О забытых героях.
Хотелось бы, для начала вспомнить и хорошем, но основательно забытом из истории Порт-Артурской эпопеи.
Среди защитников крепости и на суше и на море было множество героев, доблестно сражавшихся с врагом. Многие из них сложили свои головы во время той «незнаменитой» войны.
Немало защитников проявляли свою изобретательность, инициативу и смекалку. Почти всё это теперь забыто.
Попробуем хоть что-то вспомнить.
Морской врач Я.И. Кефели (один из славных защитников Порт-Артура) писал в своих воспоминаниях:
«В делах же крепостной обороны инициатива молодых имела большое значение для их успешности и продолжительности. Укажу лишь кое–кого из стаи славных:
1. Прогремевшего на всю Россию лейтенанта Подгурского с его бомбочками.
2. Зборовского, капитана, военного инженера, предложившего, в виду отсутствия сухого дока, починить «Цесаревича», «Ретвизана» и другие поврежденные минами суда при помощи присасывающихся кессонов.
3. Власьева, мичмана, придумавшего миномет.
4. Офицера — имени не помню — обложившего крепость электрической проволокой, очень пугавшей японских солдат (Лейтенант Н. В. Кротков, мой соплаватель на «Пересвете» 1903 г., впоследствии адмирал.).
5. Берга, инженер–механика, соорудившего змей для подъема наблюдателя. И так далее. Десятки и сотни таких молодых новаторов знал Артур. А сколько было стратегических и тактических молодых инициаторов! В Артуре строился воздушный шар (лейт. Лавров), строилась подводная лодка (техник путей сообщения) и прочее, и прочее.
Не дремали и молодые морские врачи: на старом транспорте «Ермак» была устроена фабрика готовых повязок, где собирались молодые доктора, обменивались идеями, стараясь помочь общем уделу.
После одного из таких собраний я предложил всей молодежи полюбоваться моим медицинским флотом...»
Горько теперь читать эти строки.
Как много своих героев нами забыто...
Даже среди тех, кто неравнодушен к истории родной страны, эти имена совсем, или почти незнакомы.
Многим ли из нас что-то известно про некогда «прогремевшего на всю Россию лейтенанта Подгурского»?! Капитана Зборовского? Мичмана Власьева, придумавшего в Артуре миномёт?! (Мне запомнилось, как на кафедре истории военного искусства, в военном училище, нам преподавали, что миномёт был изобретён мичманом Гобято).
Ну а уж про вышеупомянутых лейтенанта Кроткова, инженер-механика Берга и лейтенанта Лаврова известно только немногим специалистам-историкам.
Про нашу молодёжь и говорить нечего. Многие птенцы «ебновской эпохи» наизусть знают фамилии и биографии каких-нибудь негритянских рок-идолов, а вот своих российских героев не знают и знать не хотят...
Есть и другие примеры геройского поведения защитников Порт-Артура.
О них рассказал генерал–лейтенант Л. Д. Твердый, вспоминая о действиях нашего морского десанта 8–10 августа 1904 года:
«Как иллюстрацию храбрости и быстрой приспособляемости наших матросов к сухопутному фронту приведу два случая, имевших место в этих боях.
1) Матрос Шипелов, который ни на шаг не отходил от мичмана Бока на редуте № 1 и сопровождал его в госпиталь, долго мучился, что не смог уничтожить последнее орудие, а только вынул замок. С разрешения мичмана Бока он 13 августа забрался на редут, занятый японцами, и взорвал орудие и патроны.
2) 9 августа, около 9 час. вечера ко мне, адъютанту десанта, подошли унтер–офицер и матрос Сибирского экипажа, с какого корабля, не помню. Оба они были сибиряки и звероловы. Они спросили меня: «Правда ли, что за взятие в плен неприятельского штаб–офицера полагается по статуту Георгиевский крест?» Я ответил, что это правда. Они просили меня дать им разрешение отправиться к японцам и к рассвету обещали привести живого японского штаб–офицера. Я доложил об этом генералу Горбатовскому, который рассмеялся и дал разрешение. Обоим матросам дали пропуски, и они ушли. Около 12 ч. ночи чины штаба подсмеивались надо мною, но к двум часам ночи мне доложили, что оба матроса явились и привели японского офицера, и просят меня немедленно придти к ним. Я быстро спустился, и действительно увидел между ними тяжело раненого штыком в живот майора. Его тотчас же перевязали и отправили в госпиталь, а все документы отобрали. Это был офицер генерального штаба с очень важными документами, вышедший на разведку. Оба храбрых сибиряка получили Георгиевские кресты. Из разговоров с ними выяснилось, что они очень боялись, что не доведут его живого и не получат крестов».
Другую необычную судьбу матроса вспоминал генерал–лейтенант А. М. Юзефович, служивший командиром миноносца в артурской эскадре:
«Однажды ко мне на миноносец явился вновь назначенный матрос, взамен отправленного в госпиталь. На мой вопрос, имеет ли он заявить какую–нибудь претензию, в смысле недополученного обмундирования или денежного оклада, он доложил следующее:
В самом начале войны он состоял на крейсере «Боярин», взорвавшемся на мине заграждения. Срочный своз команды на конвоировавший крейсер миноносец лишил его возможности спасти свои вещи, а затем они были возмещены ему лишь частично.
Вторично он потерял свои вещи, находясь на миноносце «Стерегущий», который погиб в бою, при этом матрос был поднят из воды; конечно, у него всё погибло, кроме того, что было на нем.
В третий раз он потерял всё при гибели броненосца «Петропавловск», когда его опять подобрали из воды. В его деловитом и простом докладе не было и оттенка рисовки или жалобы, казалось, что он находил естественным всё им пережитое. Теперь он лишь имел желание быть назначенным офицерским вестовым. Свою просьбу он объяснил желанием постоянно находиться в кормовой части миноносца, т. к. опыт привел его к заключению, что, взрываясь на мине, корабли получают пробоину в носовой части.
Записав всё то, что ему следовало из вещей дополучить, я постарался внушить ему надежду, что у меня на миноносце ему уже не придется пережить четвертую катастрофу.
Увы, бедняге пришлось пережить еще худшее: хотя он и был снова спасен, но на этот раз был тяжело ранен».
Как видим, матрос чудом спасался ТРИЖДЫ: при подрыве «Боярина» на русской мине, во время последнего боя «Стерегущего» и при гибели броненосца «Петропавловск». Чего только не случается на войне...
Вот другой поразительный, воистину роковой случай из артурской эпопеи:
«В одном из стрелковых полков был офицер, который, будучи юнкером военного училища, убил 15–го июля своего однокурсника, доведшего его до исступления насмешками и издевательствами. Убийцу не судили, а исключили из училища с переводом простым стрелком в один из Туркестанских полков. Прошло много лет, и убийца дослужился до офицерского чина. Попавши, наконец, в Порт–Артур, он был 15–го июля 1904 года, в годовщину совершенного им убийства, — в свою очередь убит в бою.
Совпадение или возмездие?»
Скорее всего, это просто – СУДЬБА...
Тут важно отметить и то обстоятельство, что случаи издевательств и унижений над более младшими сослуживцами (то, что у нас теперь именуют идиотским термином «неуставные взаимоотношения»), имели место и в царской армии. Даже в юнкерских училищах это было повседневной практикой, принимавшей, как видим порой очень острые формы, с расправой над зарвавшимся обидчиком.
Именовалось это явление тогда «цук», «цукать».
В целом ряде воспоминаний русских офицеров, дошедших до нас, имеются свидетельства об этом.
Другое дело, что форма и острота этих «цуканий» во многом зависела от личности начальника училища и курсовых офицеров, их умения и желания бороться с дурными традициями и предавать им полезные, воспитательные формы. Впрочем, это уже - тема отдельного разговора.
Капитан 1 ранга Иениш сообщал удивительные детали об обстоятельствах чудесных спасений некоторых моряков «Петропавловска»::
«Сообщаю три совершенно необычайных случая спасения при гибели «Петропавловска»:
1) Матрос, мирно сидевший в правом носовом гальюне под второй палубой и под которым находилась малярная каюта, оказался при взрыве в месте излома корпуса и был вымыт из него ворвавшимся вихревым потоком моря, получив предварительно в обе ягодицы хороший заряд красок, растатуировавших его на всю жизнь.
2) Помощник комендора, стоявший на крышке 12–дюймовой башни. Эта крышка была сорвана взрывом и брошена на высоту мачты. Спасшийся совершил с ней воздушный полет и упал в воду далеко от корабля.
3) Случай наиболее изумительный, принимая во внимание давление, которое должно было образоваться внутри башни, чтобы сорвать и бросить в пространство ее броневую крышку.
Комендор, находившийся в башне между двумя 12–дюймовыми орудиями, услышал взрыв, почувствовал какой–то горячий вихрь и очутился в следующее мгновение в воде.
К сожалению, имена этих трех спасшихся память не сохранила».
Одним из совершенно забытых (и оклеветанных впоследствии) героев обороны Порт-Артура был капитан 1-го ранга (впоследствии адмирал) Р.Н. Вирен.
Генерал–лейтенант Л. Д. Твердый вспомнил такой эпизод о нём:
«Адмирал Вирен трагически погибший в первые дни революции, оставил в моей памяти из Порт–Артурской эпопеи одно воспоминание.
Как–то, во время одной из бомбардировок я встретил его около «Этажерки», шедшим на дачные места. Застигнутые бомбардировкой, мы стали искать укрытия и изменили свой маршрут подальше от обстреливаемого пространства.
Вирен никуда не свернул и продолжал идти в том же направлении по обстреливаемой площади, как будто на прогулке. Здесь проявилась его черта характера — идти в избранном направлении, наперекор стихиям».
А вот воспоминания барона Мирбаха «НА «БАЯНЕ» 31 марта 1904 года»:
«Около 4 часов 30 минут 31 марта, мы на «Баяне» получили приказание: «Немедленно выйти на помощь нашим миноносцам, так как в море слышна канонада».
Внутренний бон не был разведен из–за поломки машин дежурного портового баркаса, и нам пришлось спустить паровой катер. При его помощи бон был разведен. Уже на ходу мы подняли катер и вышли на внешний рейд. Командир, капитан 1 ранга Р. Н. Вирен, прекрасно управлялся и, пройдя по заранее протраленному пути малым ходом, дал полный ход. И 21–узловым ходом мы помчались по направлению канонады.
...
Шедший навстречу миноносец «Смелый» сообщил нам, что ему удалось вырваться из окружения неприятельских крейсеров и миноносцев, а подбитый «Страшный», по–видимому, погибает.
Вскоре в бинокль можно было разобрать, что «Страшного» окружили четыре японских миноносца и расстреливают его на близкой дистанции, он же не отвечает на огонь и тонет. Когда мы приблизились к нему на 5 миль, неприятельские миноносцы отошли к показавшимся из мглы четырем крейсерам. Па наших глазах «Страшный» потонул.
Мы подошли к месту гибели его около 6 час. утра. Море было спокойное и на обломках держались шесть матросов. Немедленно были спущены спасательный вельбот и шестерка, которые подобрали пять матросов...
В это время неприятельские крейсера приблизились к нам и открыли огонь из восьми 8–дюймовых орудий и 16–ти 6–дюймовых. (Их было два броненосных крейсера и два — типа «Читозы»).
Мы еще не могли дать хода, ибо поднимали наши шлюпки и отвечали из одного 8–дюймового и двух 6–дюймовых орудий. Минут через пять шлюпки были подняты, спасенные снесены в лазарет. Мы дали полный ход и, сражаясь, направились к Ляотишану, чтобы прикрыть наш миноносец, возвращавшийся в Артур. Командир искусно маневрировал, держа неприятеля на выгодном для нас курсовом угле, и прикрывал наш миноносец. Когда мы дали полный ход, команда во всех помещениях закричала «ура», как бы высказывая восхищение командиру за его лихой маневр.
В это время адмирал Макаров на «Петропавловске» с крейсерами шел к нам на помощь. Неприятель, увидев нашу эскадру, начал удаляться и скрылся во мгле. Бой наш продолжался около 20 минут.
Море кишело от взрывов крупных снарядов вокруг «Баяна», палуба была засыпана осколками.
Бог нас миловал — прямых попаданий не было...
Приблизившись к нам на видимость сигнала, командующий флотом приказал нам: «Приблизиться». Полным ходом подошел командир «Баяна» к эскадре, лихо развернулся и, подойдя на параллельном курсе к «Петропавловску», доложил о спасении пяти матросов. Адмирал поздоровался с командой, поблагодарил за лихое дело и приказал полным ходом идти к месту гибели «Страшного». Как сейчас помню стоящего на мостике адмирала Макарова и его ласковые слова благодарности. Мы все знали, что он имеет нравственное право посылать нас в самые опасные операции, и шли совершенно спокойно, ибо знали, что в нужный момент он поможет и ни на минуту не забудет нас. На корме «Петропавловска» около башни с 12–дюймовыми орудиями стоял в шубе и меховой шапке художник В. В. Верещагин и что то зарисовывал. Через три часа он погиб. Эскадра следовала за нами, но, конечно, значительно отстала от нас, когда мы подошли к месту гибели «Страшного»...»
За этот бой капитан 1-го ранга Вирен был удостоен ордена св. Георгия IV степени, были также награждены некоторые офицеры и матросы его «Баяна».
После гибели Витгефта в бою в Жёлтом море именно Вирен был назначен начальником Порт-Артурского отряда кораблей. Командование «Баяном» было поручено капитану 2-го ранга Ф. Н. Иванову — бывшему командиру минного заградителя «Амур».
О том, как погиб Р.Н. Вирен написал капитан 1-го ранга Г.К.Граф в своих мемуарах «На «Новике».
Это произошло в Кронштадте в Феврале 1917 года:
«Первой жертвой этой ненасытной злобы пал адмирал Р. Н. Вирен.
Когда толпа подошла к дому главного командира, адмирал Вирен, услышав шум и крик, сам открыл дверь, однако оставив ее на цепочке. Увидев матросов, он стремительно распахнул ее настежь и громко крикнул: «Что нужно?!» Матросы, еще так недавно трепетавшие при звуке его голоса, и теперь сразу притихли и растерялись. Только когда из задних рядов послышались единичные выкрики: «Тебя надо, кровопийца, вот кого нам надо», — толпа опять взволновалась, заревела и, бросившись на адмирала, стащила его полуодетым вниз и поволокла по улицам.
Матросы улюлюкали, подбегали к Вирену, плевали ему в лицо и с площадной бранью кричали: «А ну-ка, покажи свой номер!..»
Толпа была одета в самые фантастические костюмы: кто — в вывернутых шерстью наружу полушубках, кто — в офицерских пальто, кто — с саблями, кто — в арестантских халатах, и так далее. Ночью, при свете факелов, это шествие имело очень жуткий вид, точно демоны справляли свой адский праздник. Мирные жители, завидев эту процессию, с ужасом шарахались в стороны.
Посреди этой толпы шел адмирал. Он был весь в крови. Искалеченный, еле передвигая ноги, то и дело падая, медленно двигался мученик навстречу лютой смерти. Из его груди не вырывалось ни одного стона, что приводило толпу в еще большее бешенство. Ее вой напоминал собой вой шакалов, чувствующих близкую добычу...
Когда-то, в дни Порт-Артура, в неравном бою с несколькими японскими крейсерами и миноносцами погибал миноносец «Страшный». Разбитый неприятельскими снарядами, он парил. Пар этот был предсмертным дыханием умирающего бойца... Японские корабли уже готовились было его захватить. В это время на выручку «Страшному» несся «Баян». На командном мостике стоял его командир, тогда еще капитан 1 ранга Вирен. Впившись глазами вперед, он все время приказывал передать в машины, чтобы дали еще больший ход. Крейсер уже перешел пределы своей скорости и летел, рассекая волны, чтобы прикрыть «Страшного». Весь корпус его дрожал. Еще немного, и он опоясался бешеным огнем...
Японские суда повернули, а «Баян», подлетев к месту недавнего побоища, застопорил машины. «Страшного» уже не было, он скрылся под волнами. Подобрав оставшихся людей, «Баян», при общем восторге, возвратился в Артур...
Что если бы теперь пред этой зверской толпой вдруг встали бы те матросы, которые были тогда спасены «Баяном»? Что сказали бы они убийцам адмирала Вирена? Сумели бы отстоять ему жизнь?..
Пожалуй, нет. Толпа уже была опьянена кровью; в ней проснулся многоликий зверь, который не отдает назад своей добычи.
Мукам Вирена приближался конец. Пресытившись терзанием жертвы, палачи окончательно добили ее на Якорной площади, а тело сбросили в овраг. Там оно лежало долгое время, так как его было запрещено хоронить».
К сожалению, наш известный писатель В.С. Пикуль оказался причастным к клеветническому изображению последних минут жизни этого мужественного человека, одного из героев Порт-Артура, неоднократно раненного и награждённого за годы службы Родине...
На фото: сестра милосердия. Посмотрите, КАКОЙ у неё взгляд и выражение лица!
Ушедшее поколение...
Разве можно сравнить ТАКОЕ лицо с блудливымы физиономиями нынешних теледив, поп- звёзд" и "топ-моделей"?!
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/08/10/844