Перевод: Дан Берг
Глава 18
Обитель порока
В сердце Тамар звенит песнь любви. И, кажется, звуки ее слышны в комнатах, в доме, в саду. Девушка вышивает нарядный покров, который возложит на голову жениха в день свадьбы. Маха раскладывает по шкатулкам драгоценные украшения для невесты. Но, не в пример хозяйке, печальна служанка, вздыхает тяжело.
- Маха, дорогая, отчего грустишь?
- Не знаю, госпожа. Лишь блеснет луч радости в душе и сразу погаснет, а место его спешит занять тревоги тень.
- Да ведь глупо это, Маха!
- Пусть глупа я, госпожа, да только верные мои приметы стали дурны.
- Какие приметы?
- Три ночи подряд слышала, как ворон в саду кричит. Птица эта с колдунами дружбу водит, и крик ее не предвещает добра. Страшно мне.
- Давно известно: верить в колдунов – безумие. Однако, если знаешь что-то – говори! – потребовала Тамар.
- Знаю, госпожа, и не могу более в себе носить, ибо добра тебе хочу. Помнишь, посылала меня к Пуре разузнать об Амноне? Страшное поведал мне Пура. К двум ведьмам в сети попал Амнон.
От этих слов дрогнуло сердце Тамар, побледнела она, дух сперся. Что, если права служанка? Порок манит к себе, он терпелив, настойчив, как зазывала у порога лавки привечает.
- Боже, верни сердцу радость! Сделай так, чтобы слова эти неправдой были!
- О, госпожа, и я того же желаю!
- Что говорил Пура о ведьмах? Где обитают?
- Это – мать и дочь. Молодая – красоты необычайной. Немало душ невинных сгубила блудодейством. Обе творят все мерзости, известные распутству. Пура заглянул в проклятое жилище, и видел Амнона: тот втянут был в бесстыдную любовную игру с обеими. Пура хотел спасти падшего, но испугался, как бы к нему не прилепилась страшная зараза, и убежал. Кто ведьмам поперек дороги станет – тот не уцелеет. У них союз с дикими зверями и ядовитыми змеями. Ни те и ни другие не чинят им зла. Они в огне не горят и острый меч их не сечет. Опустится на землю ночная тьма, скроются за тучами луна и звезды, и появляются злодейки, и ходят погаными своими тропами, где нога человеческая не ступает. Нечистоты топят в реке Кидрон, навещают места, где прежде сжигали младенцев в жертву ненасытному Молоху, идут к могилам и зовут мертвецов. А кто увидит ведьму в такой час, тому ворон глаз выклюет!
Бедняжка Тамар представила себе леденящие кровь жуткие картины, и ноги подкосились, и со слезами бросилась на шею Махе – искать слов утешения.
- Маха, милая Маха! Молю, скажи, что это – сон. Нет, скажи лучше, что оговорила Амнона, желая испытать мою любовь. Утешь, и никаких богатств не пожалею, все отдам! Верни мне Амнона, без него я тебя бедней! А если истина в твоих устах, зачем мне Амнон!?
- Ах, голубушка Тамар, - со слезами жалости на глазах ответила Маха, - какой мне прок обманывать мою добрую госпожу? Ведь счастья твоего желаю и от беды стерегу. Вот, и вчера Амнон на всю ночь пропал, лишь к утру вернулся. Говори с ним сама, авось удержишь от зла.
- Оставь меня, Маха, иди к себе. В одиночестве хочу выплакать море слез, ибо, как море, велико мое несчастье. Нынче я сама прослежу за Амноном. Скажи Пуре, чтоб кликнул меня, если Амнон вновь выйдет из дома ночью. И держи дело в тайне от отца с матерью.
Маха пошла к Тейману и рассказала, как сестра его терзается. “И я хочу видеть изменщика в обители разврата!” – гневно и решительно заявил Тейман.
Спустилась ночь. Тамар на стороже, не спит. Пура примчался и пристроился под окном. Вошла Маха: “Спускайся, госпожа. Не мешкай. Увы, нам есть причина торопиться – Амнон усердствует в пороке.” – сказала служанка. Неожиданно появилась Тирца.
- Дочь, я вижу боль в твоих глазах. Лицо слезами обожжено.
- Матушка, нареченный мой горюет. Болен Авишай, наставник его детских лет. Я и Тейман едем к Амнону с утешениями, - придумала Тамар.
Затея ехать ночью тревожит Тирцу, но непривычна она отказывать любимому чаду. Лишь велела Тейману взять лошадей и повозку получше.
Уселись Тамар и Тейман, а неизбывный Пура правит лошадьми. Остановились в двухстах локтях от хижины, что у ворот Долины. “Жди нас тут, а мы с сетрой пойдем пешком.” – сказал Тейман Пуре.
Через щель в двери Тамар и Тейман увидели Амнона. По правую руку от него – нарядная, как невеста, девица, сияет чудной красотой. Амнон замыкает на ее запястье браслет, вдевает серьги в уши, глядит любовно и целует. И та ластится к нему. А мать красавицы обнимает обоих, и у всех на лицах радость.
- О, разверзнись, земля! – в ужасе шепчет Тамар.
- Пусть молния и гром негодных поразят! – вторит Тейман, - прочь идем отсюда, Тамар!
Тейман повел сестру назад к повозке. Они потрясены. У заблуждения нет предела, и уж если заблуждаться, так по велению сердца.
- Что узрели? – вопрошает Пура по праву знатока перипетий благородного семейства.
- Лучше быть слепым, чем видеть сразу столько зла! – воскликнул Тейман.
- Таков избранник мой! – добавила Тамар.
- Его избранница, как роза на Кармеле зацветет, а ты, сестра, тем временем увянешь!
- Милый братец, как ужасна эта ночь! До наступления зари огонь спалит мне душу.
- Огонь спалил добродетели Амнона и наше братство заодно.
- Как мне спасти любимого из ада?
- Спасти из ада? Не легче, чем обратить ад в рай или зло в добро!
Тамар и Тейман вернулись домой, сговорились по дороге, что скажут матери. Скрывая наши беды от любящих нас, облегчаем свою участь.
- Я вижу, вы огорчены, дети мои, - заметила Тирца.
- Беда, матушка! Мне повстречалась старуха и напророчила, что ждет меня несчастье, если выйду за Амнона. Вот, и Тейман слышал. Не иначе, она ведьма.
- Ах, что за чепуха! Ты устала, дочь. Отдохни, усни, и нескладица улетит из головы. И Амнону сей вздор не повторяй. Должно быть, это Азрикама проделки, не он ли старуху подослал?
И долго-долго Тирца увещевала дочь и была весьма удивлена, что та все плачет неуемно и никак не утешится.
Полный перевод:
См. Ссылки на другие ресурсы