/Памяти Д.Т.В./ Она стала новой вехой отсчета в истории атомной энергетики, показала, насколько опасна лишенная контроля сила атома и как невероятно тяжело унять ее. Четверть века - это миг, совсем немного времени. Но каким далеким, безоблачным выдается теперь нам тот дочернобыльский мир - спокойный, неторопливый! Мир без катастроф, жертв, без стрессовых ситуаций, что обожгли судьбы миллионов людей после Чернобыльской трагедии:
Жилось легкомысленно,
Жилось безбрежно,
И взрыв достал нас -.....
Она провела рукой по второй половине постели, где должен он лежать, похлопала ладонью по пустой подушке и, уже совсем проснувшись, задумалась, почему эта старая привычка осталась до сих пор. Чтобы сохранить свое собственное тело, она попыталась свернуться клубком, как кот, но не смогла этого сделать, поэтому выбралась из кровати с приятным чувством своей увеличивающейся массы. Она действовала с привычным автоматизмом. Проходя через небольшую кухоньку, нажала кнопку, чтобы началось разогревание завтрака - врач советовал есть на завтрак сколько сможет, - и оторвала от факса газету. Старательно сложила длинную ленту бумаги так, чтобы оставить на самом верху "ДОБРОЕ УТРО,СТРАНА", и поставила на полочку в ванной, чтобы проглядеть, пока чистит зубы. Никаких несчастных случаев, никаких попаданий. Во всяком случае таких, о которых сообщают официально. Ну-ну,глупая, нечего волноваться. Никаких несчастных случаев, никаких попаданий. Честное слово газеты. Три чистых удара гонга из кухни сообщили, что завтрак готов. Безуспешно пытаясь разбудить плохой утренний аппетит, она накрыла стол яркой салфеткой и поставила веселую, разноцветную посуду. Потом, когда делать стало нечего, пошла за почтой - чтобы дополнить удовольствие, она растягивала ожидание, - поскольку сегодня _н_а_в_е_р_н_я_к_а_ будет письмо. Было, и не одно. Два счета и несколько слов от взволнованной матери: "Дорогая! Почему ты не написала этого раньше? Конечно, я очень рада; знаю, что ужасно напоминать о таких вещах, но ты уверена, что врач не ошибся? Все эти годы он возился с ураном, торием или как там это называется; я знаю, что, по твоим словам, он проектировщик, а не технический работник и не имеет дела с тем, что может оказаться опасным, но ведь он занимался этим прежде.... Тебе не кажется... Конечно, я старая и глупая женщина, но не хотела бы тебя волновать. Ты знаешь об этом гораздо больше меня, и я уверена, что твой врач не ошибается. Он НАВЕРНЯКА знает..." Она скривилась над превосходным кофе и поймала себя на том, что открывает газету на медицинских новостях. Перестань, наконец! Рентгенолог сказал, что в своей работе он не подвергался облучению. А та разбомбленная территория, через которую мы проезжали... Нет, нет. Да перестань же! Почитай лучше светскую хронику или кулинарные рецепты. Известный генетик писал в медицинском разделе, что на основании исследований пятимесячного плода можно с полной уверенностью сказать, будет ли ребенок нормальным, или хотя бы определить, вызовет ли мутация какие-то отклонения. Во всяком случае худшие случаи можно предупредить. Разумеется, меньшие мутационные изменения, вроде искажения лица или неправильного строения мозга, обнаружить невозможно. В последнее время отмечались случаи нормальных плодов с атрофией конечностей, которые не развивались дальше седьмого или восьмого месяца. В заключение врач еще раз повторял, что _х_у_д_ш_и_е_ случаи можно предсказать и предупредить. "Предсказать и предупредить". Мы предсказывали это: он и все они. Однако не предупредили. Мы могли не допустить этого в сорок шестом и седьмом, а теперь... Она решила не завтракать. Уже десять лет ей хватало по утрам одного кофе, хватит и сегодня. Она расправила массу складочек на платье, которое, по уверениям продавщицы, было удобнейшей одеждой на эти несколько последних месяцев. С чувством полного удовлетворения, забыв о письме и газете, она поняла вдруг, что конец близок. Уже скоро. Ранним утром город всегда приводил ее в какое-то особенное возбуждение. Ночью прошел дождь, и тротуары, обычно покрытые пылью, блестели от влаги.Чистейший воздух. Для женщины, воспитанной в городе и привыкшей к едкому дыму заводов, воздух был особенно свеж. Она прошла шесть кварталов, отделявших ее от места работы, глядя по пути на гаснущие огни в дешевых ночных барах, стеклянные стены которых уже отражали солнечные лучи, и по-прежнему горящие лампы в мрачных помещениях табачных магазинов. Ее офис располагался в новом правительственном здании. Стоя в ползущем вверх лифте, она, как обычно, почувствовала себя булкой в старомодной машинке для тостов. На тринадцатом этаже она освободилась от воздушно-пенного амортизатора и уселась за последний из длинного ряда одинаковых столов. Пачка ожидающих ее бумаг росла с каждым утром. То были решающие месяцы, и все об этом знали. Войну можно было выиграть или проиграть с помощью этих расчетов или других. Отдел кадров перебросил ее сюда после того, как работа в экспедиции стала для нее слишком тяжелой. Обслуживать компьютер было просто, а занятие это не менее увлекательно, чем предыдущее. В эти дни работа не кончалась, и требовался каждый, кто что-либо умел. К тому же - она вспомнила свой визит к психоаналитику - я психически неуравновешенна. Интересно, какой невроз я могла бы заработать, сидя дома и читая эту бульварную газету... Отогнав эту мысль, она с головой погрузилась в работу.
18 февраля
Дорогой мой!
Всего пару слов и представь себе - из больницы. На работе у меня закружилась голова, и врач за меня испугался. Бог знает, что бы со мной творилось, лежи я неделями дома. Д-р думает, что это не продлится долго. Слишком уж много везде газет. Все новые и новые детоубийства, и непохоже, чтобы суд кого-то приговорил. . Хорошо, что тебя здесь нет, на случай... Увы, дорогой, не очень-то веселая шутка, правда? Пиши как можно чаще, хорошо? У меня слишком много времени на раздумья, но вообще-то ничего страшного не произошло и нет причин беспокоиться. Пиши чаще и помни, что я тебя люблю.
Я.
СПЕЦИАЛЬНАЯ СЛУЖЕБНАЯ ТЕЛЕГРАММА
ПОЛУЧИЛ ТЕЛЕГРАММУ ОТ ВРАЧА ТОЧКА ПРИЕЗЖАЮ ЧЕТЫРЕ НОЛЬ ДЕСЯТЬ ТОЧКА КРАТКОСРОЧНЫЙ ОТПУСК ТОЧКА ТЫ СУМЕЛА,РАДОСТЬ МОЯ, ТОЧКА ЦЕЛУЮ,РОДНАЯ.
25 февраля
Мой дорогой!
Значит, ты тоже не видел ребенка? Казалось бы, в таком месте инкубаторы должны иметь визиры, чтоб хотя бы отцы могли сквозь них посмотреть, даже если бедные и ничего не знающие мамочки не могут. Мне говорят, что я не увижу ее еще неделю или даже больше. Мать, конечно, предупреждала меня, что если я не сбавлю оборотов, то, вероятно, буду рожать своих детей слишком рано. Почему она ВСЕГДА права? Ты встретился с сиделкой, которую нам выделили? Надеюсь, ее допускают только к людям, уже имеющим детей, и не позволяют приближаться к будущим матерям. Вообще такая женщина, как она, не должна входить в родильное отделение. Она одержима мутацией и, похоже, ни о чем другом говорить не может. НАШ, слава Богу, в порядке, даже если все и происходило в дьявольской спешке. Я очень устала. Меня предупреждали не подниматься слишком рано, но должна же я была написать тебе. Обнимаю тебя, любимый.
Я.
29 февраля
- Любимый!
Наконец мне удалось ее увидеть! Все, что говорят о новорожденных, о личиках, которые могут любить только матери - правда, но все на месте, любимый, глаза, уши, носы - нет, нос только один! - все на месте. Какие мы счастливчики, дорогой! Наверное, я невыносимая пациентка. Сколько мне пришлось говорить этой бабе с лицом ведьмы, этой маньячке мутации, что я хочу увидеть ребенка! Наконец пришел врач и начал мне все объяснять, причем молол полную чепуху. Уверена, что большую часть из этого не понял бы никто, и уж тем более я. Единственно до меня дошло, что ребенку уже НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО находиться в инкубаторе, однако они считают, что так будет "разумнее". У меня была небольшая истерика по этому поводу. Думаю, что была более взволнованна, чем готова признать. Все кончилось одним из тех таинственных врачебных совещаний за дверями, и наконец Главная в Белом сказала: "Ну, вообще-то мы могли бы... Может, так будет лучше". Я кое-что слышала о том, каким образом здешние врачи и сестры убеждают себя в собственной непогрешимости и величии. Поверь, матерям здесь слова не дают. Я пока еще очень слаба. Скоро напишу еще. Обнимаю,
Я.
8 марта
Мой дорогой!
Все-таки сестра не права, впрочем, она все равно идиотка. Это девочка, что гораздо проще определить в случае детей, нежели кошек. Кроме того, Я ЗНАЮ. Как ты насчет имени? Может Лана? Я снова дома и на оборотах больших, чем бетатрон. В больнице все делали сами, и мне пришлось научиться ее купать и вообще справляться со всем. Она с каждым днем красивее. Когда ты сможешь получить отпуск - настоящий отпуск?
Целую, Я.
26 мая
Привет, любимый!
Ты должен ее увидеть - и конечно, увидишь. Посылаю тебе пленку цветного фильма. Моя мать прислала спальные мешочки с завязочками, я надела ей один, и теперь она похожа на белоснежный мешочекк из-под картофеля; на самом верху которого распустилась, как цветочек, прелестная мордашка.Глаза цвета неба,в щеках чудные ямочки... Неужели это все пишу я? Неужели это я мать, не замечающая ничего, кроме своего ребенка? Но подожди, пока ее увидишь!
10 июля
...Можешь верить или нет, но твоя дочь может говорить, и это вовсе не детский лепет. Это заметила медсестра, ну, ты помнишь, она работает в воинской части как медсестра-стоматолог. Услышав, как ребенок издает звуки, которые были для меня непонятным лепетом, она сказала, что малышка говорит целые предложения, только не может их четко произнести, поскольку еще не имеет зубов. Хочу сходить с ней к специалисту.
13 сентября
...У нас действительно чудесный ребенок! Сейчас, когда у нее есть все передние зубы, ее речь совершенно отчетлива, и она может петь! В смысле напеть мелодию. И это в семь месяцев! Любимый, мне не хватает только одного - чтобы ты приехал домой.
19 ноября
...наконец-то. Маленькая хулиганка все это время училась ползать. Врач говорит, что в подобных случаях развитие всегда неровное...
СПЕЦИАЛЬНАЯ СЛУЖЕБНАЯ ТЕЛЕГРАММА.
НЕДЕЛЬНЫЙ ОТПУСК НАЧАЛО ЗАВТРА ТОЧКА ПРИЛЕТ ДЕСЯТЬ НОЛЬ ПЯТЬ ТОЧКА ВСТРЕЧАТЬ НЕ НУЖНО ТОЧКА ЦЕЛУЮ ЦЕЛУЮ ЦЕЛУЮ,Я.
Она дождалась, пока в ванне осталось всего несколько сантиметров воды, и только тогда перестала судорожно сжимать слишком уж активного ребенка.
- Я бы, пожалуй, предпочла, чтобы ты отставала в развитии, - сообщила она дочери. - Не можешь же ты ползать в ванне.
- А почему мне нельзя в большую ванну?
Она уже привыкла к болтливости своего ребенка, но каждый раз это ее удивляло. Она завернула в полотенце розовое тельце и начала вытирать его.
- Потому, что ты слишком маленькая и головка твоя слабая, а ванны очень твердые.
- Ага. А когда мне можно будет в ванну?
- Когда твоя головка снаружи разовьется так же хорошо, как и внутри, маленькая умница. - Она потянулась за чистым бельем. - Не могу понять, почему такой разумный ребенок, как ты, не может научиться лежать на пеленке, как другие дети. Их используют много лет, и, скажу тебе, они отлично сдают экзамен.
Девочка не ответила, она слышала это слишком часто. Она терпеливо ждала, пока ее уложат в детскую кроватку, чистую и сладко пахнущую. Потом одарила мать улыбкой, о чем та подумала о первом золотистом луче солнца, пронзающем рассветные сумерки. Она вспомнила реакцию мужа на цветные снимки их дочурки и вдруг поняла, что уже очень поздно.
- Спи, радость моя. Когда проснешься, твой папа будет здесь.
- А почему? - спросил четырехлетний разум, ведя заранее проигранное сражение, чтобы не дать заснуть десятимесячному телу. Молодая мамочка вошла в небольшую кухню и настроила таймер на жаркое. Окинула внимательным взглядом стол, потом вынула из шкафчика одежду: новое платье, новые туфли, новые..... , все новое, купленное неделю назад и хранимое до дня прихода телеграммы от мужа. Вытащив газету из факса, она вошла в ванную и осторожно погрузилась в парящую воду, чтобы насладиться душистым купанием. Довольно рассеянно она просматривала газету. По крайней мере сегодня не нужно читать сообщения по стране. Зато была статья, написанная генетиком, тем самым.... Он утверждал, что мутации множатся несообразно вызывающим их событиям. Для вторичных мутаций было еще рано и т.д. Но мой ребенок нормален. Разумеется, имелось некоторое слабое излучение от случившегося, вызывающее изменения, но мой ребенок нормален. Не по возрасту развит, но нормален. Если бы обратили больше внимания на первых японских мутантов, стало бы... Но МОЙ РЕБЕНОК нормален. Когда зазвонил звонок, она была одета и причесана, оставалось только осторожно провести по губам помадой. Она бегом бросилась к двери и, прежде чем звонок полностью умолк, впервые за восемнадцать месяцев услышала почти забытый звук открываемого замка.
- О,Боже,дорогой!
- Моя родная!Я здесь!
А потом слова стали лишними. Столько дней и месяцев, в течение которых копились мелкие дела, столько всего, что она хотела ему рассказать. А теперь просто стояла, вглядываясь в его военную форму и бледное лицо вошедшею. Постепенно, по памяти, воссоздавала она его черты. Тот же большой нос, широко расставленные глаза, великолепные кустистые брови, та же длинная челюсть, линия волос еще больше передвинулась со лба назад, те же губы. А какой бледный... Впрочем, это понятно, ведь он все время был под землей. И какой-то странный из-за потери близости, более чужой, чем кто бы то ни было. У нее было достаточно времени, чтобы подумать об этом, прежде чем он вытянул руку и коснулся ее, уничтожив пропасть восемнадцати месяцев. И вновь им нечего было себе сказать. Они были вместе, и пока этою хватало.
- Где ребенок?
- Спит, но скоро проснется.
Спешить было некуда. Их слова звучали банально, как в ежедневном разговоре, словно не было опасной жизни и разлуки. Она подняла пальто, которое он бросил на стул у дверей, и старательно повесила в шкаф в прихожей. Затем пошла проверить жаркое, оставив мужа одного, чтобы походил по квартире, вспоминая. Когда вернулась, он стоял у детской кроватки. Лица его она не видела, да это и не требовалось.
- Думаю, что один раз мы можем ее разбудить. - она убрала одеяло и подняла с постели белый сверток. Заспанные голубые глаза цвета неба, с трудом открылись.
- Привет! - сказал на пробу он.
- Привет! - отозвался ребенок громко и уверенно. Конечно, он уже знал об этом, но услышать самому совсем другое дело.
- Она правда умеет?.. - в восторге он повернулся к жене.
- Конечно, любимый. Но самое важное, что она умеет делать разные милые вещи - порой даже глупые - совсем как другие дети. Смотри, как она ползает! - Она положила ребенка на большую кровать. Маленькая Лана лежала, подозрительно поглядывая на родителей.
- Ползать? - вдруг спросила она.
- Конечно,мое солнце. Твой папочка только что приехал и хочет посмотреть, как ты справляешься.
- Тогда положите меня на животик.
- О, конечно же! - И она послушно перевернула ребенка.
- Что такое? - Голос отца по-прежнему звучал равнодушно, но какая-то нота в нем заставила атмосферу накалиться. - Я думал, что сначала учатся переворачиваться.
- ЭТОТ ребенок, - сказала молодая мама, не замечая напряженности, - этот ребенок делает все, если хочет этого.
Отец ЭТОГО ребенка с умилением следил, как головка двигалась вперед, а тело изгибалось дугой, совершая движения поперек кровати.
- Ну и ну, маленькая шельма! - засмеялся он, расслабившись. - Она похожа на тех, кто бегает в мешках. Уже вытащила ручки из рукавов. - Он взялся за узел внизу спального мешка.
- Я сама, дорогой. - и мама попыталась сделать это первой.
- Не глупи, дорогая. Может, это ТВОЙ первый ребенок, но у меня было пять младших братьев. - Он улыбнулся ей и потянулся к веревочке, которой был завязан рукав. Развязав узел, принялся на ощупь искать ручку.
- По тому,как ты ползешь,дочь моя, - сурово сказал он ребенку, когда коснулся рукой подвижной выпуклости на плече, - можно подумать, что-ты дождевой червь, раз вместо рук и ног пользуешься животиком.
Мамочка стояла рядом, смотрела и блаженно улыбалась.
- Подожди, пока она начнет петь, дорогой!
Его правая ладонь перешла с плеча вниз, туда, где, он думал, должна быть ручка. Она передвигалась все дальше и дальше по сильным мышцам, которые сжимались, реагируя на прикосновение. Проведя пальцами обратно, он осторожно развязал узел внизу мешочка.
- Она умеет петь и... - говорила жена, стоя у кроватки. Он медленно вел левую ладонь по шерстяному спальному мешочку в направлении пеленки, плоско и ровно подложенной под попку ребенка. Никаких складок. Никаких выпуклостей. НИКАКИХ...
- О,Боже!, - сказал он, пытаясь вытащить руки из складок чистой пеленки, освободиться от извивающегося тела. - Дорогая, - повторил он, чувствуя, что в горле пересохло. Слова давались ему с трудом, он говорил медленно, задумываясь над звучанием каждого. - Почему?Ну почему, почему ты... мне... ничего... не сказала?
- Не сказала? Чего, любимый? - Спокойствие ее было проявлением извечной женской терпеливости в столкновении мужской и детской торопливостей. Ее смех прозвучал невероятно беззаботно и естественно. Теперь все выяснилось. - Она мокрая? Я и не знала.
Она не знала. Его ладони помимо воли бегали взад-вперед по мягкой кожице ребенка, по извивающемуся телу без рук и ног. О, Боже... Он тряхнул головой, мышцы стиснул горький спазм истерии, пальцы сжали тельце ребенка. О, Боже, она не знала...
Вот уже минует четверть века, а будет тридцатый, шестидесятый. Но боль не утихает, тревога не оставляет людей, связанных скорбным временами ядерного апокалипсиса.Боль не утихает.Но мы ЖИВЕМ! И мы начинаем любить эту новую жизнь!