Игорь Мерлинов
«Доминго де Санта Клара»
*1*
Корабли покинули гавань три часа тому назад. Ворота Санто Доминго были открыты для движения. Доминго де Санта Клара задержался в тени проёма и обернулся к воронке двух дорог, совмещающихся под аркой со стороны набережной. Затем он повернул налево. Мощёная дорога уходила наверх в сторону крепостной стены. Доминго присел на орудийное жерло перед входом в кафе. Северо-восточный ветер в пятнадцать миль в час расчёсывал мутно-зелёные морские волны и нёс безостановочно мелкие песчинки с берега. Вскоре он увидел Саломе. Она несла ему навстречу на своём плече расплавленное оранжево-красное солнце. Солнце сверкало в её рыжих волосах. Казалось, что обе губы её были рассечены, и они были похожи на четыре сложенных лепестка. Её цветная блуза была расцарапана насквозь наискось на уровне солнечного сплетения. Сквозь продранные голубые бриджи светились жёлтые, синие и красные нити. Она курила, поправляла и забрасывала сумочку на втором плече. Доминго поцеловал её в губы. Он вытащил из кармана конверт с тридцатью купюрами с изображением Феррера. Саломе сказала, что у неё на примете есть два пажа, которых она уже знает два года. Эти отроковицы прекрасно справятся со всем, что попросит Доминго. «Возьми вот это», - сказал он Саломе. «Каждая идёт в вентилятор под потолком, вот эти – в полости перекладин в платяном шкафе. Мне нужны все номера комнат. И самое главное – расписание. Заставь их заговорить.»
*2*
В такси Доминго посмотрел в зеркало. В зеркале он видел седого мужчину с короткой причёской «Плющевой Лиги», тёмные густые председательские брови и тяжёлую усталость под глазами. Машина мчалась по набережной, протискиваясь сквозь ветер и струйки песка. Она притормозила возле полицейского поста. Один из шести полицейских заглянул в машину, но ничего не сказал, только махнул рукой, и машина вновь помчалась по набережной. В этот момент Доминго почувствовал, как всё происходящее вокруг него приобрело большую скорость. Музыка, движение руля, речь – всё убыстрилось само собой. Доминго сидел на заднем сидении. Он ничего не делал, только переводил взгляд с чёрных морских волн на зеркало. Может быть, течение времени замедлилось только для Доминго; но он никак не мог понять, что же на самом деле происходит. Он откинулся на кресло, и прислонился к подголовнику. Прошлое стало убегать от него быстрее. Он увидел, как это прошлое зажило своей жизнью, как оно стало меняться где-то там, на уме. Прошлое превратилось в имперфект, несовершённый вид прошедшего времени, но только в такой, какой продолжал совершаться, оставаясь в прошлом. Там, в этом меняющемся прошлом он увидел Джесику, в открытом белом платье, стоящую босиком возле калитки маленького домика. Она держала за руку свою мать. Мать Джесики была шире, ниже, старше. Они обе молчали и смотрели на Доминго, не моргая. Доминго отчётливо осознал, что он уже не любит Джесику в настоящем. Он продолжает любить её в прошлом. Иначе, он продолжает любить её в этом меняющемся совершающемся имперфекте.
*3*
Ночью Доминго вышел на прогулку вдоль заборов, утонувших в бугенвиллях, вдоль белых стен резиденции с узкими зарешётчатыми окнами, к занесённой песком овальной пиацетто под пальмами. Над ним была полная луна. Доминго шёл и его тень не ложилась на стены, не приставала к ним. “Y mi sombra por los rayos de la luna proyectada, iba sola, iba sola ;Iba sola por la estepa solitaria!”- проговорил вслух Доминго из Сильвы, обращаясь к небу и пересчитывая купюры в кармане - «Тень моя, по лучам луны висящей, брела одна, брела одна, брела одна по степи одинокой.»
Напротив казино, на перекрёстке улиц, он заметил работающую парочку из соседнего Заегорска; как раз то, что было ему нужно, немного описаний всех новичков курорта, так сказать, вести с полей. Одна из подружек, в открытом черно-белом сарафане поверх тугих джинс и балеток представилась как «Келли Джексон». Доминго хмыкнул и предложил ей продолжить разговор в «Атлантисе», ночном клубе в помещении бывшей конюшни, который вот-вот должен был открыться к трём часам. В клубе гремела монотонная электронная музыка. Доминго казалось, что запись проигрывалась наоборот, от конца к началу. На бордовых стенах в позолоченных рамах висели жуткие картинки под Шемякина. Высокие узкие стулья в баре с вдавленными жёсткими сидениями и металлическими заклёпками по сторонам подходили под инквизиционные. На внутренней террасе торговали пиццей с разваливающейся гниющей стойки. Под полуразрушенными балконами сидели патроны. В небе висела одинокая кокаиновая луна. Доминго только несколько часов как отошёл от случайно вдохнутого в такси индейского дурмана.
Он заказал Келли виски со стариной Томасом и протянул ей купюру с Феррером: «У гроба нет карманов». Келли должна была рассказать Доминго всё, что знает о морских офицерах и стрелках, которые посещают «Феллини», «Плеяды» и «Ваньку-встаньку».
За час до рассвета Доминго и Келли вернулись в пентхауз на набережной напротив озера, где он остановился по приглашению друга из Барселоны. Келли была полна оптимизмом и неуверенностью. Её оптимизм не имел никакой цели, а её неуверенность была наполнена теплотой, побеждающей отчаяние и одиночество.
Келли сняла бюстье. «Би 80?», - спросл Доминго. Словно набирая ладонями холодную воду из источника для утреннего омовения, Доминго охватил её грудь. Это были два колокола медузы. Кончиками пальцев Доминго почувствовал уплотнения на груди. «У меня нет доктора. Надеюсь, всё будет нормально...» - прошептала Келли и в отчаянии посмотрела Доминго в глаза. Она напомнила ему в этот момент троюродную тётю, которой не стало много лет тому назад.
Доминго притянул Келли к себе, и глядя в её широкие зрачки цвета подслащенных тамариндовых косточек, проговорил ей из Эскобара: «Ромашковый чай, Цветочный настой на роме и укропе, Корень испанского лайма, И пригоршня лаванды. Воздух пахнет льняным семенем С кусочками корицы. С хной и звездоплодником Приходит моя мулатка в макияже. В гриме, не то слово, Приходит лазурней мулатки, Словно высеченная в воздухе Крепче камня!»
Затем Доминго включил стерео и оставил включённым свет в коридоре. Он запомнил «С тех пор, когда тебя не стало» Фонсеки, «Ты была» Рикардо Архоны и многое, очень многое Роберто Карлоса. На втором заходе, после того, как Келли изрядно обтрепала свои крылья о простыни и стены, она опустилась над сидящим Доминго, и с плотно сомкнутыми ногами порхала над ним вверх и вниз, словно смычок над скрипкой, пока Доминго наполнял свои ладони с груди Келли её потом и быстрым дыханием.
*4*
Утром Доминго поднялся на крышу, к небольшому бассейну, окружённому высокими вазами с цветами. С крыши открывался вид на все четыре стороны. Внизу перед подъездом щебетали чёрные хвостатые граклы. Муниципальная моечная машина поливала электрические трансформаторы. По улице на велосипеде-крузере с белой рамой марки «Швинн» неторопливо педалила школьница в короткой юбке. Со стороны моря, в заливе, застыл на якоре «Николай», ракетный фрегат типа «Оливер Хазард Перри».
У Доминго были последняя «лейка девятка», холодная табличка под Лапуа и прицел с удобной дальнометрической сеткой. До цели было приблизительно пятьсот ярдов. Направление два градуса на север. Встречный боковой ветер. Высота близкая к уровню моря. Высокая влажность. Плюс двадцать шесть. Доминго сделал несколько записей. Написано-забыто.
*5*
Прошло двадцать три часа с момента встречи с Саломе. Доминго брёл вдоль моря, по твёрдому тёмноту жирному песку, прилипающему к ногам. Он присел на бревно между камнями одного из молов, разукрасивших залив, словно зубы дракона. Красное солнце медленно заходило в море. На далёком горизонте мишенью расплылась титаническая тень танкера. На камнях у воды прыгали птицы, выхватывая рыбу из воды. Два сизых краба пихали друг друга клешнями на острых ракушках, облепивших камни. В небе фрегаты заходили в пике. Выхватив рыбу из волн, они стремительно поднимались ввысь. Они не могли взлететь с водной поверхности. Они парили над морем и пересекали солнечный круг. Теперь и впредь Доминго не нужно было доказательство любви. Для него любовь превратилась в веру. Он мог бы полюбить Келли, как и многих других. Он понимал, что если он полюбит Келли, то ненавечно. И наверное, он сможет разлюбить всех и вся. Солнце стало превращаться в ежевичную ягоду, утопающую в малиново-молочной пене. Доминго вспоминал пшеничную кожу Джесики, её широкие непослушные ступни под длинным белым платьем, взгляд её копаловых глаз, который она отводила в нерешительности. Всё казалось Доминго неразрешённым, имперфектным, протекающем в прошлом. Он вытащил карманную записную книжку и стал перечитывать свои последние записи:
«Доминго де Санта Клара В воротах Санто Доминго.
Голова – солнце в закате, Что приносит Саломея.
Воды несёт Магдалена. Катятся, как барракуда,
Вверх по течению волны Или вниз, - это не знаю.
Это не я здесь впервые, - Кажется город впервые.
Не всё проносится быстро, - Кажется медленно просто.
Перила в стольких ладонях. Стены тенями дышали
Этой ночью полнолунной, Но моя тень не пристала.
Я иду посередине. Я не держусь за перила.
Тут вращается доныне, В океан солнце уносит.
Прощай, не вернусь обратно. Покуда тут, что мне делать?
Тело меж глиной и медью. Тело и глина бездонны.
Тело и медь так же полы, Медь в голубином помёте.
........Положи меня в холм в форме груди
........Корзины семянами наполни
........Приведи моих женщин из глины
........Посади дерево, чтобы цвело
........Свяжи колокола под листвою
........Звенеть на ветру жизни навстречу
Волна в песке расторопно Мои писанья смывает.
Этот жирный чёрный песок Не смыть ни с подошв, ни с пяток.
Иду вдоль берега . Волны Смывают меня навеки.
Я любить каждую буду Как волны , что набегают.
В ответ - нашепчут мне нежно."
Доминго посмотрел на волны, которые доходили до колена почти до того места, где заканчивался мол и где в небе на воздушных змеях парили кайтсёрфисты. Он увидел Саломе. Она выходила из воды. На своём плече Саломе несла навстречу Доминго расплавленное оранжево-красное солнце. Солнце сверкало в её рыжих волосах.
2012 г.