Глава 7 Монастырь Деда.
Если есть что стырить, стырь
И спасешься в монастырь.
Никодим поначалу просто удалился от порта, а уж потом начал что то делать, то есть взялся за главное дело найти контакт с Владиславом. С этой идеей фикс он и пошел бродить по городу незнакомому ни внешне не внутренне. Искал он обыкновенный уличный телефон автомат, но они шакалы разбежались и совсем не попадались.
– Похоже, мобильники их напрочь изничтожили, – растерянно пробормотал Никодим, полагая, что без знания иврита он беспомощен как герой Короленко, который без языка. Ничего не попадалось, а есть захотелось. Вдруг он услышал из дверей явно едального заведения песню Шаова
«… нарисовал на стенке Тайной канцелярии «Даешь капитализм, мол с человеческим лицом. Пририсовал зачем-то гениталии. В кубистском стиле, хренов Пикассо…»
Вот и попался , кого о помощи просить.. Он вошел и увидел скучающего хозяина полноватого мужика лет шестидесяти. Раскрыл рот. Но! Прежде чем просить о помощи, неплохо бы умаслить Клиентов нет, а значит умаслить проще всего став клиентом. А кстати и поесть. Иди потом ищи место, где поймут чего ты хочешь. Желудок тоже надо уважать и проблемами не перегружать
Время обеда для прочих граждан ещё не наступило и скучающий хозяин по имени Толя быстро сообразив чего российская душа просит, пустился в море поучений, решив, что перед ним очередной оле хадаш, то есть новый поднявшийся из греховной бездны, а именно из бывшего Союза Многогрешных Республик в Святую Землю. С этой почти совершено естественной мыслью он возвестил:
– Уж так устроен иврит. Есть у нас город под названием Деревня Дедушки, есть Город Хлеба, знаменитый на весь христианский мир Вифлеем, есть Город Солнца, Город Зуба. И можно услышать такую таинственную фразу «Я сын тридцати». Впрочем и в английском сообщение о возрасте звучит диковато : «Я семь лет старый»
– Ага, вот и я хоть и восемнадцати лет, но старый, пробормотал Никодим сам себе.
– Ничего, подышишь здешним древним воздухом и помолодеешь и поймешь, что весь мир дети супротив евреев. Взрослей. Тут, конечно все по карте миниатюрно, но на местности как душа, безгранично. Я думал ха! Иудейская Пустыня двадцать на двадцать км. Да я пятьдесят по тайге проходил за день. Геологом был. А как вошел туда в пустыню, ух! гора на гору лезет, обрывы, террасы, пещеры. Без проводника на всю жизнь можно заблудиться на пятачке три на три км.
Никодим выслушивал все эти сентенции с интересом, но сам молча обгрызал куриные кости. На корабле кормили вкуснее, но теперь та искусственная жизнь кончилась и началась настоящая, а в настоящей блажь надеяться на ублажения желудка.
А из глубины забегаловки летела песенка
Эта страна обозначена цифрой на глобусе,
В этой стране чудесам не дивятся давно.
В эту страну приезжают и варятся в соусе,
Привкус которого всем оценить не дано!
В этой стране ни весны не бывает, ни осени,
В этой стране что не мир – то сплошная война.
Силы небесные нас еще, видно, не бросили, -
Значит колодец еще не исчерпан до дна!
В этой стране до вершины горы доползу ли я? –
Или на склоне крутом заклюет воронье!?
Я бы, наверно, влюбился в нее до безумия, -
Если бы не обезумел уже от нее...
– Послушай Толя, можно от тебя позвонить?
– Да за милую душу, вон в углу таксофон.
Да, бизнес есть бизнес, но Толя протянул пару крошечных монет по имени шекель.
– Суй в дырку и звони.
– Да я расплачусь.
– Ну ещё бы. Раз приехал, то расплачешься и не раз, пока иврит не освоишь с английским. Это я старая кочерыжка могу себе позволить здесь сидеть, а тебе учиться и учиться. Помнишь, как Ленин говорил. Впрочем откуда тебе. Когда ты родился Ленина из истории вычеркнули.
Никодим не стал уточнять когда именно от родился, а опустил монетку в щелочку и с замиранием сердца ждал ответа. Если Владислав не ответит, то… А черт его знает, что тогда делать. Тогда и подумаю. Но он ответил.
Владик изъяснился кратко:
– Иди пешком на автовокзал и там сиди, не сходя с места, иначе не найду.
Разговор тут же прервался и Никодим уставился сначала в стенку, а потом в лицо хозяина.
Но начал издалека
–Слушай, а кто бард, который так спел про цифру на карте
– Фельдман Миша, а что?
– Хорошо сказано. Толя, где тут у вас автовокзал.
– Ты хотя бы в школе английский учил?
– Именно.
– Вот этот язык тебя до любого киева-миева доведёт. Но если у тебя хватит на билет, после того как ты со мной расплатишься, то сядь на семерку и только не перепутай, в которую сторону едешь. В одну из сторон точно на автовокзал.
Через пятнадцать минут Никодим уже сидел на скамейке явно внутри уставленного автобусами вокзала. А ещё через час уже в лендровере Владислава. После обмена междометиями и объятьями Никодим вдруг спросил:
– А не кажется ли тебе страной та легкость необыкновенная и даже приятная с которой я добрался сюда?
– Кажется, но вряд ли это Моссад.
– Почему вряд ли?
– Со мной никто из сотрудников этого израильского ЕГКБ ни разу не беседовал. Примем это как просто Чудо.
– Это почему же так просто.
Владислав глубоко вздохнул выруливая на пустынную дорогу ползущую по краю горы.
– Потому, что Израиль существует чудом. И это вполне научный факт. В 1948 году 24 тысячи еврейских партизан победили регулярные армии всех окружающих государств, хотя любая из них и более многочисленна и лучше подготовлена и даже лучше вооружена. Это же повторилось в 1967 году и, даже в 1973. Так что чудом больше, чудом меньше Всевышнему без проблем.
– А если серьёзно?
– Куда уж серьёзнее. Здесь бездарное и недееспособное правительство, а экономика процветает и все мировые гиганты стараются устроить свои головы здесь. Это при том, что школа здесь учит плохо до жути и жуликов от науки и промышленности полно.
– Впечатляет, а куда мы едем?
– В монастырь Деда.
– Это чьего деда?
Владислав ухмыльнулся.
– Имя Савва, означает дед, ну или старец. Был такой старец не простой, а с восемнадцати лет. Детей не делал внуков слевольно не мог иметь, а монастыри строил и тем прославился. Так вот его именем и назван это самый труднодоступный монастырь. Настоящая крепость, где совсем мало монахов, а места много. Туда я уже свез кое-какую аппаратуру. Там и продолжим в свободном режиме.
– А деньги где взял?
– Так из тумбочки же.
– И где же такая тумбочка?
– Места знать надо. Да ты не напрягайся, банк грабить не пришлось.
Никодим задышал как разъяренный бык. Ясность самая святая заповедь ученого.
– Не злись Ник. Я здесь у себя дома и мне дали деньги друзья, ну и наши с тобой деньги не ты ли мне передал для этого самого дела.
Никодим замолк, загляделся. Они двигались по грунтовой дороге рассекающей апельсиновую рощу. Ну то, что роща в декабре зеленая так на то здесь и субтропики. Но на одном дереве видеть совершенно спелые плоды и рядом цветы не слишком ли это экстравагантно? Потом вдруг начались пески среди которых стояло огромное здание похожее на элеватор, а на нем латиницей надпись Ambar.
– Ничего себе амбарчик, – пробормотал Никодим, а тем временем началась прямо так сразу из ничего песчаная буря.
– Это называется пустыня Негев. По-моему это звание от глагола вытирать.
Никодим ничего не ответил и без того интересно.
Через асфальтированное шоссе пробежали песчаные змейки, а на горизонте заклубился мрак. Никодиму показалось будто Владислав слегка помрачнел и резко прибавил скорость. На первом же разветвлении шоссе резко повернул влево к горам на горизонте. Буквально через минуту пески сменились россыпями камней. С обеих сторон шоссе все выше и выше поднимались каменные стены проруба в слишком неровной местности. Потом сверху полило красноватым дождиком. Потом дождь стал прозрачнее, а по асфальту как по руслу потекла река.
– Ну, друг мой, на этом кажется твое везение кончилось. Если вода соберется с силами, то нас она спокойно увезет обратно, а может и утопить.
– Да ладно. Потоп в пустыне. Не смешно. Хвастливые еврейские штучки.
– Ну да специально приготовленные для русских идиотов не поинтересовавшихся прогнозом погоды.
– А вывернуться из этого каменного коридора мы где-нибудь можем?
– Если успеем.
После этих слов Владислав выбрал место, где валялся у самой стены камешек тонна на двадцать и подкатил к нему задом.
– Ну вот, считая повезло, теперь нас не снесёт.
– Но на тропический ливень это совсем не похоже, – толи съязвил, то ли удивился Никодим.
– Э, тут такой и не требуется. Ошибка строителей, или наглый расчет. Это ж мы по руслу реки едем. Это русло может быть пять лет сухим, а потом элементарно наполнится со всей той вон горы. Такой у неё бассейн.
Дворники вполне справлялись с потоком воды и сквозь передние стекла Никодим вполне отчетливо видел как нарастает водяной вакл.
– Влад, а если нас накроет водой, тут внутри надолго сухо останется.
– Не знаю, не пробовал, ясно, что лендровер не амфибия.
– Успокоил.
Они замолчали, глядя на потоки воды хлещущие в радиатор автомобиля. Это зрелище загипнотизировало их настолько, что они не заметили как дождь кончился и лишь когда луч вечернего солнца родил четкую тень на воде перед носом автомобиля, они спохватились.
– Может попробуем двинуться, – робко намекнул Никодим, толкнув в бок зачарованного неизвестно чем друга.
– Попробуем, через пару минут, когда поток ослабнет.
Парой минут дело не обошлось. Усталый Никодим даже задремал, доверяя решение всех проблем другу. Когда очнулся из темных угловатых скал на них уже ползли сумерки.
– Где мы?
– А все там же. Вода залила нечто не положенное и машина не заводится. Жду, когда ты проснешься. Видишь дорога сухая почти. Пешком идти не охота, но выбора нет, сюда авто неотложку звать долго и дорого и может оказаться и вовсе бесполезно. Сегодня у них и без нас заработков хватает, да и завтра тоже. Система на пиковые нагрузки не рассчитана. Так что пошли.
– А машину твою не стибрят?
– А кто? Тут никто не ездит. Это ж тупиковая дорога.
– А в тупике наш монастырь?
– Правильно догадался. И не один гид не повезёт туда туристов или паломников в сезон дождей. Рискнут пешком добираться, только самые настырные да и то на рождество Христово.
Они вылезли из машины и пошли.
– К утру дойдем? – спросил Никодим, чувствую в выспавшемся организме юношеский азарт землепроходца.
– Надеюсь, что много раньше, если нас горный зверь не остановит.
– Не пугай, какие в этой маленькой стране звери?
– У нас рогатого населения полно, а значит и охота на них у барсов и леопардов случается.
– Рога бывают у женатых, а мы холостые.
Владислав на эту сентенцию не ответил, запер автомобиль и пошел стремительным шагом. Никодиму ничего другого не оставалось, кроме как ринутся в полусумрак за ним. Темнота медленно сгущалась, луна не торопилась освещать дорогу, да и не известна какой ей положено в эту ночь. Никодим шагал след в след за Владиславом, пытаясь исчислить в какой фазе нынче луна. Это занятие так увлекло его, что он и не заметил как темноту неба прикрыла полная чернота каких-то строений.
– Ну вот мы и пришли, – сообщил Владислав. Он снял с шеи огромный ключ и отпер невидимую в темноте дверь. За дверью оказалось так же темно, лишь влажно поблескивала дорожка уходящая в глухую темень.
– А мы тут не заблудимся? – поинтересовался Никодим, чувствую странную смесь робости и успокоения. Спать на дороге им точно не придется, но неизвестно лучше ли это.
– Не понятно даже лучше чего, – сам себе сказал вслух Никодим
Владислав не ответил, а только махнул рукой, мол не отставай.
Они зашли в какое-то помещение и там Владислав зажег толстую свечу. На стенах проявились иконы и лики святых православного вида.
– Это православный монастырь? – шепотом спросил Никодим.
– Да, но правильно славят здесь греки. Один, правда понимает по-русски. Паломников то больше всего из России, да и болгары вполне разумеют русский язык. Пошли поснедаем, что нам Бог послал.
Они шагнули к столу. На его длинной поверхности стояли глиняные горшки и плоские тарелки. Ровно две тарелки и рядом две посудины с водой и полотенцами на длиной ручке. Никодим сразу же решил, что вода для омовения рук перед едой и с удивлением, а может и с восхищением сказал:.
– Нас, выходит, ждали.
– Без этого никто сюда не входит и, соответственно, не выходит, – весело и громко сказал Владислав, усаживаясь за стол и отмывая руки
– Ты чего шумишь, люди же спят, – попытался остановить друга Никодим.
– До спящих тут три высокие крепостные стены и много малых стенок. Ори, никто не услышит. Места в этом монастыре на сотни людей, а монахов всего пятнадцать, так что нам здесь сильно обрадовались, мы ж с тобой православные. Ну или почти.
– А это, что за пристанище?
– Верно угадал. Это пристанище для паломников. Здесь мы и заночуем. Наша обитель в самой глубине горы, но туда ночью не войти. Так что ешь спокойно, чтоб потом спать спокойно.
– И что ж мы будем делать в этой обители?– спросил Никодим, накладывая себе кусок баранины и поварешку гречневой каши.– Здесь же как я понял аппаратуру в розетку не воткнешь.
– Ты, давай ешь, стылая баранина с её жиром малосъедобна.
– Выходит её грели к нашему приходу, а как?
– Да там под горшком в каменной столешнице выемка для углей. Но ты ж вынул кусок, теперь он очень быстро остынет.
Никодим вцепился зубами в бараний бок и на какое-то время заткнул пасть множеству вопросов. Здесь может быть и безопасно, но этим долго не проживешь. Молодой организм требует действий, да и в монахи его никогда не тянуло. Он вспомнил изгибы тела Елены. Боже мой, он же всего лишь утром сегодня с ней лежал обнявшись. В другом мире это было. В этом мире его ждет монашеская постель и удобства на улице. Если здесь нет электричества, то и всех прочих благ цивилизации тоже нет.
– Владик, не к столу будь сказано, а как бы мне посетить отхожее место?
– Сейчас вместе и отойдем.
Они пересекли трапезную и нырнули в какую-то низкую дверь. За ней действительно оказался тир сортир.
Спать они ушли в другую дверь. Очень смешную фанерную дверь прикреплённую к тяжелым толщенным каменным стенам.
Никодим боялся, что тревоги уснуть не дадут, но куда им справится с молодым организмом. Уснул богатырским сном. Разбудило его механическое говорение:
«Шоссе 90, ведущее к гостиницам Мертвого моря, закрыто, как и участки 40 и 211 шоссе. Русла пересыхающих рек полны.
С вчерашнего вечера в Негеве выпало значительное количество осадков, особенно много в районе Увды – 49 мм.
Дождь распространяется на центр и север страны, сегодня и завтра ожидается похолодание и грозы, на Хермоне – снег. В низких местах сохраняется опасность затоплений».
– Проснулся, в пути шественник. Пошли в свою келью.
– Только этого мне в жизни не хватало. А надолго нам прятаться в кельях? В Шкиперии, прятаться куда приятнее было.
– Там ты прятался, а здесь работать будем.
– В каменоломне местного значения?
Владислав не ответил на эту реплику. Спрятался наверно за скрип чугунных ворот, впускавших в первый двор мона стыря, где уж явно никто ничего стырить не смог бы. Да и вряд ли есть тут, что тырить.
Двор оказался пуст и безлюден и походил на проход в лабиринте. Они пошли по нему влево, пока не открылся вход в следующий двор. Там на них глянул одинокий монах, но не сказал ни слова. А толку. По-гречески они б его все равно не поняли. Так и прошли молча. Это Никодиму расхотелось говорить. Какоё там говорить, когда надо смотреть. Ничего себе кельи. Окна бойницы, стены в метр толщиной, сложены из красноватого камня таких размеров какие автокран не поднимет. Над стенами башни, с которых хошь стреляй, хошь валуны на головы врагов бросай. А над всем ещё и скалы уходящие в небо.
Миновав три крепостных стены и протопав по плитам дворов, расчерченных полосками дикой травы, они подошли к ровной стене. Владислав пробормотал что-то и кусок стены ушел вглубь и они вошли в эту каменную дверь. За ней темная лестница подняла их вверх в просторное помещение, разделенное бамбуковыми перегородками.
– Ну вот мы м дома. Твоя келья в левом краю, моя в правом. Кухня, она же столовая посредине.
– А туалет?
– А это во дворе. Если не терпится, провожу.
– И долго мы будем жить в этом каменном веке. И главное, а где же работать?
Владислав посмотрел на друга оценивающим взглядом, потом без улыбки сказал:
– В параллельном мире.
– В смысле через дорогу напротив? Там вполне параллельно я заметил большие окна.
– Нет Никодим. Это не на Земле.
Повисло долгое молчание.