Глава 1.
***
Здравствуйте, многоуважаемый читатель. Почему вы меня открыли? Вероятнее всего потому, что вам скучно, и вы надеетесь, что в моей компании вам будет не так скучно. И в этом мы едины: мне тоже скучно без вас, и я надеюсь, что в вашей компании мне будет не так скучно. Хотя нет, я уверена, что мне с вами будет приятно, а надеюсь я на то, что ваша компания будет согревать меня как можно дольше, в идеале - до последней моей строчки. И в этом наше различие: если со мной вам веселее не станет - вы можете взять другую, у меня же кроме вас нет никого, изменится специально для вас я не могу, я такая как есть, и другой не буду. У вас есть надежда на меня, но есть и выбор, у меня есть надежда на вас, но выбора нет.
Книга уже началась, а история, о которой я повествую - ещё нет. Что ж, не буду вас томить.
***
Это был обыкновенный будний день ранней осени, середины сентября, листочки на деревьях только начинали болеть, солнышко было ещё приветливым и тёплым, и развлекалось тем, что могло запрыгнуть за случайно проплывающее мимо облачко и выпрыгнуть обратно, на свободную часть неба непредсказуемо, в любой момент, при этом ни коим образом не изменив ни общей картины погоды, ни настроения людям. Настроение людям, а точнее, тем из них, кто живёт полной жизнью и для кого нет ничего невозможного, то есть детям, моментально изменило появление на небосводе двора, из-за мрачной тучи полукруглого дома, обрамляющего двор, первых, ещё более мрачных, чем серая туча дома, родителей - тех из людей, кто слаб и ничего изменить в этой жизни не может, а уныло, методично и автоматически едет по давным-давно неизвестно кем проложенной колее, утешая себя лишь тем, что своим рабством они выкупают свободу для своих тех, кому всё по плечу, то есть, детей. Те из родителей, которые появляются во дворе первыми, всегда хмурые: их отпустили с работы раньше, тем самым предоставив сильным и изобретательным детям больше времени для истязания своих мам и пап, измождённых и совершенно беспомощных перед их кровожадными и отточенными когтями, клювами и клыками. Мальчишки, ещё несколько секунд назад дружно, гуртом игравшие в футбол и различные его разновидности, наскоро попрощавшись друг с другом, хаотически бросились врассыпную. Впрочем, назвать закономерный порядок, по которому рассыпалась детвора, хаосом, мог только взрослый. Меньшая часть - те, чьи родители в этот раз были первыми - бросились на свежеподанное отеческое и материнское мясо. Остальные - к своим подъездам: у них было ещё время привести квартиры в относительный порядок и сделать вид, что они давно уже учат, и вот-вот закончат учить школьные домашние задания.
На спортивной площадке осталось четверо: про этих ребят никто бы не осмелился сказать, что они не с этого двора, и, тем не менее, жили они в одинокой высотке, стоящей на отшибе, в стороне, за железной дорогой. Как всегда внезапный обрыв футбольного противостояния, и стремительное исчезновение с поля боя всех остальных, оставил их замершими на своих игровых позициях, в некотором отдалении друг от друга, ещё недавно по разные стороны растаявших ныне баррикад. С полминуты каждый недвижимо стоял на месте, вертя головой, провожая взглядами покидающих рубежи товарищей и уносящихся, вместе с некоторыми из них, мячей. Постояв, все четверо, опустив взоры в землю и буцая ногами наиболее крупные кусочки гравия, попадающиеся на пути, медленно сошлись в тесную кучку. Безмолвно посмотрев друг на друга, повернулись и зашагали в сторону моста, под которым удобнее всего было переходить железную дорогу.
Двое из них были братьями: старший - Валера, тринадцати лет, по кличке Грозный, полученной из-за свойства не раздумывая лезть в драку с любым количеством противников, и младший - Дима, десяти лет, Окунь, судя по всему только внешностью обязанный прозвищу, у него были большие, почти круглые и выразительные иссиня-голубые глаза, и остригаемая под машинку круглая маленькая голова с оставляемым светлым чубчиком, падающим на лоб. Самым возрастным из ребят был одноклассник и новый, уже ставший лучшим, друг Валеры, Данил. Ему было на год больше, в пять лет он остался круглым сиротой, поступил в детдом, из которого вскоре благополучно сбежал, тем самым обрёкши себя на овладение умением выживать в любых условиях. Восемь лет Даня скитался по городам, сёлам, лесам, полям и весям отечества, год назад был-таки пойман милицией, возвращён в детдом, откуда, на счастье и спасение этой маленькой, только начинающейся жизни, был тут же усыновлён добродушной и молчаливой, бездетной семейной парой. Валера, как и другие его товарищи, имя будущего лучшего друга узнал лишь через полгода после знакомства, поскольку вместо имени своего Данила представлялся: Вин, и даже учителя его называли только так, без фамилии и имени. Что это прозвище означало, до недавнего времени не знал никто, и только после того, как Грозный и Вин по очереди спасли друг другу жизни, и стали лучшими друзьями, открылось Валере, и поныне знали значение только братья, ибо тайны хранить они умели. Это была аббревиатура: волчонок идущий ночью. Четвёртым пацаном был сосед братьев по этажу, лучший друг Окуня с детского сада, одиннадцатилетний Лёша, Зель. Эту кличку придумал лично Дима, едва ли ещё не в яслях, и происхождения её не знал уже вообще никто, за исключением, разве что, муляжа манной запеканки, что и до сих пор подаётся в детсаду на ужин, и о несъедобности и вечности которой знает только вечная повариха детского сада, тётя Зина.
Тем временем, ребята уже зашли под навес моста, гремящего под тяжестью перекидываемых им через железнодорожные пути транспортных средств с резиновыми колёсами. Они шли по двухполосной автомобильной дороге, по которой уже лет двадцать автомобили не ездили. Когда-то давно, ещё до рождения старшего из них, Дани, моста не было, а был переезд. Двухколейная электрифицированная железнодорожная линия была и остаётся весьма оживлённой, шлагбаум опускался часто, образовывая длинные очереди машин, стереть которые была в силах лишь ночь. И кто-то решил построить мост. Свет дневной звезды уже обрёл оттенок, обозначающий вечер; до начала сумерек, впрочем, оставалось ещё часа полтора. Пути приближались к мальчишкам, пути несли наперерез им локомотив, тянущий в свою очередь вагоны. До поезда оставалось ещё столько, что нужно или бегом, или ждать.
- Бежим! - крикнул Вин и стремглав кинулся к путям. Следом за ним по команде рванул малыш Дима.
- Ждём! - грозно рыкнул Грозный и вместе с Лёшей стал, как вкопанный, выпрямившись в струну, будто состав был старше его по званию, и через секунду в несколько раз громче и грознее добавил, - Окунь, зараза, кому сказал?! Не смей!
Но Димка уже перескочил через первую из четырёх рельс, справа приближался поезд, впереди, на шпалах, остановился Даня, став спиной к железному коню, будто не давая таким образом тому протиснуться, и махнул малышу левой рукой, мол, давай быстрее. Окунь любил своего старшего брата, и, вне дома, всегда беспрекословно слушался, особенно на дорогах, но тормозить было уже поздно, он отлично знал, что в таких ситуациях, если принял решение - менять его уже нельзя. Пролетел мимо Вина и, разумеется, напоролся на последнюю рельсу, бухнулся пузом на щебень. Валера, наблюдая с той стороны, присел, и рука его легла на затылок, пожалел, что крикнул брату: стой. Поезд был уже совсем рядом. Данила наклонился, выставил вниз руку, в наклоне перемахнул через последнюю рельсу, ухватил выставленной рукой товарища за куртку, поднял, сделал три прыжка, Дима выскользнул, снова упал животом на землю, Вин грохнулся рядом. Окунь, не чувствуя боли, катнулся на левый бок, поднял голову, крикнул:
- Валера, прости! - и в этот миг взгляды братьев разделил состав. В локомотиве один из мужиков рванул к окошку, высунулся, потряс кулаком, проревел что-то угрожающее, что невозможно было услышать; другой вжался в кресло, а через несколько секунд перекрестился. Погодя, Димка утёр рукавом нос, повернулся к Дане и пролепетал, - спасибо, Вин.
Данька махнул рукой. Ребята помогли друг другу подняться, отрусить одежду, и стали вычищать слюной от грязи новообретённые ссадины.
***
Четверо мальчишек вместе подходили к железнодорожным путям, приближался поезд; двое перебежали, а двое остались ждать. Эти дети больше никогда не встретятся все вместе, четвёрка была разрублена поездом на две пары навсегда. Те, что остались, впоследствии стали обычными людьми, закончили школу, поступили в институт, и его тоже закончили, пошли на работу, женились, завели детей. Валера умер в шестьдесят восемь, и родные назвали это ранней смертью, Лёша немного перевалил за восемьдесят, и родные сказали, что он прожил славную долгую жизнь и умер своей смертью. Но ведь вам, многоуважаемый читатель, совершенно не интересно читать пересказ их жизни день за днём, потому что у вас такая же. Если вы взяли меня в руки, значит, вы сами - из тех двоих, что остались, и вы об этом решении совсем не жалеете, и никогда бы, возвратись вы в тот момент, через железную дорогу не перебежали бы. И поэтому вам интересно, что случается именно с теми двумя, кто перебежал. И чуть ли ни все книги о приключениях рассказывают именно о тех двоих, кто решился, а читают их именно те, кто остановился.
***
Глава 2.
***
В этой книге Вину и Окуню не суждено дожить даже до Валеркиных шестидесяти восьми, которые уместились в пару строк; моих страниц не хватит на описание и года их жизни. Но у тех, кто перебегает, за один год непременно случается столько жизни, сколько у тех, кто остаётся, не случается и за полвека. Так, однажды, пути делят нас всех. Те, кто остался - идут путём середины. У тех, кто перебежал, дороги две: либо в самый низ, либо на самый верх. На самый верх с самого низу выбирается отсилы каждый десятый, причём, как правило, совсем не сразу, а после огромного количества сложнейших испытаний внизу. Нашим героям в этом повезло, им обоим почти сразу предстоит дорога наверх, причём не в гору, а в небо. Впрочем перед этим им предстоит всё же спуститься вниз, причём не на дно, а под землю, и, благо, совсем ненадолго. Так,... кажется, я, книга, забежала наперёд... Чтож, отмотаем обратно.
***
Это был длинный товарный состав, порожняк, перегоняли пустые вагоны, штук пятьдесят. Здесь, в черте города, поезда всегда ехали неспеша, как раз на случай таких вот охламонов, как Вин с Окунем. Постояв немного, глазея на вагоны и мелькающие в щелях между ними лица друзей, ребята отдышались и соскучились.
- Спрячемся? - предложил Димка, и, после паузы, - испугаем!..
- За опорой, - догадался Данил.
Окунь первый бросился прочь от путей, гудящих рельсами и стучащих стыками под тяжестью передвигаемого по ним веса. Даня рванул следом. Окунь забежал за первую опору слева, Вин махнул рукой:
- За вторую, здесь догадаются, - Дима вприпрыжку поскакал к следующей колонне, держащей мост.
Пацаны прислонились спинами к бетону и поглядывали друг на друга, как бы оценивая и соревнуясь, кто ведёт себя тише. Данька стоял правее, ближе к проходу, и стал выглядывать. Окунь сперва пожалел, что спрятался за опорой с левого края, но вскоре нашёл зрелище поинтереснее проезжающего товарного поезда. По левую сторону, немного впереди, у выхода под мост тропы, тянущейся в середине лесополосы вдоль железной дороги, стояла собака. Большая, килограммов сорок, без ошейника, пушистая, с белой и светло-серой шерстью, стояла и смотрела на них. Несколько секунд маленький Дима, как заворожённый, таращил глаза, потом, не сводя, впрочем, взгляда, протянул правую руку к Данилу и стал настойчиво тянуть за рукав. Вин слегка отбрыкивался, продолжая наблюдать за составом, потом резко обернулся, уставился на голову Окуня сверху вниз, и угрожающим шёпотом рыкнул:
- Ну чего тебе?!!
Димка даже не вздрогнул, ничего не сказал, вскинул головой, указывая. Вин проследил взгляд Окуня и, доведя линию до цели, повторил состояние друга. В них пока что не было страха, просто какое-то удивление. Собака тоже смотрела на них неотрывно, но ни в её взгляде, ни в позе не было ни удивления, ни заворожённости, ни, на удивление, агрессии, был оттенок доброй печали или грусти. Насмотревшись, псина махнула головой через верх влево, будто приглашая, взглянула прямо в последний раз, неспешно развернулась и благородной походкой слегка усталого рыцарского коня, зашагала по тропе в глубь лесополосы. Мальчишки переглянулись, прочитали в глазах друг у друга интерес и решимость, и осторожно пошли к началу тропы, собаки видно уже не было.
Пёс неторопливо шёл метрах в десяти впереди, периодически, не останавливаясь, заглядывая через правое плечо назад, вроде как проверяя, не отстали ли попутчики. Ребята не отставали, от заворожённости уже и следа не осталось, теперь было серьёзное, сосредоточенное и задорное любопытство. Они смотрели по сторонам, оглядывались, осматривали собаку, переглядывались друг с другом, без слов, короткими незамысловатыми жестами обмениваясь наблюдениями и догадками. Примерно через километр свернули вправо, здесь от лесополосы вдоль путей ответвлялась другая полоса леса, ещё через несколько сот метров плавно расширявшаяся в довольно приличный по размерам лесок. До середины этого леска их и довела собака, они вышли на почти круглую полянку диаметром метров в пятьдесят, недалеко от середины которой по колено торчала верхушка бетонного цилиндра, в середине которого лежал люк. Обыкновенный канализационный металлический люк. Пёс направлялся именно туда, запрыгнул, сбавляя темп, обошёл по краю бетонного круга на противоположную сторону и остановился в ожидании мальчишек. Пацаны остановились перед выступом, помедлили, забрались наверх и встали перед люком, по другую сторону которого на мягких лапах ждал пёс. Собака ещё раз пристально посмотрела на ребят, опустила голову, почти ткнув носом железо, повела влево, будто прося открыть канализацию.
Вокруг стояла дикая зачарованная тишь, что всегда бывает в ясный осенний день, несколько минут перед началом сумерек; даже суета и шум центров городов, снова и снова пугаясь минутам перемен, не смеют не застыть в ожидании.
Друзья уже как-то пытались открыть канализацию, тогда, правда, вчетвером; впрочем, они знали, что у двоих шансов больше: даже в восемь детских рук поднять железный люк практически невозможно, легче вдвоём, приподнимая его с одной стороны, поворотами сдвигать то в один бок, то в обратный. Однако, год назад у них и это получалось с трудом, и они быстро бросили это занятие, переключившись на что-то другое. Минут пять потребовалось Вину и Окуню, чтобы приоткрыть лаз наполовину. Дальше двигать смысла не было, ибо даже собака туда протиснулась бы, а она, кажется, была даже немного покрупнее старшего Дани. На удивление, именно лаза под люком не обнаружилось: вниз плавно спускалась винтовая ступенчатая лестница. Первым в отверстие нырнул пёс, за ним пробрались и ребята, спустились настолько, чтобы распрямиться в полный рост, и остановились, потому что собака стала мордой к ним, и периодически потряхивала головой в сторону люка. Пацаны по очереди оглядывались назад и вверх, туда, откуда ещё немного пробивался солнечный свет. Потом Данька потёр пальцем висок, будто проверяя, не сошёл ли с ума, и решительно обратился к псине:
- Ты что, дурак? Мы его сверху сдвигали с огромным трудом полжизни, а ты предлагаешь закрыть его изнутри?!
Пёс, вроде как, подумал, изобразил кивок, развернулся и продолжил спуск в глубину. Лестница сделала три полных витка и упёрлась в металлическую дверь с висячим амбарным замком. Собака повернулась боком и принялась то, задирая морду, тыкать носом в стену и обнюхивать её, то бросать взгляд на мальчишек.
- И чего ты хочешь? - полюбопытствовал Вин, в то время, как Димка уже с азартом и весельем кинулся ощупывать стену около того места, куда указывал пёс.
Где-то через полминуты малыш нашёл секрет: сантиметрах в десяти выше той точки, куда доставала носом псина, небольшой квадратик стены был не серым бетоном, а листочком кожи, выкрашенной снаружи в серый цвет, точь-в-точь в такой же, как стена. Этот квадратик, прикреплённый лишь сверху, при относительно сильном нажатии прогибался внутрь, открывая маленький тайничок, где на гвозде висел ключ. Окунь отогнул кожу вовнутрь, увидел отмычку и, с улыбкой на лице, посмотрел на Данила. Вин веселья не проявлял, но приключение уже начало увлекать его с огромной силой. Пока младший держал заслон, он просунул правую руку в секрет, снял ключ и принялся возиться с замком. Крепление было снято довольно быстро, и ребята стали решать следующую задачу: как отворить плотно подогнанную к раме железную дверь без ручки. Через полторы минуты выход и из этой задачи пошёл на лад, первые градусы поворота петель давались трудно, но вскоре дверь была открыта полностью.
Как только проход открылся, собака деловито шагнула вперёд. Ребята замерли, осматривая находящееся за дверью и привыкая после полутьмы к мягкому, достаточно яркому свету: в коридоре, по виду напоминавшем о доме, а не об учреждении или, тем более, подвале, пол и нижние две трети стен были серыми, верхняя же часть - белой, и светилась. Пёс, будто бы забыв о недавних помощниках-выручителях, уже успел пройти метров десять и, свернув направо, скрылся из виду в ответвлении. Мальчишки торопливо, но не бегом, поспешили следом. Там, где собака повернула, без двери, открывалась довольно просторная комната. Стены, пол и потолок были такие же, как в коридоре; у левой стены, изголовьем у ближнего угла, находилась аккуратно заправленная, скромная, советского образца, мягкая, не сеточная кровать; далее письменный стол с рядом стоящим стулом, за ним - нечто вроде пластмассовой детской ванночки то ли тёмно-голубого, то ли светло-синего цвета, вложенной в специальный постамент, которую можно было задёрнуть душевой занавеской, свисающей с потолка и сейчас сдвинутой к стене. Ни крана, ни душа, ни чего-либо иного, хоть отдалённо напоминающего источник воды. На бортике лежали аккуратно сложенное полотенце и мужские трусы-плавки. В нескольких шагах от входа, немного правее серединной оси комнаты, был обыкновенный мягкий диван, по бокам два похожих на него кресла, впереди - низенький длинный журнальный столик; напротив, у дальней от коридора стены, на тумбочке - старый советский телевизор, состоящий из коричневой деревянной коробки, исполинского допотопного кинескопа и ещё бог весть чего, на нём кассетный видеомагнитофон, тоже старый, но уже импортный.
У этой самой тумбочки уже улеглась лицом к ребятам, застывшим в проёме, псина. Постояв в нерешительности, пацаны сделали несколько шагов и снова остановились у спинки дивана. Тогда пёс поднялся на ноги и начал то указывать носом и взглядом на верх тумбочки, докуда не доставал, то выразительно посматривать на мальчишек.
- Стой тут, если что - беги, не оглядываясь на меня, - скомандовал Даня Окуню, за которого чувствовал ответственность перед своим лучшим другом и, по совместительству, старшим братом Димки.
Сосредоточив внимание на собаке, Вин медленно подошёл к тумбочке, пёс снова указал направление, где лежал согнутый пополам альбомный лист бумаги. Данила развернул письмо, начал было читать про себя, но сразу понял, что текст обращён к обоим, кашлянул, и принялся перечитывать вслух, время от времени поглядывая на псину.
"Здравствуйте, товарищи! Мне и моему другу очень нужна ваша помощь. Кто я такой, кто и где мой друг, о чём именно мы хотим вас попросить, я расскажу вам через два часа. Пока же, предлагаю посмотреть мультики, которые вы найдёте рядом с письмом. Очень прошу вас, не уходите, нам действительно нужна ваша помощь, подождите два часа и вы всё узнаете. С надеждой..."
- Хорошо! - радостно воскликнул Дима, подошёл и потрепал пса по загривку; немного со страхом одёрнулся, посмотрев на друга, - или ты против?
Данил с подозрением глядел на зверя. Поколебался.
- У тебя телефон есть? - спросил Вин, - родители волноваться будут.
- Ой, нет, мобильный у Валеры остался, - маленькому Окуню ещё не доверяли сотового телефона, Даня же его не носил принципиально, - ну... два часа всего же... не разволнуются, Грозный прикроет, что-нибудь придумает... ну, пожалуйста...
Вин терпеть не мог умолительных просьб этого милого малыша с огромными синими добрыми глазами и хохолком на короткостриженной голове. Точнее, не терпеть не мог, а искренне и открыто, не скрывая этого, завидовал, что сам слишком рано был лишён этого судьбой; и совершенно не умел противостоять.
- Ну... ладно. Хорошо, - замялся Вин.
- Спасибо! - обрадованно взвизгнул Димка и рванул к телевизору.
Собака благодарно кивнула всё ещё смотрящему на неё Данилу, развернулась и побрела в сторону от мальчишек.
- Мнэ... мм... А как это? - в недоумении развёл руками Окунь.
На него, разумеется, такая техника производила впечатление инопланетной, поскольку слова "раритетная" он ещё не знал. Старший товарищ успел немного застать не только видеокассеты, но и деревянные телевизоры, громоздкие, как танки с дулом, повёрнутым назад.
- Выбирай пока, - загрузил в руки Диме стопку кассет и начал вспоминать слегка позабытые навыки обращения с монстрами прошлого века.
Уже через минуту друзья, усевшись рядом на диване, с головой окунулись в мультики и напрочь забыли о том, что где-то рядом с ними огромный и малознакомый пёс.
***
Что мешало псу подойти не к тем ребятам, кто перебежал через железную дорогу, а к тем, кто остался? То, что лесополоса с тропой к подземному убежищу тянется именно с той стороны, на которой оказались перебежавшие? Ну, а если предположить, что ребята шли не со двора домой, в отдельно стоящую высотку, а, наоборот, от высотки во двор? Дело в том, что те, кто остановился, так далеко бы не зашли, их судьба выбрала бы другой путь в любом из поворотов: скорее всего, они бы или не заметили собаку вовсе, или заметили её, но не обратили внимание, или и заметили, и обратили внимание, но испугались бы, и не пошли за ней. Максимум, на что способны те, кто не решился перебегать перед поездом - дойти до канализационного люка.
***
Глава 3.
***
Могу вас обрадовать. Скучное, затянутое начало, где нужно познакомить вас с героями, объяснить ситуацию в целом, хотя бы вкратце, уже почти миновало. И, что уже точно миновало - так это реальность, хоть и относительная; впереди, уже почти с самых первых слов этой главы начнётся фантастика, и ребята будут вознаграждены за свою отчаянность, любовь к приключениям и безграничную надежду даже в какой-то мелочи углядеть приключение. Если вы не из тех, кто остановился раньше, и уже бросил меня, а из тех, кто дочитал досюда, то считайте, что испытание приближенностью к реальности и затянутым началом вы уже прошли. Что ж, вперёд! В омут с головой! Или в омут с книгой. Или я в омут с вами.
***
А пёс, тем временем, забрался в ванночку, улёгся на спину, потом вспомнил, попытался пастью задёрнуть занавеску, не вышло: или зубы слишком острые, или занавеска недостаточно крепка; задумал попросить ребят, но, не вылезая, привлечь их внимание было тщетно - мультики поглотили мальчишек с головой. Собака успокоилась и дальше лежала навзничь почти недвижимо.
Через полчаса мультики на экране для ребят закончились. Нет, кассета продолжала вертеться, динамик по-прежнему издавал звуки, яркие картинки всё ещё сменяли друг друга, но в какой-то момент и Вин, и Дима, оба сразу совершенно потеряли к телевизору всякий интерес, ибо левее происходили события куда интереснее. В ванночке лежала уже точно не собака и медленно, но неуклонно, с каждой минутой, на собаку походила всё меньше. Пацаны неотрывно, не замечая утекающего времени, наблюдали за происходящей метаморфозой: отпадала шерсть, шкура под ней превращалась в кожу, видоизменялись череп, уши, передние и задние лапы. Ещё через полчаса, когда мальчишки отметили, что лежащее в детской пластмассовой ванночке из "уже не собака" явно стало "уже почти человеком", бывшая левая передняя лапа, а теперь уже почти левая рука с видимым трудом и, наверно, болью, задёрнула занавеску. Тем не менее, происходящее на экране вновь заинтересовать Даню и Окуня не смогло; четыре детских глаза приклеились к душевой занавеси, на которой были видны лишь тени, силуэты. Прошло ещё тридцать минут, и за полупрозрачной клеёнкой мутный человеческий силуэт встал в ванночке в полный рост, передом к стене, натянул тот единственный элемент одежды, что был под рукой, развернулся и застыл на несколько секунд, видимо, собираясь с мыслями.
Отдёрнув занавеску, с постамента сошёл на свет и обозрение ребятам молодой парень, на вид лет двадцати, немного ниже среднего взрослого мужского роста, достаточно крепкого телосложения и с почти лысой головой. Приветственно улыбнулся мальчишкам. Улыбка и весь его стан производили впечатление сильной, тщательно подавляемой, усталости.
- Здравствуйте, товарищи. Огромное спасибо вам, что дождались, - плавно повернулся боком к пацанам, и поплёлся к выходу из комнаты, дошедши почти до двери, добавил, - ещё минут двадцать, пожалуйста, мне нужно в душ, и потом я всё скажу.
Вин и Окунь внешне никак не отреагировали на появление молодого человека, ни словами, ни голосом вообще, ни мимикой, ни жестами. Но тома, толщиной с энциклопедию, не хватило бы, наверно, на то, чтобы описать реакции души и разума каждого из мальчишек.
Парень вышел в коридор, двинулся было направо, но тут же остановился, развернулся, устало уставил взгляд в пол, перекинул полотенце с предплечья на плечо, немного тоскливо вздохнул и скрылся из виду. Через некоторое время пацаны услышали, вначале, отдалённый скрежет железа по железу и гулкий хлопок опустившегося где-то наверху в гнездо люка, потом звон закрываемой двери и стук проворачиваемого замка. Затем бывший пёс прошёл мимо дверного проёма комнаты в обратном направлении.
Пока парня не было, Дима и Вин вслух между собой не разговаривали, что, однако, не помешало им обменяться мнениями с помощью мимики и жестов. Разойдясь в разные углы, каждый обошёл вокруг по периметру всю комнату, тщательно осматривая каждый сантиметр, дольше останавливались у ванночки, изучая следы недавнего превращения: клочки шерсти, когти. Закончив обход, каждый из того угла, откуда начал, сошлись к дивану, уселись; минуту спустя, не сговариваясь, забрались ногами, развернулись и взгромоздились на спинку, лицом к входу, свесив ноги. На устах у обоих разгорались задорные улыбки; ребята то толкали друг друга кулаком в плечо, то обменивались взглядами улыбающихся до ушей лиц, то вновь с нетерпением пялились на коридор в проёме.
Из коридора в комнату вошёл уже молодой мужчина, а не паренёк: вместо лысой головы приличные короткие причёсанные волосы, тело утяжелилось мышцами, он выглядел не качком, но невысоким плечистым бугаём, на нём были чёрные джинсы, яркая красная рубашка навыпуск с коротким рукавом, наспех застёгнутая через пуговицу, чёрно-коричнево-красные, мягкие полу-кроссовки, полу-ботинки, лицом он был красив, но не по-сладенькому, производил впечатление авторитетного, сильного, волевого человека. Спокойно и уверенно прошествовал через комнату, передвинул кресло от дивана напротив, уселся, опустил крепкие руки и взгляд на журнальный столик, поразмышлял, поднял голову, посмотрел исподлобья на уже спустившихся на сидение, лицом к нему, ребятишек, откинулся на спинку, переместив расслабленные руки на подлокотники, поднял чело, сменив взгляд исподлобья на более добродушный и располагающий.
- Ммм... - начал он повествование затяжным мычанием, - Скрежет.
С этим словом мужчина поднялся на ноги и протянул через стол мальчишкам ладонь.
- Вин.
- Окунь.
По-очереди обменялись рукопожатием с недавним псом пацаны.
- Вы - ... оборотень? - не удержался Димка, когда все трое вновь сели у столика.
Парень сцепил кисти в замок и стал поигрывать большими пальцами, подбирая слова.
- Нет, я - такой же человек как и вы, и, если вы согласитесь мне помочь, - здесь Скрежет показал рукой в направлении прочитанного двумя часами ранее письма, - то после этого, совсем скоро, максимум через год, и вы сможете проделывать то же самое.
Мужчина умолк, сверкая глазами то одному пацану, то другому.
- Рассказывай, - деловито предложил прекратить паузу Данил.
- Итак, когда-то давно, примерно уже лет десять назад, я со своим другом, были мы тогда примерно вашего возраста, - парень обвёл правой рукой Вина и Окуня, - мы согласились стать богатырями.
Скрежет вновь взял паузу, но теперь не чтобы заинтриговать; шевелил губами, обдумывая, в каком порядке изложить наиболее важные части своей истории.
- В нашей вселенной есть множество планет, пригодных для жизни людей и животных. Существует несколько когорт разумов, в подробности вдаваться не буду, если захотите - позже всё узнаете; в нашей когорте жизнь в пригодных для этого мирах непременно развивается так, что появляется разум. Но у эволюции и естественного отбора могут быть три вершины: разумными становятся или существа, живущие на земле, они всегда более-или-менее похожи на тех людей, которых вы знаете, разум могут обрести водные твари - рыбы, и небесные творения - птицы. Как правило, на одной планете эволюция выводит к интеллекту только одно из трёх направлений, исключения есть, но они крайне редки. Разумным и людям, и рыбам, и птицам для обитания подходят планеты с одинаковыми условиями, и поэтому между царями трёх стихий часто возникают споры за вновь открытый мир. Военные действия практически никак не могут помочь в таких спорах за новые Земли, и в таких конфликтах цивилизация гуманоидов (тех, кто на людей похож) когда-то придумала использовать богатырей. Богатырями становятся дети, потому что только они способны решать такие задачи, и ими становятся такие дети, которые это делать любят.
Парень резко прервал повествование, осмотрелся.
- Минутку, - спешно вышел.
Вскоре вернулся со стеклянным кувшином, наполненным обыкновенной водой, и тремя стаканами. Расставил всё это на столе, сел обратно в кресло напротив Вина и Окуня. Взял один из стаканов, налил воды, медленно сделал несколько глотков, снова откинулся на спинку и продолжил рассказ.
- Так вот, около десяти лет назад, мне и моему другу предложили стать богатырями, и мы согласились. За это время мы участвовали в семи кампаниях, четыре выиграли, две проиграли, одну оставили нерешённой в чью-либо пользу. Ещё перед седьмой кампанией, два года назад по Земным меркам, я понял, что стал взрослым. Но друг мой, хотя он и на два года старше меня, не набесился, и упросил меня не оставлять его одного, и ничего пока что не сообщать начальству. Та вылазка была долгой, сложной и закончилась нашей победой. После её окончания мы заявили боссам, что хотим завершить службу. Нам сказали, что на поиск замены потребуется год, и столько же на обучение новых богатырей, и сразу же отправили в новый мир. Раньше, надо сказать, между заданиями мы отдыхали минимум полгода. Там мы мучились, по вашим меркам, месяца три, и не смогли сделать вообще ничего. И вот, совсем недавно, мой друг мне сообщил, в чём причина. Его детство тоже закончилось.
Встав с кресла и подойдя к стене, спиной к ребятам, мужчина выпятил нижнюю челюсть, поводил нижними зубами взад-вперёд по верхней губе, вернул лицо в нормальное положение и, не поворачиваясь, завершил повествование.
- Мы слепы и просим вас быть нашими поводырями. Вы будете сидеть в безопасности, говорить нам, что бы вы сделали, а мы будем исполнять. Только одно задание, и вы вернётесь домой, - Скрежет сделал паузу, - согласны?
Азарт у Вина и Окуня сменился сосредоточением, они одновременно повернули лица друг к другу, долго и пристально в них всматривались, потом уставились в одну точку на затылке богатыря и хором произнесли:
- Согласны.
Парень постоял у стены ещё немного, затем резко, по-военному, через левое плечо развернулся-крутанулся и направился к выходу из комнаты, по пути бросив:
- Пойдёмте.
Выйдя в коридор, свернули в противоположную сторону от железной входной двери, через несколько шагов слева обнаружился такой же, как и в комнату, проём. Здесь находился туалет, душевая кабинка и шкафы, в один из которых полез Скрежет. Он пошуршал там всяким хламом и выудил четыре пластиночки, похожие на обувные стельки.
- Подходим подковываться! - не поднимаясь из приседа, улыбнулся ребятам Скрежет.
Мальчишки в нерешительности переминались с ноги на ногу, поглядывая друг на друга в недоумении, не зная, кому отважиться первым. Наконец, Вин вспомнил, что он старший, и в неизвестность, как и в пекло, должен лезть он. Подошёл, повернулся задом и, скорчив глупейшую рожицу Димке, согнул одну из ног в колене. Даня не видел, как это происходило, а Окунь видел: Скрежет содрал с пластинки плёнку и пришлёпнул её к подошве. После, уже Вин наблюдал, как подковывают Окуня.
Закончив дело, мужчина скомкал пальцами плёнки, поискал глазами вокруг урну или мусорное ведро, не нашёл, повернулся к шкафу, кинул туда, встал с корточек, закрыл дверцы и зашагал к выходу, махнув рукой: за мной.
Что ботинки отяжелились, скорее угадывалось, чем ощущалось. Коридор был недлинным и заканчивался тупиком, упирался в стену с подвесной железной лестницей, ведущей вверх. Тоннеля над головой не было, потолок находился на том же уровне, что и везде. Скрежет поднялся на три ступеньки и почти упёрся. При очень пристальном изучении, в светящемся потолке можно было различить пять небольших ямок, в которые парень запустил пятерню. Сначала потянул на себя, потом прокрутил на четверть оборота и выдавил наверх, положил куда-то рядом. Сквозь круглое отверстие из сияющего белым светом потолка зияла непроглядная темень.
Богатырь вылез и стал у края, смотря вниз на мальчишек. Пацаны его видели: плечи, шея и голова в чёрном круге. Обернувшись в последний раз, Вин глубоко вздохнул и начал медленно подниматься. Подковы затрудняли движения, прилипая к металлическим ступенькам, но причиной низкой скорости было не это. Когда отверстие находилось на уровне груди, Скрежет легонько положил руку ему на плечо и снял только когда тот сошёл с лестницы, то же самое проделал с Окунем, который стремглав буквально взмыл, подмываемый запалом своего юного сердечка, нырнул головой в омут с головой.
- Липнет, - весело пискнул Димка и притопнул.
- Магнит, - сообщил парень, - магнитные подошвы.
Мальчишки оглядывались по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-то, но пучили глаза они тщетно. Различались только тусклые очертания одного взрослого и двух детей.
- Сейчас я закрою люк и вообще не будет видно. Совсем ничего, - поведал Скрежет, - готовы?
Ребята по очереди кивнули.
Парень медленным плавным движением производил картину светопредставления. Это было чарующе.
- Нам нужно встать в кружок и положить руки друг другу на плечи, - сообщил мужчина.
Оказалось, что это не так уж просто. Сначала Вин нашёл Скрежета, а Окунь, судя по подаваемому им голосу, несколько раз промахнулся, оказываясь то с одной стороны, то с другой. Потом Данила отправился его искать и, через минуту, упал на пол с криком:
- Ах ты ж,.. !
Это и спасло дело. Скрежет громко и гулко расхохотался над падением Вина, и кулаки пацанов за пару секунд отыскали живот хохотуна. Парень не ожидал, закашлялся, и тогда победно рассмеялись Вин и Дима. В общем, минут пять им потребовалось, чтобы сойтись в треугольник и положить руки друг другу на плечи в кромешной тьме.
- Тут металлические стены, окрашенные в идеально чёрный цвет, - сказал Скрежет, успокаиваясь, ему нужно было привести себя в состояние полного спокойствия чтобы сосредоточиться, - поэтому так темно, темнее ночи. Девяносто семь процентов поглощения света.
Наконец, сделал шумный вдох широко открытым ртом, задержал ненадолго воздух и, сложив губы трубочкой, так же шумно выдохнул.
- Закройте глаза. И не открывайте, пока не скажу. Плотно закройте. И не разговаривайте, пока не скажу. По возможности, вообще не издавайте звуков. Очень вас прошу. Иначе у меня не получиться.
***
Вот так. Когда был вопрос, остаться ли под землёй на два часа посмотреть мультики, вспомнился и телефон, и родители. Когда же ставки выросли до путешествия через космос в другой мир на помощь богатырям, не справляющимся с заданием, предвкушение приключений затмило всё. Старший, если вы заметили, немного поколебался, младший же вовсе без тени сомнений ринулся навстречу звёздам. Такие они, дети, решившиеся перебежать через пути перед поездом.
***
Глава 4.
***
Для взрослого человека задание стоять неподвижно и не разговаривать не составило бы вообще никакого труда. Взрослые или вечно уставшие, и пятиминутный отдых принимают с облегчением, или привыкли ко всему, что происходит в этом мире, спокойные настолько, что ничего необычного, нового не ожидают и приключений не ищут, более того, уверены, что, скорее всего, никакие приключения в их жизни не вторгнуться, а если и захотят вторгнуться - то лучше их избежать, если же приключения уже начались - нужно бежать, постараться от приключения уйти, потому что в них взрослые видят только опасность, которую ненавидят, и ничего хорошего. Дети же приключения любят, просят судьбу дать их им побольше, а ближайшее чтобы началось поскорее. И, настроившись на водоворот событий, когда руки уже чешутся, ноги готовы и просятся в бег навстречу новому, неизведанному, непройденному, ум нетерпеливо пытается угадать, какого же рода задачи и загадки встанут перед ним в следующие минуты... Так вот, настроившись на всё это, сложнее задачи, чем простоять целых пять или, тем более, десять минут в неподвижности и безмолвии, не придумаешь. И только понимание, что от того, смогут ли они вытерпеть, зависит, начнётся ли нечто невообразимое или нет, помогало мальчишкам.
***
Сколько уже времени прошло? Немного, совсем немного. Может, минут пять. Точно не больше десяти. Всё это время и Дима, и Даня старательно исполняли просьбу Скрежета: плотно сжимали веки, не издавали звуков. В какой-то момент Вин почувствовал, что Окунь плавно поднимается вверх, удивление его было сильным, но он вытерпел, не открыл глаз, и не произнёс ни слова. А вот Окунь вытерпеть смог недолго: когда его плечо поднялось уже на уровень плеча Данилы, он начал тоненько и тихонько, но постепенно всё громче и громче выть. Вин и Скрежет открыли глаза одновременно. Глаза Димки взмыли уже выше глаз Вина и почти достигли высоты Скрежета. Темно теперь не было. Сначала Даня заметил, что на потолке горит лампочка. Одна обыкновенная лампочка Ильича. Смутно можно было определить очертания помещения: почти идеальная сфера, около пяти метров в поперечнике, идеальность нарушали две одинаковые круглые плоские платформы диаметром метра в два, внизу - та, на которой они стояли, и другая вверху, в середине которой тускло горела лампа накаливания. В полу был люк, через который они сюда влезли, Окунь стоял прямо на нём, и этот люк, как раз, и поднимался, впуская в сферу снизу ещё немного света, более белого и яркого, чем от лампочки с потолка. Удалившись от пола, кругляшка с ребёнком ненадолго замерла, совсем капельку опустилась назад и полетела в сторону. Димка остался висеть, потому что троица всё ещё стояла кружком, обхватив друг друга руками за плечи. Полёт люка был недолог, но приземление - на удивление не громким. Окуню было страшно неизвестно почему взлетать, и выл он, чтобы не открыть глаза, когда же почувствовал, что уже не летит, а висит на руках друга и богатыря, страх исчез, и он тут же посмотрел вниз. Он висел над дыркой в полу, внизу был тот же коридор, что и ранее, а на лесенке стоял, задрав голову и мягко улыбаясь, молодой парень. Увидев, что все трое сверху уже уставились на него, он оторвал руки от ступенек, растопырив пальцы, поднял чуть выше головы, нахмурил брови.
- У-у-у, - видимо, подумал, что похож на привидение.
- Гы, - расплылся в задорной улыбке до ушей Димка, и тихо, по-заговорщицки, шепнул Вину и Скрежету, - отпускай!
Они поняли и выполнили, Окунь, немного поджав к себе коги и сведя руки к туловищу, сгруппировавшись, полетел вниз.
- Ура-а-а! - въехал двумя ножками в лицо тому, кто был причиной его недавнего полёта с закрытыми глазами.
Молодой человек не успел схватится руками за лестницу, и рухнул спиной на пол, сверху, попой в живот, упал Дима. Они расхохотались, хохот парня чередовался с кашлем; Скрежет с Данилом, также посмеиваясь, спустились к ним, осторожно, по очереди спрыгивая с середины лестницы в разные стороны, чтобы не наступить на две растянувшиеся на полу коридора фигуры. Помогли подняться каждый своему товарищу, вскоре стояли в кружочке, на лицах застыли улыбки, между лицами застыло неловкое молчание.
- Ах да, - спохватился Скрежет и принялся знакомить, - это мой друг - Вялый, это ребята, согласились нам помочь, - Вин и Окунь.
Пацаны обменялись рукопожатиями со вторым богатырём. Этот выглядел моложе своего товарища, хотя и был, как ребята уже знали, на два года старше. Вялый производил впечатление юного красавца, и если Скрежет тоже был не уродом, но его красота была скорее грубая, волевая, силовая, авторитетная, то красота второго богатыря была, как раз, сладенькая, что ли, нежная. В общем, такие девушкам нравятся. Роста он был высоченного, точно за сто девяносто, явно спортивный, сильный, но бугаём, как Скрежет, не выглядел, жилистый. Выражение лица - нежное, доброе, заботливое, добродушная улыбка в сочетании с грустно-тоскливыми, уставшими глазами, в которых ещё не до конца истлели задорные искорки детства.
Только теперь мальчишки обратили внимание, что коридор тот, да не тот: серый пол и нижние части стен, сияющий белым потолок, но уходил в обе стороны - подвесная железная лестница, по которой они сюда спустились, находилась на боковой стене, а не на торцевой, тупиковой, как это было десять минут назад.
- Где мы? - спросил Даня.
- Ах, да! - отозвался Вялый, церемонно кашлянул в поднесённый ко рту кулак, и торжественно произнёс, - Добро пожаловать на Путник, дорогие друзья! Мы искренне рады вас здесь приветствовать и надеемся, что совсем скоро вы будете чувствовать себя не гостями, а как дома.
Высокий помолчал, потом убрал с лица улыбку, глянул на Скрежета.
- Не будем терять времени, - сказал Вялый уже серьёзным, сосредоточенным голосом, от торжественности не осталось и следа, - даю тебе пятнадцать минут на их подготовку.
Бугай кивнул и полез закрывать люк, красавчик уже быстрой походкой удалялся.
- Идёмте за мной, - закончив с лазом, сказал Скрежет, и зашагал в том же направлении, объясняя на ходу, - даже в космосе, в невесомости, разгон до скорости света сопровождается перегрузками, не то что опасными для жизни, предполагающими летальный исход. Набор темпа будет длиться примерно полчаса, потом почти сутки потребуются нам для того, чтобы покинуть Солнечную систему и отлететь от неё на нужное расстояние, тогда и поговорим, осмотрите корабль и так далее.
Договорив, богатырь свернул, спина другого богатыря продолжала отдаляться в глубь коридора.
- Что такое Путник? - задал вопрос Окунь.
Они зашли в совсем недлинный коридорчик, параллельный основному, отделённый от того одной стенкой. Здесь у наружной стены стояли разнообразные шкафы с непонятными причиндалами, напротив, в равной отдалённости друг от друга - двери-шлюзы. Вин насчитал четыре. Скрежет, принявшись доставать необходимые вещи, ответил на вопрос Димы.
- Путник - космический корабль типа Всадник, все подробности, как я уже говорил, позже, - бугай перестал копаться, повернулся к ребятам, указал руками на шлюзы, - там - кубические комнаты с ребром пять метров. Сейчас в них обычный воздух, как и здесь, но нет гравитации. Невесомость там. Через восемь минут Вялый начнёт напускать туда специальную смесь специальных жидкостей и специальных газов, находящихся в специальных состояниях. Эмульсия убивает людей без специальный костюмов. Нахождение в этих каютах позволит нам безболезненно пережить набор скорости. Через тринадцать, нет, уже через двенадцать минут, когда отсеки наполнятся нужным содержанием, Вялый начнёт старт.
Даниле достался зелёный костюм, Окуню - красный. С виду это были обычные, толстые, пухлые, дутые, но почти обычные спортивные костюмы - штаны и курточка. Змейка-молния выглядела немножко по-другому, но суть та же. Пришлось, также, переобуться и надеть перчатки. Когда дети оделись, Скрежет подошёл к каждому из них по очереди, и особой лентой склеил их курточки со штанами, рукава с перчатками и штаны с ботинками. Впрочем, особой лента, наверно, казалась лишь потому, что находилась на космическом корабле, с виду самая обычная клейкая изолента. Потом богатырь помог Вину одеть на спину, как рюкзак, баллон с трубкой, полоски, болтающиеся на лямках, скрепил в двух местах - на груди и на животе. Тяжесть баллона ощущалась, четырнадцатилетний Даня, конечно, выдерживал без труда, а вот Окуню, наверно, придётся напрячься. Дальше Скрежет опустил на голову подростку шлем с открытым забралом, почти мотоциклетный, но тут, разумеется, волшебный, подсоединил сзади к нему трубку от баллона. Поднял ворот спортивного костюма, застегнул змейку до верху, склеил лентой шлем с воротом, ещё одну полоску налепил вертикально по курточке на молнию. После проделал то же самое с Окунем.
- В шлемах связь, - сообщил богатырь, - мы будем в разных каютах. Когда скажу, вы должны опустить забрала. Нет, сначала вдохнуть, задержать дыхание, потом опустить забрало, и не выдыхать сколько сможете. Всё понятно?
Ребята покивали. В шлемах это было немного затруднительно.
- Хорошо, - одобрил Скрежет.
Подошёл к одному из шлюзов - металлическая, производящая впечатление слегка ржавой, прямоугольная дверь с колесом-рулём посередине. Богатырь повернул колесо, дверь открывалась наружу, со внутренней стороны на двери - такой же руль, то есть дверь открывалась с обеих сторон.
- Cначала ты, - он ткнул пальцем в грудь Вину.
Скрежет был ещё в обыкновенном костюме. Он выставил Данила на пороге, лицом в отсек, и сильно толкнул ладонями в спину. Изнутри стены комнаты, как и дверь в неё, напоминали ржавое железо, и только в самом её центре, от пола до потолка, тянулся блестящий шест, цилиндр толщиной сантиметров двадцать. От толчка Даня пролетел полпути от порога до шеста.
- Не шевелись, - рявкнул Скрежет и нырнул следом, - учиться самостоятельно плавать будешь позже, сейчас не время.
Вин повиновался. Скрежет доплыл до подростка, пробуксировал его к шесту, повесил с правой стороны от цилиндра. Отсюда Вин увидел напротив себя в шесте нишу. Богатырь извлёк оттуда ремень, пояс, надел его Дане на талию, соединил концы на спине. Спереди же к ремню крепился трос, другим коцом соединённый со вторым тросом, натянутым внутри шеста вертикально. Скрежет выплыл из Данилыной комнаты и закрыл её снаружи. Аналогичные манипуляции провёл с Окунем.
***
Несколько выше, или же, несколькими страницами левее, я сообщила вам, что вступление почти окончено и впереди приключение. Я имела ввиду в целом приключение Вина и Окуня, и оно уже действительно началось. Но и эту мою главу, и следующую, и ещё несколько, можно признать предисловием к основному приключению - развязыванию задачи, поставленной перед богатырями. В этом случае вступление будет тянуться достаточно долго, до того момента, как двое богатырей и двое их поводырей, окажутся на нужной планете. Единственная отговорка, которую я могу придумать, чтобы хоть как-то оправдать затянувшееся начало, даже скорее не отговорка, а пожелание вам, многоуважаемый читатель - космическое путешествие пролетит незаметно.
***
Глава 5.
***
О чём бы мне ещё с вами поговорить, да так, чтобы не забежать наперёд? Мне так нравиться ваше внимание, что каждые эти несколько строчек в начале и в конце главы для меня - такой щедрый подарок, и хочется использовать эти отведенные мне строки максимально. Разумеется, многие из вас каждый раз пропускают курсивом написанные отрывки, и... я вовсе не считаю таких читателей эгоистами, совсем нет, даже напротив, эти люди, вероятно, наиболее близки по духу к тем отчаянным ребятишкам, о которых я повествую, и им просто не терпится узнать, что же будет дальше. Но особая благодарность тем, кто читает и курсив, отвечая взаимностью - я вам дарю историю, вы мне отдаёте немножечко больше своего внимания и времени. На чём я остановилась? Ах да, вспомнила. Итак, космическое путешествие...
***
После того, как шлюз с той стороны закрылся, Вин больше не мог наверняка знать, что происходит снаружи. Лишь смутные звуки по связи - из шлемов Окуня и Скрежета. Зная, что Вялый времени отмерил впритык, Даня голос не подавал, чтобы не тормозить процесс. Принялся барахтаться, как выразился Скрежет, учиться плавать. Немножко получалось. Потом Вин понял, что получалось не настолько немножко, насколько он думал - трос, присоединённый к поясу на его животе, сгибался и разгибался совсем чуть-чуть. Данила слышал, как не его двери сначала прогрохотали один раз, а потом - ещё три раза подряд. Три - потому что за собой Скрежет закрыл сразу - догадался Вин.
- Проверка связи. Ребята, вы меня слышите? - голос Скрежета в шлеме.
- Вин слышит.
- Окунь слышит.
- Вялый, мы уложились?
- Вполне, - оказалось, что, видимо, и Вялый был в шлеме, - через минуту начинаю напускать ванночки. Вопросы есть?
- Вопросов нет, - Скрежет.
- Отбой.
- Теперь делаем то, о чём я говорил: глубокий вдох, задержать дыхание, закрыть забрало, держать воздух сколько сможете, когда выдохните - доклад.
Некоторое время в шлемах слышался только шум лёгочных движений трёх человек.
- Окунь выдохнул.
- Вин выдохнул.
- Молодцы. Чувствуете себя нормально?
- Я в туалет хочу. И пить тоже, - пискнул Окунь.
- Вот же чёрт! - в сердцах выругался Скрежет, - Извините, мужики, совсем об этом забыл, нужно было ещё на Земле это сделать. Точнее, под землёй. Но теперь ничего не поделаешь, терпите. Что касается туалета - не переусердствуйте в терпении, если будет совсем туго, то лучше не сдерживайтесь. Найти вам другую одежду на Путнике будет легче, чем другой мочевой пузырь или кишечник. Все поняли?
- Окунь понял.
- Вин понял.
- Хорошо. Ванны уже начали напускаться. Теперь просьба - по возможности не разговаривать, пока ванночка не спуститься. Когда спустится - я скажу. Это не опасно, просто когда вокруг вас будет смесь, а не воздух - разговор будет требовать гораздо больше кислорода. Сколько же продлится разгон - точно никогда не известно, а объём дыхательной смеси в наших баллонах ограничен. Всё понятно?
- Вину понятно.
- Окуню понятно.
- Скрежет отбой.
- Окунь отбой, - пискнул Димка.
- Вин отбой, - пробубнил Даня.
Наступила тишина. Вскоре стало ощутимо, что воздух заменяется чем-то другим. Постепенно всё сильнее и сильнее стало давить. Причём давило со всех сторон, в каждую точку спортивного костюма, даже на ноги изнутри и между ног снизу, даже в подмышки со стороны рук, и в руки со стороны подмышек. Давление на ботинки ощущалось меньше, на шлем вовсе не ощущалось.
Несколько минут спустя...
- Вин, тебя тоже растопырило, - не удержался от вопроса Окунь.
- Да.
- Скрежет, извини. Окунь отбой.
- Вин отбой.
Их действительно растопырило: руки в стороны, ноги тоже, хорошо хоть не до шпагата. Визуально отличия между воздухом и специальной смесью не было, или почти не было.
Вин даже умудрился немножко задремать. Окуню было не до того, он всё раздумывал, дотерпит ли до туалета, ему очень не хотелось опозориться.
Проснулся от неглубокой дрёмы Данил, когда руки и ноги стали непроизвольно сходится обратно. Стало понятно, что антиперегрузочная смесь уходит, разгон закончился. Дима в уме согласился, что прошло примерно полчаса.
- Всё в порядке? - судя по всему, это был Вялый.
- Всё в порядке? - после непродолжительной паузы, не услышав пацанов, с озабоченностью в голосе перекинул эстафету Скрежет.
- Всё в порядке? - перекривлял Вин.
- Не выпендривайся, малый! - рыкнул Скрежет.
- Окунь в порядке, - всхлипнул Дима, на глаза наворачивались слёзки, - почти в порядке...
- Малыш, всё нормально, - примирительным тоном попытался успокоить Скрежет, - в этом нет ничего страшного и стыдного, унизительного. Вин?
- Вин в порядке.
- Всё, пацаны, забрала можно открывать, можно переговариваться. Сейчас вытащу.
Окуню не хотелось в таком состоянии разговаривать с другом, Вин это понимал. Поэтому в шлемах была тишина.
Первым Скрежет извлёк Данилу, оборвал ленты, скрепляющие элементы одежды, сказал переодеваться в обычную надежду и нырнул за младшим.
Вытащив Димку, богатырь сразу не стал сдирать ленты.
- Ты по маленькому не утерпел или по большому?
- По маленькому.
Вин уже заканчивал переодеваться и на друга старался не смотреть, он понимал, как тот себя чувствует морально.
- Тю... Так это вообще ерунда! - одобрительно развёл руками Скрежет и принялся расклеивать скафандр Окуня.
Пока взрослый с малышом переодевались, Даня вышел в коридор.
- Я пойду, вы догоняйте, - дёрнулся было туда, куда полчаса назад уходил Вялый, остановился, почесал затылок - в какую сторону?
- Влево, - ответил Скрежет.
Значит, в обратную сторону. Вин торопливо пошёл, периодически оглядываясь, оглянувшись в третий раз - увидел, что Скрежет с Окунем уже идут следом.
- Я тоже в туалет, - прокричал Данил, - когда буду напротив нужной двери - крикни.
- Предпоследний перекрёсток, - прокричал богатырь раскатистым баритоном, - с обеих сторон одно и то же.
Вин кивнул. До предпоследнего перекрёстка от проёма в "ванны" он навскидку насчитал метров сто. Подумал, ничего себе, кораблик!
Доведя пацанёнка до санитарного узла, Скрежет остановился в коридоре между дверьми, а тут они были, и громко сказал:
- Я найду одежду, положу под дверь, - это младшему, потом, вроде как, обоим, - после этого в соседних с туалетом комнатах, там кухни, буду готовить еду. Как сделаете дела - выходите в помещение в конце коридора, вы, наверно, его заметили, там что-то вроде ресторана, кают-компании, у нас. Услышали?
- Вин услы... - начал было Даня, тут же одёрнулся, - всё ясно.
- Я понял, - сообщил из-за двери напротив Окунь, когда богатырь отошёл от двери, добавил, - Вин, не иди без меня в кают-компанию, подожди, ладно?
- Хорошо, - с натугой пообещал Вин.
Данила тянул время как мог: убедился, что в унитаз выдавил всё, на что способен, тщательно вымыл руки, умылся с мылом, почистил зубы, причесался - благо, все принадлежности и условия здесь были - разве что принимать душ или купаться не стал, и, тем не менее, когда старший вышел в коридор, под противоположной дверью всё ещё лежал, идеально чистый и выглаженный, аккуратно сложенный комплект одежды: одинакового тускло-жёлтого цвета трусы, штаны, рубашка с коротким рукавом и носки. Впрочем, как только Вин вышел, из-за двери послышался Димын голос.
- Вин, ты уже тут?
- Да.
- Отвернись, пожалуйста, на минутку, я одежду заберу.
- Отвернулся.
Окунь торопливо высунулся, сгрёб вещички и спрятался обратно.
Пару минут спустя, с выдохом и ярким облегчением на лице, малыш неторопливо вышел к другу, и они вместе, так же неспеша, пошли по коридору. В нескольких шагах был другой перекрёсток, здесь дверей уже не было, в проёмах и справа, и слева, действительно было что-то на подобие кухонь, в левой хлопотал Скрежет.
- Извините, не успеваю - увидев ребят, начал оправдываться богатырь, - ещё минут десять-пятнадцать. Занимайте пока что места.
Коридор без двери, и даже без проёма, вывел в огромное помещение, потрясающее всякого в первый раз туда входящего. Сзади от ребят, и слева, и справа, выхода из кухонь не было, но были барные стойки, сразу от коридора, метров по десять в каждую сторону. За барными стойками, по бокам, стояли обыкновенные столики, по четыре стула у каждого, два с одной стороны, два с противоположной. Вперёд комната простиралась метров на двадцать и заканчивалась окном, а стало быть, заканчивался и весь корабль. Но пол впереди ширился только шагов на семь, потом, вдвое длиннее чем пол, крутая лестница на всю ширину. Там, где лестница кончалась, ещё шагов пять пол был окном. Окнами были также и боковые стены, и потолок, но они становились стенами там, где внизу заканчивалась лестница. За счёт того, что потолка и верхних частей стен почти не было, и они находились далеко и высоко, у столиков создавался уютный полумрак, и окна не отражали то, что внутри, а показывали то, что снаружи. И то, что показывали окна, завораживало ещё больше, чем аскетичное величие этой комнаты. Куда бы ты не двигался - всё, что от тебя ближе к коридору было космосом со звёздами и без, почти как земное ночное ясное безлунное небо, только чёрное немножко чернее; всё, что было дальше тебя от коридора - ничего. Даже не чёрное. Идеально чёрным скорее был космос в части, ближе к барным стойкам, а это от него отличалось.
Послонявшись по зале, поднявшись и спустившись по лестнице несколько раз, порассматривая изображения в окнах и так, и сяк, ребята уселись за левым, если смотреть от коридора, столиком, на тех двух стульях, что спинками к стене. Почти сразу стал собирать на барной стойке подносы Скрежет. Через коридор вышел к ребятам и, в три захода, создал на столе натюрморт. Два стеклянных графина, один с простой водой, другой с густым мутным соком; по два высоких стакана напротив каждого едока. Чайничек с чаем, сахарница, три маленькие чашечки на блюдцах. Фарфоровая супница, накрытая такой же крышкой, из отверстия скраю которой торчала рукоять поварёшки и пробивались тягучие клубы пара. Второе уже было распределено по тарелкам: простая отварная гречка с котлетой и нарезанным солёным огурцом.
- Можете начинать спрашивать, - разливая жидкое по тарелкам, зевнув, предложил Скрежет.
Зёв - штука заразительная. Ребята вдруг вспомнили, что весьма устали, умственно и морально даже гораздо больше, нежели физически.
- Почему та половина тёмная? - рукой показал в сторону бокового окна Вин.
Богатырь уже почти наполнил последнюю тарелку, ответил только уже закрыв крышку, усевшись напртив пацанов и потянувшись за хлебом.
- Мы летим ровно со скоростью света. Не больше и не меньше. Всё, что человек может видеть глазами - свет, или его отражение. Свет сзади нас не догоняет, летит вместе с нами. Там хвост, - указал он на всякий случай на огромный экран окна у себя за спиной, - то, что впереди, видно как обычно. Точнее, не совсем так, но визуально найти различие трудно.
- Как мы здесь оказались? - уплетая слегка обжигающий изнутри щёки вкусный суп, не совсем внятно задал вопрос Дима.
- Я вас перенёс, - дожевал кусочек Скрежет и уточнил, - телепортировал.
- А взлететь с Земли нельзя было? - сладко моргнув, не удовлетворился ответом Окунь.
- Это связано с целой кучей опасностей, трудностей и рисков, - махнул левой рукой богатырь и потянулся за новым ломтиком хлеба, - так проще, быстрее и дешевле.
- Почему? - не отставал малыш.
- А ты уверен, что выжил бы, выдержал взлёт?! - резко подняв голову и смерив собеседника жёстким взглядом, парировал Скрежет, - И потом, Земная цивилизация уже достаточно развилась технически и, при этом, на удивление, недостаточно психически: у них хватило бы ума заметить и, от греха подальше, сбить нас.
- А где в тот момент находился корабль... - влез в разговор Даня, закончив с первым блюдом и меняя тарелки местами, - Путник? На Земной орбите? На Луне?
- На околоземной орбите - нет, на Земной орбите вокруг Солнца - да, - успокоившись, расставлял детали по местам бугай, - видишь ли, телепортацию произвести тем проще, чем более схожи отправной и конечный пункты. Путник висел, относительно Солнца, симметрично Земле - на таком же расстоянии от светила, что и планета, но по другую сторону. К тому же, так мы были незаметны вашим спутникам. Даже на тёмной стороне Луны нас бы, скорее всего, засекли, а это нежелательно... Лишняя головная боль.
- Мы долго будем лететь? - нарушил непродолжительную тишину за столом Окунь.
- До планеты, где у нас сейчас дело? - уточнил Скрежет.
- Да.
- Ммм... дай посчитать, - лицо богатыря отобразило довольно таки живенькую мимическую игру, отображающую подсчёты, - на планете будем... приблизительно через двое земных суток.
- Тогда давай оставим серьёзные вопросы на потом, - озвучил Вин мысль Димы, - мы очень устали, чтобы спокойно и обстоятельно думать.
- Хорошо, - согласился Скрежет, переставив с блюдца на скатерть прямо перед собой чашку и отхлебнув чуток.
Чаепитие провели в молчании. Завершив трапезу, вставая из-за стола, Вин на всякий случай, из приличия, спросил:
- Убирать надо? - и обвёл рукой стол.
- А... - не сразу понял, о чём речь Скрежет, - нет, разумеется.
Когда они втроём дошли до начала коридора, богатырь сообщил:
- Я сейчас соберу ещё один ужин и повезу на тележке Вялому, - и спросил - кто со мной?
Мальчики переглянулись.
- А где Вялый? - поинтересовался Дима.
- В упряжке. Всадника несёт.
- Что такое упряжка? - не раздумывая спросил Окунь.
- Что значит Всадника несёт? - Вин через секунду задал вопрос, догадавшись, что вторая часть известия о Вялом прячет под собой намного больше интересного, чем первая.
- Упряжка... вообще, это кони, к которым прицеплена карета, или сбруя, которой эти кони прицеплены, я точно не помню, если честно, - бурно жестикулируя начал пытаться объяснить Скрежет, - на ко... ммм..., - мычание явно было отличительной чертой его речеизъявления, - коротко говоря, здесь, на этом корабле, это кабина пилота.
Помолчал, будто бы забыл о вопросе, уточняющем вторую часть своей фразы о местонахождении друга, но не забыл.
- Что значит "несёт Всадника" - объяснять долго, пойдёте со мной - по дороге расскажу.
Они стояли в истоке коридора на перекрёстке ходов на кухни.
- А упряжка - это далеко? - решил уточнить Данил.
- В носу корабля, - ответил богатырь, и тут же добавил, - мы в хвосте. Упряжка в конце коридора.
И махнул рукой вперёд.
Очертания конца коридора были весьма смутные, поэтому Даня решил почти повторить вопрос.
- А это далеко?
- Метров триста.
- Ой, не-е-е-ет, - устало завыл Вин, - мы спать хотим. Я хочу.
Поправился, глянул на Диму.
- Я тоже. Очень-очень, - и зевнул.
Скрежет почесал висок, указал пальцем сначала в одну боковую стену впереди, потом в другую.
- За туалетами второй перекрёсток. И влево и вправо, - и скрылся в правой кухне.
Разумеется, мальчишки зашли и вправо, и влево, как оказалось, только для того, чтобы убедиться, что обе комнаты одинаковы. Дверей сюда не было, в каждой - по четыре полуторных двухъярусных кровати, по комоду с чистым постельным бельём, одеялами, пледами и прочими изделиями подобного толка, вдоль противоположных от входов стен - по длинному письменному столу, рядом по два стула, шкафы для одежды без одежды внутри, вот и всё убранство. Если стоять в коридоре лицом к носу корабля, а спиной к хвосту, ребята выбрали левую из спален, дальние кровати на втором этаже, Вин - слева, Окунь - справа. Долго боролись с желанием сразу упасть на не застеленные ложа, но, из приличия, пересилили себя и с достаточными трудностями, но, всё же, заправили две кровати на вторых ярусах. Света, по всей видимости, здесь не было никогда, лучи из коридора не мешали, только позволяли различать окружающее. Скрежет в это время собирал на тележке припасы, и как он прокатил её в направлении упряжки мимо спален, пацаны уже не видели, сон настиг их быстро.
***
Вы, многоуважаемый читатель, вероятно, встречали такое определение, как: чёрное - есть отсутствие света. Все эти гипотетические игры предположений и умозаключений уместны лишь тогда, когда и чёрное, и отсутствие света - только слова, возможно, вызывающие в уме ассоциации с выкладками раздела науки физики, оптики. И совсем иное дело - когда прямо перед собой, чёрное и отсутствие света ты видишь рядом, нутром ощущая и понимая, что разница есть. Чёрное - это цвет, характеристика, уместная лишь при наличии света. С точки зрения оптики, если нечто плохо, а в идеале, совершенно не отражает и не пропускает свет, а поглощает его - то это нечто чёрное. Если же света нет вовсе - это пустота. Мальчишки ощутили это на своей шкуре, осознали эмоционально, наблюдая как в кают-компании в хвосте Путника в окнах соседствуют чёрное с мелкими яркими дырочками звёзд, и - ничего, отсутствие света.
***
Глава 6.
***
Как прекрасно, когда в водовороте событий можно поспать! Не вздремнуть в окопе на линии фронта пару часиков перед боем, понимая, что эти два часика могут оказаться последними в жизни, а заснуть по-настоящему, в комфорте, будучи уверенным, что никто тебя не разбудит, пока ты не выспишься. И даже если во сне ты пропустишь что-либо интересное, то тебе потом расскажут. Взять тайм-аут на сон, разрубив одно приключение на две части. Но те, в гостях у которых вы спите, тоже лягут вздремнуть, отдыхая от вас...
***
Вин нехотя разлепил глаза, чувствуя, что кто-то тормошит его за колено. После букета впечатлений и сюрпризов, подаренный предыдущим днём, сон был особенно сладким, здоровым и крепким. У ног в полумраке виднелась голова Окуня.
- Чего тебе? - буркнул, отбрыкиваясь, просыпаться не хотелось.
- Скрежет крепко спит в спальне напротив, - шёпотом сообщил Дима, - пойдём по кораблю гулять!
Сон как рукой сняло, Вин рванул было спрыгнуть, но друг удержал его, шикнув и приложив палец к губам. Даня, сообразив, кивнул. Спускаясь, он немного завидовал, что не ему пришла в голову мысль проснуться и, пока никто не следит, исследовать звездолёт. Оказавшись на полу, глянул на Диму.
- Ты что, не засыпал?
- Будильник поставил, - Окунь указал пальцем на электронные часы на своей кисти, - мы проспали шесть часов, для бодрости хватит.
- Правильно, - одобрил Вин, - выспаться и потом можно.
- Пошли! - скомандовал малыш, и они, как в шпионском фильме, стали тайком, вдоль стеночки, пробираться к выходу из комнаты.
Прислонившись с той стороны, в коридоре, оглядываясь, решение уже принял старший:
- Начнём с хвоста, - и указал головой в направлении зала, где вчера ужинали, - раз уж мы почти в хвосте.
- Ага, - задорно подтвердил Димка, - чтобы ничего не пропустить.
И они второй раз, но теперь уже на свежую голову и гораздо более тщательно, исследовали кают-компанию с окнами половинчатого изображения. Странно, на корабле, вроде как, времени суток нету, и в космосе тоже, но, быть может, из-за того, что ребята пробудились раньше времени, создавалось стереотипное впечатление, что они проснулись среди ночи, и смотреть в окна с чёрным космосом и ещё более чёрной пустотой, и, в особенности, на границу между одним чёрным и другим, было жутковато. Но, чёрт возьми, не показывать же этого своему другу? Старший не показывал, потому что он старше; младший - чтобы не подвести старшего товарища, не показать, что он маленький сопляк. Да и с верным товарищем-то за плечом не так уж и страшно, даже на границе бескрайнего чёрного космоса и загадочной тёмной пустоты.
Обнюхав хвостовое помещение, переместились на кухни, обшарили всё, позаглядывали во все незакупоренные бутылочки, баночки, коробочки, не нашли ничего не обычного. После кухонь был перекрёсток санитарных узлов. И они также подверглись самому тщательному осмотру и изучению. Дальше по коридору - симметричные хозяйственные отсеки, где на множестве полочек, да и просто в беспорядке на полу можно было найти всё, что угодно: химические порошки и жидкости для чистки, машинные масла и смазки, огородные лопаты, грабли, чего тут только не было! В общем, подсобка для вещей, которые практически никогда не используются, но на всякий случай имеются. Кроме хозяйственной всячины, здесь были сложены и тематически расфасованы груды одежды самых различных размеров. Если в кухни и спальни дверей не было, в ванные комнаты вели именно двери, то эти два помещения закрывались плотными шлюзами, видимо, во избежание распространения запахов.
После этих подсобок - спальни. Мальчишки двумя призрачными тенями проскользнули мимо проёма к Скрежету, осторожно заглянули, убедились, что тот спит, и продолжили изучение Путника. За спальнями - шлюзы в бассейн. Бассейн был единым, на всю ширину корабля, так что можно было проплыть под коридором, в этом месте поверхность воды находилась в метре от потолка. До чего же здорово, наверно, было бы проплыть под коридором, но ребята сдержались, оставили это развлечение на потом. Длина плавательной комнаты достигала, навскидку, метров пятидесяти или шестидесяти, выходы в коридор и на противоположной стороне преграждали шлюзы. Примерно на середине бассейного отсека, в коридоре, мальчишки обнаружили на боковой стене подвесную лестницу, упиравшуюся в потолок, судя по всему, ту самую, по которой они сюда спустились уже - подумать только! - часов семь-восемь назад. Точнее, спускался по ней только Вин, Окунь в коридор попал быстрее. Несколько минут понадобилось пацанам, чтобы нащупать в светящемся потолке ямки и вспомнить, как такой же люк, но ещё на Земле, в подземелье, открывал Скрежет. После нескольких неудачных попыток, Данилу всё же удалось повторить движение богатыря: потянуть на себя, повернуть на четверть оборота и вытолкнуть вверх. Кругляшка оказалась на удивление лёгкой, такой, что даже подросток одной рукой сумел справиться, не то, что тяжеленные люки в канализацию на Земле. Забравшись в тёмную сферу - а что это было сферой ребята лишь помнили, поскольку видно снова ничего не было, лишь не горящая лампочка Ильича на потолке отражала стеклянными боками льющийся снизу, из коридора свет - Вин и Окунь перевели дух, отдавшись ненадолго воспоминаниям о событиях предыдущего дня.
Следующий за бассейном перекрёсток - проёмы в тамбуры, в каждом из которых по четыре шлюза. Здесь они со Скрежетом переживали разгон, судя по всему, в правых отсеках. Тщательно исследовав ворохи костюмов и прочих приспособлений в тамбурах, ничего особо в них не поняв, ребята некоторое время постояли перед шлюзами, борясь с желанием побарахтаться в невесомости. Дальше коридор выходил в большую странную круглую комнату с высоким сводчатым потолком. Окон на корабле вообще было не много, даже в спальнях создатели Путника не удосужились сделать хотя бы крохотные круглые иллюминаторы, в которые можно было бы смотреть с кроватей, засыпая. В этой комнате - два узких, где-то в метр, высоких, почти до потолка, и ещё круглое диаметром метра два, на потолке. По бокам, почти у окон, по четыре мягких кресла, развёрнутых спинками к центру. Странность находилась в середине комнаты: две низенькие наклонные колонны, с рельефом для человеческих стоп на верхах, торчали из пола, ещё две такие же сводились к центру с потолка, на их срубах - углубления в форме рук. Пацаны довольно долго и с разных сторон осматривали этот архитектурный изыск; Окунь, в итоге, не выдержал, стал в середине. Одновременно на оба постамента поставить ноги он не мог - слишком широко для десятилетнего. Поразмыслив, Дима разулся, отбуцнул ботинки подальше в сторону, ещё немного помешкал, снял и носки, нерешительно поднял правую ногу, перепрыгнул на левой правее и погрузил стопу в колонну.
- Ай! - расплывшись в улыбке, почти вскрикнул Окунь, сдержав громкость насколько это было возможно.
- Что?! - всполошился Вин, испугавшись за младшего товарища.
- Ничего, - ещё сильнее улыбаясь, ответил малыш, - щекотно.
Рельеф на срезе цилиндра видоизменялся, весьма быстро принимая форму стопы Окуня. Когда углубление было уже впритык, нижние колонны начали съезжаться. Димка, догадавшись в чём дело, подпрыгнул, перенеся вес на правую ногу, и въехал левой во второй постамент. Выемка здесь уже почти совпадала с формой ступни ребёнка, пара секунд потребовалась для окончательной подгонки. Ноги Димы оказались в положении на ширине плеч, ну, или самую малость шире. Колонны сверху стали выдвигаться из потолка, рельефы для рук видоизменялись на ходу, принимая очертания, схожие с ладонями и пальцами Окуня. Пацан уже давно сообразил в чём дело, и когда верхние цилиндры опустились достаточно низко, растопырил руки ладонями наружу, вверх. Вин видел, что Димка поднял верхние конечности не совсем симметрично, однако, колонны сами поймали его пальчики, поглотили ладошки, и выставили руки в идеальное положение. Даня немного испугался, картина вызвала ассоциацию то ли с жертвоприношением, то ли с историей про Прометея, Вин даже оглянулся, будто ожидая, что сейчас, откуда-то из недр корабля вылетит исполинская птица, но ничего такого не последовало.
- Хи-ги-хи, - снова хохотнул Окунь.
- Сильно щекотно? - поинтересовался Вин, не зная, чем помочь, и оттого чувствуя себя неловко, бездейственно наблюдая за игрой Димы.
- Ага, - кивнул младший, - но теперь не так, теперь как будто ниточки, ручейки... и сходятся в солнечном сплетении, а там как шарик маленький.
Прошло минуты две или три, Окунь щирился от щекотки, старший слонялся вокруг да около, не зная, чем заняться.
- И что? - не вытерпел Вин.
- Не знаю, - пискнул в ответ Димка и предположил, - может, это массаж?
- Вряд ли, - буркнул Данила, вскинул голову, голова друга находилась немного выше его собственной, - и долго ещё ты собираешься массажироваться?
- Мне и самому уже немного надоело, - согласился Окунь, - но как отсюда вылезти?
Вин было метнулся, но тут же замер, не придумав, чем помочь, но Дима начал брыкаться, и непонятного назначения тренажёр-массажист, видимо, сам понял, в чём дело, и через полминуты Окунь уже натягивал носки и собирал разбросанную по комнате обувь.
- Сам попробуешь? - шнуруясь, спросил он.
- Нет, - отверг предложение Вин, - потом у богатырей спросим, зачем эта ерунда нужна. Пойдём дальше.
Он глянул на Окуня, тот дошнуровал ботинки, поднялся, потянулся, разминаясь, и они отправились дальше гулять по коридору.
Сразу после странной круглой комнаты, которая, кстати говоря, была, судя по всему, серединой коридора и, стало быть, всего корабля, слева и справа без дверей обнаружились пустой спортивный зал с деревянным полом, баскетбольными кольцами над футбольными воротами и шведскими стенками с подвесными турниками по краям и тренажёрный зал с гантелями, гимнастическими скамьями и, непосредственно, самими тренажёрами. Как и в бассейн, входов было два: один - ближе к носу, другой - к хвосту; столько же проёмов без преград было и в следующие за физкультурными отсеками четыре помещения. Первые два - игровые, в левом стояли столы для бильярда и настольного тенниса, шахматный столик, правый изобиловал разнообразными игровыми автоматами, симуляторами, в общем, электроникой для приятного досуга. Вторые два - учебные, научные: по правую сторону - лаборатория, по левую - условно говоря, библиотека, так сказать, теория слева, практика справа. Далее спальни, как и в хвосте, но почти вдвое меньше по размерам - судя по всему, корабль к носу сужался, и довольно стремительно - и ровно вдвое меньше по вместительности: лишь по две двухъярусные кровати в каждой. После - два перекрёстка: хозяйственные кладовки за шлюзами и ванны-туалеты-душевые за дверьми. Коридор заканчивался стеной с проёмом, к нему ребята подкрались с разных сторон и замерли, прислонившись спинами и не решаясь заглянуть внутрь.
***
В детстве всегда так: кажется, что ещё будет время и проплыть в бассейне под коридором, выпрыгнув, и коснувшись руками низкого потолка, и побарахтаться в невесомости, но без скафандров, в кубических комнатах, и вдоволь наиграться на симуляторах, да не своего двадцать первого, а века, эдак, тридцатого, по Земным меркам... А потом оказывается, что детство уже закончилось. И ты так ни разу, по большому счёту, и не наигрался. Всё время думал: успею, успею... А потом замечаешь, что уже взрослый, и особого удовольствия это уже не принесёт. И только ближе к старости, отойдя от дел, покупаешь, как дурак, железную дорогу, о которой мечтал всё детство, или машину на радиоуправлении, или клеишь самолётики... Смотришь на всё это... и ждёшь, когда же твои дети подарят тебе внуков, чтоб было кому всем этим играть.
***
Глава 7.
***
Стоит у обочины улицы на городской окраине, оставленный неизвестно кем старый грузовик. Спущенные колёса, отсутствующие стёкла в окнах, начинающее ржаветь железо, слой пыли. В нём обязательно копошатся дети. Сидят за рулём, крутят баранку, давят педали, дёргают ручной тормоз, выискивают кнопки, которые ещё не нажимали. Корабль, давным-давно севший на мель и почему-то оставленный, - уже совсем другое дело. В одиночку туда точно никто не полезет. Собирается компания, конструируется оружие - ведь, мало ли, чего там... Привидения... Посреди поля, в стороне от деревни, лежит и начинает ржаветь некогда летавшая тарелка... У-у-у!.. А Вин и Окунь исследовали совершенно рабочий, исправный, летящий со скоростью света космический корабль! Завидуйте, твари.
***
- Заходите! - раздалось из проёма.
Ребята переглянулись, однако последовать призыву не спешили, никто даже не шелохнулся.
- Вин, Окунь! - снова негромко окликнул красивый мужской голос, - идите сюда.
На сей раз мальчишки почти сразу развернулись и вместе, плечом к плечу, чтобы протиснуться, прошли вперёд.
В нескольких шагах от входа путь перегораживал внушительных размеров куб, ограниченный от остального пространства толстым, но, на удивление, прозрачным стеклом. Внутри ясно были видны четыре столба, аналогичные тем, которые Окунь окрестил "массажором". Помещение было весьма широким, Даня и Дима обошли стеклянный куб с разных сторон; и там, и там, прозрачные перегородки нарушались шлюзами цвета слегка ржавого железа.
Через два-три метра ребята обнаружили кресло с высокой спинкой, на котором, как на троне, восседал Вялый. Трон этот, как нимб или радуга, венчало окно, единой полосой прорезавшее стены и потолок. Чем дальше вперёд - комната сужалась и обрывалась круглым иллюминатором метров пяти диаметром. Очевидно, это был нос, поскольку за этим окном стенки ещё немного кругом уходили вперёд, заканчивались, и начинался бесконечный космос.
- Это - упряжка, - богатырь обвёл рукой отсек.
- К сожалению, других кресел здесь нет, а уступить вам место я не могу, - пожаловался Вялый, - поэтому...
Мимика и жесты заканчивали фразу чем-то вроде "поэтому располагайтесь на полу".
Чтож, пацаны на этот счёт не были гордыми, и, без промедления, весьма удобно, уселись у боковых стенок, примерно посередине между троном и иллюминатором.
- Весь корабль облазили, - после не продолжительной паузы парень придумал, как продолжить разговор.
- Да! - с гордостью поспешил перебить Димка.
- ... или только основной, коридорный уровень? - закончил вопрос Вялый.
Мальчишки с досадой посмотрели друг на друга. Кто ж знал, что есть и другие уровни?
- Ясно, - мягко улыбнувшись, подытожил красавчик.
Несмотря на то, что пацаны сидели по бокам у стен, богатырь, разговаривая с ними, не сводил взгляд с носового иллюминатора, оттого, возможно, разговор и завязывался так вяло.
- Этот стеклянный куб, - ткнул пальцем Вин за спину Вялому, решив, наконец, начать расспросы, - ты в нём разгонялся, как мы - там?
- Совершенно верно, - кивнул богатырь.
- А эти... - попытался подобрать слово Данила, - колонны, они как те, что в середине корабля, да? И зачем они?
- С чего бы начать? - покусал нижнюю губу парень, - "Путник" - корабль типа "Странник". То есть, для дальних перелётов.
Богатырь сменил позу, наклонившись вперёд и облокотившись на собственные колени, сцепил пальцы рук в замок. Впрочем, взгляд с круглого окна не сводил.
- Насколько на сегодняшний момент известно гуманоидной науке, ничто в нашей вселенной не способно двигаться быстрее света. Однако, техническими средствами удаётся развить максимум пятнадцать или семнадцать процентов скорости света. И единственная штука, с помощью которой можно разогнаться, - Вялый постучал указательным пальцем по виску, - разум.
- Свет движется чрезвычайно быстро, - сглотнув слюну и сделав небольшую паузу, продолжал он, - но, допустим, от нашего Солнца до другой ближайшей звезды со скоростью света нужно лететь четыре года. И, по вселенским меркам, это ещё весьма близкое расстояние между звёздами. Иные разделены многими миллионами световых лет. И, даже если человек бессмертен, или почти бессмертен, глупо сидеть в летящем корабле даже несколько десятилетий, не говоря уже о более длительных временных отрезках.
Высокий вдруг прервал лекцию и насторожился.
- Тихо! - шикнул он, - минутку.
Все трое замерли, и не на минутку, а, наверно, на целых пять, если не больше. Богатырь не спускал встревоженных глаз с носового окна, ребята тоже пытались вглядываться, но что так обеспокоило парня, не понимали.
Наконец, Вялый, облегчённо вздохнув, расслабленно откинулся на спинку кресла, изрёк:
- Нормально.
Некоторое время ушло, чтобы вспомнить, на чём был прерван ликбез.
- Так вот. Скрежет - мастер телепортации, он телепортирует; я - мастер скорости, я разгоняю и торможу.
И довольно вскинул подбородок.
- Ясно, - деловито подвёл черту Вин, - это всё действительно очень-очень интересно, но... колонны-то для чего?
Окунь хохотнул, расплылся в улыбке и Вялый, развёл руками.
- Да уж, - согласился длинный, - ответил на вопрос.
Почесал темечко и, со вздохом, видимо, рассказ его уже подутомил, вернулся к объяснениям.
- Фокус заключается в том, что я могу разогнаться до скорости света и потом затормозить, Скрежет может телепортироваться; однако нам нужно, чтобы я не сам разгонялся, а разогнал корабль, и чтобы Скрежет не сам телепортировался, а телепортировал корабль. И эти столбы, - не оборачиваясь, оттопыренным от кулака большим пальцем, махнул за спину Вялый, - если в них встать, можно ощутить корабль. Стать кораблём, если изволите, хотя это и не совсем так.
- А почему нельзя было сразу телепортироваться туда, куда нам нужно? ... туда, куда мы летим? - нашёл изъян Окунь.
- Видите ли, - богатырь облизал губы, - в принципе, это возможно, и, опять же, в принципе, Скрежет даже, наверно, на это способен. Но, во-первых, - в принципе. В действительности, это очень трудно. Насколько я понимаю теорию телепортации, место, откуда телепортируют, должно быть, по возможности, максимально похожим на то, куда телепортируют. Чем больше сходства - тем легче; чем меньше - тем сложнее. Всех тонкостей я не знаю, будет интересно - спросите у Скрежета. Но совершенно точно, что, именно для этого, на Земле вы залезли в точно такую же тёмную сферу, как та, из которой потом вы вылезли здесь, на корабле. Технически, можно сказать, что Скрежет убеждает Космос в том, что находится именно там, где хочет оказаться, а не там, где действительно находится. Но это моё примитивное понимание процесса, за подробностями - к нему.
Вялый наклонился, не глядя нащупал стоящую около правой ноги бутылочку с водой, открутил крышечку, сделал несколько глотков, закрутил, поставил на место. Продолжил.
- Так вот, во-первых, Скрежет может это сделать только теоретически, на практике это невообразимо сложно, гораздо сложнее, чем сначала вылететь из Солнечной системы, а потом телепортироваться в окрестности той звёздной системы, куда нам надо. Кстати, - он указал пальцем вперёд, на иллюминатор, - именно этим мы и занимаемся - выбираемся за пределы Гелиосферы. Ну и, поэтому, без крайней необходимости, эти сверхусилия того не стоят.
Парень почесал кончик носа.
- Я уже два раза повторил "во-первых"... Так вот, всё это было во-первых. А во-вторых - это небезопасно. Поскольку, если в Солнечной системе, в восьми световых минутах от её центра, мы находились в открытом пространстве... Точнее, в восьми минутах не совсем от центра системы... Ну, пока не важно. В общем, телепортируясь в систему другой звезды, мы можем оказаться, как в открытом пространстве, так и, предположим, внутри звезды или на её поверхности, или внутри планеты, или что-то в этом роде. Небезопасно это, мягко выражаясь.
Немного посидели в тишине. Окунь подтянул к себе колени, обхватил их руками, и этой позой, и лицом, изображая крайнюю степень увлечённости.
- Зачем ты всё время туда смотришь? - решил выяснить Данила.
- Чтобы не врезаться во что-то, - принялся объяснять новую тему Вялый, - мы несёмся с огромной скоростью. Заметить нас никто и ничто не может. Кстати, когда-нибудь обязательно посмотрите, как это выглядит со стороны: когда мимо тебя проносится объект со скоростью света. Приходя вместе со светом, в первый миг он видится невообразимо длинным, а во второй - полностью исчезает. А если моргнул не вовремя - и вовсе можешь не заметить. Но повернуть на ходу мы не можем. Нужно сначала остановиться, и только потом можно поменять направление. Если что-то появится впереди, на нашем пути, я должен отреагировать как можно раньше. Впрочем, у меня есть козырь, опять таки, обусловленный скоростью - любой объект прямо по курсу я увижу вдвое быстрее, чем должен был бы увидеть, ... не знаю, какими словами это выразить. Думаю, вы догадались. Если нет... кто-нибудь объяснит это вам позже.
- Долго ещё до торможения? - гулкий, немного сонный бас, раздавшийся из-за спин, заставил вздрогнуть всех, кроме Вялого. Тот даже расплылся в лёгкой улыбке удовольствия.
- Доброе утро, - поприветствовал Скрежет мальчишек, зная любовь боевого товарища к выразительным паузам.
- Доброе, - ответил Димка, Вин просто кивнул.
- Часа два, - соизволил ответить мастер скорости.
- Спать будешь до переброски или после?
- Думаю, разумнее до. К тому же, у ребят будет возможность посмотреть на Солнечную систему.
- Тогда за мной, - без обиняков скомандовал бугай пацанам, - завтракать.
Вин и Окунь со вздохами повставали, каждый бросил "пока" Вялому, и поплелись за Скрежетом.
- До встречи, - благодушно ответил красавчик, не сводя, тем не менее, взгляда с носового иллюминатора.
***
Как бы хорош не был школьный учитель, сколь великолепно бы он не ориентировался в своей дисциплине, какие бы понятные слова он не находил, решающим фактором в вопросе, какой из школьных предметов ученик лучше освоит, являются личные качества преподавателя. Школа - это не университет, куда приходят, желая научиться чему-то конкретному, школа - это место, куда отводят детей родители, пока сами на работе. И лучше воспринимается не тот дядя или не та тётя, которые рассказывают понятнее, а те, которые рассказывают приятнее. Так же и с нашими двумя мальчишками: Вялый просто приятнее детям, как человек, внешне нежнее и заботливее, потому смена его компании на компанию Скрежета воспринимается без особого энтузиазма.
***
Глава 8.
***
С давнишних времён люди поняли, что главный козырь войны, как и любой ситуации, - не технология, не тактика и не стратегия, а информация. Ну, разве что, после воли и желания. Знать, где свои, где чужие, знать как можно больше о своих и о чужих, и, трезво оценивая ситуацию, наличные технологии и возможности, исходя из добытых сведений, выстраивать тактику и стратегию. Технология или сила в узком временном промежутке - константа, тактика и стратегия - производные. И сражение, как правило, происходит на поле добычи, обработки, сохранения и охраны информации. Именно поэтому перед тем, как куда-то соваться, нужно тщательнейшим образом всё изучить, а если ты кого-то тащишь - просветить своего спутника.
***
Втроём, без особых разговоров, прошагали с четверть километра от упряжки до хвоста, Скрежет принялся за стряпню, мальчишки разместились в зале, Окунь, впрочем, вскоре навязался богатырю в помощники, больше от безделия или из вежливости, чем от избытка навыков в кулинарном деле. Вин в одинокой задумчивости, подперев кулаком подбородок, вглядывался в одну точку на границе темноты и отсутствия света, будто древний, дальневосточный, усидчивый и узкоглазый мудрец, ожидающий пришествия фундаментальной истины устройства мироздания.
Позавтракали, Скрежет предложил, дабы с пользой немного развлечься, пока пища уляжется в желудке, поиграть в шахматы. Прошли в игровую комнату, кинули жребий, двигать фигуры по доске выпало богатырю и Вину, Дима, оказавшись третьим лишним, выбрал один из виртуальных симуляторов.
Так и скоротали время. По прошествии примерно двух обещанных часов после ухода из упряжки, по всему кораблю разнёсся голос Вялого, сообщивший о пятнадцатиминутной готовности к торможению.
На сей раз к погружению в кубы для разгона-торможения подготовились со всей тщательностью, постаравшись не допустить детских, и иных мелких, неожиданностей.
Скрежет, между делом, поведал, что на корабельном жаргоне, аналогично тому, как носовая комната называется "упряжкой", куб разгона-торможения именуют "ватная", а место сочленения этих кубов - "ватные". Хвостовую комнату принято называть "тогоцовежник", а ту, что в середине коридора, со "столбами" - "храмом". О самих же "массажорах" говорят "слоны": "слоны в упряжке" и "слоны в храме", "встать в слоны" - то, что испытал на себе Окунь.
Торможение пережили без эксцессов. Как выяснилось немного позже, Вялый, кроме того, что остановил Путника, ещё и повернул его правым бортом к Солнцу. Освободившись от необходимости неотрывно вглядываться в носовое окно, мастер скорости нашёл остальных трёх пассажиров в тогоцовежнике, вовсю рассматривающих и обсуждающих Солнечную систему. Рослый, молча потрапезничав в этой компании благоразумно оставленными Скрежетом блюдами, удалился спать.
Матёрый же богатырь заявил, что прохлаждаться уже хватит, и пригласил Вина и Окуня за стол для серьёзного, обстоятельного разговора непосредственно о предстоящем деле.
- Начнём с первичного необходимого словаря, чтобы существенно сократить время на выговаривание сложных языковых конструкций. В нашей когорте разумом могут быть наделены существа, похожие на людей, существа, похожие на птиц, и существа, похожие на рыб. Называть их принято в соответствии с изначальными стихиями обитания: сушумы, небумы и водумы. Ударение везде на первый слог.
Парень потёр ладонями столешницу.
- Приблизительно через сутки ... ммм ... вернее, через двадцать четыре земных часа, мы уже будем на планете, где нам вместе нужно будет решать задачу. Начнём с изначальных данных о планете. По размерам наша Земля составляет примерно две трети от этой. Гравитация... то есть, притяжение, в полтора раза сильнее... Ты вот сколько весишь? - повернулся он к Окуню.
- Не знаю, - пожал плечами малыш.
- Килограммов двадцать пять, - ответил за товарища Данила.
- Так вот, на этой планете ты будешь чувствовать себя так, будто весишь килограммов тридцать пять - сорок.
Скрежет подождал, пока ребята закатывали глаза вверх, силясь представить себе, каково это.
- Климатические условия, по большому счёту, сходны с земными, однако ось планеты практически перпендикулярна плоскости эклиптики, что обуславливает отсутствие смены времён года. Сутки - около двадцати восьми земных часов. Звезда не двойная, одинарная, как Солнце. Суши на планете крайне мало, и расположена она специфическим образом. На одной стороне шарика в районе экватора - довольно таки крупный материк, около двух тысяч километров от края до края, практически симметрично ему, на другой стороне, также возле экватора, - архипелаг, то есть, относительно небольшие клочки суши, соединенные между собой перешейками. Этот архипелаг заселён местными сушумами. Один из клочков суши больше других, двести - двести пятьдесят километров, остальные, а их двадцать шесть, - от пятидесяти до ста. Итого, двадцать семь островов. Сушумы живут в городах, расположенных почти везде в центрах полуостровов, на каждом полуострове - по одному городу, за исключением того, что больше - на нём городов пять. Разумеется, тот народ, который жребий судьбы в незапамятные времена выкинул на крупнейший кусок земли, стал сильнейшим, и постепенно объединил вокруг себя всю сушумскую цивилизацию этой планеты. Именно, по большей части, объединил, а не завоевал, поскольку острова эти крайне бедны полезными ископаемыми, и серьёзное оружие практически не производится. Жители питаются, в основном, растительной пищей и рыбой, животные, которые, судя по всему, там, всё же, некогда водились, истреблены полностью уже давно, и редко залетающая на архипелаг птица считается огромным счастьем и невероятно дорогим деликатесом. Летоисчисление, принятое цивилизацией, совершенно не совпадает с астрономическим. Некое подобие недели - десять дней, декада, семь из них - рабочие, три - выходные. Десять декад объединяются в сотню, условный месяц, десять сотен в тысячу, условный год. То есть, для пересчёта возраста, умножайте их года на три, или свои на три делите. Всвязи с более сильным притяжением, люди немного ниже земных, но и немного массивнее. Средний рост у здоровых взрослых - сто сорок сантиметров у женщин и сто пятьдесят у мужчин; вес - пятдесят и восемдесят килограммов соответственно. Последние пару веков сушумы тщательно следят за своей численностью: до двадцати пяти лет, по земному счёту, каждый обязан женится и до тридцати - обзавестись ровно двумя детьми. Вследствие этого, численность почти не меняется. Научное развитие цивилизации практически остановилось, в силу той же причины, по которой нет оружия - отсутствуют полезные ископаемые. Надо сказать, что большой материк на другой стороне планеты полезными ископаемыми весьма богат, как и всяческой животной и растительной живностью, и доберись сушумы туда - развитие пошло бы бойче. Но, планета большая, материк расположен далеко, попытки отыскать новые земли предпринимались, и сейчас предпринимаются постоянно, но наткнуться на материк человеческим кораблям до сих пор не посчастливилось.
Бугай встал из-за стола, сложил руки на груди и продолжил рассказ, прохаживаясь взад-вперёд.
- Мы устроили свою базу на материке, недалеко от северного побережья, на полуострове, соседнем с крупнейшим, закопали сферу для переброски туда, нормальную базу на архипелаге разместить попросту негде, - развёл руками богатырь.
Поднял кисть правой руки и принялся в задумчивости медленно потирать подбородок.
- Теперь о противнике. Большую часть планеты занимает океан, поэтому неудивительно, что на неё позарились водумы. Рыбы, в отличие от небумов и сушумов, точнее, те из них, которые добираются до вершины развития, природой лишены рук. Даже разумные птицы пальцами и клювами в состоянии строить, у водумов таких возможностей нет, но это компенсируется свойствами среды: вода гораздо лучше воздуха проводит электричество и вибрации. Если быть точным, не сама вода, а расстворённые в ней вещества. Грубо говоря, разумные рыбы очень сильные телепаты, благо, только в воде. И они это используют - подавляют волю менее развитых собратьев: осьминоги им строят, акулы их охраняют и так далее. Водумам сложнее других дался выход в космос. Диву даёшься иной раз, задумываясь над тем, чего им это стоило. Несколько десятилетий у них уходит на то, чтобы вырастить специальную огромную рыбину, способную, из достаточно глубокого океана, выпрыгнуть прямо в космос, неся при этом внутри себя сушумов. Правда, благодаря водной среде, они не нуждаются в ватных, и достаточно безболезненно переносят разгон до скорости света без дополнительных ухищрений. Вот, одна такая рыбина приземлилась на планету. Длина - около десяти километров, толщина в самой широкой части - до километра. Главная слабина водумов, которую мы использовали в предыдущих ... ммм ... экспедициях, - единоличное правление, и безграничная преданность лидеру. Только у сушумов, надо сказать, на высшем уровне развития во главе практически всегда коллективный орган, причём обоих полов. И у небумов, и у водумов - непременно неограниченная диктатура, причём, что интересно, у первых всегда патриархат, то есть лидер - самец, у рыб наоборот.
Скрежет, видимо, закончил лекцию, шумно выдохнул в сторону. Ребята облизывали и покусывали губы, обмозговывая услышанное.
- И наша... - сощурившись, начал Вин, - задача - уничтожить эту огромную рыбину?
- В том то и дело, что нет, - цыкнув зубами, ответил богатырь, - наша задача - уничтожить всех водумов, то есть всех разумных рыб... Ну, или выгнать... Ну, или уговорить убраться.
- Так-так... - буркнул Даня и заключил, - ну что ж, будем думать.
И повернул лицо к младшему товарищу. Тот интенсивно потёр кулаком висок и придумал.
- Хочу проплыть под коридором.
Вин перевёл вопросительный взгляд на бугая.
- Да на здоровье, - развёл руками Скрежет.
Минуту спустя, в опустевшем тогоцовежнике, богатырь повернулся к боковому окну, уткнулся лбом в стекло, и, то открывая глаза и смотря исподлобья на Солнечную систему, то грустно закрывая, то иногда издавая шумные вздохи, простоял так довольно долго.
***
Если перед человеком стоит задача, и есть время подумать - думать лучше до последней минуты. Думать не о том, как её решить, а о том, каким путём пойти. Увидеть варианты этих путей, выделить наиболее подходящие, приемлемые, и выбирать между несколькими дорогами до последнего момента. Но, приняв решение, выбрав дорогу, идти нужно до конца. И бывают такие ситуации, когда уже нырнул, но есть возможность развернуться и пойти обратно, или просто остановиться без опасности для себя. И ты ещё не остановился, но шаг замедлил, и понимаешь, что, в любом случае, после, ты будешь вспоминать этот момент и думать, что бы было, если бы ты поступил иначе.
***
Глава 9.
***
Разумеется, наплаваться вдоволь не удалось. Что с того, что они резвились в воде целых два часа, а может быть, и больше, а может быть, и три? И оставалось-то совсем чуть-чуть до того момента, когда они бы и сами вылезли, но жизнь - такая мерзкая штука, если испортить не получается - нагадит под дверью. Что стоило Вялому проснуться несколькими минутами позднее, или где-нибудь по дороге немножко дольше задержаться? Но нет, Вялый уже стоит у бортика. И хорошо хоть Вялый! Этот ленно стоит, нежно, заботливо улыбаясь, и ждёт, когда на него обратят внимание. Скрежет бы, попросту, не останавливаясь, заглянул из коридора, крикнул бы: "На выход!", и все дела. И на том спасибо.
***
Пацаны заметили Вялого, на воде повернулись к богатырю передом.
- Доброе утро! - замахал рукой статному сонному красавцу Окунь.
- С пробуждением, - поддержал друга Даня.
- Спасибо, - кивнул парень, - я проснулся... Нужно собраться в храме, Скрежет будет перебрасывать корабль.
- Скоро будем, - ответил Вин и нырнул под воду в направлении ближайшего бортика.
Вялый добродушно понаблюдал подводное путешествие Данила и плавно уплыл в коридор пешком.
Пятью минутами позднее, приближаясь к сердцу Путника, к храму, ребята застали мастера телепортации уже вставшим в слоны. Есть пауки домашние, тонконогие такие, а есть мясистые и ядовитые, так вот бугаина, растопыренный в слонах, сейчас напоминал именно мясистого и ядовитого. Обнаружив второго богатыря сидящим с закрытыми глазами в одном из кресел по левой стороне, мальчишки присоединились к нему.
- Сия переброска много затруднительнее первой из тех, в коей вам уже довелось поучаствовать, - затянул в древнегреческой манере инструктаж Вялый, - посему - слушайте, и повинуйтесь. Необходимо ровно сесть в кресле, закрыть глаза, расслабиться, дышать ровно, спокойно и глубоко. Не открывать глаза и не вставать до тех самых пор, когда по сему храму не разнесётся возглас всемогущего мастера телепортации, возвестящий о благоприятном завершении операции. Теперешняя переброска займёт существенно больше времени, чем переброска с Земли на Путник: может быть, полчаса, а может быть, и два. Просьба сохранять терпение и спокойствие столько, сколько потребуется.
И Вин, и Димка практически синхронно кивнули и, сразу после этого, в унисон зевнули.
- Ах да, - поднял указательный палец мастер скорости, - зевание и засыпание, также, не приветствуются.
Окунь нахмурился, Даня закатил глаза в брови и беззвучно прошевелил губами какие-то ругательства.
Несмотря на то, что смотреть всё равно не получилось бы, ибо глаза закрытыми держать нужно, всё равно, сидение к Скрежету спиной раздражало, и довольно сильно, определённо хотелось развернуть кресла на сто восемьдесят градусов. Именно сосредоточение внимания на сдерживании этого желания и помогло мальчишкам сорок минут следовать инструкциям Вялого.
- Готово, - отрапортовал матёрый и принялся выбираться из слонов.
Вялый уныло вздохнул, тоскливо поднял веки, умышленно кряхтя выбрался из кресла и угрюмо зашагал в сторону упряжки.
- В ватные? - проводив грустного красавчика взглядом, уставился в другого богатыря Вин.
- Да, - буркнул тот и развернулся.
А Окунь, тем временем, оказался у слонов, и нашёл некое эстетическое удовольствие в созерцании удаления богатырских спин в разные стороны.
Пока Скрежет буксировал и фрахтовал Димку, Вин на сей раз уже самостоятельно добарахтался до середины своей ватной, и даже умудрился подключить себя к блестящему шесту. Богатырь заглянул, одобрительно кивнул, и закрыл шлюз. Полчаса спустя, правда, Скрежету снова пришлось возится с обоими: самостоятельно отсоединиться от шеста после тридцатиминутной растопырки, Данилу уже не удалось.
Какое то время ребята изучали карту архипелага, гербы и флаги полуостровов, схему их соединения между собой перешейками. Потом навестили Вялого, просто вместе молча посидели, разговор не завязывался, хотя богатырь был явно обрадован компанией, даже присутствие которой скрасило очередную вахту. Поиграли в настольный теннис со Скрежетом, вдвоём против одного, ни разу не выиграли - надоело. Желая каким либо образом отыграться, Окунь испробовал все способы, чтобы уговорить бугая перекинуться в пушистого пса - ни в какую. Мысленно плюнув на него, устроили бега наперегонки от упряжки до тогосовежника, потом в обратном направлении, потом - и туда, и обратно. Вин со вкусом трижды исполнял по три лычки в краснеющий под льняным хохолком лобешник Димки. Малыш отыгрался в метании дротиков.
И снова ватные, торможение.
- Думаю, перед переброской на планету, всем нам нужно хорошенько выспаться, - заключил Скрежет, - по койкам.
Забравшись на свои вторые этажи и уже засыпая, последним, что пацаны запомнили, был смутный силуэт пришедшего в спальню напротив Вялого.
Недосып прошлой ночи... хотя, какой ночи?.. недопогружение в предыдущий сеанс калейдоскопа снов взял своё: после обнюхивания космического корабля и двух лекций в исполнении двух разных лекторов, два детских мозга и сами уже требовали отдыха.
На сей раз, заводить будильник никто не собирался, ребята отсыпались до упора, будто за всех невыспавшихся детей родной планеты.
Пробудившись, мальчишки обнаружили обоих богатырей тихо попивающими кофеёк в тогоцовежнике и расслабленно любующимися космическим пейзажем системы чужого солнца.
- Ну что, - мяукнул пацанам Вялый, не оборачиваясь, - с новыми силами в новый мир?
Ребята улыбнулись в ответ.
- Утяжеляй, - буркнул в стол Скрежет и повернулся к усаживающимся рядом юным начальникам, - во время завтрака будет постепенно возрастать гравитация, чтобы у вас было немножко времени привыкнуть к новым условиям.
Богатыри вышли из тогоцовежника: матёрый - чтобы накрыть ребятам стол, рослый - чтобы утяжелить искусственное притяжение на Путнике.
Позавтракав и немного размяв прибавившиеся веса перед умывальниками, пацаны, бодрые и весёлые, в предвкушении начала нового приключения, по военному дошагали до лестницы в сферу переброски, у которой их уже ждали Скрежет и Вялый.
Первым полез Скрежет, за ним - Вин, следом - Окунь, замыкал цепочку Вялый. Первый из них люк открыл, последний - закрыл. Встали квадратом, положили руки друг другу на плечи. Богатырь - напротив богатыря, богатырик - напротив богатырика. Одновременно закрыли глаза.
***
Наблюдая неизведанное и таинственное, волей-неволей, ощущаешь на спине мурашки. Но лишь наблюдая. Например, сидя в тогоцовежнике и глазея на границу темноты и отсутствия света. Когда есть время подумать. Внезапный переход в неизведанное и таинственное, как правило, воспринимается спокойнее. А людьми определённого склада - даже более спокойно, чем всё обычное. Потому что только полное спокойствие и рассудительность дают шанс влиять на события, бодаться с неизведанным и таинственным. А пустить на спину мурашки лучше потом, когда всё закончится: вновь оказавшись в тогоцовежнике, сидеть, с лёгкой улыбкой созерцая границу тёмного и отсутствия света, и вспоминать пережитые события.
***
Глава 10.
***
Я - не шахматная книга, я - книга-история. Если вам больше нравится обозревать картину действий сразу со всех ракурсов, с точки зрения каждой из участвующих сторон, наслаждаясь красотой причудливо сплетающихся и расплетающихся сюжетных линий, - то эта книга не такая. Мне же больше по душе натуральность, мне нравится, когда читатель хочет, через страницы, пройти приключение в шкуре героя рассказа, а в этом случае, он должен знать только то, что видел, слышал и ощущал только один человек. Ну или не обязательно человек, но в нашем случае он, и необязательно один, в нашем случае - команда. Для чего я задела эту тему? Для того, чтобы предупредить вас, многоуважаемый читатель, что если досюда наша команда, за которую мы играем, и изнутри которой мы видели всё происходящее, состояла из двух ребятишек, то теперь она берёт в свои ряды ещё и двух богатырей. Если, совсем недавно, белый пушистый пёс, а после - Скрежет, был лишь внешним персонажем, то отныне, и до конца книги, и он, и его друг Вялый становятся главными героями наравне с Вином и Окунем. Потому как все четверо теперь неразрывно связаны, одна команда.
***
Спуск в коридорчик привычного вида: серый низ, светящийся верх. Прямой, не длинный, без ответвлений, в противоположном конце - железная дверь. За ней, как на Земле, - винтовая лестница к поверхности, упирающаяся в увесистый люк.
- Ну что, мы вас оставим, - сообщил Скрежет, наблюдая, как замыкавший процессию Вялый водружает тяжёлую круглую преграду на место, - нужно пополнить запасы еды, воды, проверить электростанцию... А вы пока осмотритесь.
Вялый тщательно отряхнул штанины, глянул на ребят, улыбнулся до ушей, и первым направился к выходу. Через минуту пацаны остались вдвоём в тишине, посередине некоторого подобия тогоцовежника, вырванного из корабля и нашлёпнутого на холме. Впрочем, весь домик, под полом которого скрывалась чёрная сфера переброски, напоминал хвостовую часть Путника: мальчишки стояли в столовой, залитой солнечным светом из почти сплошных окон в трёх стенах, на четвёртой стороне - барные стойки, по другую сторону которых ютились кухоньки, между стойками - коридор. Три перекрёстка: кухни, санитарные узлы и спальни, и дверь наружу. Домик был простенький, одноэтажный, с обыкновенной треугольной шиферной крышей.
Окунь вышел на свет божий тридцатью секундами позднее друга, потянулся, зажмурился, подставляя веки солнечным лучам. Вин уже отправился вокруг дома, Димку дождался на противоположной стороне, рассматривая столовую через окна. Малышу помещения уже порядком наскучили, назад он даже не повернулся, а устремил взгляд вдаль, где зелёный холм спускался к океаническому побережью. Ни песка, ни скал, заливной лужок какой-то, будто берег принадлежал реке, а не огромному океану. По левую руку, на соседнем горбе, за небольшим овражком, зеленел небольшой вековой лесок. Ну, или тысячелетний.
+ + +
Поднявшись на первую горку, богатыри оглянулись. Вялый козырьком приставил ладонь ко лбу.
- Уже купаются, - сообщил он.
Дорога их была не особо длинной, но ввиду почти постоянного подъёма и отсутствия собственно дороги, или хотя бы тропы, заняла час с небольшим.
+ + +
_____________________________________________
Рыбалка богатыриков.
Строительство пещеры богатырями.
Превращение Вялого в особого Дельфина.
Особенный желудок.
Дельфин глотает разумную рыбу и выплывает с ней.
Допрос рыбы.
Аквариум для допроса водумов. Вкрапления расплавленного свинца.
Гуманизм богатыриков.
Сговор богатыриков с рыбой.
Фальш-коронация.
Рыба-отшельник.
Спутник - луна в виде кости.
Собака и луна, Окунь, ведущий собаку-Скрежета.
Религия Собаки и Мальчика.
Массовая переброска-телепортация людей на остров.
Строительство системы каналов.
Финальная битва.
Богатыри обманывали богатыриков.
Особые свойства телепортации огромной рыбы-корабля водумов.
Телепортация рыбины в пещеру.
Богатыри спасают жизнь богатырикам.
Богатырики говорят, что должны жизнь.
Полёт в Центр.
Стыковка.
Надпись на корабле "ПУТНИКЪ".
Рапорт начальству.
Богатыри требуют вернуть долг - чтобы богатырики стали на их место.
______________________________________________
Глава последняя.
Уже открыв глаза и сняв руки с плеч друг друга, они стояли потупив взор. Паузу оборвал Скрежет, со вздохом присев, чтобы нащупать люк. По подвесной железной лестнице спустились в тупик коридора. Постояли немного, глянули по очереди в потолок, двинулись к железной двери, Вялый вёл пальцем по стене. В замочной скважине торчал ключ. Скрежет провернул два оборота, открыл железную створку. Выйдя, прокрутил ключ на один оборот в обратную сторону, оставил его в гнезде на внутренней стороне. Толкнул дверь. Гулко клацнул замок. Вялый, для уверенности, придавил дверь. Выбрались на поверхность. Тропой, прорезающей посередине лесополосу, тянущуюся вдоль железной дороги, вышли под мост. Поколебались немного, повернули направо, подошли к путям. Слева приближался локомотив с товарным составом. Скрежет смачно, сквозь зубы сплюнул точно в рельсу. Развернулись, зашагали обратно, прошли мимо выхода тропы, дошли до места, где мост спускался и превращался в улицу. Недалеко, по левой стороне, возвышалась четырнадцатиэтажка. Впереди солнце уже приземлялось на асфальт улицы.
Меньше века назад на месте высотки располагался хуторок в полтора десятка дворов, на отшибе, в километре на запад от небольшого рабочего городка. Испокон веков небесные посланники приходили сюда и забирали двух мальчиков десяти-пятнадцати лет отроду. Забирали, искушая приключениями, космическими путешествиями и тайными знаниями. Забирали, вверяя им судьбы сушумских цивилизаций. Возвращались немногие. На месте хуторка уже давно возвели многоэтажку, но, видать, земля здесь такая, что снова и снова даёт миру богатырей.
Они зашли в подъезд, Скрежет, проходя мимо дверей лифта, от нечего делать, не останавливаясь, клацнул кнопку вызова. В утробе заурчало. Друзья замерли.
- Лифт работает? - поднял брови Вялый.
Зашли в кабину.
Скрежет вышел на пятом, через порог обменялся рукопожатием с Вялым. Повернулся к двери и в нерешительности принялся сжимать и разжимать кулаки. Наконец, нажал на кнопку звонка. Через полминуты за дверью послышалось шуршание.
- Кто там? - спросил низкий и хриплый мужской бас.
- Виталик, - ответил Скрежет.
На десять секунд повисла тишина. Наконец, отец отворил дверь.
Вялый жил на двенадцатом. Ступив на площадку, с разгону позвонил. Дверь открылась одновременно с нажатием - кто-то собирался уходить.
- Вы к... ?.. - уставилась на парня юная девушка, - Витя!
Бросилась старшему брату на шею.
***
Скрежета и Вялого не было дома одиннадцать с половиной лет.
***