С другой стороны и совсем близко от школы располагалась знаменитая Румянцевская библиотека, переименованная ныне в библиотеку им. тов. Ленина. Причем это странное название я слышу каждый день, проезжая в метро. Когда-то в ней был детский зал. Я ходила в эту библиотеку с первого класса, как только научилась читать. А после девятого класса в ней мы проходили производственную практику. Я работала наборном цеху типографии. Практика недолгая, всего недели две. Выполняла набор небольших текстов вручную. Это познавательно, но, я думаю, тем, кто работал в книгохранилище, было еще интереснее. Когда оканчивала школу моя дочь, мы жили в Олимпийской деревне, в благопристойном чистеньком районе Москвы. Так вот нам, родителям, на школьном собрании предложили, чтобы наши дети проходили производственную практику на Останкинском заводе шампанских вин. Выступила против только я. Мне казалось, не дело семнадцатилетним подросткам учится жизни на винном заводе. Тогда мне предложили альтернативу - практику на табачной фабрике «Ява». Я даже говорить не стала с этими идиотами. Я сказала Сашке, чтобы на практику она не ходила. А если ее будут донимать, куплю справку.
С первых классов в наших рядах были киноартисты. Мысленно с нами была «Первоклассница» - фильм, посвященный первому послевоенному поколению. Но актриса, исполнявшая главную роль, с нами не училась. А вот в детском фильме «Васек Трубачев», снятом в те же годы, одну из главных ролей исполнила Оля Троицкая, с которой я училась до второго класса. Помню, она жила в Сивце-Вражке и после их отъезда на месте их деревянного одноэтажного домика был разбит скверик. Когда я уже была студенткой МИСИ, одна из однокурсниц, Ксения Спиридонова, призналась, что тоже снималась в этом фильме и помнит Олю, но с тех пор ее не видела.
В средней школе в нашем классе учился профи, снимавшийся во всех советских детских фильмах. Гуськов. Кажется, Алексей. Забыла. После восьмого класса он куда-то делся. Последний раз в кино я его видела в фильме «Простая история», где он изображал юношу, диковатого, жившего в глухой деревне. Это было уже после восьмого класса. В старших классах с нами учился Томашевский, исполнявший главную роль в фильме, что-то там про трудовую практику школьника «Кроша», сокращение от фамилии Крашенинников. Надменный, избалованный парень, изображавший простого и чистосердечного старшеклассника. Кроме того со мной в одной квартире жила у бабушки девочка Ира Масевич, на два года меня моложе, родители которой работали на Мосфильме. Благодаря этой девочке, я была в курсе мосфильмовских сплетен. Когда теперь эфир наполнен такого рода сплетнями, я думаю, наше время было цивилизованнее. Общественное мнение не было направлено на эти истории, разве только у прыщавых подростков вроде нас тогда. Теперь же нас всех воспринимают на таком уровне. Хотим мы этого или не хотим. Все, как с поп музыкой. Мы просто обязаны делать вид, что любим ее. Иначе она все равно будет преследовать нас в эфире. Вместе с рекламой, включаемой гораздо громче, чем нормальная речь. Я уже лет пятнадцать пользуюсь интернетом, но не могу привыкнуть к бесцеремонности этого орудия пропаганды. Как только появились «одноклассники», я решила заглянуть вовнутрь, никак себя не фиксируя. Но первое, что высветилось – фамилия, имя и отчество меня. Сколько я не старалась их убрать, ничего не получалось. На мониторе появлялось маниакальное требование послать фото. Больше я с этими бандитами не связывалась.
В советское время поп музыка тоже «украшала эфир». Самым невыключаемым был Иосиф Кобзон с незабываемым хитом «Партия мой рулевой». Рулил он непрерывно, по всем программам на протяжении 30 лет.
А ведь когда-то всего этого не было! Конфиденциальность была естественной.
Я читала об одном церковном подвижнике, пережившем советский период. Для этого было достаточно поселиться на подмосковной даче у одинокой верующей женщины. И все. Человек исчезал для органов. Целое поколение исповедников он воспитал, оставаясь невидимым для властей. Духовные дети приезжали к нему и переписывались с ним. Получали благословение на подвиги веры.
Мы, отделенные от церкви, знали, что она существует с большими нарушениями. Едва существует. Знали, что батюшек обязывают доносить на всех, крестящих своих детей. Знали, что в храмах полно доносчиков, изображавших верующих. Которые доносили как на тех, кто посещает службы в храме, так и на слишком смелых батюшек, их покрывающих. Именно этим объяснялось осторожность многих. Особенно это относилось к столице. В самом сердце страны было много зла. Но мы не знали, что в то время существовала «катакомбная Церковь». Большое количество ушедших в подполье батюшек, были рукоположены в епископство. Тайно. Это при Хрущеве - не в такие давние времена. Самоуверенность властей, развившаяся под звучание хита «Партия наш рулевой», породила их слабость в борьбе с христианством.
Где-то на окраинах Империи было проще. Я сужу по тому, что многих из моих знакомых крестили в провинции. Там это можно было сделать потихоньку. Убежденных антихристиан было меньше. Ведь все они стремились сделать карьеру. А карьеру делали только в Москве.
Я как-то встретилась с монахиней в миру, которая была машинисткой и когда-то перепечатывала для «катакомбных» батюшек какие-то материалы. Вся множительная техника в советское время была под особым контролем властей.
Хочу по этому поводу рассказать забавную историю из жизни проектного института. Как-то моя приятельница пришла из отдела, занимавшегося размножением проектного материала, и хихикает от удовольствия. Это было в институте «Союзкурортпроект», где главный конструктор Кончели Н.В. специализировался на проектировании оболочек. Так как таких проектов было мало, он их сразу забирал и делал сам. Моя приятельница была у него по каким-то другим делам, и Нодар Вахтангович попросил ее отнести свои чертежи в «размножение». Дурак же, который отвечал за то, чтобы мы не печатали листовок, никогда таких странных чертежей не видел. Он стал обвинять мою модную подругу, что она хочет размножить выкройки платьев. Сказал, что пойдет с этим обвинением к директору. А она просто не стала сопротивляться.
Как хорошо, что позже американцы, сами того не зная, забросили нам компьютеры, являющиеся таким мощным множительным и вообще информационным инструментом.