Мыслительные мучения, которые я испытываю, называются рефлексией. Я пытаюсь установить предельно ясное, первичное и несомненное. Но проблема в том, что фиксация этого для успешного воспроизведения в памяти и исследования упирается в барьер языка. Непреодолимый барьер.
Настолько непреодолимый, что некоторые мыслители даже возвели его в абсолют, утверждая, что вне языка нет мышления. И это были очень солидные мыслители. Учёные с большой буквы. Но они ошиблись. Как можно не увидеть такого заметного противоречия? Ведь если бы всё мышление сводилось к языку, то что можно было бы помыслить из наших чувственных впечатлений? А между тем на базе чувственных впечатлений стремительно развиваются экспериментальные науки. Процветает физика. Однако, такой лингвистически-ориентированный мыслитель может возразить, что в принципе любое чувственное данное является знаком, сообщающим нам некоторую информацию. И, поскольку любой язык состоит из знаков, постольку систему чувственных впечатлений также можно и должно называть языком.
Если интерпретировать лингвистический максимализм таким образом, то, пожалуй, невозможно с ним не согласиться. Но при этом сразу следует уточнить, что мышление не сводится к речевым языкам, используемым нами для общения между собой. Оно опирается на фундаментальный субъективный язык (или множество языков) впечатлений, который путём фиксации обозначений переводится нами в интерсубъективные знаковые системы, называемые нами естественными и искуственными языками.
И вот это "есть" является знаком, термином конкретного естественного языка, и используется нами для обозначения некоторых субъективных переживаний. А то, что в подавляющем большинстве случаев мы понимаем использование этого термина другими к их согласию, означает, что некоторым образом мои субъективные переживания действуют на меня так же, как и переживания других людей.
Т.е., когда произносится слово "есть", в моём сознании устанавливается контекст, в котором термин "есть" обретает значение вне области естественного языка.
Проблема в том, что то же самое можно сказать и о многих других терминах естественных языков.
Откровенно говоря, ставя себе такие задачи, как, например, поиск "истинно точного знания", я немедленно ставлю себе метазадачу: определить все термины, используемые в постановке первичной задачи. Причём таким образом, чтобы их определения не требовали определений через другие термины, или, по крайней мере, чтобы цепи определений другими терминами были конечными и обозримыми.
К слову, в науке такие термины, которые не определяются полностью через другие, принято называть интуитивно ясными. А в чистых теориях, особенно в логике, интуитивно ясным может быть назван любой термин, лежащий в аксиоматике теории, даже если он на деле таким не является. Это значит, что теории безразлична истинная сущность этого термина, т.е., он выполняет в теории чисто служебные функции.
А термины, считающиеся по-настоящему интуитивными, принято раскрывать в примерах и описаниях, т.е., посредством формул естественного языка.
И вот, получается, что естественный язык, например, русский, может оказаться для меня инструментом, с помощью которого я могу пытаться точно указать на внеестественноязыковые значения некоторых используемых терминов, таких, как "есть". В принципе, способность естественных языков дефинировать внеестественноязыковые явления необходима для возможности эффективной интерсубъективной коммуникации.
Вот как должна, по идее, работать эта технология. О некотором термине сообщается его интуитивность и присовокупляется некоторое множество языковых конструкций, призвание которых лежит в том, чтобы вызвать в сознании принимающего сообщение воспроизведение впечатлений узнаваемого характера. Когда достигается успех, воспринимающий не просто припоминает когда-то принятые впечатления, но и начинает выносить свои суждения об объекте термина в силу воссоздаваемой в его сознании целостности этого объекта.
Этой техники может быть достаточно для эффективности коммуникаций и интерсубъективного взаимодействия, но не для выяснения вопроса об источниках и пределах точного достоверного знания.
Всё, что у нас есть действительного, это перцепции: чувственные впечатления, эмоциональные впечатления, впечатления припоминания, мыслительные впечатления. Именно их мы переживаем каждый осознанный момент нашей жизни.