Весной каждая хозяйка старалась засадить цветами участок как можно гуще. У каждого был свой огород и сад. У нас этим занимался дед. А вот цветником и клубникой занималась бабушка. Кроме роз. Розы дед не доверял бабушке, растил сам. Перед домом из-за огромного клена было тенисто. Там стоял стол со скамьями для летних трапез и висел гамак. Летом приезжали дети и внуки. В доме было бы тесно. Цветник был за домом. Некоторые цветы, например лобелию, портулак, львиный зев, бабушка покупала рассадой в городском питомнике. В городе были любимы синие дельфиниумы и розовая дицентра. Вечерами в каждом саду благоухал душистый табачок, а на солнце - левкое. Мята и ноготки росли в огороде, как растения полезные, но не очень красивые. Два старых куста сирени были перед домом, а два молодых деревца – у забора за домом, рядом со скамеечкой.
У деда сад был молодой, но уже плодоносящий. Яблони, груши, вишни и чернослив – обычный набор. Вдоль забора малина. Небольшой участок около ворот выложен красным кирпичом. В огороде помидоры, огурцы, лук, морковь, свекла - и все то, что необходимо было старикам для питания на год. Для внуков сажали сладкий горошек. Гордостью деда были огромных размеров плоды помидоров. Картофель высаживали между деревьями в саду. В тех местах лето теплее, чем в Москве. Песчаные же почвы воду не задерживали. Огород необходимо было поливать постоянно. Сорок ведер воды из колодца приносил дед ежедневно, если не было дождя. Воду для полива огурцов и помидор держали в огромной бочке. Для этих капризных растений она прогревалась на солнце. Днем мы дети играли с водой в бочке, пускали кораблики. Никаких теплиц ни у деда, ни у соседей в те времена не было. Был еще дедов сарай с инструментами и курятник. Кур кормили покупными отрубями, дешевым зерном и отварными овощами. Пищу для них рубил дед в маленьком деревянном корытце сечкой, металлическим инструментом полукруглой формы с деревянной ручкой. С таким универсальным хозяйством, какие враги могли нас одолеть!
Но если говорить серьезно, я со страхом смотрю на современный город. Пребывание в нем полностью зависит от государственного электричества, газа, отопления. В отличие от прежних времен, когда все жили в своих домах с печками, колодцами и курами. Даже в Москве в войну топили «буржуйки». И стены были из кирпича 75 см толщиной.
В провинции и в мирное послевоенное время магазины были пусты. Молоко, сметану, мед, изредка мясо покупали на рынке у крестьян. Остальное было свое, включая курочек. Кроме хлеба и сахара. Их приносили из магазина. Покупками занимался только дед. Обычно на рынок он уходил, растопив утром печь и, уступив место около нее бабушке. Уходил в картузе и с кошелкой. У бабушки тоже были какие-то денежки в «заначке». Я помню, когда дед по воскресеньям давал мне денежки на билет в кино, бабушка выходила на крылечко как будто бы проводить меня, и тихонько совала мне денежки на мороженое и другие лакомства. В кино и на речку я обычно ходила с подружками, соседскими детьми, часть из которых была постарше.
Несмотря на нищету, весь этот мир воспринимался с радостью. Позади была война. Выжившие были благодарны погибшим, старались благоустроить свой быт. Мои старики три года были в эвакуации, кажется в Челябинске. Когда вернулись, дом был цел. Но внутри не было ничего. Тогда же пропала и икона, которую до войны они прятали на чердаке. Вся та мебель, которую я помню, была куплена после войны. Погибла еврейская семья, жившая рядом, и деду достался кусок земли, на которой он посадил сад.
О временах оккупации немцами я знаю от соседей. Немцы пунктуально убивали евреев, не испытывая при этом удовольствия. Свирепее были квартированные в Клинцах венгры, которые могли зарубить женщину на улице просто так, для собственного удовольствия. Немцы же, столь послушные приказам, могли потом давать голодным деткам шоколад. Все не однозначно. Один из немцев уже после оккупации прятался у местной красавицы, имевшей четырех детей, в подвале. Кроме того в городе было немецкое поселение с девятнадцатого века. Правда, перед последней войной их отправили куда-то в Сибирь. Но не всех. Жена племянника моего деда, немка Лиза, жила с мужем на окраине города в новом доме. Очень чистеньком. И все соседи говорили – она такая хорошая хозяйка, потому, что немка. Я дружила с ее дочерьми, Лидой и Зоей. И никому в голову не приходило обижать их. Для нас детей взрослые объясняли, что те немцы, которые воевали - одни, а эти немцы - совсем другие. А ведь росли мы после войны с немцами, в которой потеряли мужчин почти все семьи. В детских играх слово немец означало – враг. Но люди не озлобились и детям запрещали обижать девочек-немок. Вероятно, хоть храмы были разгромлены, христианская мораль сохранялась обычаем. Дети не отвечают за грехи родных.
У этой семьи, жившей на окраине города, было большое хозяйство. Свиньи, кролики, козы, куры. Хозяин Никифор работал на ткацкой фабрике мастером. На работу выходил посменно. А после работы он должен был накосить травы для кроликов. Вот тогда-то он всех нас, двух своих дочерей и меня, брал в лес. Сначала шли раскаленным тридцатиградусной жарой полем. Потом мимо остатков роскошной усадьбы «Вьюнки» с прудами. За усадьбой – лес. Разноцветье трав. Колокольчики, ромашки, гвоздики, смолевки. У каждого в саду было много цветов, но обычай требовал в доме букет полевых. Собирали их мы, детки.
Еще я помню, как вечером гнали по родной Красной улице стадо коров. Бабушка выбегала с совком, чтобы набрать удобрений. Это называлось – золота набрать. Мало кто из соседей держал коров. По договоренности я каждый вечер приходила в такую семью, расположенную в двух кварталах от нас, и выпивала стакан парного молока.
Вечером мы, дедки, собирались на одной из скамеечек у чьей-нибудь калитки и играли в «садовника» или в «ножички» или другую какую игру. Часто кто-нибудь из хозяек выносил противень печеных яблок с сахаром. По нашей улице проходило не больше одной, двух машин в день. Летом улица зарастала травой-муравой, кудрявой и чистенькой. Вдоль тротуара сажали деревья и декоративные кусты, которые создавали прохладу жарким летом. Посреди улицы стоял колодец. Вода в нем была питьевая, но все старались для этой цели принести воду из криницы, расположенной далеко, в трех кварталах от нас. Криницами в тех местах называли источники.