СОН I. ЗАМЗАВА. 2012 г.
Я – Элля Подсолнухова. Родилась в Крыму, в селе Останино. В начале 90-х училась в московском институте, вышла замуж за, как мы оба любили выговаривать, «домодедовчанина», родила сына и – всю сознательно-материнскую жизнь свою мучаюсь с мужем-алкоголиком!
Поначалу он не был таким. «Не был таким!», «Ну ведь не был таким!», «Ну не был же таким!» – можно услышать от каждой несчастной неврастенички. Да, я, Элля Подсолнухова, такая. Срываюсь на всех и вся. Свои семейные проблемы переношу на коллектив на работе, особенно на молодых людей, ругаюсь с продавцами в магазинах, огрызаюсь в общественном транспорте, хамлю на рынке! Прав был один друг моего друга, сказав, что женщина, у которой муж хронический алкоголик, мучается не только сама, но и мучает окружающих её людей… Но я же не такая, я не такая, я знаю, я – хорошая!
Он приходит в два часа ночи и дубасит ногою в дверь; он весь грязный; говорит, если, конечно, пьяную мямлю можно назвать человеческой речью, что был на рыбалке; но – ни рыбы, ни удочек в его руках нет…
Он спит тогда, когда надо бодровствовать, то есть днём; он именно сжирает подчистую всё, что я приготовила только сыну; он бродит по квартире по ночам, не давая нам спать; он обманывает; он лжёт; он уже так пьёт, что ему никогда не бывает плохо… Утром его не тошнит, он идёт в магазин или к дружкам снова выпить и закусить!
Я очерствела, я уже не плачу. Мне некуда деться. Наш старый барак в Домодедово который уж год хотят сносить, но не сносят, и так уже в течение пятнадцати лет. А то бы разменялись, а то бы разошлись. У нас уже и так отдельная кухня, личный бюджет: я с сыном и он с самим собой. Иногда я стираю его, деваться некуда, коль жалобно попросит. Но рубля на водку я уже давно не даю; возможно, по молодости, когда давала, это и было моей главной ошибкой; только прошла свадьба, тут родился сын, радость, блеск в глазах, казалось – вот оно счастье, живи и радуйся, пусть дорогой пивка попьёт после работы, расслабится, погуляет с сыном… И вот итог: десять лет, и человек постепенно превратился в чмо!
У меня уже нет любви; я – камень по отношению к мужу; да, к мужу, официально мы пока не разошлись. А разойдёмся – куда я пойду? Обратно к маме, в Крым? Но там нет работы, не на что достойно жить, хотя в Москве тоже нелегко, но в сто раз легче, чем на Украине. Я работаю в солидной компании, замзава склада, мне хорошо платят, денег хватает даже на репетиторов для сына – он оканчивает школу, ему поступать, жить дальше. Возможно, я скоро умру, ибо нет сил вечно жить в вонючей, прокуренной насквозь, халупе; квартирой это трудно назвать. Я-то и сплю уже долгое время на кухне – сторожу, как собака, каждый кусок. Так как долго пить и сохранять силы уже невозможно, идут годы, стареет организм ( как дьявольски алкаши живучи! ), то и муж начинает прогуливать работу, брать какие-то непонятные отпуска за свой счёт, сказываться постоянно больным, а поэтому сидеть целыми днями дома и пожирать не купленные, не заработанные им продукты!
Мать моя, когда приезжает, его бьёт; да нет, я вру, конечно, раз только ударила, когда он меня при ней сукой назвал. С другой стороны, странное дело, родная его сестра защищает, говорит, что к нему ласковей просто надо быть; понятное дело – родная, сестра ведь.
Я, правда, не знаю, что делать. Делаю то, что делаю. Одна отрада – сын. Он моё солнышко во мгле жизни! Он моя отрада, моя надежда!
Я смотрюсь в зеркало, что напротив меня. Вижу себя в женском роде. Я стройная женщина сорока с лишним лет, русая, даже симпатичная. Я понимаю, что я сплю, мой разум работает, как мужской, я понимаю, что я – это я, хотя только что рассказал психологу и другим анонимным женщинам с психическими расстройствами свою «женскую» историю. Я сплю. Я вижу женщину, но думаю, как мужчина. Тишина. Мне никто не говорит ни слова. Ведущая тренинга встаёт и выходит из комнаты. Женщины начинают вальсировать. Звучит музыка, классическая, девятнадцатого или ранее какого-то века. Я начинаю кружиться на стуле. Одна. Совсем одна. Вихорь вальса меня поднимает всё выше и выше, под хрустальное солнце, я ослеплена, меня кружит, кружит, в глазах всё белое, ярко-белое, бело-сверкающее!