Я не люблю ложь. Я не люблю, когда меня водят за нос, вернее, когда водят, я этого не знаю, а понимаю позже, и не люблю. Но почему я лгу? И не только я – многие лгут, но не любят, когда им лгут.
В подземном переходе стоит пенсионерка и просит денег на лечение дочери.
На обочине трясется от холода, не поднимаясь с колен, старуха. Она усердно, будто в забытьи, бьет поклоны, опираясь рукой на клюку, крестясь не переставая. Молится, не обращая внимания на холод и слякоть, на реагент, разъедающий ее обувь. Автомобили и пешеходы спешат мимо.
Подростки с собаками предлагают котят и щенков из питомника, собирая деньги на содержание брошенных домашних животных.
Бродячие гитаристы, гармонисты, певцы-самоучки и декламаторы стихов зарабатывают своим неказистым искусством, впрочем, среди них встречаются настоящие мастера.
…Он с грохотом открыл двери тамбура и ввалился в вагон – детина под два метра ростом. Поправил динамик, висевший через плечо, и нажал кнопку плейера. Зазвучала знакомая мелодия – “Одинокий пастух” Эннио Морриконе. Но он замешкался и не успел приготовить свой инструмент – свирель, пропустив начало композиции – пан-флейта Георге Замфера уже сделала первые переливы. Детина не смутился и сунул свирель в зубы. Его беглые, не знавшие черной, мужской работы пальцы зажимали черные дырочки вовремя. Я наблюдал за ним и удивлялся его хладнокровию.
“Фанерщик” идеально изображал игру, но его выдавала капля конденсата, спокойно свисавшая с конца свирели – он просто дышал в трубочку. Его быстро раскусил бы профессионал – свирель звучит не так, как звучала музыка в записи. Мелодия была прекрасна, пассажирам грезились заснеженные вершины Альп, пасторальный лужок и коровки. Детина прошел вдоль кресел и не получил ни одной монеты.
Мои обманутые чувства были удовлетворены.