Детство мое прошло в горах. Вернее, на зеленом склоне львовского холма. Склоне, что смотрит на Стрыйский рынок. Правда, рынок загораживают здание детского сада и еще угловой дом, но смотрит он туда, ведь это словно вокзал, куда ежедневно прибывают толпы растений с окрестных полей.
Бабуня отпускала меня гулять «на горку». По лестнице с третьего этажа я бегом спускался в полутемную браму. Брама – слово, у которого нет перевода на русский. Сводчатый проход с улицы сквозь дом во двор. Высокий, широкий, длинный, с двойными застекленными дверями с обоих концов. На середину брамы я выбегал с лестницы через еще одни двери поменьше. Выскочив на улицу, утыкался взглядом в поросший травой склон. Чуть левее, наискосок, под деревьями, шла через склон тропинка. Стараясь не попасть под машины или троллейбус, я пересекал асфальтированную дорогу и взбегал по плоским неровным темным камням тропинки . Потом переходил вымощенную сизой брусчаткой полосу одностороннего движения, которая шла по верху склона, и оказывался уже «на горке».
Направо начиналась территория детского сада, а прямо вверх шли каменные ступени – на самом верху стоял одноэтажный приземистый дом, в котором жили несколько семей. Высокие деревья росли на склонах и в кронах у многих можно было разглядеть шары омелы. После ступеней я выходил на посыпанную щебенкой дорогу, серпантином из двух витков поднимавшуюся к дому. Обычно я не доходил до этого дома, а, как бы продолжая прямолинейное движение, проскальзывал за стоявший на пол витка ниже дома металлический гараж. Тут начиналась территория, свободная от взрослых. Горизонтально по крутому склону холма – голой земле без травы – шла узкая прерывистая тропинка. С нее легко было сорваться вниз и съехать к каменному рву у задней стены двухэтажного здания детского сада. Однажды со мной это случилось. Мы с другом Павлом сидели на доске, опиравшейся концами на стволы двух деревьев чуть пониже этой тропинки. Вдруг доска соскочила со ствола и я, перевернувшись головой вниз, поехал на спине по склону. Одна из моих сандалей ремешком зацепилась за куст и я так и висел на нем, пока сверху ко мне на корточках не съехал Павел и при помощи палки не отцепил ремешок от куста. Когда дома рану на спине смазали йодом, боль была острая . Хорошо, хоть не сильно ругали. Такая это была опасная тропинка. Сверху над ней шел глухой деревяный забор, а внизу находился каменный ров детского сада. Но я легко пробегал над пропастью и оказывался на глядевшем в сторону Стрыйского рынка «заднем» склоне.
Склон этот был чуть более пологий, на нем росли трава, деревья , кусты. Вверху был забор, ограждающий дом и садовые участки вокруг него, справа крутой склон к детскому саду, внизу кирпичный оштукатуренный забор техникума. А посредине, зеленая и безлюдная, как райский сад, лежала территория свободы. Что было слева, я точно не помню. Наверное, тоже забор вокруг какого-то участка с домом. Но так далеко влево я не заходил. Под тем забором лежали уже совершенно дикие земли с наверняка небезопасными обитателями. Вот забор наверху – это был знакомый забор, забор вокруг дома, где у меня были знакомые, в том числе, мой старший друг Саша. Там, за забором, в саду, была мастерская его отца, где из серы, селитры и угля мы делали порох. Правда, и к этому забору я старался не подходить вплотную, но это чтоб меня из-за него не заметил кто-нибудь из взрослых. А забор слева был полностью незнакомым и потому неприятным.
«Задний» склон сверху вниз пересекало три тропинки, и чуть в стороне от них среди кустов прятались несколько горизонтальных площадок – по квадратному, наверное, метру утоптанной земли каждая. Кто и как сделал эти площадки, я не знаю. Площадка называлась «штаб». Сейчас я думаю, что имелся в виду партизанский штаб. Но тогда расшифровок не требовалось. В таком штабе можно было сидеть на корточках, разводить костер, печь на костре картошку. В такой штаб можно было возвращаться, уходя от погони сквозь густые кусты. Пожалуй, и все. Но этого вполне хватило на несколько детских лет для настоящего счастья.
Правда, хотелось и чего-то еще. В главном, двух вещей: подземного хода и настоящего пистолета. Это были связанные вещи. В древнем городе со сложной историей просто обязаны были существовать подземные ходы. В них, несомненно, вели похожие на будки погребов сооружения, стоявшие на пустырях между домами. Но вход преграждали металлические двери с крепкими запорами. В подземный ход наверняка можно было попасть из подвалов, например из подвала моей школы, но туда тоже было не пробраться. Если бы каким-то образом удалось проникнуть в подземный ход, там, без сомнения, удалось бы найти и настоящий пистолет. Вот про такой пистолет как-то рассказал мне мой школьный друг Андрей. В детстве мне всегда хотелось доверять людям. Особенно, если они обещали что-то интересное.
Например, в соседнем доме , который вместе с нашим образовывал двор с высоким кленом посередине, жил мальчик постарше по имени Фима. Он говорил, что учится в цирковом училище. Возможно, это была правда. Фима рассказывал, какая у него дома есть замечательная игрушечная автогоночная трасса. Рассказ его был подробен. Он описывал сколько там различных дорожек, с помощью каких эстакад и туннелей они пересекаются. Про то, какие машинки ездят по этим дорогам. Какие на трассе случаются аварии. Движение на трассе регулировали игрушечные регулировщики. Я, правда, не понимал, как это все можно было сделать, но мне хотелось верить, что такая трасса действительно существует и когда-нибудь Фима отдаст ее мне. Он рассказывал про эту трассу несколько дней подряд. Что он хотел взамен, я уже точно не помню. Наверное, чтобы я принес ему металлические рубли из моей копилки. Помню только, что он был разоблачен и отчитан моей строгой бабуней. Я был огорчен. А вдруг трасса у него действительно была, а бабуня только все испортила?
Но если насчет трассы у меня были некоторые сомнения, то в пистолет, который нашел мой школьный друг Андрей, я верил по-настоящему. Ведь нашел он его именно в подземном ходе. И соглашался отдать мне. Просто так. Надо было только оговорить детали передачи. Я не знал, где живет Андрей. Он говорил, что далеко и я туда не доберусь. Тогда мы решили, что он может положить пистолет в нишу в стене детского сада на горке. Я подробно ему все описал, объяснил, что в стене детского сада, которая смотрит в склон, примерно на уровне земли есть небольшое отверстие, где он сможет спрятать пистолет, и откуда его возьму я. Это было почти как наткнуться на пистолет в подземном ходе. Андрей обещал, что так все и сделает. И вот однажды в школе он сказал, что накануне положил пистолет в ту самую нишу. Прямо из шолы я поспешил на горку. Ниша оказалась забита опавшей листвой, каким-то мусором, осколками стекла. Не похоже было, что кто-нибудь недавно разгребал этот мусор. Но я все же надеялся – не мог же Андрей меня обмануть - и продолжал рыться в нише . В этот момент с площадки детского сада за стену здания, у которой на корточках сидел я, забежала девочка. Она спустила трусы и села на корточки спиной ко мне, чтобы пописать. Следом за ней прибежал мальчик из ее группы. Некоторое время он смотрел, как девочка писает, потом повернулся и убежал обратно. Вскоре за ним последовала и натянувшая трусы девочка.
А пистолета не было.
На следующий день в школе Андрей говорил, что он точно его туда положил. Но я уже не очень верил, поскольку было очевидно, что нишу давно никто не беспокоил. Так окончилась история с пистолетом и подземными ходами.
А как мы взрывали в кострах на горке охотничьи патроны, которые я таскал у моего дедуни, и как мы подкладывали охотничьи капсюли на рельсы перед трамваями, я расскажу вам в следующий раз.