Слово о Маяковском

Тема: "Слово о Маяковском".

    В мировой литературе XX века Маяковскому принадлежит особенная, можно сказать, исключительная роль. Маяковский первым из поэтов XX столетия отдал свой талант революционному обновления жизни, начатому Великим Октябрём. В наши дни наглядно видны глобальные масштабы совершенного им подвига. Уподобив поэзию Маяковского диапазону грандиозных межпланетных ракет, Пабло Неруда отметил, что под её влиянием вся мировая поэзия «преобразилась, словно пережила настоящую бурю» («Маяковский и современность». М., Современник, 1977, с. 19).

***

    Чудо слияния с социалистической революцией совершилось, в частности, потому, что Маяковский уже до Октября обладал такими важными предпосылками, как редкостный поэтический талант и пусть недолгое, но активное участие в освободительной борьбе. Причём – это имело особое значение – в рядах самой революционной партии, большевистской. Эти обстоятельства сыграют свою очень весомую роль, когда придёт пора зрелости – поэтической, гражданской и человеческой. А первые шаги Маяковского в литературе были осложнены сближением с одной из многочисленных в те годы модернистских партий – с кубофутуризмом. Русский футуризм нашёл в нём прекрасного пропагандиста, что, конечно, не даёт оснований для идеализации этого течения. Как и все другие ответвления модернизма в искусстве тех лет, футуризм был узкогрупповым явлением и имел с передовыми общественными силами страны, более того, был чужд им. От других модернистских группировок, так и в особенности против традиций реализма с его высокой идейностью гражданственностью.
    Сам Маяковский был искренне убеждён, что его участие в эстетическом бунте футуристов было продолжением прежней борьбы – в другой области и другими средствами, убеждён, что, сменив профессию революционера на профессию поэта, он не изменил первой, но должен был в совершенстве овладеть «тайнами»  искусства. К этому, казалось поэту, идут вместе с ним люди, провозгласившие принцип самоценности слова. А, кроме того, его захватила атмосфера эстетического бунта, начатого футуризма. Среди них были и люди, не считавшие себя с одряхлевшим строем помещичье—буржуазной России (В. Каменский, В. Хлебников).
    Однако всего через полтора—два года стало очевидно, что в сравнении с Маяковским футуризм слишком незначительное и преходящее явление. Талант поэта стремительно обретал самостоятельность. Экстремисты над словом не стали для него самоцелью, а расценивались как средство повышения выразительность стиха. Творчество Маяковского даже в период близости к футуризму основной своей направленностью отрицало принципы, провозглашённые этим течением. Так, принципу «самовитого» слова, слов «вне быта и жизненных польз» явно противоречил тезис поэта: «Наше слово нужно для жизни. Мы не признаём бесполезного искусства». Несмотря на некоторую затемнённость поэтической мысли, уже трагедия «Владимир Маяковский», а особенно последовавшее за ней поэмы «Облако в штанах», «Флейта—позвоночник», «Война и мир», «Человек» открыли совершенно новую страницу в истории русской литературы. После Некрасова жанр поэмы не достигал такой масштабности и социального накала, какими отличается «Облако в штанах». Это подлинно революционная поэма. Не только потому, что она содержит пророческие слова о близящейся революции, но и по самому характеру восприятия капиталистической действительности и отношения к ней поэта.
    Империалистическая война, по признанию Маяковского, отодвинула в сторону споры об искусстве. Поэтом целиком завладели темы социального, гуманистического характера. Лейтмотивом его творчества становится крик: долой буржуазную цивилизацию, враждебную самому прекрасному, что создано природой и историей, – человеку. Это позиция активного гуманизма. Звучат трагедийные ноты, однако, не ноты примирения, а борьбы. Как личную трагедию воспринимает поэт участь миллионов людей, которых кучка «жирных», в сущности, уже не людей (громкие образы власть имущих в поэмах «Война и мир», «Человек» – шедевры сатиры), обретает на самоистребление и одиночество.
    Главное, что определило пафос предоктябрьского творчества Маяковского, точно называл Горький: поэт «ищет слияние с народными массами и своё «я» понимает только как символ массы, до дна поднятой и взволнованной войной. Маяковский гораздо трагичнее (Уитмена. – А. М.) и, поднимая вопросы общественной совести, несёт в себе ярко выраженное русское начало» («М. Горький в воспоминаниях современников», М., ГИХЛ,1955, с. 336—337).
    Начиная с «Облака в штанах» творчество Маяковского всё заметнее приближалось к магистральному пути, который с начала века прокладывал в литературе Горький. В социалистическую литературу поэт входит как революционный романтик, решительно отвергнувший мир капитализма, который залил кровью планету: входит, глубоко уверенный в том, что на смену этому безумному, бесчеловечному миру уже идёт мир подлинных хозяев планеты и вселенной.

***

    «О, четырежды славься, благословенная!» – такими словами встретил Маяковский Великую Октябрьскую революцию. С Октября 1917 года начинается новый этап в его творчестве, этап, обусловленной прежде всего изменением действительно. Резко меняется талантливость стихов. Господствующий в дооктябрьском творчестве пафос решительного отрицания враждебной человеку действительности, саркастическое, гротескное её изображение (персонажи сатирических гимнов, образ Повелителя Всего), мрачные картины людского горя, страданий уступают мажорному, одическому утверждению начавшихся в стране коренных перемен. «Ода революции», «Левый марш», «Мистериябуфф», «Потрясающие факты» – это первые образцы социалистического искусства Великого Октября захватывает своей искренностью, глубочайшей верой в прекрасное будущее, открывавшееся перед человечеством. Маяковский, как и прежде, романтик, но теперь это романтизм утверждения и нового мира. «Необычайнейшее», почти фантастическое его произведениях тех лет вырастает из жизни, переплавляемой революцией. В вихревые дни великого исторического перелома, которые вскоре войдут в память человечества как начало новой исторической эры, Маяковский убеждённо встаёт в ряды первых деятелей литературы и искусства, включившихся в гигантский процесс революционного обновления жизни. Он глубоко убеждён, что революция и поэзия нужны друг другу, он верит в действенность слова. Но, чтоб оно стало действенном, всё должно быть перестроено: лирика и эпос, поэзия и драматургия. Ведь никогда перед художником не стояла столь огромная задача – содействовать объединению людей на основе новых социальных и нравственных принципов, принципов взаимосвязи и взаимообогащения.
    В этом искреннейшем желании непосредственно участвовать в революционном обновлении жизни и искусства во имя счастья миллионов – источник новаторства Маяковского. И одновременно иллюзорная надежда на то, что в великом деле сближения искусства и революции особая роль принадлежит футуризму.
    Объективно Маяковский и футуризм представляли разные пути в искусстве. Если для Маяковского решающим было участие искусства в подвиге социалистической революции, то большая часть поборников футуризма сводила его назначение лишь к «революции» в самом искусстве. В ряды футуристов после Октября влились всё новые люди, но главной задачей по—прежнему считалась борьба с художественном наследием прошлого, и прежде всего с реализмом. Стремление к гегемонии, к признанию футуризма «государственным искусством» вступило с противоречием с ленинской политикой в литературе и искусстве. Социалистическая революция, направленная гением Лениным, осознавала себя законной наследницей всех созданных человечеством ценностей культуры, художественного творчества и, естественно, не могла не давать отпора любым попыткам, преднамеренным или бессознательным, нигилистического отношения к этим ценностям.
    Надежда на футуризм, на «левые» формалистические течения осложнили новаторские искания Маяковского, но не изменили их главного направления. После Октября, повторяем, это направление обрело особую чёткость: служение революции, ориентация на Ленина («Я в Ленине мира веру славлю и веру мою», – писал поэт в 1920году). С 1919—го наступает работа Маяковского в «Окнах РОСТА», которая вошла в историю как пример непосредственного самоотверженного участия искусства в борьбе миллионов за свою свободу и счастье. Затем – работа в газете. «Окна РОСТА» и газетные стихи получили одобрение В. И. Ленина, отвергавшего футуризм.

***

    С именем Маяковского прочно связано представление о поэте—новаторе. Таких смелых, радикальных изменений в поэзии ни один поэт XX века. А ведь этот век бредит новаторством. Никогда не говорилось о нём так много, никогда не было столько претендентов на славу первооткрывателя в искусстве. Но оказалось, что новаторство подчиняется общим закономерностям развития литературы и искусства.
    Уже почти вековая «эпопея первооткрывательства» убеждает, что возникновение новых художественных форм – сложный процесс, в котором прихотливо социальная атмосфера, мощь и характер таланта, литературные взаимодействия,  традиции и т. д. Однако сопоставление опыта Маяковского и его современников приводит к мысли, что приживаются и оказывает влияние на дальнейшее развитие искусства, прежде всего, те открытия, которые отвечают потребностям времени, способствует утверждению его прогрессивных тенденций.
    Тем и дорого нам творчество Маяковского, Блока, Есенина, что эти поэты предпринимают поиски оздоровления поэзии и стремятся слить свою судьбу с судьбой народа. Маяковский сделал самый смелый и решительный шаг, превратив поэзию в активную участницу митингов, демонстраций, диспутов. Поэзия вышла на площади, обратилась к колоннам демонстрантов. «Улицы – наши кисти. Площади – наши палитры» – эти метафоры относятся и к слову поэта.
    На такие эксперименты превращения поэзии в оружие масс не отважился ни один апологет формального экспериментатора.  Но именно эти поиски средств безотказного воздействия поэтического слова на создание, чувство, действия масс и составляет важную черту «творческой лаборатории» Маяковского. Поэт вспоминал о традициях трубадуров и менестрелей. Но и характер, и назначение, и масштабы совершенного им беспрецедентными.
    Его слово действительно полководец человечьей силы. Его голос – голос эпохи.
    Что это? Лирика? Публицистика?
    У Маяковского есть и то и другое, так сказать, в «чистом виде». Но историческая заслуга поэта – создание лирики нового типа, в которой публицистика становится лирикой, а лирика звучит публицистически. Свой дерзкий опыт он, разумеется, совершал не на пустом месте. Сам поэт называл несколько близких ему поэтов: Некрасова, Пушкина. Однако гражданская лирика Маяковского – явление XX века. Это лирика личности, отвергнувшей «отчуждение» и погрузившейся в большой мир общественных, всенародных и всечеловеческих интересов и связей, забот и радостей.
    В творчестве Маяковского поэмы – своеобразные вехи, обозначающие узловые точки пересечения его биографии с ходом истории. В его лирике и эпосе наиболее ярко, может быть, даже демонстративно, с подчёркнутой выразительностью запечатлены некоторые важнейшие черты новой личности, и это особенно рельефно сказалось именно в поэмах. «Поэтическое творчество Маяковского в целом – «Илиада» и «Одиссея» Октября», – говорит Э. Межелайтис («Правда» от 19 июля 1963 г.), отмечая также эпическое звучание лирики поэта революции.
    Герой поэзии Маяковского при её способности на судьбе народа, судьбе миллионов – это и сам поэтом, образ которого приобретает эпичность. «Это было с бойцами, или страной, или в сердце было моём» – таково «я» Маяковского в поэме «Хорошо!». Это «я» советского человека в наивысшем проявлении его убеждений и чувств. Поэту не удалось обезличиться, раствориться в ста пятидесяти миллионах даже тогда, когда под напором полеткультовцев и «друзей»—футуристов он попытался было это сделать. К счастью, уже в процессе создания сказочно—былинной поэмы об Иване и Вудро Вильсоне он понял ненужность такой жертвы. Лирический герой Маяковского вовсе не сконструирован, это он – гражданин нового мира, советский поэт. И эпос, и лирика Маяковского в этом едины, держаться на мощной самого поэта. Поэтому его эпос лиричен.
    Но Маяковский не случайно считал поэмы «150 000 000» и «Владимир Ильич Ленин» эпическими. Высоко ценя активность личности, он прекрасно понимает значение революционных событий для формирования сознания, психики человека. Вот поэтому послеоктябрьские поэмы, за исключением разве что «Про это», многолюдны и событийны.
    Таланту Маяковского свойственна широта, если хотите, монументальность. Поэтому и лирика его по—своему эпична.
    Поэмы Маяковского – синтез лирики и эпоса. В одних случаях доминирует лирика («Люблю», «Про это»), в других – эпос («150 000 000», «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!»).
    Но присмотритесь, как решается, например, вечная лирическая тема любви в «Облаке в штанах», «Люблю», «Про это». У Маяковского любовное чувство выражено яростно, страстно, с вулканической силой. «Громада—любовь», «громада—ненависть». В том числе любовь к женщине. Я говорю «в том числе», потому что у Маяковского почти нет произведений, посвящённых только этому чувству. В «Облаке» крик «долой вашу любовь!» сливается с криками «долой ваше искусство!», «долой ваш строй!», «долой вашу религию!». Любовная коллизия несёт, как сейчас приятного говорить, «сюжето—образную функцию», но идея поэмы, её пафос – в безграничном отрицании буржуазных отношений, в чём бы они ни проявлялись, и в утверждении величия человека, мечты о всечеловеческом счастье.
    Коллизия «Про это» трагедийная. Это конфликт его лирическим героем, борющимся за новые отношения и личной жизни, и миром мещанства, не уничтоженного революцией, окопавшегося в быту. Трагизм в том, что в мире мещанства оказалась любимая женщина. Коллизия, не раз освещавшаяся в литературы 20—х годов. В поэме Маяковского она приобретает предельную остроту. Сталкиваются два мира.
    В поэме не исключается возможность взаимной любви, нужно только лирическому герою укоротить свою громаду—любовь до размера любви цыплячьей, примазаться к касте мещан, пролезть петушком «в ихний быт, в их семейное счастье». Но это означало бы задушить в себе человека, капитулировать перед карликом—мещанином. Для героя поэмы такое исключено. Страстно и гневно звучат слова:

            …не приемлю,
                ненавижу это
            всё.
            Всё,
                что в нас
                ушедшим рабьим вбито,
            всё,
                что мелочи;нным роем
            оседало
                и оседало бытом
            даже в нашем
                краснофлагом строе.

    Человек, ломавший прогнившие строи старого мира, разъединявшего людей, уверовавший в осуществимость цели: «Чтоб вся на первый крик: – Товарищ! – оборачивалась земля» – не мог мириться ни с чем, что грозило возвращению к ненавистному прошлому.

***

    Для Маяковского закономерны поиски нового эпоса, в котором были бы отражения события истории, подвиг народа. Поэма «150 000 000»предстваляет попытку создания эпоса, так сказать, в «чистом виде», подобно творчеству самих миллионов, былинам и сказкам. «150 000 000» задумана как «былина об Иване» – русском народе, совершившем подвиг всемирного значения. Антипод Ивана Вудро Вильсон изображён здесь в традициях сатирической сказки, как чудовище, с которым вступает в поединок Иван. Однако традиции фольклора всё же подвергаются существенной традиции. Стоит отметить, что на характере поэмы положительно сказалась работа Маяковского над плакатами в «Окнах РОСТА». Вместе с тем её стиль осложнён формальными изысканиями, чрезмерными, по словам Луначарского, словестным виртуозничаньем. Это была дань футуризму, который в тот момент период защищал Маяковский.
    Поэма не сыграла той роли, на которую он рассчитывал. Искренне желание создать произведение глубоко народное вступило в противоречие с установкой на такое обновление формы, которое граничило с вычурностью. Тем не менее, этот опыт создания нового эпоса имел серьёзное значение как для революции собственно Маяковского, так и для развития советской поэзии. Поэт ещё более укрепился в мысли необходимости и перспективности эпоса революции.
    Работа над поэмой о Ленине имела для Маяковского и для всей советской поэзии значение принципиальное. Те, кто противопоставляет его лирические поэмы поэмам «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!», якобы лишённым лиризма, либо сознательно игнорирует, либо не в силах понять то обстоятельство, что эти произведения объединяет сокровеннейшая мечта о новом человеке, новой личности, способной вместить в себя весь мир с его радостями и горестями. В поэме о Ленине мечта поэта обрела живое конкретное воплощение: создан образ реального человека, «самого земного изо всех прошедших по земле людей».
    Лиризм поэмы о Ленине, скорбный и нежный, открытый, гордый, – лиризм слияния с народом. И в этом слиянии – источник радости: «Я счастлив, что я этой силы частица, что общие слёзы из глаз». Поэтому даже публицистика, которую поэт воинственно защищает, тоже обретает черты лиризма.
    В личности и деятельности Ленина поэт революции искал (и нашёл) ответ на вопросы, неотступно встававшие перед ним с самого начала творческого пути: о человеке, его сущности и назначении, месте в мире, о его счастье и преодолении трагического в жизни. «Что он сделал, кто он и откуда – этот самый человечный человек?»
    Идеал большого человека, человека—борца, каким предстаёт в поэме Маяковского Ленин, озаряет и образ лирического героя. Через Ленина  в его духовный мир входят судьбы народов, ему становятся ещё понятнее, ближе, дороже думы и чаяния людей «ленинской выправки» – лучших людей эпохи. Пережив окрыляющее чувство радости слияния с народом—океаном, лирический герой ощутил себя участником всемирного исторического процесса. Это отобразило своеобразие стиля поэмы, соотношение в ней лирики и публицистики, лирики и эпоса.
    Поэму «150 000 000» критика хвалила за сюжетность. Но это был условно—фантастический сюжет (как и в «Про это», «Пятом Интернационале»). Там условный сюжет отвечал замыслу, романтическому характеру обобщения. Но в поэмах «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!» явное предпочтение отдано фактам реальной истории. Используется гротеск, экспрессия, когда возникает картины или образы уходящего мира, но никакой фантастики. Факты истории, логика её политического и философского – вот что, убеждён поэт, более всего отвечает, характеру героя. Взаимодействие исторического и логического определяет всех тем и образов, связанных с главной темой, центральным образом.
    Опыт Маяковского в создании образа Ленина как вечного образа, рождённого нашей эпохой, не исключают, конечно, других подходов к теме, но, предпринятый под влиянием глубокого потрясения, он являет пример истинного, плодотворного новаторства, подсказанного слиянием взволнованного чувства и зрелой мысли.

***

    Весь опыт работы на «злобу дня» («Окна сатиры РОСТА», стихи на газетной полосе) и особенно над поэтами, посвящёнными «истории современности», ставил Маяковского, перед проблемой художественного метода.
    В первых послеоктябрьских произведениях поэта господствует принцип романтического преобразования действительности. В отличие от дооктябрьских поэм, в которых странно звучала мечта о прекрасном будущем, но идеал противостоял уродливой действительности, послеоктябрьские произведения проникнуты уверенностью: отныне всё подвластно человеку, «как написано нами, мир будет таков…». Началось сближение романтической мечты с реальностью. В том сближении большая роль принадлежала агитационной работе, которая учила ценить факты реальной жизни. «Агитация, – говорил поэт, – должна быть конкретной, детали надо брать не из общих принципов». В «Окнах сатиры РОСТА» и поэме «150 000 000», создавшихся одновременно, несмотря на общие черты, свойственные поэтике автора, всё же нетрудно различить «сосуществование» разных стилевых систем: конкретно—реалистической и романтической. Романтическая мысль в тот период более отвечала желанию запечатлеть в монументальных образах «поэтических вымыслов феерические корабли». Метафорическое движение мысли, создающее образное видение, мы наблюдаем и в поэме «Владимир Ильич Ленин», но совершенно особое. Никакой фантастики! По его признанию, он «хотел дать сильную фигуру Ленина» в тесном взаимодействии с историей. Взаимосвязь исторического и логического определяет развитие всех тем и образов поэмы. Тема вождя тесно сплетена с темой народа и партии. В этом единстве нашёл отражение взгляд поэта на движущие силы исторического процесса. Ни в одном из предыдущих произведений Маяковского не достигал такой ясности и чёткости в освещении активных сил революционного движения. Вся мировая история последнего столетия проходит в поэме перед нашим взором в публицистически обобщённых образах и картины. И секрет превращения их в искусство  прежде всего в том, что поэт открыл в ленинской политике глубокую историю  и покоряющий пафос правды – основу новой этики и эстетики.
    Победа, одержанная в поэме Маяковским, – это победа реализма. Социалистического реализма. После Маяковского многие и разные поэты пытаются этот бессмертный образ. Возникает художественная Лениниана, созданная художниками разной одарённости, различных индивидуальных манер, приёмами иными, чем те, к которым прибегал Маяковский. Однако полувековой опыт советских писателей в работе над этой центральной темой социалистической литературы позволяет сделать вывод: как поэма Маяковского, обогатив социалистическое искусство, не «закрыла» возможности новых и новых подходов к теме, так и все дальнейшие попытки в её разработке не затмили удачи Маяковского. Во многих отношениях его произведение и в наши дни представляет вершину поэтической мысли.

***

    Вся деятельность Маяковского второй половины 20—х годов несёт в себе примеры благотворного влияния работы над ленинской темой. Ленин, его идеи, подвиг, его человеческий образ – критерий оценки всего совершающегося в Стране Советов.
    Маяковский создал жанр лирического «разговора» (вспомнил его «разговоры» с фининспектором, с солнцем и др.). «Разговору с товарищем Лениным» принадлежит особая роль. В этом стихотворении удивительно слилось общественное и интимное, рапорт республике и задушевная исповедь поэта. Это разговор с Лениным в себе самом.

            Грудой дел,
                суматохой явлений
            день отошёл,
                постепенно стемнев.
            Двое в комнате.
                Я
                и Ленин –
            фотографий
                на белой стене.

    Постоянное ощущение присутствия Ленина во всём, что делается в стране, побудило Маяковского выступить против апологии делячества, «амеракинзма», в защиту новой, социалистической формации. В стихотворении «Американцы удивляются» людьми, обладающими «строительным поровом», неукротимой энергией, уверенностью в своих силах и тем, чего поэт совершенно не нашёл у американцев, – широтой кругозора, ясным знанием прекрасной и человеческой цели, – являются передовые советские рабочие, застрельщики социалистического строительства. Героическому труду и новым условиям жизни этих людей поэт посвящал немало стихотворных «рассказов», близких к популярному те годы жанру очерка («Рассказ о Кузнецкстрое…», «Рассказ литейщика Ивана Козырёва…» и др.). Маяковскому особенно дороги люди, жизнь которых – повседневный, будничный и, тем не менее, подлинный подвиг.
    Таков Теодор Нетте. В стихотворении «Товарищу Нетте – пароходу и человеку» героическое раскрывается не как проявление исключительных духовых качеств в исключительных обстоятельствах, а как своего рода норма поведения советского человека. Конкретный, единичный факт – гибель Нетте при защите советской дипломатическое почты – включён в систему жизненных явлений и наиболее дорогих автору мыслей и чувств, подчёркивающих закономерность и бессмертие подвига. Идея бессмертия Нетте осмысленна как бессмертия народа, создающего в героической борьбе новую жизнь.
    Романтическая мечта о подвиге, волновавшая Маяковского с самых первых его выступлений, но окрашивавшаяся в тоне жертвенности, с укреплением на позициях ленинизма выступает как реальная черта эпохи социалистического создания. Именно эту особенность эпохи поэт стремится запечатлеть в поэме «Хорошо!».

***

    В поэме «Хорошо!» нашёл особенно широкое применение принцип изображения советской действительности в диалектическом единстве героического и повседневного. Точнее – героическое в повседневном, обыденном. «Я дни беру из ряда дней, что с тыщей дней в родне. Из серой полосы деньки…» Тыщи дней – это десять послеоктябрьских лет. И почти каждый день достоин войти в историю.
    «Хорошо!» тоже поэма о любви. О любви к родине, преображённой революцией. О преданности народу, её совершенному. И о надежде, что история, которые отныне творят народ, ленинская партия, не будет больше безразлична к судьбе человека.
    Как увековечить всё это? Нужны новые поэтические формы. Потому—то решительно поэт:

            Ни былин,
                ни эпосов,
                ни эпопей.
             Телеграммой
                лети,
                строфа!
              Воспалённой губой
                припади
                и попей
              из реки
                по имени – «Факт».

    У Маяковского события (факты) революции и послеоктябрьской истории страны, даже самые незначительные (подобно щепотки соли, подаренной поэтом сестре) высвечены мыслью, служат утверждению большой поэтической идеи. В поэме «Хорошо!» – это возникновения нового, дотоле неизвестного человеку государства, ставшего для трудящихся подлинным отечеством.
    Оно ещё очень молодо, отечество трудового народа. Об этом напоминает неназойливо вкраплённое в ткань поэмы ассоциации с юностью, молодостью (образ ребёнка на субботнике, метафоры: земля молодости, страна—подросток, весна человечества).
    Такой подход к фактам действительности имел принципиальное значение. Реализм поэмы «Хорошо!» – это реализм утверждения действительного мира, прекрасного и справедливого. «Тенденциозный реализм» в такой творческой, поэтической интерпретации войдёт в искусство социалистического реализма как одно из основополагающих стилевых течений.
    Творчество Маяковского – от первого до последнего стиха – предельно правдиво. Но в таких поэмах, как «150 000 000» и «Про это», мы ценим, прежде всего, правду поэтического самовыражения. Однако, правда, объективного хода событий здесь ещё не до конца схвачена поэтом – этому мешали порой художественные средства, к которым в то время прибегал Маяковский. А в поэме о Ленине и в Октябрьской поэме он сознательно стремится к слиянию своей личной правды с истинной, с объективной картиной мира.
    Можно смело сказать, что ни в одном из своих предшествующих крупных произведений автор не достигал такого художественного, объёмного изображения истории революции, как в поэме о Ленине и «Хорошо!». Чётко выраженный историзм, выдвижение в центр сюжета судьбы народной позволяют присоединиться к авторской оценке поэме «Хорошо!» как произведения эпического. Поэт здесь прибегает к новым средствам изображения, сознательно ограничивает роль метафоры, особенно характерной для романтического стиля. Господствующий в образном стиле поэмы принцип – показывать целое через конкретный факт, видеть в капле воды океан – один из способов реалистической типизации.
    Успешно стремясь созидать новый эпос, поэт ищет новые и новые возможности его слияния с лирикой. Причём лирика служит Маяковскому для широкого обобщения. Достаточно вспомнить заметные лирические концовки глав («Я много в тёплых странах плутал», «И я, как весну человечества…») и т. д.). Лирику обогащает эпос мыслью и чувством.
    Слияние лирики и эпоса нашло в поэме глубокое обоснование  ко всему, что свершают массы. «Это было с бойцами, или страной, или в сердце было моём». И это также из не иссякших источников жизнеутверждения.

***

    «Жизнь прекрасно и удивительна!» – таков лейтмотив послеоктябрьского творчества Маяковского. Но любовно подмечая в жизни страны ростки нового, прекрасного, поэт не устаёт напоминать и о том, что «дрянь пока что мало поредела», что ещё «очень много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг». Поэтому такое значение поэт предал сатире. Она существует у Маяковского на разных правах с лирикой и эпосом, то составляя особые циклы, то входя в структуру поэм; а его последние драматургические произведения носят преимущественно сатирический характер.
    Маяковский – один из самых талантливых сатириков XX века. Он создал образцы сатиры нового типа, отрицающий и обличающий всё, что мешало успехам социализма, и тем самым расчищающий путь для движения советского общества к коммунизму. При этом господствующий в его послеоктябрьском творчестве пафос утверждения достигается не дозировкой света и тени, а глубокой убеждённостью: если художник создаёт величие цели, стоящей перед страной, и беззаветно служит этой цели, его сатира должна носить воинствующий характер. Только в этом случае она может содействовать утверждению прекрасного. Маяковский издевался над «обличителями», которые, отважились на сатирический выпад, спешили подсластить его («Обличитель, меньше крему, очень темы хорошо. О хорошенькую тему зуб не жалко искрошить»). «Грозный смех» - так назвал он сборник своих сатирических произведений.
    Понимание сути и назначение сатиры в обществе, строящим социализм, требовало не только большого таланта, но и развитого чувства гражданственности, государственного мышления.
    В борьбе за сатиру, за её новую миссию Маяковский опирался на Ленина.
    Отзыв Владимира Ильича о сатирическом фельетоне «Прозаседавшиеся» (1922) Маяковский воспринял, прежде всего, как поддержку политической направленности его поэзии. Признание Ленина: «…давно я не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной» (Ленин В. И. Полное собрание соч., т. 45, с.13) – для поэта означало: сатира может оказывать помощь в строительстве коммунизма.
    Ленинский анализ бюрократизма, высмеянного Маяковским, углублял социальный смысл его сатирического фельетона, связывая бюрократию с обломовщиной. Вскоре в произведениях «Плюшкин», «Помпадур» поэт продолжает ленинскую аналогию.
    Сатирические произведения Маяковского 20—х годов поражают своим тематическим разнообразием. Кажется, нет такого отрицательного явления, которое не попало бы под увеличительное стекло поэта—сатирика. Перед нашим взором «целая лента типов тянется»: новый буржуй, кулак, водитель, хулиган, обыватель, сплетник, ханжа, развратник, пьяница, лодырь, очковтиратель, головотяп и т.п. Это всего лишь перечень (далеко не полный) мерзавцев, которые в то время ходили (а некоторые и сейчас ходят) по нашей земле. В те годы поэт не обошёл вниманием сколько—нибудь заметного явления международной жизни. Он создал галерею сатирических памфлетов, дал острые зарисовки западного, в том числе американского, образа жизни.
    Подлинную сатиру поражает гнев. Сатира Маяковского рождена гневом поэта – патриота социалистической России, интернационалиста и гуманиста, отвергавшего всё, что унижает и оскорбляет человека. Зло равно омерзительно, где бы и в чём оно ни проявлялось. Различие в том, что в зарубежных циклах зло, воплощённое, например, в «порядочном гражданине», коренится в социальной системе Америки, в то время как зло, которые несут в себе герои фельетонов «Столп», «Помпадур», «Общее» и «моё», противостоит утверждающемуся в Стране Советов социализму.
    Политическая в своей основе сатира Маяковского проникает и в сферу быта, нравственности, эстетики. Прозаседавшиеся, помпадуры, сплетники, трусы, обыватели, приспособленцы из категории «служителем муз», освещённые прожектором ленинской политики (а именно на неё ориентировался поэт), превращаются из безобидных, порой даже по—своему милых ((«чуть—чуть ещё, и он почти б был положительнейший тип»), в людей, опасных для строительства новой жизни, утверждения новых духовных ценностей. Чтобы привлечь к ним внимание, сатирик пользуется различными способами укрупнения и заострения образа, создаёт новую, необычную ситуацию, близкую к фантастике.
    И нельзя не заметить, что в послеоктябрьской сатире Маяковского гораздо чаще и сильнее, чем прежде, звучит смех.

***

 Ярче всего талант Маяковского—сатирика раскрылся в последних драматургических произведениях. Их новаторский характер был признан не сразу. Даже тогда, когда о поэзии Маяковского прочно утвердилось мнение о самом ярком явлении советского искусством, пьесы «Клоп» и «Баня», не говоря уже о «Мистерии—буфф», долго остались в тени. Сказывались и рецидивы недоверчивого отношения к сатире у иных деятелей литературы и театра, и узкое, ограниченное понимание возможностей, которые метод социалистического реализма открывает перед всеми сферами художественного творчества.
    Драматургия Маяковского, как и его поэзия, прочно вступила на большой путь мировой классики, путь, ведущий в будущее.
    А ведь Маяковский ставил проблемы, злободневнейшие для своего времени (мещанство, бюрократизм) менее всего, казалось бы, пригодные к тому, чтобы занять место в ряду «вечных тем». Маяковский научил зрителя подмечать всё новые и новые формы мимикрии, к которым прибегают носители этого зла, уходящего корнями в дикое прошлое. Научил распознавать зло, выдающее себя за добродетель. Ведь, скажем, бывший рабочий Присыпкин, став мещанином не считает, что он позорит рабочий класс. Более того, Пьер Скрипкин убеждал, что возвышает его. Бюрократы Победоносиков, Оптимисенко, Иван Иванович склонны выдать себя за отрицательных государственных деятелей нового тип. «Да, да, да! Вы пойдёте в его учреждение. Директивы выполняются, циркуляры проводятся, рационализация налаживается, бумаги годами лежат в полном порядке. Для прошений, жалоб и отношений – конвейер. Настоящий уголок социализма» – так оценивает деятельность главначпупса Победоносикова занимающий какой—то неопределённый, но высокий пост Иван Иванович.
    Создавая подобные типы, Маяковский знает, что Присыпкины, Победоносиковы, Оптимистенки, Бельведонские – порождённые определённого времени. Но драматург знает также, что подобные носители зла, изменив «вид и масть», не уйдут добровольно из жизни. Финал пьесы «Клоп», где Присыпкин, попавший к людям будущего, восторженно орёт: «Граждане! Братцы! Свои! Родные! Откуда? Сколько вас?» – расценивается кое—кем как выражение пессимизма, укрепление присыпкинщины. Те, кто склонен так думать, не понимают суть художественного метода Маяковского—сатирика: он видит не только живучесть пережитков прошлого, но и их изменчивость, приспособляемость к новым условиям. Ведь и «прозаседавшиеся» совсем не как будто и не похожи Илью Ильича Обломова, а вот Ленина подметил в них проявление обломовщины. Проявления присыпкинщины встречаются и в наши дни. Финалом пьесы «Клоп» Маяковский как бы передаёт эстафету новым поколениям писателей.
    Театр должен «врываться в жизнь», – требовал Маяковский. Комедию «Клоп» он сам определил как «публицистическую, проблемную, тенденциозную».
    Защищая публицистический театр, Маяковский широко  пользуется в пьесах «Клоп» и «Баня» художественной условностью: преувеличением, гротеском, фантастикой (размножение Присыпкина через пятьдесят лет, машина времени). Но все эти приёмы великолепно пользуются целям реалистической типизации с тем, разумеется, утончением, что это типизация сатирическая, обладающая особой речевой характеристикой, сосредотачивающая внимание не на психологических нюансах, а выделения главного в характере персонажа с точки зрения социальной. Ибо мещанство, бюрократизм – это, прежде всего, социальная опасность.
    В последний период своего творчества Маяковский сознательно шёл к созданию образов большой реалистической выразительности, а его драматургия стала новым словом в реализации театрального реализма. Фантастика, гротеск всегда широко использовались реализмом, особенно в сатирических целях. В пьесах «Клоп», «Баня» Маяковский стремился по—новому и на реалистической основе продолжать, развить традиции народного театра. С эти связана установка на зрелищность. «Попытка вернуть театру зрелищность, сделать подмостки трибуной – в этом суть моей театральной работы», – писал Маяковский. Проверка современного этапа коммунистическим будущим, характерная для всего творчества поэта, на сценических подмостках могла дать особый эффект.
    Установка на публичность и зрелищность – одно из проявлений сознательного и целеустремлённого движения Маяковского к народности. Этот критерий поэт понимал широко. Он хоте быть понят своей страной, но хорошо знал, что в его время массовый читатель и зритель ещё не обладали высокой культурой. Создавая плакаты, агитационные и рекламные стихи, он должен был считаться и с этим.
    Но всё же свою собственную задачу, как и цели всего социалистического искусства, поэт видел не в подлаживании к низкому уровню массового читателя, не в снижении требований мастерства, а в приобщении масс к высокой художественной культуре. Он сделал единственно верный вывод: поднимать культурный и эстетический уровень самого широкого читателя, сознавая, что только в этом случае те, для кого он работал, смогут правильно понять его творчество. Отсюда поиски контакта с читателем, не имеющие аналогии в мировой литературы.
    Маяковский, обладая гениальной одарённостью, сам был носителем высокой культуры, как поэтической, так и театральной.

***

    Человеческим величием, страстный убеждению, благородством потрясает каждый стих, каждый образ последнего шедевра Маяковского, его разговор с потомками – «Во весь голос».
    Поэт разговаривает с «потомками» через головы современников. Но не о конфликте со временем, а «о времени и о себе», о том, как он понимает время и искусство, этому времени необходимой.
    «Во весь голос» – своеобразный смотр всего, что писалось когда—то им «на злобу дня» и что третировали эстеты. Всё в этом разговоре масштабно. «О времени» здесь означает «об эпохи», «о себе» – о типе поэта. Обобщая самые дорогие и заветные убеждения, добытые в самоотверженном труде и жестокой борьбе, поэт подводит итог трудному, героическом пути.
    «Во весь голос» – одно из самых ярких и талантливых выступлений в защиту партийности творчества. Это не только разговор с потомками, это исповедь—исповедь революционного поэта перед самой высокой инстанцией – центральной контрольной комиссией общества.

            Явившись
                в Це Ка Ка
                идущих
                светлых лет,
            над бандой
                поэтических
                рвачей и выжиг
            я подыму,
                как большевистский партбилет,
            все сто томов
                моих
                партийных книжек.

    Партийность в поэме—исповеди не только политический и эстетический принцип, это и нравственный принцип, определяющий главную черту поведения художника – бескорыстные, а значит, и подлинную свободу.

            Мне
                и рубля
                не накопили,
            краснодеревщики
                не слали мебель н; дом.
            И кроме
                свежевымытой строчки,
            скажу по совести,
                мне ничего не надо.

    Эти признания выходят за рамки личной биографии поэта, приобретает глубокий принципиальный смысл. В них выражена уверенность в том, что борьба  за коммунизм – высший, поистине универсальный критерий прекрасного, – очищая нравственную атмосферу от таких стимулов буржуазного мира, как корысть, карьера, жажда личной славы, создаёт условия для полного проявления самозабвенной любви к искусству и для расцвета искусства.
    Так может ли поэзия, бескорыстно выполнявшая любую чёрную работу во имя счастья людей будущего, рассчитывать на признание потомков?

            Стихи стоят
                свинцово—тяжело,
            готовые и к смерти
                и к бессмертной славе.

    Не каждый стих выдержит проверку эпохой. Он сделал дело и может умереть «как рядовой, как безымянные на штурмах мёрли наши». Но господствует в этих строках мысль о бессмертии созданного в трудах и бою, вера в разум и благодарность потомков.
    Мы теперь знаем, что всё сделанное им в искусстве – подвиг величайшего бескорыстия. И как бы не была трагична личная судьба Маяковского, в истории всемирной литературы трудно указать пример того удивительного соответствия между потребностями эпохи, её характером и – личностью поэта, сущностью его таланта, как бы созданной историей для того времени, когда он жил и творил. И так же, как бессмертен подвиг народа, страны, изменивших ход всемирной истории, бессмертен и подвиг поэта, увековечившего этот всенародный подвиг в огненном, по определению Н. Тихонова, слове. Слове, почёрпнутым из прозрачных, бездонных, светлых глубин русского языка; свои грозные рифмы, ошеломляющие по новизне сравнения, свои по архитектонике строфы поэт находил в «глубинах народного языкового богатства» («Литературная газета» от 16 мая 1973 г.).
    Мы помним, что ещё Горький отмечал у Маяковского «ярко выраженное русское национальное начало». В тоже время его творчество проникнуто духом интернационализма. Написанное на русском языке, его стихи и пьесы находят живейший отклик не только у многонационального, многоязычного читателя и зрителя нашей страны, но и за её рубежами преодолевая чинимые врагами социализма преграды – цензурные заперты, ложные истолкования…
    Великий поэт, Маяковский входит в мировую литературу не как создатель поэтической школы, а как зачинатель поэзии, которая стала неотъемлемой частью новой, социалистической цивилизации. Каноны любой поэтической школы быстро исчерпываются, мертвеют, но влияние живого примера служат поэтическим словом великой цели вербует множество последователей. К хорошо известным именам – Назым Хикмет, Гео Милев, Пабло Неруда, Поль Элюар, Николас Гильен и другие – прибавляют всё новые и новые наследники Маяковского.
    В русском языке – одном из ярчайших произведений духовного богатства нашего народа – Маяковский видел также источник сближения наций. Ведь это язык Ленина.

            Да будь я
                и негром преклонных годов,
            и то
                без унынья и лени,
            я русский бы выучил
                только за то,
            что им
                разговаривал Ленин.

    Умножая сокровища русской речи, Маяковский поднимал советскую поэзию к новым высотам, будучи глубоко убеждён, что это и есть путь к интернациональному единству. Процесс интернационализации он рассматривал как  выявление и развитие всех потенциальных возможностей каждой национальной культуры.