Человек и его Тень

Ирина Соцкая
Человек и его Тень (рабочее название)

Пьеса в стихах для двух основных актрис (Человека - Ирины и ее Тени), похожих по фактуре. Плюс (для видео): мать Ирины, ее бабушка, Ирина в юности, Ирина в детстве, молодежь (штук семь достаточно), среди молодежи – смазливый паренек.
Сцена организована двумя световыми слоями, как мне представляется, в одном живет героиня (на переднем плане), в другом – ее тень.
Диалоги не обозначены по имени говорящего для упрощения читабельности.

Сцена 1. Тень торжествует.

Начинает Тень:

- Меня ты избегаешь. Почему?
Ведь до тех пор, пока горит светило,
И волки воют сипло на луну,
А детство чистое, увы, невозвратимо,

С тобой я буду. Я ведь тень твоя.
Смотри, насколько схожи очертанья.
А все твои печали и скитанья,
Послушная, передышу и я.

- Чем ярче солнце, тем чернее тень…
- Все правильно! Законы мирозданья
Не нами созданы. И светлоликий день
Не зря рифмуется со мною. Эти знанья

Ты получала, впитывая мир
Под голос матери. Её прикосновенья –
Не вымысел, не сон, не наважденье.
К чему ж сомнения? Беспочвенны они.

- Но я не ты!
                - Да, ты это не я:
В тебе нет плотности, покоя. Ты, по сути,
Ранимей бабочки, слабее муравья.
- Но я не ты…
                - А не твоей ли мутью

Мои глаза наполнены, сестра?
- И не сестра тебе. Какое самомненье…
- Ты Мне – Начало! Пища! Вдохновенье!
И в парусах моих твои свистят ветра.

Твоих семян трава цвела покровом
Моих корней, меняя их на вкус.
Ты ж веришь, что «…сначала было Слово…»?
Я только эхо…
                - Ты мой тяжкий груз.

Сцена 2. В прихожей.

Черно-белое видео. Квартира Ирины. Обстановка 80-х. Мать и дочь. Дочери лет 16-ть. Мать одета по-домашнему, дочь – в праздничное платье

- Мам, я побежала.
- Подожди, я поправлю. Ну вот, так-то лучше. Подарок взяла?
- Конечно же нет! Ма, ну что бы я без тебя делала. Только я могу бегать месяц по магазинам, выискивать эксклюзив для подруги, а потом забыть его в самый последний момент. Спасибо тебе.
- Ты когда вернешься? Ты же знаешь, я буду волноваться.
- В десять. Торжественно обещаю. Не волнуйся. И, потом, ну что со мной может случиться?
- Знаешь, как говорят водители: «не ты, так - тебя». Это ты себя ощущаешь каждую минуту живой и здоровой, а я сквозь стены не вижу, и знать этого не могу.
- Знаю, знаю: «вот будет у тебя свой ребенок…»
- Да, да, да! И нечего ёрничать. Чтоб в десять была как штык!
- Обещаю! Все, пока.

Квартира подруги. Музыка 80-х, импортная, с пластинки. Ребята и девчонки танцуют, едят торт. Спиртного нет.
Настенные часы показывают восемь. Веселье в разгаре. Толпа потихоньку делится на пары. Свет становится менее ярким, музыка, напротив, громче. Ирина тоже не одна. Она кокетничает с пареньком, что-то, смеясь, рассказывает.
О времени еще помнит, поглядывает на наручные часы. На лице – тень беспокойства. Но не долго: мама простит, а здесь так здорово!

На часах полдесятого. Ирина смотрит на часы, на лице – борьба совести и желания.
         Парень:
- Ты куда-то торопишься? Ведь время детское.
        Ирина:
- Я обещала маме вернуться в десять.
         Парень, красиво смеется:
- Какие же мы послушные.
         Пауза. Ирина борется с собой. Парень медленно наклоняется и нежно целует ее в открытую шею.
          Парень:
- Ну, иди…
         Целует еще раз. Она блаженно закрывает глаза.
           Парень, бархатным голосом:
- Иди же, послушная девочка.
         Его лицо близко. Он не целует, просто касается губами ее лица: висок, волосы, уголок рта, глаза. Она податливо поворачивает голову.
Становится ясно, что она не уйдет.
Сцена затемняется.

Квартира Ирины. Кухня.
У темного окна спиной к зрителю стоит мать. На часах 12 (камера – на часы). Мать медленно поворачивается. Лицо ее заплакано. Она тяжело садится за стол, опускает голову на руки. Плечи ее содрогаются.
Через час (камера – на часы):
Звук открывающейся двери. Мать вскидывает заплаканное лицо. Бежит в прихожую. Ирина виновато топчется у двери, неуклюже стягивая пальто.

         Мать:
- Сколько времени? Я чуть с ума не сошла! Что я должна была думать?
         Ирина:
- Ма, я знаю все, что ты скажешь. Ну, хватит, а?

Мать в порыве обиды бьёт чадо по лицу. Тут же пугается содеянного, отступая, жалостно смотрит на Ирину.
У той каменное лицо без следа вины.

         Мать, серея лицом:

- Хоть бы слезинку уронила…
Закрывает лицо руками и уходит.
Неподвижная Ирина немигающим мертвым взглядом смотрит в стену.
Зато, ее тень игривым жестом машет вслед матери.
Человек остается стоять. Тень картинно садится.

Сцена 3. Как все было. Повод для злости.

- Воспоминания… Признаюсь, ты кормила
Меня достойно: по три раза в день.
- Глупа была.
                - Горда была, строптива.
- Ты помнишь?
                - Да, я помню. Помню, Тень.

- Никто не видел слез твоих. Усмешкой
Советы старших ты встречала. Я
Гордилась виртуозностью вранья,
Следы которого ты прятала успешно

За взгляд наивный.
                - Все! Я только злюсь…
- Прекрасно. Ты же помнишь, вероятно:
Чем ярче злость, чем раздраженье внятней,
Тем я плотнее и темнее становлюсь.

Мне только на руку.
                - Ты боль мне причиняешь!
- Пойди, напейся.
                - Сволочь!
                - Я ведь ты-ы-ы!..


Сцена 4. Злость.
Видео. Слов нет или мало. Музыка Вагнера или хард-рок.  В кадре мелькает Ирина, фон – цветовой хаос. Ее движения злы, обрывочны, резки. Это – метание из угла в угол. На сцене стоит неподвижная Ирина с пустым взглядом. Ясно, что видео иллюстрирует ее внутреннее состояние. Тень – тоже зритель.

Сцена 5. Перелом.

- Мы обе видим это?.. И другое…
Скажи мне, кто сюжетов режиссер?
Кто наносил мазков своих узор
На мой портрет? Кто я? А ты-то, КТО такое?

Чей силуэт стареющий храню
Своими очертаньями? Чьи мысли
Одеты в оправдания броню?
Мои?! Я – отпечаток. Что ж повисли

Как плети руки, чистые от мыла?
Скажи, чем МНЕ отмыть следы твоих причуд?
Куда сегодня ноги нас влекут,
Которые от пыли ты отмыла?

Меня винишь… Как же вы все похожи, -
Телесные – творцы своих теней.
- Но я не ты…
                - Я слышала. И все же
Я вслед тебЕ хожу…
                - Дитя моих страстей,

Мое сомнение, обиды, недоверье, -
Мой мусор. Отработанный продукт.
Упавший рано, перепревший фрукт,
И тот полезен. Ты же…
                - Отраженье. (игриво с улыбкой)

- Пиявка ты! Больная пустотой,
Сосешь мои страдания.
                - Враньё!
Ведь это над тобой, не надо мной
В пыли истории кружится воронье.

Людские руки – авторы сюжетов.
Зачем, скажи, на зеркало пенять?
Художник – ты. Моя же роль – багета.
- Когда ж я научу тебя молчать…

- А что изменится? И с кем ты будешь спорить?
- Не споры с мраком – человечья цель,
Не философия прокуренных недель,
Придуманная совесть успокоить, -

Война с тобою! Из последних сил,
Ведь резать мне придется по живому.
Твой автор я?
                - Конечно!
                - Но ИНОЮ
Меня Господь замыслил.
                - Он просил

Смирения, любви и послушанья.
Свободу дал. Вы выбрали.
                - Все так.
А в результате – вы…
                - Мы наказанье?
- Вы для сравненья: Он дал Свет. Вы – мрак.

Вы результат безумства и гордыни.
Все правильно. Смиряюсь: ты – моя.
- Не смей сдаваться! (зло и громко) Ведь, пока ты – в тине,
Я на поверхности. Я курс у корабля.

Ведь вы не знаете, как мраку тяжело
Хвататься за младенческие перья:
Почти что ангелы. И, стоя за спиной,
Годами ждем ошибок, недоверья,

Следов обмана, скуки и тоски,
Печати лени на здоровых душах.
Не уходи! Останься и послушай.
Я тоже – сущность.
                - Но твои тиски

Болезненны. Зачем мне эти муки?
Есть сотни способов при жизни умереть.
Всплывет ли тонущий, отталкивая руки
Спасителя? Озябший не захочет ли согреть

Немое тело пламенем костра?
Я слишком долго пред собою виновата.
Сочувствовать тебе – желать утраты.
Нет, мне не жаль тебя, несветлая сестра.

- Но все ж сестрой меня ты называешь…
- Ты это я, бредущая во мгле.
Не по пути нам. Ведь не просто тварь я,
А образ Божий, значит, Человек!

              Зажигает свечу.


Сцена 6. Паника тени.

- Не жги свечей! Ведь знаешь: ЭТО пламя
Прозрачней неба делает меня.
Ведь знаешь, силой Этого огня
Меня ты не питаешь – выжигаешь!

Ведь знаешь!..
                - Знаю. Ты ведь это я. И боль
У нас с тобою общая. Я знаю,
Что проще – проще! – примирясь с тобой,
Ходить лунатиком бессмысленным по краю.

Что проще правды вывалить вранье,
Что гордым жестом проще защищаться,
Чем уступить. Но хватит поддаваться
Своим же гнусностям. И грязное белье

Оправдывать болотом на дороге.
Трудней не пачкаться… Спокойнее не знать
НАСКОЛЬКО мы калеки. Мы убоги.
Но слышишь, Тень: у-боги. Нас поднять

Из пропасти ОДНИ лишь Руки могут.
Осталось нам своих не отнимать.
Давно все это мне пытались объяснять, -
Теперь лишь понимаю… Слава Богу!

Сцена 7. Молитва Настасьи.

Видео. У камина бабушка и внучка. Свет только от огня. Люди в профиль на его фоне лицом друг к другу.  Можно добавить кота. Звук горящих поленьев. В общем, уютно. Зажженная ранее свеча остается гореть перед иконой (слева на сцене)

             Голос Человека. Его самого не видно.

- Причитала бабка Настасья.
Причитала, да напророчивала:

Настасья (по сюжету – бабушка Ирины):

Не стыдися словца сладкого,
Не стыдися словца тихого.
Богу душу неси чистую,
Да гони ты горести верою.

Да по травам ходи босая.
Да с дождем говори ласково.
По утру благодарствуй зореньке
И вечору клонися во пояс.


К злому слову своих не складывай.
Не суди, не кручинь голову.
Стань горою ростку слабому,
Стань травою ты камню острому.

И прольется людской памятью
Твоя песня. Утешит странника.
И вернется твое – в детушках,
И воздастся тебе! И освятится.

Бабушка крестным знамением благословляет внучку. С движения ее руки – акцент на огонь, на весь экран. Треск поленьев громче.


Сцена 8.  Молитва Человека.

Экран с огнем меркнет. На сцене опять Человек и Тень. Они по центру сцены, спиной друг к другу.
Голова Тени опущена бессильно и безнадежно. Голова Человека, напротив, поднята лицом на икону Спасителя, руки сложены как для причастия: ковшиком правая на левую.

(Можно озвучить тихим пением церковного клироса.)

- Дай мне, Господи, так уйти,
Чтобы сыну успеть прошептать «прости», -
Предрассветное, светлое слово.

Дай мне, Господи, так прожить,
Чтобы спать в могиле, а не сторожить,
Чтобы в крышку не биться гроба…

Человек остается стоять. Тень медленно ложится лицом вниз на руки.


                (занавес)

                КОНЕЦ