. Возрождение Ницше: взгляд антиковеда // НЛО. 2001.
№ 50. С. 44.
16 К критике концепции Ницше см. классические работы У. фон
Виламовица-М;ллендорфа и Г. Гурауэра в замечательном новом издании
«Рождения трагедии», подготовленном проф. классической филологии
А. А. Россиусом (Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки / Пер. А.
В. Михайлова / Сост., общ. ред, комм. и вступ. стат. А. А. Россиуса. М.,
2001. С. 242–278, 356–385 и 386–410), а также новую литературу: Stern J. P.
Nietzsche on Tragedy. Cambridge, 1981; Henrichs A. Loss of self, suffering,
violence: The modern view of Dionysus from Nietzsche to Girard // HSClPh.
1984. Vol. 88. P. 205–240; Хюбнер К. Истина мифа / Пер. И. Касавина. М.,
1996. С. 207–210; Россиус А. Введение // Ницше Ф. Рождение трагедии из
духа музыки. М., 2001. С. 13–46 (особо, с. 17–25); Гринцер Н. П. Указ. соч.
С. 44–50; Доброхотов А. Л. Идейные контексты «Рождения трагедии» //
НЛО. 2001. № 50. С. 58–64; см. так же статьи Д. Джеггера, Б. Стокера и
других исследователей в новом сборнике: Nietzsche and antiquity: his
reactions and response to the classical tradition / Ed. by P. Bishop. New York,
2004.
17 Буркерт В. Греческая религия: Архаика и классика / Пер. М.
Витковской и В. Витковского. СПб., 2004. С. 268; ср.: Михайлин В. Ю.
Дионисова борода: Природа и эволюция древнегреческого
пиршественного пространства // Неприкосновенный запас. Дебаты о
политике и культуре. М., 2005. № 5. С. 73.
394 А.А. Синицын
из названных культов над другим18. Оба бога не противостояли
друг другу как противоположности, что было еще раз убедитель-
но показано французским исследователем античной религии и
мифологии Марселем Детьеном19.
Религия Диониса и Аполлона предстает в органическом един-
стве и в трагическом мировоззрении Софокла20. И здесь мы не
имеем намерения бросать вызов сторонникам взгляда на «апол-
линийский» характер религиозно-художественного мировоззрения
Софокла (хотя, как представляется, таковые излишне преувели-
чивают пристрастность поэта к религии Аполлона). Оставив в
стороне Ницше и сторонников его культурологической теории эво-
люции «динисийского духа», попытаемся рассмотреть «присут-
ствие» Диониса в творчестве Софокла.
Что касается литературы вопроса, то в отечественной истори-
ографии специальные работы по этой теме отсутствуют вовсе и
лишь изредка встречается communis opinio doctorum, продолжаю-
щая утверждать «чуждость» религии Диониса эстетике Софокла.
Для западных коллег, насколько нам удалось выяснить, погружа-
ясь в эту проблему, связь Софокла с мифологией и культом Дио-
ниса выступает именно как п р о б л е м а – в ее неопределеннос-
ти и неразрешенности. Этот вопрос рассматривался в работах
П. Викера, Р.П. Уиннингтон-Ингрэма, А. Бирля, С. Скаллиона и
др. исследователей21. Результаты, полученные этими учеными, мы
будем использовать в ходе нашего исследования.
18 О связанности культов Аполлона и Диониса см.: Анненский И. Ф.
История античной драмы: Курс лекций / Изд. подгот. В. Е. Гитин и В. В.
Зельченко. СПб., 2003. С. 57–58; Otto W. F. Dionysos. Mythos und Kultus.
3., unver;nd. Aufl. Darmstadt, 1960. S. 182–189 (глава 18 «Дионис и
Аполлон»); Vicaire P. Place et figure de Dionysos dans la Trag;die de Sophocle
// REG. 1968. Vol. 81. P. 372 s.; Юнгер Ф. Г. Греческие мифы / Пер. А. П.
Шурбелева. СПб., 2006. С. 188 сл.
19 Detienne M. Forgetting Delphi between Apollo and Dionysus // ClPh.
2001. Vol. 96. №. 2. P. 147–158; ср.: Weber C. The Dionysus in Aeneas // ClPh.
2002. Vol. 97. № 4. Р. 322 ff.
20 Подробнее об этом см. в нашей работе «Бабочка над Элевсинским
заливом: о дионисийских темах в творчестве афинского драматурга» (в
печати): раздел «Дионисийские мотивы в драматургии Софокла».
21 О вакхической тематике в драматургии Софокла в европейской и
американской историографии см.: Vicaire P. Op. cit. P. 351 ss.; Gernet L.
Dionysos et la religion dionysiaque: ;l;ments h;rit;s et traits origineaux //
Anthropologie de la Gr;ce ancienne. Paris, 1968. P. 63–89 ( = REG. 1963. Vol. 66.
Дионисийские драмы Софокла 395
* * *
Обращение к Дионису и дионисийской тематике присутствует
у Софокла на протяжении всего периода творчества: с 460-х гг.
до н. э., когда поэт начал выступать с театральными постановка-
ми на афинских праздниках в честь Диониса22, и до последней три-
логии об Эдипе – «завещании» великого трагедиографа («Эдип в
Колоне» был создан в последний год жизни Софокла и поставлен
после смерти поэта – в 401 г. до н. э.). В этой последней «Эдипо-
дее» Софокл воспел Диониса как одного из самых почитаемых
богов своего города, чего мы не находим ни у «вакхичного» Эсхи-
ла, ни у «вакхичнейшего» Еврипида!23
Специально дионисийская тематика обыгрывалась Софоклом
в трагедии «Терей» (Soph. Ter. Frag. 581–595b, Radt TGF 4), со-
зданной в середине творческого пути поэта24. Этого нельзя зак-
P. 377–395); Winnington-Ingram R. P. Sophocles. An interpretation. Cambridge
etc., 1980. P. 102 ff., 110 ff., 319; Segal Ch. Tragedy and Civilization. An
Interpretation of Sophocles. Cambridge Mass.; London, 1981. P. 197 ff.; Lonnoy
M.-G. Ar;s et Dionysos dans la trag;die grecque: Le rapprochement des
contraires // REG. 1985. Vol. 98. P. 65–71; Bierl A. F. H. Was hat die Trag;die mit
Dionysos zu tun? (Rolle und Funktion des Dionysos am Beispiel der
„Antigone” des Sophokles) // W;rzburger Jahrb;cher f;r die
Altertumswissenschaft. Neue Folge / Hrsg. von J. Latacz und G. Neumann.
W;rzburg, 1989. Bd. 15. S. 43–58; idem. Dionysos und die griechische
Trag;die. Politische und „metatheatralische” Aspekte im Text. T;bingen, 1991
(passim); Dobrov G. The Tragic and the Comic Tereus // AJPh. 1993. Vol. 114.
№ 2. Р. 189–234; Scullion S. Dionysos and Katharsis in Antigone // ClAnt.
1998. Vol. 17. № 1. Р. 96–122.
22 Впервые дионисийская тема звучит у Софокла в сатировой драме
«Следопыты» (Soph. Ichn. Frag. 314–318, Radt TGF 4), которую мы относим
к раннему периоду творчества поэта: Синицын А. А. Геродот, Софокл и
египетские диковинки (об одном историографическом мифе) // АМА.
2006. Вып. 12. С. 394–396, 397–398 (со списком литературы вопроса и
критикой).
23 См.: Синицын А. А. Дионисийские мотивы… С. 342 сл.; он же.
Бабочка над Элевсинским заливом…
24 Трагедия была поставлена, вероятнее всего, в 430–429 гг. до н. э.
Многие исследователи, опираясь на пародирование Аристофаном
софокловского «Терея» (Aristoph. Av. 100–101; 280 sqq.), датируют
трагедию незадолго до 414 г. до н. э. – год постановки аристофановских
«Птиц». С этой поздней датировкой «Терея» мы принципиально не
согласны. Не убеждает и аргументация Г. Доброва, утверждающего, что
драма Софокла фактически предшествовала Еврипидовой «Медее» и была
396 А.А. Синицын
лючить только на основании сохранившихся отрывков (менее 60
строк пьесы), но об этом нам позволяет говорить общее содержа-
ние трагедии, известное из фрагмента папируса, опубликованного
П. Дж. Парсонсом в 1974 году, который содержит античное пре-
дисловие к софокловскому «Терею» (Pap. Oxy. 1974. Vol. 42.
№ 3013) и из более поздних источников, которые, как считают спе-
циалисты, оказались под влиянием Софокла – в частности, сохра-
нившиеся фрагменты переложения этой трагедии римскими дра-
матургами Ливием Андроником (Frag. 24–29 Warmington) и Акцием
(Frag. 639–655 Warmington), а также значительный эпизод шестой
книги Овидиевых «Метаморфоз» (vv. 422–676)25.
Созданная на сюжет аттического цикла мифов, драма расска-
зывала о браке фракийского царя Терея с афинской царевной Про-
кной и преступной связи Терея с сестрой жены – Филомелой, ко-
торую он, опасаясь быть уличенным в преступлении, лишил языка.
Расплата была ужасной: убив сына Итиса, Прокна сварила его и
подала мужу26. Овидий сообщает, что свой умысел ужасной мес-
поставлена около 432 г. (Dobrov G. Op. cit. P. 190, 213). Cм. иные варианты
датировок: Mihailov G. La l;gende de T;r;e // AUS. Facult; de Philologique.
1956. T. 50. № 2. P. 74–208 (429 г.); Radke G. Prokne (1) // RE. 1957. Bd. 23. 1
(Hbd. 45). Sp. 251–252 (427 г.).
25 См. литературу: Зелинский Ф. Вступ. стат. к трагедии Софокла
«Терей» // Софокл. Драмы. 1914. Т. 3. С. 364; Kiso A. The Lost Sophocles.
New York, 1984. P. 59; Seaford R. The Imprisonment of Women in Greek
Tragedy // JHS. 1990. Vol. 110. P. 85; Dobrov G. Op. cit. P. 189–234; Greek Vases
in the San Antonio Museum of Art / Eds. by H. A. Shapiro, C. A. Pic;n, G. D.
Scott. San Antonio, 1995. P. 207 (cp.: Sophocles. Fragments / Ed. by H. Lloyd-
Jones. London, 1996. P. 290; Arafat K. W. [Rev.] Greek Vases in Texas // CR.
1999. Vol. 49. № 1. Р. 210); Торшилов Д. О. Примечания // Гигин. Мифы /
Пер. Д. О. Торшилова / Под ред. А. А. Тахо-Годи. 2-е изд. СПб., 2000. C. 67–
68, прим. к Hyg. Fab. 45; Fitzpatrick D. Sophocles’ “Tereus” // ClQu. 2001. Vol.
51. №. 1. Р. 91 ff.
26 Кроме названных выше, см. другие античные источники, в которых
излагается эта история: Aeschyl. Suppl. 57–67; Thuc. II. 29. 3; Aristoph. Av.
280 sqq.; Hyg. Fab. 45, 239; Con. 31; Strabo. IX. 3. 13 (ссылка на рассказ
Фукидида); Apollod. Bibl. III. 14. 8; Paus. I. 5. 4; 41. 8; X. 4. 6; Ant. Lib.
Metamorph. syn. XI. 1–11. 4 Cazzaniga; Serv. Buc. VI. 78; Nonn. Dionysiaca.
IV. 320 sqq.; I Myth. Vat. I. 4. 1–3; III. 1. 84. Обзор источников: H;fer O.
Tereus // Roscher ALGRM. 1916–1924. Bd. 5. Sp. 371–376; Calder W. M. III.
Sophocles’ Tereus: A Thracian Tragedy // Thracia. 1974. Vol. 2. P. 87–91; Radke
G. Prokne (1). Sp. 247 ff.; Dobrov G. Op. cit. P. 189–234; Fitzpatrick D. Op. cit. P.
90–101; Грейвс Р. Мифы Древней Греции / Пер. К. Лукьяненко.
Дионисийские драмы Софокла 397
ти сестры исполнили сообща как обряд вакхического жертвопри-
ношения, на празднике Диониса и с именем бога на устах (Ovid.
Metamorph. vv. 587–588):
…Время настало, когда тригодичные таинства Вакха
Славят ситонки толпой; и ночь – соучастница таинств.
(Пер. С. Шервинского).
Согласно данным античной традиции, начиная с Геродота, культ
бога Диониса, имел широкое распространение среди фракийских
племен, наряду с культами Ареса и Артемиды (см.: Hdt. V. 7)27.
Но как это могло быть художественно представлено Софоклом?
В недавней статье «Трагический и комический Терей» Г. Доб-
ров пытался определить степень дионисийской тематики в этой
драме Софокла (в частности в наиболее сохранившихся ее хоро-
вых партиях)28. Действие трагедии происходило в триетеричес-
кий праздник Диониса, в который фракиянки преподносили своей
царице дары (Филомела посылает Прокне плащ и сообщает о слу-
чившемся с нею несчастье). Как замечает Г. Добров, можно пред-
положить, во-первых, что фракийский праздник Диониса предус-
Екатеринбург, 2005. C. 231 слл. Известно также, что трагедия с названием
«Терей, или Удод» принадлежала перу афинского драматурга V в. до н. э.
Филокла, современника Софокла (Philocl. Frag. 1, line tit. 3, Snell TGF 1:
Tereu;; h] [Epoy). O Филокле см.: Stoessl F. Philokles (7) // RE. 1938. Bd. 19
(Hbd. 38). Sp. 2492 ff.; Schmid W., St;hlin O. Geschichte der griechischen Literatur.
M;nchen, 1940. Bd. 1. 2. S. 511 f.; Pickard-Cambridge A. W. Philocles // OCD2.
P. 818; Stoessl F. Philokles (4) // Kleiner Pauly. Bd. 4. Sp. 765.
27 О фракийском культе Диониса см.: Otto W. F. Op. cit. S. 56 ff.;
Златковская Т. Д. Ранние монеты южнофракийских племен (к вопросу о
происхождении культа Диониса) // НЭ. 1967. Т. 7. С. 3–22; она же.
Возникновение государства у фракийцев в VII–V вв. до н. э. М., 1971. С. 44,
114 сл., 182, 194, 208, 217, 235; Гочева З. Антропоморфные изображения
богов у фракийцев // ВДИ. 1981. № 2. С. 158; Hall E. Inventing the barbarian:
Greek self-definition through Tragedy. Oxford, 1991. P. 105–106, 151–154;
Анненский И. Ф. Указ. соч. С. 53–54, 55, 63.
28 Dobrov G. Op. cit. P. 199 ff., 204 ff.; см. также: Hall E. P. 104 ff. О наличии
дионисийского элемента в драме: Cazzaniga L. La saga di Itis nella tradizione
letteraria e mitografica grecoromana. Milano, 1950. Vol. 1; против – Mihailov
G. Op. cit. P. 88–111; увы, обе названные работы оказались не доступны; их
содержание нам известно в аннотации Х. Ф. Йохансена в собрании
библиографии по Софоклу в «Lustrum» (Johansen H. F. Sophocles 1939–
1959 // Lustrum. Internationale Forschungsberichte aus dem Bereich des
klassischen Altertums / Hrsg. von H. J. Mette und A. Thierfelder. G;ttingen,
1963. Bd. 7. P. 286 f.).
398 А.А. Синицын
матривал священную жертвенную пищу (в «Терее» это педофа-
гия – растерзание Итиса, приготовление обрядовой пищи из плоти
ребенка и пожирание ее); во-вторых, Прокна и Филомела, наря-
женные вакханками29, использовали ритуал переодевания как уни-
версальную маскировку с целью воссоединиться друг с другом,
первоначально скрыть свои замыслы, а затем в дионисийском ис-
ступлении отмстить преступному Терею30.
Отметим, что обряд переодевания ( = перевоплощения), кото-
рый, как считают исследователи, непременно присутствовал в этой
трагедии Софокла, связан с преображением героинь-сестер и яв-
ляется прямой отсылкой к дионисийскому контексту произведе-
ния. Дионисийский обряд перевоплощения мог быть, по всей ви-
димости, и в финальной сцене драмы, где поэт использовал
сказочный прием: у него бог чудесным образом превращает глав-
ных героев в птиц (Прокну – в соловья, Филомелу – в ласточку, а
Терея – в удода)31.
В качестве deus ex machina32 в финале «Терея» мог появляться
и сам Дионис. Впрочем, мы не настаиваем на использовании дра-
матургом в этой пьесе «бога из машины» для трагической развяз-
ки действия драмы, хотя этот технический прием Софокл приме-
29 Считается, что элемент дионисийского культа, связанный с вакхической
одержимостью и омофагией, происходил из Фракии (см.: Nilsson M. P.
Geschichte der griechischen Religion. 2. Aufl. M;nchen, 1950. Bd. 1. S. 572 f.;
Зайцев А. И. Греческая религия и мифология: Курс лекций / Под ред.
Л. Я. Жмудя. СПб., 2005. С. 160).
30 См.: Kiso A. Op. cit. (третья глава книги); Seaford R. The Imprisonment…
P. 85; Dobrov G. Op. cit. P. 200, 204, 206 f., 223, 226.
31 По другой версии мифа, Терей отрезал язык у Прокны, а не у
Филомелы, а в финале истории сестры превратились соответственно в
ласточку и соловья (Dobrov G. Op. cit.; Грейвс Р. Указ. соч. С. 231–233). В
дальнейшей литературной традиции образ соловья, «сладко плачущей
птицы», слился с именем Филомелы, что нашло отражение в римской
поэзии (Rose H. J. Philomela // OCD2. P. 822; Смышляева В. П. Номинация и
образ поэтической птицы // ИЯКФ. СПб., 2005. Вып. 9. С. 201–203).
32 Современные исследователи единодушны в том, что финал «Терея»
включал элемент deus ex machinа; см.: Calder W. M. III. Sophocles’ Tereus… Р.
88; Sutton D. F. The Lost Sophocles. Lanham, 1984. P. 130; Kiso А. Op. cit.
P. 62 f.; Dobrov G. Op. cit. P. 202, 210, 212; Burnett A. P. Revenge in Attic and
Later Tragedy. Berkeley, 1998. P. 183; Hourmouziades N. C. Sophocles’
“Tereus” // Studies in Honour of ;. ;. L. Webster / Eds. by J. H. Belts etc.
Bristol, 1986. P. 138; Fitzpatrick D. Op. cit. P. 98–100, 101.
Дионисийские драмы Софокла 399
няет, например, в эксоде «Филоктета» (трагедии поздней, постав-
ленной в 409 г. до н. э.). Однако если этот прием все же был ис-
пользован поэтом в последней сцене «Терея», то можно выдви-
нуть следующие аргументы в пользу эпифании именно Диониса33.
Дионис здесь уместен и мог быть введен в действие, во-первых,
как бог, в праздник которого происходит действие трагедии и к
которому обращены призывные молитвы исступленных женщин;
во-вторых, как бог перехода и метаморфоз, который и совершает
последующие перевоплощения героев драмы; в-третьих, как бог
исступления, принявший «ритуальную» жертву – младенца Ити-
са.
По замечанию Г. Доброва, эта трагедия Софокла своим «дио-
нисийским пафосом» предвосхищала еврипидовских «Вакханок»34.
Данное предположение американского исследователя опирается
на мнение ряда филологов-классиков, которые специально обра-
щались к реконструкции софокловского «Терея» и интерпретации
этого аттического мифа афинским трагедиографом. Кальдер III
считал, что дионисиийская тематика обязательно присутствова-
ла в нескольких хоровых партиях трагедии35. Хор в драме, по-ви-
димому, состоял из фракийских женщин, которые вначале были
прислужницами Прокны36, и в дионисийский праздник вместе с
царицей были наряженные вакханками – бассаридами (фракийс-
кий вариант женщин, одержимых Дионисом)37. А если наше пред-
положение верно, то хоровые партии трагедии были полны вакхи-
ческих песнопений, молитв и восхвалений бога Диониса, что
33 Ученые называли разные имена бога, который мог появиться в
финале пьесы: Арес (Calder W. M. III. Sophocles’ Tereus… Р. 88); Гермес
(Kiso A. Op. cit. P. 62–63; Dobrov G. Op. cit. P. 212); Афина (Burnett A. P. Op.
cit. P. 183, n. 34), Гелиос либо Аполлон (Fitzpatrick D. Op. cit. P. 99 ff.).
34 Dobrov G. Op. cit. P. 206 и там же прим. 39.
35 Calder W. M. III. Sophocles’ Tereus… Р. 87–91, особо р. 89.
36 Аргументы Кальдера (Calder W. M. III. Sophocles’ Tereus… Р. 88) в
пользу мужского хора фракийцев в этой трагедии, с которыми согласились
и другие филологи-классики (А. Кисо, Г. Добров), нам не кажутся
убедительными. По мнению Бэкона, хор в трагедии могли составлять
греческие девушки, которых афинская царевна увезла с собой во Фракию
после замужества (Bacon H. Barbarians in Greek Tragedy. New Haven, 1961.
P. 88); но это предположение тоже представляется спорным. Критику этих
мнений см. у Д. Фитцпатрика, который считает, что хор в «Терее»
составляли фракиянки – служанки Прокны (Op. cit. P. 94–95, 101).
37 Cр.: Fitzpatrick D. Op. cit. P. 99 и там же прим. 69.
400 А.А. Синицын
являлось отражением основного принципа дионисийского культа.
Такой священный призыв присутствует и в сохранившемся отрыв-
ке из Акциева переложения «Терея» Софокла (Frag. 647
Warmington):
Обратись с мольбой смиренной к богу, что во граде Фив
Был рожден Семелой, дщерью Кадма…
(Пер. Ф. Ф. Зелинского).
По общему мнению исследователей, в «Терее» дионисийские
элементы не только драматургически целесообразны, то есть оп-
равданы «технически» (поднесение царице подарков, переодева-
ние, ритуальный ужин, проч.), но они были введены трагедиогра-
фом для того, чтобы служить сюжетообразующим элементом
действия трагедии. Согласно логике трагического действия, Те-
рей несет кару не только за то, что надругался над Филомелой, но
и за то, что он, принимая жертвенную пищу, тем самым одержим
u{bri;’ом: фракийский царь по неведению своему уподобился Дио-
нису, которому в этот праздник приносилась жертва. Это должен
был понимать афинский зритель, для которого Терей – варвар,
дикарь, дерзнувший уподобиться богу.
Насколько можно судить, дионисийский мотив в театрально-
художественной обработке мифа о Терее и Прокне был новше-
ством Софокла, впервые представившего эту известную историю
на афинской сцене38. Поэтому ряд исследователей (Л. Каццанига,
А. Кисо, Г. Добров) считает, что «Терей» Софокла является од-
ной из ранних дионисийских трагедией из всего сохранившегося
корпуса аттической драматургии. В «Терее» афинский поэт в п -
е р в ы е в истории греческой драмы обыграл зрелищные элемен-
ты обрядового жертвоприношения, переодевания и перевоплоще-
ния в священный праздник Диониса, представив вакхическую
исступленность героини-матери, растерзавшей тело своего сына39
(параллель с мифом об обезумевших дочерях Миния, растерзав-
ших ребенка Левкиппы и сожравших его – в несохранившейся
Дионисовой тетралогии Эсхила и с печальной историей Агавы и
Пенфея в сохранившейся трагедии Еврипида).
38 Kiso A. Op. cit. P. 80; Dobrov G. Op. cit. P. 206; Fitzpatrick D. Op. cit. P. 99.
39 О ритуальном разрывании жертвы на куски (sparagmov;) и поедании
мяса жертвы (wjmofagiva), как кульминационном действе дионисийских
праздников, см.: Доддс Э. Греки и иррациональное / Пер., комм. и указат.
С. В. Пахомова. СПб., 2000. С. 398–401; Nilsson M. P. Geschichte der
griechischen Religion. Bd. 1. S. 572 f., 576.
Дионисийские драмы Софокла 401
* * *
Что касается трагедий Софокла на сюжеты из цикла мифов
собственно о Дионисе, то для современной науки этот вопрос яв-
ляется дискуссионным. И. Е. Суриков, отстаивая тезис о «прин-
ципиальном антидионисизме» поэта, подчеркивает: «трагедий на
дионисийские мотивы во всем огромном наследии Софокла, на-
сколько можно судить, вообще не было (!)40 (пунктуация автора. –
А. С.); у Эсхила таких трагедий было десять, у Еврипида их изве-
стно меньше, но среди них есть такая принципиально важная, как
полностью сохранившиеся “Вакханки”, дающие нам главный об-
разец “дионисийских” драм. Итак, уже в выборе мифов для сю-
жетов своих произведений Софокл руководствовался иными
принципами, нежели его непосредственный предшествен-
ник»41 (курсив наш. – А. С.).
Но этот тезис отнюдь не бесспорен. Известны названия не-
скольких динисийских драм, автором которых был Софокл.
Сюжет дионисийского мифа обыгрывался поэтом в сатировой
драме «Дионис-младенец» (Dionusivsko;)42, которая является од-
ним из ранних произведений Софокла. Название пьесы говорит о
ее содержании: рождение Диониса из бедра Зевса, детство Дио-
ниса и воспитание младенца-бога лесными сатирами и нимфами.
Возможно, в ней в смешливом тоне были представлены проказы
малыша Вакха и чудачества сатиров, составлявших хор43. Одна-
ко сказать что-либо конкретное о действии и действующих лицах
40 Исследователь признает, что ему известна только сатирова драма
Софокла «Дионис-младенец» (Суриков И. Е. Эволюция… C. 123, прим. 37).
41 Суриков И. Е. Эволюция… C. 122–123.
42 Soph. Dionysisc. Frag. 171–173, Radt TGF 4 = Hesych. Lex., s. v. qwcqeiv;.
Q 1029. 1: Sofoklh;; Dionusivskw/ = I. 385, 23 (Bekk AG); cp.: Sutton D. F. A
Handlist of Satyr Plays // HSClPh. 1974. Vol. 78. P. 132 (№ 7), 140. В собрании
Софокловых фрагментов В. Диндорфа эта пьеса названа иначе – Dionusiako;v
(Р. XLVI, 39–40. Frag. 182–183, Dind.), ср. со словарем Софокла Ф. Элленда,
где при переиздании имеется вставка Г. Генте со ссылкой на издание
Диндорфа с указанием того же названия трагедии: Ellendt F. Lexicon
Sophocleum / Cur. H. Genthe. 2 ed. Lipsiae; Berolini, 1872. P. 174, s. v. Dionusiako;v .
Благодаря находке Рабе было восстановлено точное название этой сатировой
драмы (см.: Зелинский Ф. Отрывки. Из разных циклов (114) // Софокл.
Драмы / Пер. с предисл. и введ. Ф. Зелинского. М., 1914. Т. 1. С. 394).
43 О сатировой драме «Дионис-младенец» Софокла см.: Blumenthal A.
von. Sophokles. Sp. 1056 (№ 26); Brommer F. Satyrspiele. Bilder griechischer
Vasen. 2. Aufl. Berlin, 1959; Sutton D. F. Sophocles’ Dionysiscus // Eos. 1974.
402 А.А. Синицын
Vol. 62. P. 205–211; Simon E. Satyrspielbilder aus der Zeit des Aischylos //
Satyrspiel (WdF). S. 402–403.
44 Aesch. Dict. Frag. 463–474 Mette FTA. S. 169–176; cр.: Kamerbeek J. C.
De Aeschyli ”Dictyulcis” // Mnemosyne. 1954. Bd. 7. S. 89–110; Sutton D. F. A
Handlist... P. 113; Steffen V. The Satyr-Dramas of Euripides // Satyrspiel (WdF).
S. 217–218; Lasserre F. Das Satyrspiel // Ibid. S. 278; Seidensticker B. Das
Satyrspiel // Ibid. S. 334; Софокл. Драмы / Пер. Ф. Ф. Зелинского / Изд.
подгот. М. Л. Гаспаров и В. Н. Ярхо. М., 1990. C. 422 и 593, прим. к фраг. 337.
45 Simon Е. Op. cit. S. 396–397.
46 Известно, что еще одна история юного героя – Геракла –
обыгрывалась Софоклом в одноименной сатировой драме «Геракл-
младенец» (Frag. 223а–b, Radt TGF 4: JHraklei;sko; saturikov;; ср.: Ellendt
F. Op. cit. P. 310, s. v. JHraklei;sko;).
47 Эти слова созвучны строке из еще одной несохранившейся драмы
Софокла (Athen. II. 10.14–15 Kaibel = Soph. Frag. 758, Radt TGF 4; ср.
Синицын A. A. Дионисийские мотивы… C. 344–345). В ней поэт также
указывает на целебную силу опьянения: to; mequvein phmonh;; luthvrion
(«опьянение – лекарство от печали»!).
этой сатировой драмы сложно, поскольку сохранившиеся от нее
фрагменты скудны.
От «Диониса-младенца» дошло всего неполных 6 строк, из ко-
торых можно предположить, что нянькой Диониса был лысый пап-
посилен (Soph. Dionysisc. Frag. 171. 1–3, Radt TGF 4), по аналогии
с сатировой драмой Эсхила «Тянущие невод» (Diktuoulkoiv)44.
Вероятно, к рассказу паппосилена относятся следующие 3 стиха
пьесы (Soph. Dionysisc. Frag. 171. 1–3, Radt TGF 4):
Когда к нему я пищу приближаю, –
Он ручку поднимает, нос мне треплет
И лысину, так весело смеясь…
Как уже отмечалось исследователями сатировой драмы, в этом
жанре древнегреческие поэты любили изображать действия юных
героев и богов (Геракла и Одиссея, Гермеса и Диониса). К тому
же в сатировой драме деятельность этих персонажей зачастую
связана с творчеством и с изобретением новинок культуры45.
Драматургия Софокла находится в рамках этой общей традиции
(например, младенец Гермес в «Следопытах» – создатель чудес-
ной лиры)46. Две другие сохранившиеся строки драмы (Soph.
Dionysisc. Frag. 172. 1–2, Radt TGF 4) говорят о спасительном свой-
стве винной лозы, «освобождающей от печалей» (a[lupon):
Где нашли они винный цвет,
Отдых сердцу от боли? 47
Дионисийские драмы Софокла 403
48 Sutton D. F. Sophocles’ Dionysiscus. P. 205–211; Simon E. Op. cit. S.
397, 403.
49 Cp.: Simon E. Op. cit. S. 397 f., 402 – исследовательница специально
рассматривает связь паппосилена с Дионисом в аттической вазописи.
Пример парного изображения юного Вакха и его сотрапезника – седого
брадатого паппосилена – см. на краснофигурном кратере из собрания
Эрмитажа (Музы и маски: Театр и музыка в античности. Античный мир
на петербургской сцене. Каталог выставки. СПб., 2005. С. 88, кат. 37).
50 Simon E. Op. cit. S. 402–403.
51 Soph. Bacch. Frag. 157a, lin. t, Radt TGF 4 = Pap. Oxy. 1952. Vol. 20. №
2256, Frag. 3; Yorke E. C. Mesatus Tragicus // ClQu. 1954. Vol. 4. № 3/4. Р. 184;
ср.: Scullion S. «Nothing to do with Dionysus»: Tragedy Misconceived as
Ritual // ClQu. 2002. Vol. 52. № 1. P. 110.
52 Yorke E. C. Op. cit. P. 184; Sutton D. F. A Handlist... Р. 136 (№ 18);
Scullion S. «Nothing to do with Dionysus»… Р. 110, n. 22 (или Софокл или
Месат?).
По всей видимости, в сатировой драме Софокла шла речь об
изобретении юношей Дионисом чудодейственного напитка –
вина48, в чем ему содействовал папаша-Силен. Роль паппосилена
в истории с Дионисом – это роль древнего и дикого, но благород-
ного существа («Хирона» аттической сатировой драмы). Он глав-
ный наставник бога-младенца, который подв;г воспитанника к
культурным достижениям49.
Как определила Эрика Саймон, особенность каждого драма-
тического поэта заключалась в его связи с дионисийской религи-
ей. Никто из трагиков не мог не учитывать Диониса в своих произ-
ведениях, каждый из них обязан был воздать ему хвалу, согласно
с положением «драматического» бога. Наиболее всего это выра-
жено в сатировой драме50. И Софокл, насколько можно судить,
был продолжателем традиций, установленных аттической драма-
тургией в жанре сатировой драмы (а во многом, как показывает
Саймон, их основоположником!).
Имеется указание источников на трагедию «Вакханки», создан-
ную в 60-е гг. V в. до н. э. Софоклом51. В науке остается откры-
тым вопрос об аутентичности этой драмы. Некоторые исследова-
тели считают автором названных в дидаскалии «Вакханок»
(Pap. Oxy. 1952. Vol. 20. № 2256, Frag. 3, lin. 7) афинского поэта
Месата, чье имя указано в строке 652. Первую победу, согласно
этой дидаскалии, одержал Эсхил, имя которого и названия всех
четырех драм его тетралогии «Данаиды» не вызывает проблем у
404 А.А. Синицын
53 Pap. Oxy. 1952. Vol. 20. № 2256, Frag. 3, lin. 2–4.
54 Ср.: Sutton D. F. A Handlist... Р. 136 (№ 18). Попытки разрешения этой
путаницы с именами поэтов и их пьесами: Yorke E. C. Op. cit. Р. 183–184;
Lesky A. Die Datierung der „Hiketiden“ und der Tragiker Mesatos // Lesky A.
Gesammelte Schriften. Berne; Munich, 1966. S. 220–232.
55 Примеры – драмы, взятые нами буквально наугад: «Персы»,
«Просительницы», «Хоэфоры», «Эвмениды», «Фригийцы» Эсхила;
«Трахинянки», «Колхидянки», «Тимпанисты», и проч. Софокла;
Еврипидовы «Троянки», «Гераклиды», «Финикиянки» и «Вакханки»; а
также «Вакханки» других драматургов V–IV вв. до н. э. (см.: Синицын А. А.
Бабочка над Элевсинским заливом…); ср.: Ярхо В. Н. Трагический театр
Софокла // Ярхо В. Н. Трагедия. М., 2000. С. 105.
исследователей53. А вот с названиями других драм и их авторами
возникает неразбериха. Кто же был создателем этих «Вакханок»:
Софокл, занявший тогда второе место? либо Месат, удостоившийся
третьего, последнего?
Путаница, вероятно, произошла по причине того, что резчик,
указав имена поэтов (ibidem, lin. 5–6), смешал в следующих двух
строках названия их постановок (ibidem, lin. 7–8):
[Bavkcais Kwfoi;[s
Poi]mevsin Kukn[w/i 54.
Трагедия с названием «Вакханки», безусловно, должна была
представлять какой-либо из сюжетов дионисийских сказаний. Но
какой именно – сказать невозможно. Исходя опять же только из
названия пьесы, можно предположить, что хор в ней составляли
женщины-вакханки, учитывая, что аттические драмы часто на-
зывались по составу хора55.
Те исследователи, которые утверждают тезис об «антидиони-
сизме» Софокла, либо однозначно не признают софокловских «Вак-
ханок», либо умалчивают об их существовании (или хотя бы о
проблеме существования и авторства). Так или иначе, но пробле-
ма остается открытой, и мы не можем согласиться с тем, что
драма с таким названием не входила (либо не могла входить) в
собрание сочинений нашего драматурга. Также, видимо, считает
и автор лучшего на сегодняшний день издания софокловских фраг-
ментов С. Радт, который в четвертом томе собрания «Фрагмен-
тов греческих трагиков» поместил название трагедии со знаком
вопроса – BAKCAI ? (Frag. 157a).
Из сохранившегося корпуса пьес Софокла некоторые филоло-
ги-классики приписывают к произведениям, созданным на сюже-
Дионисийские драмы Софокла 405
56 Ellendt F. Op. cit. P. 749, s. v. JUdrofovroi = Frag. 597–599, Dind. = Soph.
Hydroph. Frag. 672–674, Radt TGF 4; Blumenthal A. von. Sophokles. Sp. 1077
(№ 113); Vicaire P. Op. cit. P. 351 s.
57 См.: Зелинский Ф. Вступ. стат. к трагедии Софокла «Водоносицы» //
Софокл. Драмы. 1914. Т. 3. С. 221, 223 (№ 16).
58 Ярхо помещает фрагменты софокловских «Водоносиц» в раздел
«Из разных циклов» (Софокл. Драмы. 1990. С. 425), не соглашаясь, таким
образом, с мнением Зелинского, что драма принадлежала к фиванскому
циклу.
59 Vicaire P. Op. cit. P. 352 s.
60 См.: Schol. in Soph. Phil. v. 1199: ejn JUdrofovroi; Sofoklevuo; to;n
Diovnuson ei[pe Bakca;n ajnti; tou; Bakceutavn.
61 Зелинский Ф. Вступ. стат. к трагедии Софокла «Водоносицы». С. 223.
62 Возможно, дионисийский хор составляли тимпанисты и в
одноименной трагедии Софокла – «Тимпанисты». В этой утраченной
ты сказаний о Дионисе, трагедию «Водоносицы» ( JUdrofovroi)56.
«Водоносицы» Софокла упоминаются в схолии к первому стиху
«Антигоны». Содержание драмы не известно, а сохранившиеся
от нее две с половиной строки нам по сути ни о чем не говорят.
Некоторые исследователи относят софокловских «Водоносиц» к
драмам фиванского цикла57 по аналогии с эсхиловской трагеди-
ей «Семела, или Водоносицы» (Aesch. Sem. sive Hydroph. Frag. 354–
362 Mette FTA. S. 132–136)58.
Можно предположить, что трагедия с таким названием долж-
на была изображать бога на сцене театра, но нельзя сделать бо-
лее или менее серьезного заключения о роли, которую он в ней
исполнял59. Водоносицами могли быть девушки-прислужницы в
фиванском дворце Кадма (служанки Семелы?), составлявшие хор
трагедии. Они несли воду для купания новорожденного сына ца-
ревны Семелы и, вероятно, оказались свидетельницами преждев-
ременного рождения божественного младенца, которого затем
принял отец-Зевс. Предположение о дионисийской тематике «Во-
доносиц» косвенно подтверждается также и тем, что в сохранив-
шихся стихах трагедии упоминается культовое имя Диониса-Вак-
ха (Soph. Hydroph. Frag. 674, Radt TGF 4) – Bakca;; 60.
Впрочем, как отмечал Зелинский относительно дионисийского
сюжета софокловских «Водоносиц»: «конечно, все это только воз-
можности; отрывки ничего не дают»61. Но гипотеза о наличии еще
одной драмы о Дионисе у Софокла, как представляется, имеет
право на существование62.
406 А.А. Синицын
драме (Soph. Tymp. Frag. 636 sqq., Radt TGF 4), рассказывавшей о
фракийском царе Финее (Schol. in Soph. Ant. ad v. 980), – убийце своих
собственных детей, – могли быть использованы дионисийские элементы
либо мог изображаться сам Дионис (так считает, например, Seaford R.
The Imprisonment… Р. 87).
63 Включение бога (или богов) в качестве действующего лица драмы
для Софокла явление исключительно редкое (например, из сохранившихся
полностью трагедий – это образ Афины в прологе «Аякса» и еще один
эпизод в заключительной сцене «Филоктета» – появление героя Геракла в
качестве deus ex machina). См.: Kitto H. D. F. Op. cit. (последняя глава
«Человеческая и божественная драма», р. 42–64); Duchemin J. Dieux et
abstractions chez Sophocle // L’ information litt;raire. 1959. Vol. 11. № 2. Р. 74
ss.; Pucci P. Gods’ intervention and epiphany in Sophocles // AJPh. 1994. Vol.
115. № 1. P. 15–46; Sourvinou-Inwood Сhr. Tragedy and Religion: Constructs
and Readings // Greek tragedy and the historian / Ed. by Chr. Pelling. Oxford,
1997. P. 161–186; Суриков И. Е. Эволюция… C. 112–151; Ярхо В. Н. Софокл.
С. 231 слл.; Hawthorne K. Political Discourses at the End of Sophokles’
Philoktetes // ClAnt. 2006. Vol. 25. № 2. Р. 243–276.
64 Устойчивая античная традиция указывает на то, что в первый период
творчества Софокл был наследником Эсхиловых принципов в театрально-
драматургическом искусстве (Aristoph. Ran. 787 sqq.; 1515 sqq.; Anonym.
Vita Soph. 4; Plut. De prof. in virt. 79b1–2; Diog. Laert. III. 56; Suda, s. v.
Sofoklh;; S 815); cм.: Calder W. M. III. Sophocles, Oinomaos and the East
Pediment at Olympia // Philologus. 1974. Bd. 118. Hft. 2. S. 203, 212 f.; Ярхо В.
Итак, в ходе исследования мы постарались снять с поэта «об-
винение» в «принципиальном “антидионисизме”», поскольку это
не верно в п р и н ц и п е.
Конечно, ни в одном из семи уцелевших сочинений Софокла
бог театра и драмы не является главным действующим лицом63.
Но Софокл мог обращаться к дионисийским мифам в качестве
сюжетообразующего материала и в трагедийном жанре («Вак-
ханки», «Водоносицы»), и в сатировой драме («Дионис-младенец»).
В этих пьесах Дионис вполне мог быть главным героем. А драма-
тургическим новаторством в «Терее» было то, что Софокл вклю-
чил в действие дионисийский праздник для усиления трагическо-
го контекста драмы; причем в финале, как deus ex machina, здесь
вновь мог присутствовать Дионис.
Если допустить, что трагедии с заглавиями «Вакханки» и «Во-
доносицы» входили в состав драм дионисийских циклов, создан-
ных по «эсхиловскому принципу» единства действия всей трило-
гии64, то у Софокла могли быть, во всяком случае, одна или две
Дионисийские драмы Софокла 407
Н. Драматургия Эсхила и некоторые проблемы древнегреческой трагедии.
М., 1978. С. 165 сл.; Bowra C. M. Sophokles ;ber seine eigene Entwicklung /
/ Sophokles (WdF). S. 126–146; Scullion S. Tragic Dates // ClQu. 2002. Vol. 52.
№ 1. P. 87–89; Ярхо В. Н. Софокл. С. 53–54, 236; Синицын А. А. Поэт между
Эсхилом и Еврипидом: место Софокла в «Лягушках» Аристофана // Из
истории античного общества: Сб. науч. трудов. К 60-летию проф. Е. А.
Молева / Под ред. А. В. Махлаюка. Н. Новгород, 2007. Вып. 9–10. С. 233.
65 Дидаскалию, называющую «Вакханок» (Pap. Oxy. 1952. Vol. 20. №
2256, Frag. 3), ученые большинством голосов относят к 460-м гг. до н. э. –
т. е. к первому периоду творчества Софокла, когда поэт еще следовал
трилогической форме Эсхиловой драматургии (см. предыдущее
примечание). Дата создания «Водоносиц» неизвестна. Но и здесь
соответствие этого названия драме Эсхила позволяет предположить, что
она была написана также в ранний – «эсхиловский» – период творчества
Софокла (?), когда младший драматург еще находился под влиянием
великого предшественника.
целых трилогии на дионисийскую тематику (!). Можно предполо-
жить, что эти драмы были поставлены Софоклом в начале его
творческой карьеры, за три десятилетия до трагедии «Терей».
Возможно, драматург обращался к дионисийским темам в траге-
дии и сатировой драме чаще именно в ранний период творчества,
что было обусловлено влиянием эсхиловской музы65. Хотя, наибо-
лее вероятно, что включение вакхических гимнов и заимствова-
ние сюжетов дионисийских мифов было locus classicus всей клас-
сической греческой драматургии, и благочестивый Софокл,
чтивший религиозные традиции и законы того жанра, в котором он
творил, отнюдь не являлся исключением.
less akin to the poet than to such tragedians as Aeschylus and Euripides.