Васильевский остров привычно грустит.
Ноябрьский ледок карамелью хрустит.
Замерзшие граждане резво снуют,
В надежде на «линий» чуть тёплый уют.
Они параллельны, их вид мрачноват,
И остров, наверное, в том виноват:
Смоленское кладбище, длинный забор,
Булыжник неровный, скупой разговор.
Туманность… Позёмка… Но что это там?
С Большого Проспекта идёт Мандельштам,
А рядом Иванов, Ахматова, Блок –
На «Тучке» опять провели five-o-clock.
Идут и смеются пылающим ртом…
Дома сумасшедшие будут потом,
И будут глаза их отыскивать крюк,
Но перья уже неотрывны от рук…
Помогут поэтам стихи умирать.
В линейку Васильевский, будто тетрадь.
Борейские ветры гуляют по ней
И ангелы тоже.
Поэтам -
видней…