Эту историю мне рассказал один знакомый пастор из Грузии, мой друг
Когда мы поступили на первый курс Заокской духовной академии с нами вот какая история приключилась. Тут надо иметь в виду, что мы с Казбеком приехали из горной местности, где довольно часто бывают землетрясения. И вот как-то ночью, в Заокске, я просыпаюсь от того, что явственно почувствовал землетрясение. Я вскакиваю с постели, бужу Казбека, затем мы вместе выбегаем в коридор и начинаем кричать: «Землетрясение! Землетрясение!» Мы стали бегать от комнаты в комнату, стучать в двери и всех будить.
На наш крик отозвались далеко не все. Несколько сонных лиц высунулось в коридор: «Вы че, ребята, с горы упали, что ли? Какое землетрясение? Вам приснилось. Идите спать дальше и другим не мешайте. Тоже нам, дети гор». Но я не унимаюсь, потому что точно чувствовал, как меня трясло. «Скорее, - говорю, - выбегайте на улицу. Это был первый толчок, и очень сильный, а за ним всегда идет второй. А второй толчок – он все накрывает, тогда уже поздно будет. Поверьте. Идем будить девчонок». Но даже этот призыв остался без всякого внимания. Никто не проявил ни малейшей бдительности. И никто кроме меня, как оказалось, не чувствовал никаких толчков. «Здесь землетрясений, слава Богу, не бывает, - сказал нам кто-то, - успокойтесь и ложитесь спать». Мы с Казбеком пошли в свою комнату, но спать уже не смогли – до утра сидели одетые и ожидали второго толчка. Однако его не последовало.
На утро все только и говорили о том, как мне ночью приснилось землетрясение и как я хотел бежать и будить девчонок. Казбеку тоже досталось. Но я был твердо убежден, что землетрясение мне не приснилось. И спустя несколько дней я убедился, что в какой-то степени был прав.
В ту ночь я долго не мог заснуть – вспоминал дом, родителей, сестру, горы…Думал о том, как несладко мне здесь, в России приходится. Поговорить – и то толком не с кем. Я русский тогда еще плохо знал. А с Казбеком начнем разговаривать, так через минуту к нам или в стенку стучат или наставник прибегает: что вы, мол, тут ругаетесь, отношения выясняете? До ножей у вас, мол, так дойдет. Да до каких ножей? Это мы так просто разговариваем. Мы даже и не ссорились то никогда. Просто два мужчины нормально говорят, что тут непонятного? Но нам никто тогда не верил.
А еще хуже, это то, что в мои обязанности входило мыть посуду в кафетерии. У нас в горах если мужчина моет посуду – значит он не мужчина. Даже анекдотов про это много ходит. А здесь мне говорят – иди и мой, тут все моют. Ну ладно, я еще мог мыть, когда никто не смотрит. А что делать, если девчонки постоянно в окошко кухни заглядывают? Я постоянно от этой мойки как ошпаренный отскакивал и начинал ходить по кухне и посвистывать – мол, я здесь так, прогуливаюсь. А гора посуды росла и росла. Это я потом понял, что надо мной никто и не думал смеяться или издеваться, а тогда мне казалось, что все только этим и занимаются. Да если б только посуда… Много всего такого мне казалось. Да еще и с землетрясением этим – надо же было так опозориться. Я уже начинал жалеть, что землетрясение и вправду не случилось. Вот лежу я и думаю про все это и вдруг чувствую – опять сильные толчки. Господи, думаю, прости Ты меня за такие худые мысли. Не надо, пожалуйста, землетрясения! Так я помолился быстро-быстро, а толчки продолжаются. Спрыгнул я с кровати (а я спал на втором ярусе, под потолком) и хотел было будить Казбека, как вижу, а он во сне за ухом себя с таким ожесточением чешет, что вся кровать ходуном ходит. Почесал он так свое ухо где-то с минуту, перевернулся на другой бок и спит себе.
Хотел я было его водой холодной тогда облить или огреть чем-то тяжелым. Да вспомнил я свою молитву и думаю: «Слава Тебе, Господи, что это не землетрясение, а что это Казбек за ухом чешет. Спасибо, что теперь я могу спать спокойно, и что смогу теперь всем объяснить, что я был прав».
Правда, чем больше я объяснял, тем больше надо мной смеялись. Но я тогда уже понимал, что смеются ребята не со зла, и не потому что хотят оскорбить. А потому что любят и меня, и Казбека.